Читать книгу Игра цветов. Миссия - Сергей Игоревич Тюделеков - Страница 6

Ректор Технологического института Иван Христофорович Платов встретил Павла, как и было, назначено, в понедельник в десять утра. Хозяин кабинета носил тёмный с проседью парик и большие круглые очки, что придавало ему вид учёного филина. Впрочем, обладая степенью доктора наук по химии, в его учёности сомневаться, не приходилось.

– Здравствуйте, молодой человек. Проходите, присаживайтесь. Не буду лукавить и скажу вам прямо – мне не совсем понятны высочайшие рекомендации относительно вас. Возможно, имея высоких покровителей, вам кажется, что знания сами падут к вашим ногам, но смею заверить вас, это не так.

– Прошу прощения, господин ректор, – вставая, произнёс, обескураженный таким приёмом Павел, почувствовав, что его лицо заливает краска. – Вероятно, произошла какая-то ошибка. Я никого не просил рекомендовать меня и никогда не позволил бы себе отнимать ваше время. Стремление к получению знаний, именно в вашем вузе, у меня, не скрою, были, но никаких высоких покровителей, которые по моему прошению, оказывали бы давление на такого достойного мужа, как вы, у меня нет. И, смею заверить вас, я сам был бы против подобного деяния. Честь имею.

Он коротко кивнул, повернулся и направился к выходу. Подойдя к двери, услышал звук отодвигаемого стула и голос Платова:

– Постойте. Не горячитесь, молодой человек. Вижу, вы человек благородный и порядочный. Давайте спокойно обсудим, что мы имеем. Вы являетесь студентом третьего курса училища гражданских инженеров, заведением, несомненно, достойным и уважаемым. И вы, как человек неглупый, должны осознавать, что сами профили наших учреждений, несколько, отличаются. В частности, насколько мне известно, у инженеров отсутствуют такие дисциплины, как химия, биология, некоторые разделы физики. Каким, позвольте спросить, образом, вы собираетесь восполнить эти пробелы?

– Знание перечисленных вами предметов, у меня, конечно же, не на уровне вуза, но, если у меня появится шанс, я смогу подготовиться к экзамену.

Платов внимательно разглядывал этого самоуверенного юношу. Какой занимательный молодой человек. Уверенный в себе, но не наглый, вне всякого сомнения, отличного воспитания и благородного происхождения. Чем же он так выделился, что такие высокие сферы включили рычаги своего воздействия. Платов покосился на гербовый конверт, лежащий у него на столе, который он изучал до прихода Павла.

– Хорошо. Давайте поступим таким образом. В июне состоятся экзамены по окончанию третьего курса. Вы сможете экзаменоваться на общих основаниях и, если ваши знания окажутся на уровне, мы сможем зачислить вас на четвёртый курс – заочно! Бросать учёбу в замечательном инженерном училище, где остался последний курс – верх безответственности. И вы обязаны его закончить. Поэтому приготовьтесь, молодой человек – последующий год для вас будет сущим адом! Поблажек не будет никаких. А сейчас, возьмите у секретаря список необходимой литературы, расписание подготовительных занятий, они у нас проводятся для наших учащихся, и в добрый путь.

Павел, от переполнявшего его волнения, даже, не смог внятно выразить слова благодарности. Пробормотав нечто невразумительное, он оказался за дверью, где смог, наконец-то, перевести дух. Господи, что же это происходит! События неслись с такой скоростью, что ему оставалось только успевать подстраиваться под них. Неужели, думал Павел, всё это происходит, только лишь, из-за маленького, незначительного случая на выставке. Да быть такого не может. Радостное волнение постепенно перерастало в сомнение. Нужно срочно с кем-то посоветоваться, иначе он истерзает себя вопросами, на которые ответов нет. Взяв извозчика, он поехал на Исаакиевскую площадь. Удастся встретиться с мэтром или нет, но попытаться стоит. Приближающаяся, накрытая своим серым чехлом, громадина собора, как и прежде, привела Павла в волнительные чувства, и в душу стали закрадываться сомнения – стоит ли докучать своими визитами такому занятому человеку. События разворачиваются самым благоприятным, для Павла, образом, так может, оставить всё, как есть? Однако, тут же всплыли в памяти слова священника о выборе, и Павел решил, во что бы ни стало, всё же встретиться с мэтром. Впрочем, сомнения решились сами собой. Едва подъехав к домику охраны, Павел услышал позади ржание коней и, вскоре, к воротам подъехала богатая санная карета. Кучер, приветственно махнул охраннику, и тот стал возиться с массивной деревянной задвижкой. Вдруг, дверцы кареты отворились, и Павел увидел месье Монферрана, который призывно махал ему своей стильной замшевой перчаткой.

