Читать книгу Игра цветов. Миссия - Сергей Игоревич Тюделеков - Страница 2

Наконец-то, сбылось. Он – дипломированный инженер! Сколько позади трудных, но интересных дней, сколько переживаний и нервотрёпок! А как счастлива за него его семья. Отец с матушкой тут, на торжественном собрании по поводу успешного окончания Училища гражданских инженеров. Мать держит под руку отца и с гордостью глядит на Павла. Какой он взрослый, самостоятельный, а ведь, кажется, что совсем недавно она пела ему перед сном колыбельную и рассказывала любимые сказки. Как быстротечно время.

– Дорогие выпускники! – голос директора Фёдора Андреевича Козена напоминал не торжественную речь, а скорее отеческое напутствие. – Многому вы научились в стенах нашего заведения, много ошибок и неудач преодолели вы. Познавали не только науку созидательную, но и приобретали бесценный опыт дружбы, взаимовыручки и товарищества. На вас, молодых и образованных, будет возлагать свои надежды государство российское. Вы должны стать надеждой и опорой наших будущих свершений. В добрый путь, друзья мои, и да хранит вас Бог.

Растроганный директор отступил от временно установленной во дворе училища кафедры и уступил место для выступления чиновнику от министерства народного просвещения. Этот маленький и сухонький господин ещё что-то долго говорил о надеждах и ответственности, возлагаемых на выпускников, но его уже слушали рассеянно. После искренних слов, сказанных Фёдором Андреевичем, всё дальнейшее казалось уже неважным и второстепенным. Глядя на директора, который с гордостью осматривал выпускников, Павел, с благодарностью, подумал о том, как много этот человек сделал для него. А, ведь, был случай, когда от его решения, жизненный путь молодого человека, мог быть проложен по совсем другой дороге.

Память перенесла его на два года назад, туда, где начались события, кардинально изменившие его дальнейший жизненный путь. Инженерное училище было ещё совсем молодым и выпускники гимназий, мечтающие получить столь привилегированные знания, заваливали приёмную комиссию прошениями и рекомендациями. Мало того, что нужно было сдать нелёгкие экзамены, в дело вступали связи и покровительства, сильных мира сего. В итоге было решено создать на базе училища общежитие, дабы увеличить количество обучаемых и расселить иногородних студентов. Общежитие расположилось в соседнем корпусе и соединялось с главным зданием переходом, надзор, за дверьми которого был поручен Петру Петровичу Зернову, являющимся комендантом и доверенным лицом директора. Сословия Петруша, как его за глаза называли студенты, был мещанского, но незлобливый характер и покладистый его нрав вызывали у молодёжи симпатию, что, впрочем, не мешало ему сохранять соответствующий авторитет. Приход новеньких всегда является событием значительным. Как и в любом сообществе, появление новых лиц подобно влиянию свежей струи в устоявшийся за год уклад, а тут ещё такие перемены!

– Павлуш, как ты думаешь, жить там же, где и учишься, это плюс или минус? – спросил приятель Павла Миша Таланик, с интересом разглядывая группу молодых людей, которые неуверенно топтались во дворе, ожидая распределения. – Моя тётушка, наверное, с ума бы сошла, зная, что я ночую вне дома. Хотя…ты знаешь, в этом что-то есть. Дружище! Есть идея!

– Глядя на тебя, у меня в голове просыпаются тревожные мысли. Что задумал, Мефистофель? – Павел выделил из толпы одного юношу, который, несмотря на довольно непритязательный вид, чем-то отличался от остальных. Довольно скромная, но опрятная одежда, дешёвые, но тщательно ухоженные сапоги, аккуратно постриженные и причёсанные волосы. Он казался каким-то посторонним вкраплением в общую мозаику, но не броско, не вызывающе, а как-то неуловимо гармонично. Прижимая к груди завёрнутый в парусиновую ткань свёрток, парень с любопытством разглядывал высокие окна здания училища.

