Читать книгу Аризона на троих. Самый быстрый - Сергей Кишларь - Страница 11

На ночёвку стали на берегу Сан-Педро. Сидящая на крупе мустанга Алисия спешилась, подоткнула за пояс подол юбки, забрела по щиколотки в воду. Парни поили вошедших в реку коней, не спешиваясь.

Отражения старых тополей дотягивались с того берега до опущенных в воду лошадиных морд, до слегка размытых желтоватой водой босых ступней Алисии, до подмокшего подола юбки. Спасаясь от непрошенных гостей, тени мальков косяком скользили вдоль блестящей на солнце песчаной отмели. Пахло одновременно и водяной прохладой, и раскалёнными на солнце камнями.

Сложив руки на луке седла, Джед смотрел как мустанг жадно пьёт, сливаясь в поцелуе со своим отражением, Генри украдкой любовался Алисией, которая, склонившись к воде, черпала ладонями воду, с наслаждением плескала ею в лицо.

Иногда Джед поднимал глаза, разглядывая на противоположном берегу раскидистые тополя, стоящие по пояс в густых зарослях подлеска, и тогда Генри переставал косить взгляд на голые голени Алисии, и с тревогой поглядывал на Джеда, пытаясь по его виду понять, не кроется ли в зарослях очередная неприятность, на которые такой богатой оказалась Аризона.

Судя по спокойному взгляду Джеда, никаких опасностей в ближайшее время не предвиделось, разве, что сами путники представляли собой опасность для лягушек, ныряющих с подмытых водой корней, да для пары взлетевших с отмели цапель.

Вскоре сёдла, свёрнутые одеяла, седельные сумки, саквояжи Генри и Алисии, лежали в песке, а стреноженные лошади паслись у выступающего из земли останца, носящего имя Скала Койота. Джед отстегнул шпоры, бросил их поверх седельных сумок, вскинул винчестер на плечо.

− Пойду, осмотрюсь.

Едва он скрылся за выступом скалы, Генри повернулся к Алисии:

− Мне не терпится ещё раз взглянуть на карту. Кажется, мы чего-то недосмотрели.

Он ещё не успел закончить фразу, как девушка молниеносным движением закатила ему звонкую пощёчину. Теряя шляпу, Генри мотнул головой, да так и замер с отвёрнутым к плечу подбородком.

– Это вам за поцелуй, − не глядя на молодого человека, сказала Алисия без строгости и раздражения в голосе, будто не пощёчину закатила, а обыденным жестом прихлопнула на щеке комара.

Она присела на корточки перед саквояжем, и уже оттуда глянула снизу-вверх. Генри стоял, не отнимая подбородка от плеча: светлые волосы упали на переносицу, щека покраснела то ли от пощёчины, то ли от стыда, пыльная шляпа-котелок валяется у ног.

Алисия некоторое время молчала. Пожалуй, её не обсохшая от воды ладонь, прилипла к щеке молодого человека слишком крепко. Поняв, что переусердствовала, девушка примирительно сказала:

− Ладно, давайте очки, посмотрим, что с этой картой не так.

− С этим грубияном вы не так жестоки, как со мной. − Генри медленно поднял голову, но избегал смотреть на Алисию.

− Он не позволяет себе таких вольностей как вы, − оправдалась девушка, доставая из саквояжа карту.

− Вы ему симпатизируете, а он, между тем, может оказаться врагом, и кто знает, не придётся ли нам познакомиться с его сорокапятикалиберными револьверами.

− У него «смит-вессоны» сорок четвёртого калибра, − уточнила Алисия.

Генри сердитым жестом подтянул сползающий с бёдер оружейный пояс, предыдущий хозяин которого был более крупного телосложения. Давно следовало бы проделать в поясе новые дырки, но, когда Генри находился в седле, пояс не доставлял ему неудобства, а теперь было не до этого.

− Какая разница, какая у тебя в голове пуля?

− Не говорите глупости. Неужели он дважды спасал нам жизни только для того, чтобы потом отнять их?

– В первый раз карта интересовала его больше, чем наши жизни. Во второй раз он спасал себя самого, а нам просто повезло, что мы оказались рядом.

− Вы несправедливы к нему. – Алисия протянула руку, нетерпеливо пошевелила пальцами. – Давайте же очки, солнце скоро зайдёт.