– Здравствуйте, мой дорогой друг, – поприветствовал он Павла. – Что, вновь, привело вас сюда? Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

Он жестом пригласил юношу в карету, чем тот не преминул воспользоваться. Тем временем, ворота оказались открыты и они въехали вовнутрь.

– Простите, что отрываю вас от ваших дел, но мне необходимо переговорить с вами по одному деликатному вопросу.

– Не торопитесь. Сейчас мы пройдём ко мне и обо всём спокойно поговорим.

Выйдя из кареты, которая беспрепятственно проехала к внутреннему ограждению, они прошли сквозь лес из стоек к, уже знакомому Павлу, домику.

– Проходите и присаживайтесь. А я угощу вас замечательным коньяком. Ну, рассказывайте.

– Понимаете, месье Монферран. За последнее время, вокруг меня стали происходить странные вещи. После вашего приглашения на выставку, я, вдруг, оказался в водовороте событий, которые развиваются при моём участии, но без моего ведома. Не сочтите за дерзость, но, мне хотелось узнать, нет ли у вас каких либо пояснений по этому поводу? Находиться в неведении, согласитесь, невыносимо.

По мере изложения рассказа Павла об изменениях в его жизни, выражение лица Монферрана изменилось от лёгкой заинтересованности до серьёзной озабоченности. Продолжая слушать Павла, он встал с кресла и стал прохаживаться по маленькой комнатке. Закончив своё повествование, молодой человек, выжидательно, смотрел на мэтра.

– Павел Николаевич, вы только не волнуйтесь. Жизнь, иной раз, преподносит такие сюрпризы, о которых мы и догадываться не можем. Считайте, что вам повезло. Тем более, вы заслуживаете поддержки. Вот только… – Монферран залпом выпил свой коньяк, – я хотел вам сказать, что переговорить с князем мне так и не удалось. Его сейчас, вообще, нет в Петербурге. На следующий день после выставки, с утра, он отбыл по государственным делам, о чём его секретарь известил меня письменно. Так что вряд ли князь является вашим тайным покровителем.

– Но что же делать? Я не могу пользоваться благами, предоставленными мне, без моего ведома, неизвестными благодетелями. Это ставит меня в зависимое положение.

– Ну, ну, ну, мой друг. Так ли это? Вам что, преподнесли что-то на блюдечке? Или заключили с вами кабальные отношения? Вы хотели трудиться, учиться и развиваться – вот ваш шанс! Неужели, работая в поте лица, вы делаете что-то постыдное? Это одно. А второе – откуда вам знать, может быть кому-то ещё, помимо князя, пришла в голову мысль поддержать талантливого молодого человека. И этот кто-то, в силу своего благородства, не хочет афишировать своего участия. Вспомните, ведь тогда, на выставке, присутствовало довольно много народа и достаточно очевидцев вашего триумфального выступления.

Павел, сбитый с толку доводами Монферрана, растерянно молчал.

– Послушайте опытного человека, любезный Павел Николаевич. Не ищите западню там, где её нет. Вы благородный человек и душа ваша не отягощена чёрными помыслами. Так какая, к чёрту, разница, кем предоставлена вам подобная протекция, если стремления ваши совпадают со стремлениями таинственного благодетеля?