– Мы просто обязаны устроить с тобой незабываемую встречу новобранцам, – в глазах у Миши плясали бесы. – Сегодня ночью нам, во что бы ни стало надо пробраться в общежитие. Ещё в начале лета я обнаружил у тётки на чердаке старые сундуки со всяким тряпьём. Выберем что-нибудь подходящее, свечи, маски, да что угодно! Представляешь, какие у них будут физиономии? Петербуржское привидение торжественно встречает вновь прибывших постояльцев. Ну как, я молодец?

Решение было с энтузиазмом принято, но предстояло тщательно подготовиться. Первое и самое важное – выбраться тайком из дома. В принципе, проблема легко решаема – тётушка Миши была уже женщиной в возрасте и спать укладывалась рано, да к тому же души в своём племяннике не чаяла, так что тотального присмотра за собой тот не замечал. Родители Павла, потомственные дворяне Строгановы, вели довольно уединённый образ жизни, не считая обязательных приёмов и посещений. Уклад семьи был, несомненно, патриархальным, как и в большинстве дворянских семей, поэтому все жили по распорядку главы семейства Николая Ильича Строганова. Отец Павлуши был человеком достойным и почитаемым, так как являлся проректором медицинского университета, что не мешало ему частенько проводить операции в знаменитой Обуховской больнице. Отправлялись ко сну после вечернего чая, а с самого раннего утра в доме уже вовсю кипела жизнь. Выскользнуть из родного гнезда было проще простого. Рядом с окном спальни Павла, находящегося на втором этаже, проходила водосточная труба, по которой без труда можно было спуститься вниз. Окна же первого этажа неизменно запирались на ночь ставнями. Хоть и разъезды конных патрулей постоянно контролировали улицы, но от лихих людей лучше быть настороже.

Первый день, как впрочем, во всех учебных заведениях, пролетел незаметно. Говорили больше о прошедших каникулах, о планах на текущий год и, естественно, о студентах, которым училище предоставило общежитие.

– Ваша задача, господа – помощь и поддержка новеньким студентам. Им сейчас во стократ сложнее вашего. Будьте к ним внимательны и терпеливы, ибо только время покажет, кто из выпускников принесёт больше пользу Отечеству, – директор пристально посмотрел на Таланика. – Я надеюсь, лето, проведённое у родителей в имении, несколько остудило ваш юный темперамент? – Хихиканье, зашелестевшее в классе, показало, что Мишины «заслуги» на ниве дисциплины являлись всеобщим достоянием. – Не забывайте, что у нас состоялся серьёзный разговор с вашим отцом.

Распустив учащихся по домам, Фёдор Андреевич грузной походкой направился в учительскую канцелярию, где ещё предстояло решить немало текущих вопросов. Выйдя из училища на улицу, друзья остановились, глядя на богато украшенные проезжающие экипажи.

– Слушай, Миш, может ну его. Смотри, как старик разошёлся.

– Спокойствие, мой робкий друг. Неужели мелкие, безобидные шалости прошлого могут стать помехой для такого увлекательного приключения. Как я убедился на собственном опыте, проведя чудесные летние дни в обществе коров и коз, жизнь довольно пресна и однообразна. И только в наших силах внести в неё хоть капельку развлечения. Всё, решили. На тебе свечи и, обязательно, маски. В общем, придумай что-нибудь. А я займусь розыском соответствующего тряпья. Надо, ещё раз, произвести ревизию у тётушки на чердаке. Встречаемся в полночь вон у той берёзы.

Придя домой, Павел застал семейство в полном сборе. Даже очень занятой отец, уютно расположившись в кресле, попыхивал своей неизменной трубкой. Матушка, Наталья Николаевна, отличалась способностью создавать в доме особую атмосферу ненавязчивой заботы о каждом члене своей семьи, интуитивно сглаживая острые углы и разрушающая редкие конфликтные ситуации в зародыше. Как у неё это получалось – одному Богу известно, но факт оставался фактом. Едва раздражённый после неудачной операции Николай Ильич переступал порог дома, как оказывался во власти «светлых чар» своей горячо любимой супруги. Все тревоги и волнения оставались там, за дверью, а здесь, дома, он чувствовал себя умиротворённо и комфортно. Растопленный в кабинете камин, чашка ароматного какао превращали воинствующего, агрессивного профессора в довольного, мурлыкающего кота. Николай Ильич очень любил свою жену и высоко ценил её за умение окружать своих близких непроницаемой стеной от всякого пагубного воздействия извне. Имея приличный доход со своих имений и, получая соответствующий его должности оклад, Николай Ильич был спокоен за будущее своего сына. Мальчик, несмотря на большие возможности, которыми располагал его отец, выбрал свою дорогу, дорогу трудную и, несомненно, важную не только для него, но и для своей страны. Разговор с ним состоялся уже давно, но Строганов – старший очень хорошо запомнил слова, сказанные юным гимназистом. На вопрос, каким тот представляет себе своё будущее и предложение оказать покровительство в любых сферах престижного устройства, Павел ответил:

