Читать книгу На восточном порубежье - Сергей Жук - Страница 3

Этот рассказ начинается осенью 1724 года. Осень – и ныне не лучшее время для Северной столицы. Ветер, непрерывный дождь превращают яркие осенние краски в полутона. А тогда было и того паче! Природный ландшафт устья Невы уже стерт с лица земли великим реформатором, уже исполинские каменные дворцы на века застыли во всей своей красе, но до гранитных мостовых, ажурных мостов и цветущих, благоухающих парков было еще далеко. К тому же дождливая промозглость, студеный, доносящийся с Финского залива ветер так и не стали привычными для жителей Северной Пальмиры, а потому изрядно портили им настроение.

Но среди столичного многолюдства был человек, которого восхищало все и особенно именно многолюдство русичей, что тысячами сновали вокруг, не обращая на него никого внимания. Был то не праздный простолюдин, а казачий голова Якутского острога Афанасий Федотович Шестаков.

Не молод уже казак: пятый десяток на исходе. За время службы, хотя и не занимался лихоимством, как другие, а все же скопил для себя соболью казну, причем немалую. Всю жизнь в Сибири службу нес, правда, в особливые чины не вышел. Теперь можно, конечно, и в отставку подаваться, на печи бока греть да с наложницей-иноземкой услаждаться; так нет – как усидишь, коль мыслей да планов в голове громадье? Якутские зимы долгие, времени поразмыслить о житье-бытье предостаточно. Великие прожекты по обустройству самых окраинных, диких и неведомых, земель Чукотки, Камчатки и других заморских далей, не дают покоя казаку.

Хоть и не обучался казачий голова в академиях, но грамоте сподобился. Более того, скопил целый сундук записей, карт, планов, и собственные предложения отписаны им ясно и толково.

Охота пуще неволи! Вот и собрал свои пожитки Афанасий Шестаков и отправился из Якутска в стольный град Петра. Ведь что примечательно и в большой ныне редкости: подался в путь сей казак не из-за собственной корысти, а за ради государевой пользы и всего края того восточного. Замахнулся Афанасий попасть к самому императору Петру Алексеевичу. Да и почто сомневаться: всегда на слуху было, сколь интересны Петру эти земли! И еще ведомо Афанасию, что о краях тех у нынешних сенаторов и ученого люда знаний и понятий нету.

В поддержку инициативы казачьего головы якутский воевода, лейб-гвардии капитан Михаил Измайлов – можно даже сказать, советник и сторонник Шестакова – перед отъездом того в стольный град сообщил в Сенат следующее: «Якутские казаки находят на восточных и северных морях и около Камчатской земли многие острова, иные пустые, другие многолюдные, а в Анадырском и других носах и в прилегающих к российским владениям землях еще имеются многие непокоренные под российскую державу иноземцы».

Дальше Тобольска Афанасию бывать не приходилось. Сюда от Якутска быстрее чем за два года не добраться. Но вот то, что от Тобольска до Санкт-Петербурга ходу еще несколько месяцев, стало для него неожиданностью. Добро то, что соболей в достатке скопил и в дороге не бедствовал.

Поистрепался одежей за дорогу Афанасий, но, слава Богу, добрался до Северной Пальмиры живым и здоровым, что нельзя было сказать о российском императоре. Занедужил аккурат к приезду якутского головы неугомонный правитель, отошел от дел, переложив их на Сенат да сподвижника своего, Александра Даниловича Меншикова.

Ох, и хлебнул горя поначалу Афанасий Шестаков, пока не свыкся с местной модой и нравами. Кургузый сюртук на его кряжистой фигуре смотрелся карикатурно, парик и штиблеты на толстой подошве – сплошное неудобство, а от коротких портов и чулок казак и вовсе чуть со стыда не сгорел. Но ничего не поделаешь: таков ныне этикет, тем паче, что лишь в сем скоморошьем виде пускают в присутственные места. Ладно, что от чулок и штиблетов все же отбился, заменив их длинными ботфортами. Пришлось-таки побывать и у брадобрея. Тот, уже привыкший к сей мужичьей проблеме, сам предложил компромиссный вариант, оставив усы и основательно укоротив бороду. Однако, если откинуть все предрассудки, Афанасий стал выглядеть моложе и импозантнее. А когда еще пообвыкся, даже заменил соболью папаху и шубу на модную треуголку и плащ, избавив себя таким образом от завистливых взглядов обывателей.

Не так ли и Петр Великий некогда затащил силком Русь в богатую европейскую лавку и давай на нее напяливать все подряд – лишь бы ярко да ново? Что уж совсем не лезло, пришлось отбросить, а все остальное – будьте добры! Стерпится – слюбится.