Читать книгу Три шершавых языка - Сергей Александрович Алексеев - Страница 15

Чуть позже Марк часто пересекался с Куртом в различных местах университета. Впоследствии вообще оказалось, что некоторые предметы были общими. Курт на сей раз не искал возможности встретиться, не стремился к разговорам и не приглашал Марка на какие-либо мероприятия. И Марк при этом не особо горел желанием с ним общаться. Но все же дело сдвинулось в общую сторону, когда Курту понадобился помощник.

– Здорово, дружище! – поприветствовал Курт Марка и опять ужалил плечо хлестким ударом ладони.

– Приветствую! – ответил Марк. – Что у тебя?

– Тебе работа нужна? – поинтересовался Курт. – Я ищу помощника в автомастерскую, а предлагать какому-нибудь изнеженному городскому мальчику что-то не хочется. И я сразу подумал о тебе.

– Работа… – задумался Марк. В другое время он бы категорически отказался от столь любезного предложения, но, припомнив, какие тяготы приходится испытывать с «щедрой» государственной поддержкой, все же решил проявить интерес. – А что за работа?

– Авторазбор, – гордо выдал Курт. – Дербанить тачки на запчасти за деньги. А потом, если дорастешь, то можно кое-чему научиться и зарабатывать побольше. Автомехаником например!

– Авторазбор, но мы же учимся? – нахмурился Марк.

– Не беда! Работать можно хоть ночью, главное, чтобы все было сделано.

– Я бы посмотрел. Деньги мне очень нужны, – загорелся Марк.

– Ну, тогда я на тебя очень рассчитываю. Зайду за тобой сегодня после учебы, устраивает?

– Хорошо, давай! – согласился Марк.

***

Таким образом, благодаря Курту Марк получил работу в автомастерской, где они помогали старшему слесарю за урезанное вполовину жалование. Кстати, одно на двоих. Пусть иногда всерьез приходилось пачкать руки и мордашки, но это была первая настоящая работа, за которую платили самые настоящие деньги. Поначалу оговаривалось, что работать они будут по очереди, через день, но за дополнительные деньги они выходили чаще и работали уже вместе. Хозяин мастерской пополнял запасы, скупая старые и битые автомобили за копейки, и Марк с Куртом разбирали их до винтика, извлекая то, что в дальнейшем может пригодиться. К началу ночи обычно от таких машин оставался один корпус, который под утро отвозился на свалку.

Курта, с тех пор как Марк повстречал его в университете, будто подменили. За время их совместной работы он ни разу не выказал и капли агрессии. Хоть бы одна старая страстишка выползла на волю. Напротив, показал себя преспокойнейшим малым, этаким работягой. Вот только его рот почти не замолкал. Раз за разом он вливал в голову Марку различные толкования об окружающем мире, отношении к жизни, женщинам, к людям, деньгам и поступкам. У голодного на знания молодого человека искусно подобранные слова крепко откладывались в памяти. И хотя Марк был не во всем с ним согласен, но все-таки дар красноречия Курта здорово пододвигал устоявшиеся принципы. Каждый, кто хочет идти напролом, через нравственные барьеры и устои, должен уметь красноречиво говорить. Ведь это то малое, что сотрясает горы.

Каждый новый день убеждал Марка, что у него нет больше достаточно близких людей, кроме Курта. Можно вспомнить, конечно, сокурсников и сокурсниц, с кем он весело проводил время, но, как я уже упоминал, были они весьма легкомысленны. Иногда оказывалось делом нелегким найти с ними общий язык, поскольку Марк совершенно официально стал числиться жителем другой планеты. В теплых человеческих чувствах, как оказалось, он прославился как полный бездарь. Правда, до поры до времени.

Курт же был надежным, понятным, понимающим человеком, в отличие от остальных. Достойный человек и друг, которого стоит ценить и прислушиваться к его советам. Четко следуя его рецептам, дела Марка повсеместно шли на поправку, и нередко радующими семимильными шагами.