Убедительные аргументы мэтра, наконец, возымели своё действие, и решительное выражение лица юноши постепенно смягчилось. А что? Может месье Монферран прав, и он сам создаёт проблему из ничего?

– Большое спасибо вам за ценный совет. Пожалуй, я поступлю, как вы мне говорите. Вы мне, правда, очень помогли.

– Езжайте спокойно, мой юный друг, вам сейчас нужно беречь каждый час. Я буду наблюдать за вашими успехами, в которых нисколько не сомневаюсь. Вскоре, мне предстоит поездка на родину предков, хотя моя родина давно уже здесь. Надеюсь, к моему приезду, вы порадуете меня хорошими новостями. А теперь, прощайте, и да хранит вас Бог!

А дома его ждал очередной сюрприз. Настька, принимавшая у него одежду, доложила, что Николай Ильич в гостиной и просил молодого барина, по приезде, сразу пройти туда. Войдя в гостиную, Павел увидел отца, который удивлённо разглядывал какие-то книги, коих было великое множество. Книги лежали в коробках, на столе, на диване. Подняв на Павла немного обескураженный взгляд, Николай Ильич с придыханием спросил:

– Сын, откуда всё это? Я ничего не понимаю.

– Что происходит?

– Именно это я и хотел у тебя узнать. Час назад подъехала почтовая карета, и посыльный, сверившись с адресом, стал заносить эти коробки. Пока Настька бегала за мной в кабинет, его и след простыл. Коробки стояли в прихожей, а на столе лежало вот это, – он протянул Павлу запечатанный конверт из дорогой бумаги, без каких-либо вензелей, на котором было просто написано: Павлу Николаевичу Строганову.

– Сынок, ты ничего не хочешь мне сказать? Мне кажется, я заслуживаю хоть каких-то объяснений.

– Конечно, отец. Матушка дома?

– Нет, она уехала к Изольде. Будут весь вечер перебирать итальянские тряпки.

– Хорошо. Часть этой истории я вам уже рассказал. А это, – он кивнул в сторону книг, – её продолжение. Отец, я и сам многого не понимаю, однако дело обстоит именно так.

Он, без утайки, передал отцу весь разговор с Монферраном, не забыв упомянуть о непричастности князя Волконского к сюрпризам в его жизни.

– Вот такие дела. И теперь, передо мною выбор – принять всё это и действовать или жить, как жил. Отец, я без колебаний, последую любому вашему совету.

– Да! – Строганов – старший, заложив руки за спину, подошёл к окну. – Интрига. Вопросов много, ответов нет. Но, мне кажется, в рассуждениях месье Монферрана есть разумное рациональное зерно. Если ты не связан никакими обязательствами, противоречащими твоим моральным принципам, то, как мне кажется, ты можешь принять подобную помощь. Но! Это накладывает на тебя иные обязательства, о которых, я уверен, ты догадываешься. Если решишь пойти по этой дороге, ты должен быть не наравне со всеми, а далеко – далеко впереди. Кстати, обрати внимание на одну странную вещь. – Николай Ильич выложил перед Павлом несколько книг.

Здесь была собрана обучающая литература по нескольким предметам. Преобладали такие, как: физика, химия, география, геометрия и математика. Но, самое странное заключалось в том, что на них не было, ни фамилии автора, ни названия издательского дома. Книги были, несомненно, новые, от них ещё пахло свежей типографской краской. Адресатом отправителя значилось Географическое общество. Теперь настала очередь конверта. Внутри оказалась небольшая записка, где чётким, каллиграфическим почерком было написано следующее:

« Уважаемый Павел Николаевич! Просим принять сии пособия с наилучшими пожеланиями от, верящих в вас, друзей. Надеемся, что эта маленькая помощь не оскорбит ваших чувств, так как поддержка молодых талантов, считается для нас приоритетной. Убедительная просьба не копировать и не распространять присланную вам литературу». И всё. Больше ни единого слова. Павел повертел послание в руке и, засунув его во внутренний карман сюртука, откинулся на спинку дивана:

– Настька! Тащи это всё ко мне. Да не разбирай ничего – я сам.