– Я хочу строить. Строить здания, набережные, мосты. Посмотрите вокруг – столько можно сделать нового, красивого и практичного. Понимаю, что вы хотели бы хотел видеть меня в сверкающем военном мундире или на кафедре в университете, но мечта у меня другая. Вы у меня спросили – я честно ответил.

И встал, замолчав, у окна, ожидая реакции отца на довольно дерзкий ответ. Тот подошёл, обнял его сзади за плечи и так они стояли, молча, глядя на булыжную мостовую, на спешащих прохожих и на Неву, которая тёмным, блестящим рукавом охватывала Васильевский остров. Не нужно было слов, ведь их всегда объединяла прочная духовная связь.

Вступительные экзамены Павел выдержал блестяще. Недавно образованное училище гражданских инженеров имело замечательный преподавательский состав. Учёная комиссия, отвечающая за образовательный процесс, рапортовала лично государю. Необходимость создания подобного заведения была крайне необходимой, так как Россия остро нуждалась в подобных специалистах. Создание крепкого промышленного базиса невозможно без грамотно обученных инженеров и Павел увлечённо окунулся в учёбу. Когда человеку действительно интересно то, чем он занимается, то все трудности преодолеваются значительно легче. Изучение предметов давалось юноше легко, и уже не раз он был отмечен поощрениями со стороны преподавателей. Ну а шалости… Кто из молодых студентов не имел подобного греха. Сшить для маленькой мышки колпак, нацепить ей на мордочку сделанные из закруглённых кончиков спиц, очки и пустить её по классу – чем не потеха. Или, пробравшись на крышу к каминным трубам, завыть в неё, что есть мочи. Непревзойдённым выдумщиком по этой части был Миша Таланик, благородный отпрыск польских шляхтичей, обрусевших за долгие двести лет. Родители его, жившие в имении под Москвой, отправили дитятко к тётушке, что считалось самым естественным. Тётка, одинокая вдова, была женщиной состоятельной и с радостью принялась за воспитание Михаила.

Вечер Павел провёл в кругу семьи, рассказывая о переменах, произошедших в училище.

– Что ж, я, конечно, слышал об этом нововведении, – имея в виду открытие общежития, проговорил отец. – Но, признаться честно, Фёдор Андреевич берёт на себя большую ответственность. Малознакомые молодые люди под одной крышей.… Хотя лицеисты с этим благополучно справляются. Правда поговаривают, что и те устраивают иной раз тарарам. Ну да ладно, всё со временем утрясётся. Фёдор Андреевич человек опытный, ему виднее. Да, кстати, завтра, состоится приём у Фёдора Ивановича Герцога. Наталья Николаевна, мы с вами приглашены. Нет-нет, никаких отговорок. Его супруга особенно настаивала на твоём присутствии, и наш гений психиатрии умоляет тебя не отказываться. Задерживаться не будем – обещаю.