***

Чуть позже, когда навыки работы ключами и отвертками выросли, вместе с этим высвободилось немного свободного времени. Марк с великим энтузиазмом занялся разбором узлов автомобилей, на которые указывал его престарелый мастер, пригнанных уже для ремонта. Он отмывал детали в керосине и затем раскладывал их ровненькими блестящими рядами на столе. Еще пару месяцев спустя, благодаря всепоглощающей юношеской памяти и напористости, Марк стал незаменимым помощником старику, по взгляду и месту работы понимая, что от него требуется в настоящее мгновение.

Престарелый мастер, которого друзья прозвали Автодедом, как выяснилось, не всегда служил автомехаником. Сразу же после Второй мировой войны он окончил институт и устроился одновременно и фотографом, и частично журналистом в довольно популярное западногерманское газетное издательство. Работа фотографом ему нравилась больше, поскольку ничем особым его не обременяла. И даже не вынуждала вставать рано поутру. Кроме того, высвобождалась масса свободного времени, которое он растрачивал, то фотографируя, то развлекаясь с красотками и катанием на своем мотоцикле вместе с друзьями.

В общем, в свое время у него была красивая свободная жизнь, и сейчас, ближе к ее закату, он больше всего на свете любил ухаживать за своим мотоциклом марки «Триумф». А тот, наверное, за последние лет десять ни разу не громыхал мотором. Как позже старикан признался, была у него какая-то беда со спиной, и двадцать минут езды на своей любимой ласточке превращались в недели бессонных ночей, под ярким ощущением сухого скрипа позвонков.

– Только представь, – говорил дед, – как в мельничные жернова вместо пшеницы насыпают песок. Вот-вот! – поднимал он бровь. – Потому и самые тяжелые работы в мастерской достаются вам, молодцам.

Когда доверие к Марку немного подросло, дед бросился рассказывать свои поучительные истории и байки. Будучи еще ребенком, он на собственной шкуре пережил и войну, и послевоенные кризисы, со всеми вытекающими последствиями. Но хуже всего, по его словам, то, что он был три раза женат, и от каждой жены у него остались дети.

Но только лишь историями болтовня его не ограничилась. Выполняя свои рабочие обязанности, дед обильно поливал свежие мозги густым соусом неслыханных, как предполагалось, знаний. В основном это касалось секретов общения с женским полом, иногда с весьма неловкими для слуха подробностями. В том же ряду оказались уроки мужественности и политической грамотности. Марку иногда бывало забавно выслушивать слишком архаичные познания. Настолько, что живот против воли сжимался и не давал легким вдохнуть воздух, пока не проходил приступ могучего хохота.

Дед не обижался. Конечно же, он понимал, что садился на слишком старого конька и часто чересчур рьяно махал шашкой. Но все-таки умел с юмором выйти из подобных тупиков и завершал то, что хотел донести, очередной байкой из своей бурной и в то же время превеселой жизни. Разумеется, он старался всеми силами по-отечески уберечь своего подопечного от ошибок молодости, которые совершил сам, считая это дело тем вкладом, который он оставит, пока ходит по бренной земле.

Среди баек было много историй, связанных с его мотоциклетными поездками. Он часто описывал впечатления, испытанные им в пути, рассказывал о местах, где удалось побывать, и какие приключения на свою задницу ему уже не получится просто так забыть. Немного подвыпив, он мог повторять свой монолог по несколько сотен раз на дню.

– Даже с самой красивой женщиной не получишь столько удовольствия, сколько можешь обрести на своем железном коне! Да и цена этого удовольствия совершенно иная. Вот будет у тебя свой мотоцикл, тогда я тебя назову настоящим мужиком! А пока… В общем, ты когда-нибудь поймешь меня, – говорил дед.

В конце концов на одного поклонника мотоциклов и сторонника того мироощущения, что можно обрести в тандеме с двухколесным механизмом, стало в этом мире больше. Без особых сложных перипетий они очень сдружились, и работа для обоих превратилась в довольно занятный способ времяпровождения.

Но по какой-то причине Автодед не сошелся характером с Куртом. Марк даже успел заметить: перед тем как Курт покинул мастерскую, они не сказали друг другу и слова за целую неделю. Курт в итоге нашел себе другую работу, а именно барменом в ночном заведении, где и сделал головокружительную карьеру местечкового значения.