Читать книгу Игра цветов. Миссия - Сергей Игоревич Тюделеков - Страница 3

Всё, происходящее впоследствии, напоминало дурной сон. Печальный и вместе с тем сожалеющий взгляд матери, как будто она хочет что-то спросить, но не решается, терзал его жутко. Но самое страшное – это отец. Он замолчал! Не было ни скандала, ни разбирательств. На следующий день после случившегося, Николай Ильич был вызван курьером к директору Козену Фёдору Андреевичу для беседы. Вернувшись оттуда, он вызвал сына к себе в кабинет и казённым сухим тоном произнёс:

– Сударь. Вы уже взрослый человек и, как показали недавние события, научились самостоятельно принимать обдуманные и взвешенные решения. Возможность учиться дальше у Вас будет, но на моё дружеское расположение прошу впредь не рассчитывать. Я гордился начинаниям и стремлениям своего сына, но на его месте оказался фигляр и паяц. Неужели позор, который мне сегодня довелось испытать, есть достойная плата за Ваши развлечения?

Выйдя из кабинета отца, Павел, в смятённых чувствах, побрёл к себе в комнаты. В доме, на постоянной основе, жили две горничных, кухарка, повар и истопник, который также исполнял обязанности кучера, ещё множество незаметной челяди, но гнетущая тишина наводила на мысль, что вокруг, ни души. Ощущение того, что он только что потерял что-то самое важное, дорогое и близкое, отчаянно терзало его изнутри. Бросившись на кровать, молодой человек горько зарыдал.

* * *

Тем временем, в своей гостиной, тётушка Таланика Ксения Павловна Малицкая, обмахиваясь китайским веером, причитала:

– Бог мой, Мишель! Тебе отказано в продолжение учёбы, какой ужас. Я немедля пишу твоему отцу, надо же что-то делать. Или нет. Я сейчас же еду к господину Козену и пускай мне, вдове боевого генерала объяснят, в чём обвиняют моего мальчика, а не присылают вот этого, – она презрительно махнула в сторону официального уведомления, лежавшего на столе. Конечно же, никуда Ксения Павловна не поехала бы, так как, несмотря на то, что была генеральшей, женщиной была не конфликтной, а множество столичных знакомых было ярким тому примером. Миша угрюмо прятал глаза и, улучив минутку, шмыгнул к себе. Настроение было препаршивым, хотелось подальше от всех спрятаться и никому не показываться на глаза.

«Да, ситуация отвратительная, – думал Таланик. – Но может быть ещё хуже. Письмо, отправленное тёткой отцу, наверняка приведёт того в бешенство. А вот пояснить, да чего уж там – повиниться, будет некому. Получится, что он здесь спрятался за тёткиной спиной. Нужно…нужно ехать, ехать самому и молить родителя о пощаде. Только так будет шанс хоть как-то спасти положение».

Провалявшись в кровати до ужина, Миша окончательно принял решение и поспешил тут же объявить о нём тётушке. На его удивление, та быстро согласилась с племянником, что лишний раз говорило о наличии у неё житейского ума.

– Всё правильно, Мишель. Избежать разговора всё равно не удастся и будет значительно лучше, если ты со своей проблемой сам придёшь к отцу. – Тётушка ласково посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. – Какой же ты стал взрослый.

Решив не откладывать дело в долгий ящик, назначили отъезд на завтра. А поутру, расцеловав и перекрестив племянника, Ксения Павловна отправила его со своим поверенным в путь.

Все последующие дни стали для Павла настоящим испытанием. Приходя в училище, он был готов увидеть порицание и укоризну, но, к его удивлению, события происшедшего не упоминались. Всё шло своим чередом, и от этого становилось ещё тягостнее. Сейчас он чувствовал себя мелким пакостником, упоминать о котором даже не стоило. Настораживало и отсутствие Таланика, а расспрашивать о нём, Павлу было совестно. Впрочем, контакт с директором всё же состоялся. На перерыве, стоя в одиночестве у окна, несостоявшееся привидение переживало своё унижение, как, вдруг, услышало сухое покашливание у себя за плечом. Резко повернувшись, Павел оказался лицом к лицу с Козеном.

– Сударь, я не стану повторять вам слова, наверняка, сказанные уже вашим батюшкой, коего я лично глубоко уважаю. Однако, хочу вас заверить в том, что доверие наше не безгранично. И, если вы, вместо получения ценнейших знаний, намерены лицедействовать и позорить имя вашего родителя, то лучше нам расстаться прямо сейчас. – С этими словами, коротко кивнув, директор оставил его.

