Читать книгу Сердце Ангела - Сергей Гавриленко - Страница 10

Дмитрий Иванович ходил взад и вперед по кабинету, меряя его шагами. В своей дрожащей руке он держал бокал с недопитым коньяком. Чардынин сидел рядом со мной на небольшом диванчике и наблюдал за этим молчаливым действом, которое длилось уже несколько минут.

– Петр Иванович, Вера Васильевна, главное не расстраивайтесь, прошу вас! – с явно нервными нотками в голосе произнес Харитонов.

Чардынин в своей обычной манере пожал плечами и ничего не ответил. Дмитрий Иванович сделал еще несколько шагов по комнате и продолжил:

– Бог с ней, с этой пленкой! Закажем новую партию. Переснимем испорченные кадры в сентябре и отпечатаем копии фильма. Ну, что теперь с этим поделаешь?

Дело было в том, что часть материала, снятого на натуре, была испорчена по вине некачественных реактивов, а негативная пленка, необходимая для пересъемки и печати тиража всего фильма, заказанная Харитоновым из-за границы, так и не пришла в Одессу. То ли она потерялась в пути, то ли ее просто украли при пересылке – разобраться с этим сейчас не представлялось возможным. Дмитрий Иванович уже снарядил курьера за новой партией, но все это требовало времени, а времени у нас почти не оставалось. Упустить летний сезон для съемок означало прекращение выхода новых фильмов и, как следствие, потерю этого бизнеса. Так что, кто и должен был волноваться больше всех, так это сам Харитонов. Он же поспешил успокоить нас.

На втором часу маленького «семейного» совещания было решено, что пересъемка нескольких испорченных сцен будет осуществлена сразу по прибытии новой партии пленки, а сейчас, чтобы не терять время, мы все начнем готовиться к новому фильму, репетируя роли и создавая соответствующие декорации.

На следующий день в гостиной моего номера уже сидели Петр Иванович Чардынин и неподражаемый Осип Рунич. Пока я читала сценарий новой картины, Петр Иванович, попросив у меня только стакан крепкого чая, разглядывал обстановку комнаты, иногда поглядывая на меня; видимо, его интересовала моя реакция на прочитанное.

– Петр Иванович, насколько я поняла, фильм будет о монахине, которая пришла к вере после того, как раскаялась в своей прежней разгульной жизни? – с любопытством спросила я, откладывая недочитанные листки сценария.

– Да, Вера Васильевна, это, так сказать, психологическая драма, – начал объяснять Чардынин.

– Я хотел бы показать глубокую драму, которую пережила героиня. Показать ее раскаяние и приход к вере, – продолжил Петр Иванович.

– Да уж! И какая драма женщины обойдется без мужчины? – с улыбкой произнесла я, посмотрев на Рунича. Осип, сделав вид, что не слышит нашего разговора, что-то внимательно вычитывал в листах сценария. Ему должна была достаться главная мужская роль. Петр Иванович улыбнулся и покачал головой.

Я пообещала Чардынину прочитать его сценарий и высказать свое мнение. Надо было помочь поправить наше финансовое положение и особенно состояние Харитонова, который понес значительный урон из-за потери кинопленки и невыхода на экраны фильма «Княжна Тараканова». Надо сказать, что Дмитрий Иванович старался как мог, чтобы обеспечить дальнейшее строительство новой студии и достойные бытовые условия всем нам – членам его труппы. В июне на экраны Москвы, Одессы, Харькова и Ростова вышли фильмы, которые мы сняли еще в Москве: «Мещанская трагедия», по одноименному роману итальянского автора Лючиано Цюкколи, и автобиографический фильм «Тернистый путь славы», где я сыграла саму себя. Последний фильм развенчал множество легенд обо мне, и это явно не понравилось публике. Но, несмотря ни на что, все фильмы продолжали идти с успехом и еще как-то поддерживали наш маленький «корабль» на плаву. Конечно, Харитонова нельзя было назвать благотворителем в полном смысле этого слова. Он всегда ходил по грани между человеком добрым и отзывчивым и расчетливым, строгим коммерсантом.

Мне вспомнился успех фильма «У камина», который вышел на экраны кинотеатров в марте 1917-го года. Фильм буквально вызвал помешательство у зрителя. Пресса писала в те дни:

«С громадным успехом всюду прошла картина Д.И.Харитонова «У камина». Как на исключительное явление в кинематографии следует указать, что в Одессе картина демонстрировалась непрерывно в продолжение 90 дней, а в Харькове – 100 дней, причем крупнейший в Харькове театр «Ампир» четыре раза возобновлял постановки ее, все время по повышенным ценам, и все время были «шаляпинские» очереди», – писал «Кино-журнал», № 11 за 1917-й год.

«Успех картины был исключительным, и хотя входная плата была чрезмерно повышена, кинотеатр за шесть дней демонстрации не смог вместить всех желающих. Уже много лет не приходилось нам видеть ничего подобного. Публика заполнила фойе и вход, выходила несколькими очередями протяжением в пол-улицы и дожидалась получения билетов, несмотря на дождь и ненастье…», – это уже строки из журнала «Кино-жизнь», № 17–26 за 1917-й год.

После такого непревзойденного успеха Харитонов начал, как это принято у дельцов, потихоньку «подтягивать вожжи». Наши гонорары остались прежними, но съемки начали проводиться в ускоренном темпе, и ужесточился режим. Теперь за небольшое опоздание на съемочную площадку грозил денежный штраф. Помню, как-то зимой, в феврале, мы с Максимовым опаздывали на дневную съемку. Взяв извозчика и сани, запряженные тройкой, мы помчались в киноателье. Владимир постоянно подгонял извозчика, а тот захлестывал лошадей. Кончилась эта спешка аварией: полозья саней зацепились за трамвайные рельсы и перевернулись на полном ходу. Напуганные лошади протащили сани и их придавленных к земле пассажиров еще целый квартал. Больше всего пострадал извозчик, расшибшийся о фонарный столб. Мы же отделались синяками и ссадинами. Уже на следующий день я с температурой играла какую-то любовную роль, а Максимов снимался с тщательно загримированными синяками. Даже в этом случае господин Харитонов поблажки не дал! Дмитрий Иванович почувствовал запах больших денег и спуску уже никому не давал. Только в семнадцатом году я снялась в одиннадцати фильмах и начала работу в двенадцатом – по три недели на один фильм. Но, правды ради надо сказать, что если Харитонов и зарабатывал на нас деньги, то и с нами щедро делился. Для меня было не привыкать много и напряженно работать. Единственным минусом во всем этом конвейере кинолент было отсутствие даже намека на настоящее искусство. Но даже в таких условиях я начала, со своей стороны, воспитывать и режиссеров, и хозяина ателье, постепенно давая им знать, что хочу большего, чем просто деньги.