У обиженного Генри напрочь пропало желание смотреть карту: он поднял с земли шляпу, отряхнул её об колено, и с явной неохотой полез в карман за очками.

− Я начинаю подозревать, что в ваших глазах он выглядит вообще едва ли не героем.

– Он действительно ведёт себя геройски.

Сдерживая раздражение, Генри протянул Алисии футляр с очками.

– Ему следовало бы поучиться джентльменским манерам.

− Увы, в этом вы правы.

Взяв очки, девушка присела на корточки у плоского камня, развернула на нём карту. Генри повесил шляпу на луку лежащего в пыли седла. Пытаясь взять себя в руки и скрыть обиду, присел рядом с Алисией.

– Вы не перестаёте удивлять меня. Сорок четвёртый калибр, сорок пятый… Откуда девушка так хорошо разбирается в оружии?

− Я выросла среди оружия, и первый кто вложил мне его в руку, был мой отец. Такое воспитание дочери для жителя Восточного побережья может показаться странным, но в наших краях это скорее норма, чем исключение.

Алисия вынула очки из футляра, но одеть их не успела, − из-за скалы раздался голос Джеда Мэнли:

− Дайте угадаю – это и есть та знаменитая карта, которая обещает указать путь к сокровищам Эльдорадо, – аризонец нарочито неторопливо вышел из-за скалы: шляпа сдвинута на затылок, винчестер закинут на плечо, перчатки заткнуты за оружейный пояс. – Как вы собираетесь искать сокровища, если вы даже не удосужились убедиться в том, что я ушёл? Аризона не прощает таких оплошностей.

Молодые люди поднялись с корточек. Генри решительно подтянул пояс с кобурой, Алисия сворачивала карту в трубочку, не сводя с Джеда воинственного взгляда:

− И давно вы догадались, что она у меня?

− Догадываться я начал, когда не нашёл её у Папаши Сильверстоуна, а когда узнал, что вы сеньорита Азеведо, моя догадка превратилась в уверенность. – Джед вывернул руку ладонью вверх. – Дайте взглянуть.

Не сводя с него взгляда, Алисия нарочито медленным вызывающим жестом завела руку с картой за спину. Не дождавшись карты, аризонец равнодушно пожал плечами, опустил руку.

− Вы должны знать: эта карта бесполезный кусок кожи, если не иметь ключа к ней. Поэтому я предлагаю объединить наши усилия в поисках Золотого Каньона.

− Боюсь, вы переоцениваете свои возможности, мистер Мэнли, – ответила Алисия. – Карта у меня, очки у мистера Шелдона. Вы полагаете, ваши «смит-вессоны» будут равноценным вкладом в наше предприятие?

Джед скинул с плеча винчестер, пристроил его на лежащем в песке седле.

− Для двух людей, которые не умеют обращаться с оружием, мои револьверы – это неплохой вклад, но я говорю не о них.

Он вынул из ячейки патронташа огрызок сигары, чиркнул о каблук сапога спичкой, некоторое время смотрел на пламя, не прикуривая, словно хотел этой паузой придать вес тем словам, которые собирался произнести. Наконец, раскурил сигару.

− Вы уже успели убедиться в том, что очки – это фальшивка, а я знаю, где настоящий ключ к карте. − Джед небрежным щелчком отбросил горелую спичку, взял с камня очки, протянул их репортёру. − Вы ещё не насмотрелись? Попробуйте ещё разок.

Он встряхнул очками, предлагая Генри взять их, но молодой человек даже не пошевелился, тогда Джед протянул очки Алисии.

– А вы, сеньорита?.. Давайте! Изучите её вдоль и поперёк, но, если вы найдёте на ней что-либо в дополнение к тому, что видите невооружённым глазом, я, не сходя с этого места, съем свою шляпу.

Алисия молча глядела на очки, но не собиралась их брать, тогда Джед, выждав ещё несколько секунд, демонстративно уронил их под ноги. Не сводя с Алисии взгляда, сапогом раздавил очки с таким хрустом, что девушка невольно поморщилась.

− Очки – это один из множества ложных путей, которые оставили конкистадоры, чтобы сбить с толку искателей Золотого Каньона, – продолжил Джед, не вынимая сигары изо рта. – Эту карту рассматривали через сотни разных очков, её смазывали отварами индейских трав, которые якобы должны были проявить местоположение каньона, её поджаривали на костре. Судя по всему, с ней проделывали ещё множество противоестественных процедур. Но всё напрасно.