* * *

Ксения Павловна Малицкая весь вечер находилась в центре внимания. На её именины съехалось огромное количество гостей, и все они засыпали хозяйку поздравлениями и пожеланиями. Вдова генерала, тётушка Миши Таланика всегда цепко отслеживала жизнь светского Петербурга и не давала забывать о себе семьям, которые, ещё при жизни мужа, поддерживали с ними приятельские отношения. Нет, она не надоедала старым соратникам генерала своим присутствием, она, женщина, безусловно, умная, создала вокруг себя некое подобие женского клуба, куда входили жёны и вдовы, как военных, так и гражданских чиновников. Сколько раз, она, смеясь, говорила Мише, что нет более мощной силы, чем их женское собрание. И действительно, женщины, оказывая ненавязчивое влияние на своих мужей, могли добиться чего угодно. Вот и сейчас, тётушка использовала всё своё влияние, чтобы помочь любимому племяннику в достижении его цели. Какая всё же странная произошла с ним метаморфоза. Раньше он был абсолютно равнодушен ко всему, что было связано с военной карьерой. А сейчас.… Сейчас он с придыханием смотрит, как у них под окнами проходит нарядный, начищенный до блеска, строй, под командованием лихого бравого прапорщика, или как офицеры Егерского полка, что расквартирован на Рузовской улице, в ярких мундирах с пышными аксельбантами, проезжают на своих лошадях, с чувством превосходства поглядывая на проходящих внизу горожан. В общем, маховик тётушкиного аппарата заработал на полную мощность. Приезд Мишиного отца, конечно же, был лишь частью плана, но носил, скорее, чисто формальный характер. Как раз сегодня, Ксения Павловна поставила точку в успешном предприятии для помощи любимому племяннику. Ему, естественно, нужно будет в конце июня сдать все экзамены, соответствующие курсу, чтобы, уже с октября, он приступил к занятиям в Главном инженерном училище. Офицерские двухгодичные курсы, которые должен будет закончить Михаил, позволят ему получить офицерский чин, а с учётом того, что военные инженеры, сейчас, в особой чести, карьерный рост ему будет обеспечен. Всё складывалось, как нельзя лучше, и довольная тётушка с умилением смотрела на племянника, который живо общался с сыновьями высоких военных чинов. Уже поздно ночью, когда ушли последние гости, Миша припал к её руке и проникновенно сказал:

– Тётушка, дорогая! Поверьте, никогда в жизни я не забуду того, что вы для меня сделали. Вы для меня самый близкий человек на свете, и я не подведу ваши надежды.

* * *

Весна обрушилась на Петербург внезапно, нещадно растапливая снег и заливая широкие улицы стремительными ручьями. Солнце, практически не виданное зимой, щедро дарило земле долгожданное тепло, и вот уже пошёл ледоход, по ночам устраивая невыносимый треск ломающегося панциря. Павел, придя из училища домой, пообедал с матушкой и, как всегда за последнее время, пошёл к себе заниматься. Сегодня он ждал репетитора по химии, которого рекомендовал ему Фёдор Андреевич Козен. Директор особенно проникся расположением к Павлу, когда тот сообщил, что хотел бы окончить училище, не переводясь в другое учреждение, а лишь, поступая в него заочно. Рекомендованный репетитор был уже пожилой господин, с которым директор поддерживал добрые отношения ещё со своих студенческих времён. Но в общих кругах их не видели, так как Карл Наумович был еврей. Дружеские отношения светских людей с представителями этого народа, не то, что бы, осуждалось, скорее не приветствовалось. И один и другой это понимали, что, впрочем, не мешало им приятельствовать. Получив одобрение от отца, Павел назначил время встречи.

