Читать книгу По одному слову. Сборник эссе - Сергей Александрович Закройщиков - Страница 5

О чем бы я не говорил, всегда стараюсь поднять какой—нибудь важный вопрос. Когда сама по себе тема – “вопрос”, невольно попадаешь в смятение, сходное тому, когда тебя просят быстренько смешно пошутить или рассказать поучительную историю, подходящую какой—то ситуации. Пока я терзаюсь сомнениями, собака за окном настойчиво выкапывает какой—то клад, попеременно то зарываясь в яму с головой, то отскакивая от неё, словно ужаленная.

Допустим, задастся человек вопросом “Что такое свобода?” У каждого есть довольно точное представление об этом понятии, которое при приложении небольшого усилия (здесь не могу не отметить, что такое усилие достойно куда более лучшего применения) можно свести либо к отсутствию ограничений, либо к безусловному наличию выбора в любой ситуации. И первое, и второе смело можно разбивать о скалы этики, морали и культурологических феноменов (чувствуете, как рука автора словно вздымается, не поднимается, а именно вздымается вверх, а глаза наполняет праведный, опаляющий грешных героизм сноба—рационалиста?), а затем утонуть в софистическом болоте с первым попавшимся под руку спорщиком. Твоя собака к этому времени доберётся до корня растущего неподалёку виноградника, придавая свежих красок старой доброй прополке.

Или вот другое, например, “Как полюбить себя?” Со свистом пули в разум вторгнется целая груда когда—то кем—то озвученных идей о уважении к себе и своему труду, об отрицании чужих оценок, принятии тела и духа “какими они есть, ведь все прекрасны”, но кому и когда это помогало – даже не вопрос, а скорее шутка. Сотню раз себе это скажешь и ничего не изменится, только регулярная практика самообожания вытаскивает унылых прокрастинаторов с недоверием к себе в паноптикум уверенных в себе и здоровых менеджеров среднего звена и блогеров самых разных направленностей. Среди всех тех, кого я знаю хотя бы через пару рукопожатий, любящие себя люди либо аутисты, либо нарциссы, либо тираны детской площадки.

Ричард или Рич, так же известный под псевдонимом “Собака—палка” за свою любовь к встрече непрошенных гостей грозным, утробным лаем прямо из лежачего (на боку) положения на другом конце двора, уже наполовину ушёл под поверхность. Черная шерсть покрылась мелкой коричневой пылью и придала безумию его затеи лёгкий налёт благородства и аристократичности.

Вот вишенка на торте: “В чем смысл жизни?” Для кого—то в созидании, для кого—то в опыте, этим подавай мир на ладони, другим всех удовольствий, желательно самых опасных и самых вкусных, кому—то детей ровным трёхметровым слоем да по всей матушке—Земле, остальным и того проще: славы на всю галактику, денег самых дорогих да самок шикарных, чтобы, опять же, можно было ими заполнить хотя бы Байкал. И вот что прекрасно: каждый ответ важен. Каждый ответ достоин уважения и понимания, даже если лично он не приятен. Когда—то ты пел в Soundgarden, потом в Audioslave, а теперь ты устал и влачишь попсовое существование где—то на закоулках мира достойного. Пока я смотрю в твои лишённые былой удали глаза с той стороны экрана, ты, наверное, хотел спокойно и комфортно жить. С другой стороны, сказать, что ты хотел жить, я теперь тоже не могу. Возможно, стоит спросить, чего тебе не хватало? Прощай, Стив, ты подарил мне множество приятных часов.

Из размышлений выдернул пёс. Грязное чудище, имеющее головой большой земляной ком, гордо презентовало мне обгрызенный кусок корня. В месте обрыва древесина была контрастно—яркая, бело—зелёная, с края на пол медленно вытягивалась большая капля слюны собаки. Осознав количество земли в прихожей, я гаркнул на животное и он с идиотским визгом, разбрасывая от радости землю с хвоста во все стороны, унёсся обратно, во двор. Там он остановился, бросил корень, и посмотрел на меня.

Не важно, что он никогда не поймёт, зачем он роет землю. Мне безразлично, куда он ещё пойдет и что он там найдет. Я уважаю его за то, что он никогда не остановится на том, что у него есть, и всегда будет копать дальше.