Сославшись на подготовку к завтрашним лекциям, Павел, поцеловав матушку, встал из-за стола и поднялся к себе. Здесь был его мир, мир, которым он постепенно окружал себя все осознанные годы. Довольно большое помещение было разделено на спальню и комнату для занятий. И, если в спальне преобладал обычный интерьер дворянского сына, то вторая напоминала скорее приют мечтателя. Все стены были увешены рисунками сказочных замков, воздушных мостов и причудливых арок. Большой книжный шкаф занимал всю боковую стенку комнаты и количество новых книг, пополнившие старое собрание, говорило о разностороннем и пытливом уме юного Строганова. На полках и подоконнике стояли шеренги солдатиков разных полков с тщательно разукрашенными мундирами, батареи маленьких пушек и искусно вырезанных фигурок лошадей. У окна большим, испещренным шаром возвышался глобус, дорогой подарок, сделанный отцом в день окончания гимназии.

– Посмотри, как огромна планета, как много нового, неизведанного на ней. – Отец задумчиво медленно проворачивал огромный шар. – Когда-нибудь ты обязательно побываешь во многих местах, может быть даже там, где не ступала нога человека.

И перед глазами Павла проплывали зелёные живописные острова, красавцы корабли, невиданные восточные города, выплывающие из мерцающей дымки. Большой мир манил его своей привлекательной таинственностью и будоражил юное воображение.

Итак, предстояло заняться масками. Проще всего, конечно же, их можно было сделать из бумаги, но, подумав, что это изделие окажется ненадёжным, Павел выбрал более трудный путь. Позвав горничную Настьку, он потребовал от неё кусок белой тряпки и нитки с иглой. На немой вопрос, читающийся в её глазах, лишь досадливо махнул и выставил её за дверь. Получив, спустя короткое время, желаемое, деятельный отрок взялся за незнакомую работу. Сосредоточенно сжав губы, натужно сопя и сдувая периодически пот, собирающийся на кончике носа, он ваял своё творение. Результатом столь напряжённого труда стал кривоватый, но вполне сносный балахон с прорезями для глаз, который одевался на голову и полностью закрывал лицо. Удовлетворённо осмотрев и примерив, своё изделие, Павел запрятал его в карман своего камзола и стал дожидаться назначенного часа. Вечерние сумерки плавно поглотила сентябрьская тьма, и только старые напольные часы размеренно отсчитывали минуты. Ближе к полуночи, прихватив несколько свечей, коих в избытке было в комнате, юноша открыл окно и, перекрестившись, перелез через подоконник. Схватившись за водосточную трубу, он легко соскользнул вниз и растворился в ночи. На центральных улицах города горели газовые фонари, но сейчас предпочтительнее было проскользнуть переулками. Благополучно добравшись до училища, Павел стал крадучись продвигаться к заветной берёзе.

– Тише ты, медведь, – из темноты, откуда-то со стороны общежития, раздался свистящий шёпот Таланика. – Иди сюда.

Пробравшись по клумбам на зов приятеля, он увидел того, стоящего у приоткрытого окна. – Забираемся, пока сторож не заметил. Это чулан. Здесь ставню можно открыть снаружи, я ещё днём проверил.

Быстро прошмыгнув в окно и прикрыв его, будущие представители потустороннего мира, присели передохнуть.

– Одевай, ты повыше меня будешь, видишь какое здоровое. – Миша протянул ему какое-то белое платье с кружевной вышивкой, с пышными рюшечками и оборками. – Не знаю, для какого события это было сшито, но для нашего маскарада – самое то! А маска-то! Ну, ты мастак. Вот будет забава.

Натянув на товарища платье и маску, Таланик придирчиво оглядел его:

– Башмаки придётся снять – привидений в башмаках не бывает. Идти нужно медленно, как бы скользя над полом, а звуковое сопровождение я тебе обеспечу.

Закончив инструктаж по поведению приличного привидения, Миша, приоткрыв дверь чулана, выглянул в коридор:

– Сейчас направо и вверх по лестнице, там как раз спальни. Только я тебя умоляю, доиграй до конца, а то посрываешь всё и будешь хохотать. Нужно, чтобы они прониклись, прочувствовали всю прелесть столичной жизни. Ха-ха-ха. Надолго же они запомнят сегодняшнюю ночь. Ну, всё, пошли.

