Читать книгу Эталон - Сергей Бокшанский - Страница 8

– Сколько стоит предательство?

– Как обычно. Тридцать сребреников, Ваша светлость.

Самый неправильный поступок в жизни – назло. И я вновь совершаю ошибку. В который уже раз. НАЗЛО!

Прилично за полночь нас попросили из бара. Мы и так пересидели сверх положенного. Теперь на часах почти два ночи. Мы сменили заведение с усталыми официантками на кабинет в престижном салоне красоты, который с недавних пор стал именоваться «Триумф», вместо «Титула». Он через дорогу от моего дома. До центрального входа от проспекта во двор ровно 49 с половиной шагов. По крайней мере так указано на рекламной стойке у пешеходного перехода. Я не считал, но рекламщикам доверяю.

Хозяин кабинета мне знаком с ясельной группы детского сада. Удивительно, но Толик Фрадкин не в Израиле – ему и здесь тепло, светло и мухи не кусают. Он, конечно, уже сопит в две дырочки и видит возбуждающие сны. Наверное, прижался к широкому заду своей Эллочки, положил маленькую ладошку на её пышный бюст и досматривает десятый сон. И пока он пребывает в объятиях Морфея, наслаждаясь видениями тех времён, когда Элла Гезенцвей могла прыгать со скакалкой и не получать грудью по подбородку, мы спокойно пьём в его заведении. Хотя, спокойно – это мягко сказано. Надрываются динамики телевизора. На экране бесконечная синева океана и полуголые девицы с откровенно выпирающими формами.

Я с неожиданной горечью вспоминаю Ирину, её честный второй размер и на меня накатывает тоска. Вот, правда-правда, не от количества спиртного, а от горьких воспоминаний.

Мы расположились вокруг низкого столика у Фрадкина в кабинете. Мы – это я и Виктор Коваленко из параллельного класса. Ещё Марина Арбузова. Она сидит так близко, что я чувствую локтем её рёбра. Она у Толика администратор, мастер, стилист и, хрен знает, кто ещё. А по совместительству младшая сестра Анжелы, жены ещё одного моего одноклассника.

Шторы плотно задёрнуты. В помещении уютный полумрак. Над моей головой резные листья разлапистой пальмы в деревянной кадке и густое облако сигаретного дыма. На полированной столешнице водка и нехитрые закуски: пара упаковок салата, крекеры и ломтики красной рыбы.

Марина тянется губами к моему уху. У неё приятный запах и чистая кожа. Я, наверное, рад, что мы встретились баре. В её шёпоте лёгкое придыхание, а предложения такие же откровенные, как тексты у силиконовых дамочек на экране. Я ощущаю себя последней сволочью по отношению к Ирине и думаю: «Ну вот почему в жуткие периоды жизни меня склеивают барышни с фигурой школьницы? Наверное, карма, или подруга сглазила?». Я уверен, что женское тело предназначено, чтобы услаждать мужской взгляд. Конечно, практически у каждой дамы есть изъян, но у некоторых – нет! Вот и Марина не принадлежит к избранным, но и к обычному большинству среднего возраста её формы отнести сложно. Здесь вопрос только в пропорциях.

В офисном кресле напротив развалился Витёк. Он катается по ковру на колёсиках туда-сюда со стаканом в руке.

– Что это за хрен? – тычет он пальцем на стену. – Кончиту Вурст бы ещё прицепил.

Марина смотрит на фотографию в простенькой деревянной рамке. Затем поворачивает голову ко мне. Она хмурится и морщинки на лбу изображают вялый процесс мышления. Я уверен, что ассоциаций с литературой у неё не возникло. Нет, конечно, она всё знает и о небритой женщине с Евровидения, и возможно помнит, как выглядят школьные учебники с изображениями бородатых гигантов мысли. Однако, вряд ли она подозревает, что щуплый Толик Фрадкин в юношестве был не просто помешан на чтении – он буквально проглатывал книги, и в его нынешней библиотеке отнюдь не собрание сочинений Донцовой, а куда более серьёзные авторы. У меня, например, уместность портрета не стене не вызывает ни малейших сомнений.

– А что не так? – интересуюсь я.

– Девку бы какую повесил.

– Зачем?

– Мужскому глазу приятнее.

Я усмехаюсь:

– Хемингуэй лучше.

– Он кто? – тут же спрашивает Марина. – Актёр?

– Так, мужик один. Тоже выпить любил.

– Ясно…

Судя по тону ей ничего не ясно. Она бросает на фото знаменитого американца ещё пару взглядов и говорит:

– Могу сказать, что ты хотел фото женщины. Хотя, нет, промолчу, а то он меня сразу за порог выставит.

– Не надо, – я отмахиваюсь. – Сглазишь. Заменит ещё, да не на то, о чём все подумали. Не дай Бог придётся в следующий раз встретиться в темноте с усатой физиономией Эллы.

– Надо, – пьяно соглашается с её предложением Витёк.

Я против обеими руками. Спиртное во мне требует оставить старину Хемингуэя в покое.

– Не слушай. Пусть остаётся.

– Почему?

– Потому, что не надо смотреть на черно-белый снимок, представлять на его месте цветной плакат метр на два, а на нём какую-нибудь красотку 90-60-90. Мордашка у неё на загляденье, бикини из двух верёвочек, а на заднем плане антураж из пальм, песка и морских волн. И яхта под белым парусом. Это уже попахивает психушкой.

– Хочу на море! – заявляет Марина и тут же вздыхает с тоскливой обречённостью: – Денег нет и не будет.

– Так красиво же! – настаивает Витёк.