Работы накопилось много, поэтому он сразу уселся за книги. А разбираться было с чем. Ещё тогда, когда он впервые стал изучать эти странные учебники, ему показалось, что они имеют мало общего с той учебной литературой, которая была у них в обиходе. Он считался лучшим учеником, но, чем больше вникал в суть предмета, изложенной в новом учебнике, тем больше понимал, что он, практически, дилетант! Нужна была чья-то сведущая подсказка, поэтому он и обратился к Козену. Сегодня он познакомится с этим учёным евреем, а довериться ему или нет, подскажет интуиция.

Ровно в назначенное время домохозяйка доложила о приходе репетитора. Попросив её проводить посетителя прямо к нему в комнаты, Павел стал выкладывать на стол все присланные книги, имеющие отношение к химии. В дверь деликатно постучались, и взору Павла предстал интереснейший субъект. Небольшого роста, сухощавый и очень подвижный, для своего возраста, господин, с абсолютно лысой головой и богатыми бакенбардами. На носу у него висело пенсне, сквозь которое он взирал, высоко задрав голову, а венчала его представительский образ трость красного дерева, явно великоватая для его роста.

– Павел Николаевич? Имею честь представиться – Либерман Карл Наумович. Именно таким я вас себе и представлял. Фёдор Андреевич попросил меня встретиться с вами. Он сказал, что у вас возникли некоторые трудности, так что можете, смело рассчитывать на старого одинокого еврея.

– Ну что вы, Карл Наумович. Вы оказали мне большую честь, встретившись со мной. Я и вправду, нахожусь в затруднении. Но, прежде, чем мы продолжим, я бы хотел получить от вас слово, что всё, что вы здесь увидите и услышите, останется в этих стенах. Поверьте, у меня есть все причины для этого разговора. Итак?

– Хм. Интрига, однако. Хорошо, молодой человек, я даю вам своё слово.

– Видите ли, в моём распоряжении оказалось несколько учебников по химии. И, хотя я изучал эту науку, как мне казалось, прилежно, наткнулся на непреодолимый для себя барьер. Хотя, что говорить, глядите сами. – С этими словами, он подвинул пару учебников через стол и, жестом, предложил гостю присесть. Сам, чтобы не мешать, отошёл к глобусу и, усевшись в кресло, стал задумчиво проворачивать его.

Спустя четверть часа, в течение которых стояла полная тишина, прерываемая лишь звуком переворачиваемых страниц, Карл Наумович откинулся на спинку стула и, задрав свою лысую голову, растерянно, сквозь пенсне, посмотрел на Павла:

– Откуда у вас это?

Павел предвидел, неизбежные в такой ситуации, вопросы, но правдоподобных ответов в голову не приходило:

– Карл Наумович, давайте на чистоту. Так сложились обстоятельства, что я не могу честно ответить на ваш вопрос, а лгать вам я не хочу. Одно могу сказать вам точно – это моя собственность. Фёдор Андреевич рекомендовал вас, как человека порядочного и им глубокоуважаемого, поэтому я хотел спросить, согласитесь ли вы помочь мне разобраться во всём этом?

– Ха! Вы ещё спрашиваете! Я теперь сам спать не буду, пока не проштудирую это сокровище. – Он вскочил со стула и, держа книгу в руках, бросился к окну, вглядываясь в титульные листы.

– Напрасно ищете. Там ничего нет.

– Павел Николаевич! Но, вы понимаете, что – это невозможно! – Либерман жадно изучал оглавление. – Соединения, реакции, структуры решёток, совмещаемость молекул компонентов. Господи! Молодой человек!

Павел, наблюдая за бурной реакцией эмоционального еврея, уже начал сомневаться в правильности своего решения довериться ему, но, постепенно, Либерман сумел взять себя в руки и успокоиться.

– Карл Наумович, я напоминаю, что наше с вами сотрудничество подразумевает сохранение в тайне, увиденное вами. Так же, вы должны обещать мне, что, лично вами, не будет опубликовано ни слова из этого материала. Изучать эти знания мы будем здесь, вопрос с оплатой, в случае вашего согласия, решим сегодня же.