В спальне общежития только недавно угомонились, сказывался день, так насыщенный событиями. Лёжа, долго разговаривали, делились впечатлениями. Но сон постепенно вступал в свои права и редкие реплики, произносимые в темноте, понемногу стихли. Тусклый лунный свет, проникая в окна, придавал интерьеру комнаты завуалированные размытые очертания. Внезапно, откуда-то издалека послышался тонкий тоскливый вой и, тихонько скрипнувшая дверь, отворилась. На пороге показался белый силуэт. Медленно, разведя руки в стороны, он беззвучно поплыл по проходу, поворачивая голову в одну сторону и в другую, как будто разглядывая не прошеных гостей. Несколько кроватей скрипнули – это бодрствующие ученики, вжавшись спинами в подушки, с паническим ужасом глядели на плывущую фигуру. Шурша своим саваном, привидение остановилось и медленно развернулось. Парень, чья кровать оказалась совсем рядом начал истово креститься, а заметив, что призрак поворачивает в его сторону голову, истошно закричал. Тот час, как будто ожидая этого первого живого крика, завопили со всех сторон. Павел, уже изрядно вспотевший в своей маске, растерянно затоптался на месте, судорожно соображая, что предпринять дальше. Такого развития событий никто не планировал, и выпутываться из этой ситуации, сохранив статус привидения, нужно было срочно. Таланик, как назло, развылся так, что не понятно было, от кого шуму больше. Решив, что ретироваться ему лучше через противоположную дверь, а там будь, что будет, Павел резко развернулся и застыл от увиденного. В сажени от него стоял тот самый юноша, на которого он обратил внимание днём, и, держа на вытянутых руках икону, читал какую-то молитву. Губы его быстро произносили слова, но бледное и взмокшее лицо оставалось сосредоточенным и решительным. Волнение, несомненно, выдавали его глаза, но стойкость и сила его духа были потрясающими. Парусиновая тряпица, в которую и была, по-видимому, завёрнута икона, лежала у его босых ног. На фоне звукового бедлама, царившего вокруг, маленькая, но какая-то нерушимая фигурка выглядела так внушительно, что уже призрак почувствовал себя не в своей тарелке. Не в силах больше выдерживать этот тревожный, но вместе с тем сострадательный взгляд, Павел бросился бежать обратно к входной двери. Мысли о величавом возвращении вылетели у него из головы, и только желание поскорее смыться оттуда гнало его к выходу. Двери, которые, казались, совсем близки, вдруг отворились, и на пороге появился Зернов, держа в руке подсвечник с тремя зажжёнными свечами. Сухощавая фигура его была облачена в белую ночную сорочку, а ночной колпак, вероятно впопыхах одетый им, съехал на затылок и вбок, придавая встревоженному лицу довольно комичный вид. Предварительно слыша отчаянные крики, а теперь увидев стремительно надвигающуюся белую фигуру с чёрными дырами глаз, Петруша в ужасе отшатнулся и, выронив подсвечник, упал без чувств. Павел, летя по инерции и запутавшись в складках своего наряда, споткнулся о его ноги и с ужасным грохотом растянулся рядом.

В коридоре послышался топот ног, показались огни свечей и к месту происшествия уже спешили работники из обслуги. Таланик, который оказался между приближающейся процессией и спальней, заметался по коридору, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку. Со стороны улицы, тем временем, раздались свистки и хлопанье дверьми, а вскоре и топот копыт коней подоспевшего патруля. Строганов-младший, сын профессора медицины и почётного гражданина, стянув ненавистную маску, сидел на полу, облачённый в платье с пышными юбками, из которых торчали ноги в белых и грязных чулках. Вокруг суетились какие-то люди, поднимающие и уносящие бедного Петрушу, выглядывали настороженно ученики из спальни, но переполняющее чувство жгучего стыда не давало Павлу воспринимать происходящее. Он уставился в пол, обхватил голову руками:

«Боже! Что я здесь делаю! Какой ужас».

И вдруг понял, осознание этого пришло не сейчас, а тогда, когда он посмотрел в глаза этого парня! Именно тогда он проникся и почувствовал всю мерзость происходящего. Словно рубеж, разделяющий сделанное до и после, прочитал он в его глазах. Внезапно возник образ матери и отца. – Господи. Какой позор, – простонал он и стал подниматься.