– Без яхты некрасиво, – твёрдо говорю я. – А зачем без неё постоянно смотреть на плакат? Некоторые люди смотрят на таких девиц, а потом зарабатывают тревожное расстройство и депрессию, так как не могут их себе позволить. Это как с дорогими машинами. Ты пустишь слюни, снимешь брюки и начнёшь дрочить. Прямо здесь, прямо на мисс Сиськи Вселенная.

– Чего?!

– Того! Яхты же у тебя нет.

– Фу-фу-фу, – Марина делает круглые глаза и прижимается бедром крепче.

– Тебе это понравится? – спрашиваю я.

– Он извращенец! – кривится она.

– Ну-ка, повтори…

Виктор начинает вставать. Я вытягиваю в его сторону ладонь в жесте примирения и обнимаю Марину. Она с готовностью трётся макушкой о мой подбородок.

– Брейк.

Мне хочется добавить, что гипотетически Витёк поступит так потому, что ничего другого ему не останется по одной простой причине, – он, конечно, хотел бы, да барышня с плаката ему не даст. Ни в этой жизни, ни в следующей. И не потому, что рылом не вышел. У него-то морда как раз и ничего так, неплохо он у родителей получился, старались они. Не дают девочки с плакатов по подворотням. Хоть тресни, а только на яхте. Но этого я, конечно, не скажу. И не потому что друг обидится – ведь он не сделает ничего подобного даже налитый водкой по самую макушку. Просто лень напрягаться в пояснениях.

– Да пошли вы! – вскипает он.

Вот-вот, пьяный-пьяный, а все равно обиделся. Шуток не понимает.

– Выпьем? – спрашиваю я. – За будущую яхту.

– Не хочу, – бурчит он.

Я беру стакан для виски, опрокидываю водку в рот. Арбузова тянется за сигаретами, вытряхивает из пачки одну. Она прижимает фильтр ярко накрашенными губами и ищет взглядом зажигалку. Потом неожиданно встаёт и роется в ящиках стола Толика. Затем недоумённо оглядывается по сторонам. У неё ошалевший вид. Она даже заглядывает в решётку кондиционера и почему-то выдёргивает вилку из розетки. Затем на какой-то миг впадает в ступор. В голове милой брюнетки плохо с причинно-следственными связями. У неё фабула перестала совпадать с сюжетом. По правде говоря, Марина на несколько секунд теряла связь с реальностью ещё тогда, когда увидела меня в баре и приклеилась, как банный лист. Я списываю её поведение на излишек алкоголя.

– Вот у Хемингуэя яхта была, – я щёлкаю своей зажигалкой, привлекая её внимание. – И да, яхта – это уже высший пилотаж в жизненных приоритетах. Может быть, в наших реалиях и бесполезный, но прекрасный и желанный.

Марина вздрагивает, выпадает из прострации и приближается нетвёрдой походкой. Её качает из стороны в сторону. Она с трудом попадает сигаретой в огонёк. Потом облокачивается на моё плечо, глубоко затягивается, выдыхает дым прямо в лицо Виктору и спрашивает:

– Есть у тебя яхта?

– Чего?!

– Вот и молчи! Фотка ему не нравится. Нам нормально.

Витёк начинает медленно багроветь. И так красная от спиртного физиономия покрывается свекловичными пятнами. В синеватых сполохах от экрана он выглядит жутковато. Марина смотрит мне в переносицу. Она пытается сфокусировать разбегающиеся глаза.

– А этот… как его… который на «хэ», – интересуется она, – нормальный мужик был? Или из этих…

Мигающие сполохи из телевизора отражаются в её расширенных зрачках. На кончике сигареты вспыхивает раскалённая точка. У Марины белое лицо, чётко очерченные губы и длинные-длинные ресницы.

– Нормальный. Раненый, правда, но в полном порядке.

– Как ты?

– Тебе зачем такие подробности?

– Надо… – пьяно упирается она и тут же предлагает: – Хочешь, расскажу, что такое женское счастье?

Судя по всему, у неё язык и мозг вновь вступили в противоборство.

– Я домой! – грубо сообщает Витёк.

Он понимает, что давно здесь лишний и буквально отшвыривает кресло ногой. Он хлопает дверью. Гремят перила лестницы.

– По ступенькам и налево, – глупо хихикает Марина и вцепляется мне в локоть: – Закроешь? А то я упаду.

Что мне было ответить? Есть такая совершенно необъяснимая штука: как только ты встречаешься с женщиной, ты сразу на 100% понимаешь, будешь ты с ней сегодня интимно общаться или нет. Даже если на вид она отнюдь не эталон твоей мечты. В некоторых случаях ты сразу чувствуешь, что в отношениях нет и не может быть будущего, но всё равно остаёшься. Я много раз пытался себя в этом переубедить, но инстинкт раз за разом побеждает.

Думаете, я только что пришёл к выводу, что некоторые искушения не должны быть оставлены без внимания? Ни хрена! Этот вывод был сделан в тот момент, когда с меня, пьяного десятиклассника, содрала трусы продавщица Алёна по случаю отправки в армию своего парня. С той самой секунды, когда меня практически изнасиловали, я понял, что жизнь настолько коротка, что лучше поддаться. Лучше броситься в омут с головой, чем потом всю жизнь жалеть об упущенных возможностях. Ведь это то, что придаёт смысл мужскому эгоизму – возможность позволить бросить себя в пучину интимных тайн. «А как же Ирина? – спросите вы». «К чёрту Фролову! – отвечу я». И вы заткнётесь.

Мне тошно, но я давлю в зародыше голос совести и тащусь по ступенькам следом за Виктором запирать входную дверь офисного здания.