– Павел Николаевич, евреев всегда обвиняют в корысти и стяжательстве, но, смею вас заверить, что Либерман никогда не искал наживы. Всё, что у него есть, это голова, – он, костяшками пальцев, постучал себя по лысому черепу, – и она в вашем распоряжении. Я даю вам слово хранить тайну, и вопрос, как вы сказали, с оплатой, мы обсудим сегодня же. Ради изучения этого богатства я согласен на ваши условия.

Для Павла начались дни, когда он напоминал себе лошадь, скачущую во весь опор. Распорядок его дня был забит до основания, не было, даже, времени пообщаться с друзьями. Хотя, у каждого из них были свои дела, и эта занятость шла всем только на пользу. Миша Таланик усердно готовился к переводу в Главное инженерное училище, а Заточный, поддерживаемый стремлениями друзей, грыз свой гранит науки.

Либерман же, оказался просто находкой. Несмотря на его, довольно комичную внешность, учёным он был серьёзным и разносторонним. Если изначально планировалось пользоваться его услугами, как репетитора по химии, то, спустя несколько дней, обнаружилось, что Карл Наумович прекрасно разбирается и в физике, и в математике. Оказалось, что его приглашали преподавать в МГУ на физико-математический факультет, но, в конечном итоге Совет Университета его кандидатуру не утвердил. Как учёного – принимали, как еврея – отвергали. Он, поистине, обладал педагогическим даром, умея разъяснить, казалось бы, сложнейшие вещи. И, если поначалу, Павел настроил себя на изучение дополнительных знаний по необходимости, то, вскоре увлёкся всерьёз и не на шутку. Сейчас, он даже ловил себя на мысли, что торопится после занятий домой, именно для того, чтобы поскорей усесться с Либерманом за книги.

Однажды, Настька сообщила им, что Николай Ильич приглашает Карла Наумовича в каминную гостиную для беседы. Конечно же, Павел представлял Либермана семье, но, до тесного общения, дело не доходило. По большей части, так получалось потому, что отец был очень занят на работе, а с матушкой Карл Наумович ограничивался, лишь, галантным приветствием. Павел увязался следом и, задержавшись на пороге гостиной, взглядом спросил отца, можно ли присутствовать. Тот кивнул и жестом предложил им рассаживаться в большие кресла, стоящие вокруг низкого стола, на котором стояла коробка с сигарами, лежали различные трубки и пепельницы. Разливая коньяк по маленьким стопочкам, он произнёс:

– Ну-с, господин Либерман, поделитесь со мной вашими впечатлениями по подготовке моего сына. Как вы думаете, только честно, возможна ли реализация его планов на будущее?

– Охотно отвечу вам, уважаемый Николай Ильич. Я думаю, да что там, я уверен, что у Павла есть все шансы достичь желаемого. Да, признаться откровенно, я сам многому научился. Иметь такой кладезь знаний и не приобщиться к нему – это кощунство. Но, спешу вас успокоить, я помню об обещании Павлу Николаевичу, и никто никогда не узнает о наших занятиях.

– Об этом я тоже хотел поговорить с вами. Надеюсь, как человек опытный, вы понимаете, что, в случае огласки о существовании этой литературы, поднимется такая буря, что Павлу не дадут, не только поступить в университет, но и могут появиться проблемы с училищем. Страсть к зубоскальству у наших чиновников, зачастую, побеждает здравый смысл. Бюрократы раздавят все начинания моего сына, как скорлупу, ставя под сомнение всё, что изложено в этих учебниках. Будут создаваться бесконечные комиссии, заседания и консилиумы, а его жизнь окажется задвинутой на задний план.

– Я уже думал об этом и хочу сказать лишь одно – вы абсолютно правы. Я полностью разделяю вашу точку зрения, и, если бы вы первый об этом не заговорили – заговорил бы сам. Не забывайте, что в жизни я достаточно натерпелся от нашей системы. И, если сейчас есть возможность пронести светоч знания через этого юношу, мы просто обязаны это сделать.