Прослушав положенные лекции, молодой человек обречённо поплёлся домой. Настроение было самым отвратительным и даже проезжающая мимо карета, окатившая его грязью из лужи, не вызвала у него праведного гнева. Мысль, что мир окончательно повернулся спиной, прочно утвердилась в его голове. Придя к себе, Павел умылся, переоделся и попытался отвлечься от мрачных дум, открыв, недавно подаренный отцом, иллюстрированный журнал. Но, тщетно – мысли вразброд.

Две недели прошли, без каких либо изменений. Самыми тягостными, вне всякого сомнения, были обязательные встречи, за общим столом, с отцом. Николай Ильич, несмотря на матушкино влияние, подчёркнуто сухо, ограничивался скупым кивком и общими дежурными фразами. Вот только, с матушкой было проще. Она уже давно выслушала раскаяние сына и прилагала все свои таланты к примирению, делая это, как всегда, мягко и ненавязчиво. В общем, обстановка в семье больше напоминала полувоенное положение.

А в училище произошло событие, которое стало большим и приятным сюрпризом, как для учеников, так и для преподавателей. Их посетил известный и почтенный мастер, архитектор, что называется, от Бога – Огюст Рикар де Монферран. Автор Александровской колонны, величественно взмывшей над Дворцовой площадью, стал узнаваемой и легендарной личностью. Почитателями его таланта были, практически все, молодые люди, собравшиеся для встречи с ним. Своё выступление, известный мастер, сопровождал показом новых чертежей и эскизов, охотно отвечая на, иной раз, непростые вопросы. Большой интерес, конечно же, вызвало строительство собора Исаакия Далматского. Монферран, щедро посыпая русскую речь французскими фразами, подробно отвечал, демонстрируя задуманные барельефы на бумаге. В общем, встреча получилась интересной и познавательной. Прощаясь со студентами, он любезно пригласил желающих прийти и понаблюдать сам строительный процесс, чем вызвал бурную одобрительную реакцию.

Дома, после ужина, Павел всё же решился объясниться с отцом. Ссора зашла уже слишком далеко, и оставлять ситуацию такой, уже не было сил. Робко постучавшись в дверь кабинета и, дождавшись приглашения войти, Павел перешагнул порог. Вошёл и замер, боясь поднять глаза. Пауза ощутимо затягивалась и только размеренное тиканье массивных напольных часов, нарушало повисшую тишину.

– Отец, умоляю, простите меня. С тех пор не было дня, чтобы я не казнил себя, – Павел бросил на родителя затравленный взгляд. – Знаю, какую обиду причинил вам, но поверьте, нет человека, который бы раскаивался также искренно, как я. Никогда в жизни вам больше не придётся испытывать стыд за поступки, сделанные мной.

Николай Ильич встал из-за стола и медленно, испытывая сильное душевное волнение, подошёл к сыну.

– Знаешь, когда-нибудь у тебя будут собственные дети, и за их ошибки, ты будешь переживать также сильно, как сейчас переживаю я. Вижу, что урок, преподнесённый тебе, оставит след в твоей жизни. И запомни – человек всегда должен представлять последствия своих поступков. Иначе весь окружающий мир погрузится в хаос. – Он положил руку на плечо юноши и тот почувствовал, какой огромный груз с него свалился. – Иди и помни – ты представляешь то, что сам в себя вложишь. Человек принимает в себя те качества, которые будут олицетворять его в будущем, как личность. Невозможно быть наполовину негодяем или предателем. Это понятие абсолютное, и неважно, какими качествами ещё, обладает человек. Всего лишь одна мерзость, сделанная им, перечеркнёт все светлые стороны, а если она найдёт одобрения у окружающих, то захватит целиком. Захватит и будет тянуть в самую бездну. Я очень надеюсь, что ты уже в состоянии определиться, каким человеком, ты представляешь себя.

С волнением и благодарностью сын припал губами к руке отца.

* * *

Но, время течёт своим чередом, и вскоре произошли интересные события. Первым из них было внезапное появление Таланика. Спустя месяц, после описанных выше событий, Павел увидел своего приятеля, как ни в чём не бывало, сидящего в аудитории. До занятий оставалось ещё немного времени, и Миша рассказал другу о своих мытарствах. Приехав в имение батюшки, он не стал кривить душой и всё, как есть, рассказал отцу. Тот, естественно, устроил своему отпрыску хорошую взбучку, но, оценив его приезд как покаяние, сменил гнев на милость и стал собираться в дорогу. По приезде в столицу, незамедлительно отправился к Фёдору Андреевичу Козену. Что происходило за закрытыми дверьми кабинета директора, осталось тайной и, даже дома у тётки, на это событие было наложено негласное табу.

Искренне обрадовавшись возвращению друга, Павел поделился с ним последними новостями и заверил того в своей готовности помочь в учёбе.

Вторым важным событием стало близкое знакомство Павла с тем самым парнем, который той разгульной ночью, так смело показал себя. Звали его Александр, и родом тот оказался из Дмитрова. Единственный сын мелкопоместного дворянина, ветерана войны с французами, был отправлен отцом в столицу на учёбу, на деньги, собранными местным дворянским сословием. Такая честь была оказана родителю в знак уважения его заслуг и отваги, проявленной на поле брани. Матушка скончалась, когда Саше было два года, и он её совсем не помнил. Теперь его будущее зависело только от него самого, но крепкая и цельная натура парня, говорила о его способности преодолеть любые трудности. Многие черты характера Саши привлекали Павла, и он очень сдружился с небогатым, но благородным юношей. Как оказалось, икону ему дал отец, с наказом передать её своему бывшему сослуживцу, с которым они были в переписке. История этой иконы оказалась прелюбопытной. Несколько раз, в, казалось бы, самых безнадёжных ситуациях, её появление в полку, коренным образом меняло ход сражения. Берегли её, холили и почитали, как высшее благословение. А после окончания военных действий она, вдруг, исчезла. Старые солдаты тогда говорили, что сейчас спасительный лик наверняка нужен в другом, опасном месте. Уезжая домой одним из последних, отец Александра, собирая свои пожитки, неожиданно обнаружил икону в общевойсковом шатре. Действительно – чудо! Весь гарнизон, в её поисках, перевернул всё вверх дном и ничего не нашёл. А тут вот она. Стоит на самом видном месте, и святая Богородица с печальной лаской смотрит прямо в душу. Бережно завернув в полотенце драгоценную находку, дворянин увёз благословенный образ домой. Разослав своим сослуживцам письма с рассказом о событии, он оказался единственным её хранителем. И сейчас, когда он узнал о горе, произошедшем в семье своего боевого товарища, передал образ сыну, так, кстати, собравшемся в Петербург. Несчастье, постигшее семью Муратовых, пришло внезапно. У Василия Муратова было три дочери. Девочки погодки – старшая Лиза, средняя Анастасия и младшая Катенька. Две старших были замужем, да и младшая была уже на выданье. И, вдруг, непонятная болезнь свалила девушку в два дня. Слабость, головокружение и онемение ног свалили несчастную в постель. Сколько лекарей, знахарей и целителей побывало у постели больной – всё без толку. Отчаявшийся отец совсем потерял надежду и в большой скорби писал своему другу о горе, постигшем его семью. Тот, человек большой порядочности, не засомневался ни на минуту и вручил спасительную икону сыну.

Павел, услышав эту удивительную историю, вызвался сопровождать Сашу. Жили Муратовы на Большой Подъяческой, рядом с живописным раскидистым парком. Сейчас, осенью, здесь было тихо и немноголюдно, лишь ветер гонял по дорожкам редкие опавшие листья. Дверь им открыла старая служанка и, узнав о цели их визита, пригласила в просторную гостиную. Любопытно оглядываясь по сторонам, молодые люди пристроились на удобном диване, в ожидании хозяев. Через несколько минут к ним вышел благообразный господин с пышной, но абсолютно белой шевелюрой волос, с крупными, правильными чертами лица и уставшими глазами.

– Честь имею, господа, чем обязан? – он успокаивающе махнул рукой, вскочившим при его появлении посетителям. – Могу я вам что-нибудь предложить?

Александр встал, подошёл к хозяину и, молча, бережно протянул ему письмо и свёрток:

– Я Александр Заточный, сын вашего друга. Батюшка просил передать вам.

Василий Муратов внимательно вгляделся в лицо Саши, улыбнулся и произнёс:

– Да, молодой человек. Вы, действительно, очень похожи на своего почтенного родителя. Надеюсь, он в добром здравии?

Развернув свёрток, старый солдат замер и стал жадно рассматривать столь дорогой его сердцу образ. Задрожавшей от волнения рукой, он аккуратно погладил икону и смахнул выступившие, от переполнявших его чувств, слёзы.

– О Господи, радость то, какая. Полина! Полинушка! – прокричал хозяин, зовя супругу. – Смотри! Помнишь, я рассказывал?

Вошедшая в гостиную женщина, сначала остановилась в нерешительности, но, увидев сияющего мужа, улыбнулась. Молодые люди, при появлении дамы, учтиво поклонились.

– Посмотри, вот она, наша спасительница. Под её покровительством мы остались живы и сейчас, я уверен, принесёт она благодать в наш дом. – Хозяин благодарно посмотрел на Сашу. – У меня нет слов, чтобы выразить вам свои чувства признательности. Просто знайте, что двери моего дома всегда открыты для вас и вашего друга. И дай Бог вам и вашему батюшке покровительство сил небесных. И мы с женой будем молиться о вашем благополучии.

Тепло, распрощавшись с Муратовыми и пообещав непременно их навещать, молодые люди вышли на улицу и поймали извозчика. Ехали, молча, каждый думая о своём.

«Какой, всё же, интересный человек, – думал Павел, поглядывая на Заточного, – открытый и искренний. Когда о чём-то говорит, невольно проникаешься к нему доверием. А случай с привидением! Стоит только вспомнить его истовые глаза и решительный вид. И сейчас, каким понимающим и сострадательным был его взгляд у Муратовых. Словно он, несмотря на свой возраст, прекрасно понимал и боль отца за свою дочь и трепет того за драгоценный дар. Подъезжая уже к училищу, Павел, вдруг, предложил Заточному посетить их дом.

– Поехали к нам, родители будут рады познакомиться с тобой, да и не мешает развеяться от будничных дней в училище. – Павел с улыбкой подумал о том, как матушка будет, как всегда, непритязательно и незаметно «прощупывать» Сашу, непроизвольно сравнивая его, с уже знакомым ей, Мишей Талаником.

Войдя в дом Строгановых, Заточный немного растерялся, но, быстро взяв себя в руки, стал с любопытством оглядываться. Основательный и богатый интерьер, несомненно, говорил о приличном достатке владельцев, а гармоничное сочетание отделки и обстановки – об их безупречном вкусе. Вскоре, в гостиную, где расположились молодые люди, вышла Наталья Николаевна. Александр, при её появлении встал и галантно поклонился.

– Матушка, позвольте представить вам моего товарища Александра Заточного, я вам о нём рассказывал. – Павел заметил, как матушка понимающе кивнула и благожелательно улыбнулась Александру. Тот слегка покраснел, и, заметив его замешательство, Строганова взяла его под руку и усадила на удобную кушетку. Попав под её благожелательное влияние, Саша успокоился, и, спустя немного времени, они уже увлечённо беседовали.

За ужином собралась вся семья, и Заточный, которого упросили остаться, вновь рассказал историю чудесной иконы. Слушали с большим интересом, засыпая Сашу всевозможными вопросами. В общем, все провели время с большим удовольствием, и, отужинав, Павел повёл своего гостя осмотреть дом. На стенах висело множество картин, большой слабости Натальи Николаевны, которые Александр, как человек творческий, несомненно, оценил. В большом зале с камином, была собрана отличная коллекция оружия, начиная от старых алебард и заканчивая новейшими мушкетами. Коллекция эта собиралась давно, ещё дедом главы дома, и многие друзья этого замечательного семейства, делали подарки, пополняя её. Здесь же, грозно подняв лапы, стояло большое чучело медведя, придавая обстановке средневековый вид.

– Поразительно. Это трофей? – Заточный с интересом разглядывал зверя.

– Ну, что ты. Отец, не смотря на свою любовь к коллекционированию оружия, не убьёт даже кролика. Это чей-то подарок. Если честно, я помню его столько же, сколько себя.

– У вас очень уютный дом. Обычно, большие дома кажутся пустыми и безликими, но не ваш.

– Что ж, в таком случае, посещай его чаще.

На улице заметно смеркалось, и Заточный стал откланиваться. Николай Ильич приказал кучеру закладывать бричку, не давая гостю возражать. Очень довольный тем, что пригласил Александра, Павел видел, что тот очень понравился его семейству. Прощались тепло, с заверениями, почаще посещать их дом. Поданная бричка укатила в сумерки, и каждый, засыпая в своих кроватях, думал о своём: Павел – о чудно проведённом дне, матушка – о том, что как хорошо, что у сына появился такой воспитанный и замечательный друг, отец, заинтригованный рассказом Саши, о своей прошедшей молодости.