− Отчего же вы уверены, что ваш ключ не такой же ложный, как и эти очки, – спросила Алисия, раздражённым жестом отмахиваясь от ползущего в её сторону сигарного дыма.

− Оттого, что ключ, о котором я говорю, однажды уже сработал.

− Тогда давайте проверим его.

Джед вынул изо рта сигару, глянул на её огонёк и, подняв на Алисию глаза, сплюнул с языка крошку табачного листа.

− Ключа у меня пока нет.

− Ха! − иронично вскинула руки Алисия. − Предметный разговор у нас получается.

− Не переживайте, – твёрдо выдержал её насмешливый взгляд Джед. – Я знаю, где его искать.

− Вы предлагаете подобно рыцарю Эдгара По потратить всю жизнь на его поиски?

− Я не знаю, кто такой ваш Эдгар, зато знаю, что ключ к карте мы найдём в Редстоуне.

Алисия вопрошающе поглядела на Генри. Джед ревниво перехватил её взгляд.

− Моё предложение касается вас, сеньорита Азеведо. Ваша карта, – мой ключ. А вам, мистер Нью-Йорк… − Джед перевёл вызывающий взгляд на Генри, ощупью нашёл подошвой сапога осколки очков, многозначительно хрустнул ими. − Вложить в это предприятие нечего.

Некоторое время Генри и Джед не сводили друг с друга вызывающих пристальных взглядов. На лице Джеда при этом не дрогнул ни один мускул, а у Генри от ярости подрагивали ресницы и раздувались ноздри.

− Вам тоже нечего вложить, – воинственный голос Алисии прервал эту дуэль взглядов. – Ваш мнимый ключ – для меня пока лишь бабушкина сказка, но я готова и в сказку поверить и ключ проверить, – Алисия вытащила из-за спины карту, многозначительно встряхнула ею. – Но есть одно условие: мистер Шелдон будет нашим компаньоном. Иначе сделка не состоится.

Джед с ног до головы смерил репортёра пренебрежительным взглядом, перекатил окурок в другой угол рта, оскалил зубы.

− Ладно, – нехотя согласился он. – Надо полагать золота там на всех хватит.

− И ещё одно, мистер Мэнли, – удовлетворённо сказала Алисия. – Люблю точность. Франциско де Коронадо искал не Эльдорадо, а семь городов Сиболы.

– Вопрос не в том, что он искал, а в том, что нашёл, – ответил Джед. – Я надеюсь, вы слышали историю о том, что ацтекские жрецы во время завоевания Мексики испанцами сумели вывести часть золота Монтесумы в северные земли и спрятали его где-то здесь. Судя по этой легенде, в Золотом Каньоне – золото ацтеков, а не золото Сиболы. Семь городов оказались обманом, – испанцы не нашли там никаких сокровищ, но на обратном пути они наткнулись на золото ацтеков, которое жрецы увели из-под носа у Кортеса.

– А ещё есть легенда, – вставила Алисия, – которая гласит, что в этом каньоне совсем не сокровища Сиболы и не золото ацтеков, а обычное самородное золото, и его якобы так много, что жилы выходят прямо на поверхность и слепят глаза. Легенд действительно много, но что касается моего мнения, я считаю, что в каньоне спрятано золото Сиболы.

– Вот для того чтобы не лезть в дебри всех этих многочисленных легенд, я и называю всё то, что обещает озолотить одним словом – Эльдорадо, – сказал Джед. – Мне всё равно, кому это золото принадлежало: ацтекам, жителям Сиболы, да хоть жителям Атлантиды, – я знаю одно: когда мы его найдём, оно будет принадлежать нам. Хотя я склоняюсь к версии, что в каньоне золото ацтеков.

− У вас есть веские аргументы, чтобы думать так?

− Очень веские!

Джед некоторое время смотрел на обжигающий пальцы окурок, вспоминая легенду о проклятии ацтеков и о своём ночном приключении.

− Тогда просветите нас, – попросила Алисия.

− Ещё не готов. – Джед швырнул окурок в реку, посмотрел, как он, покачиваясь, плывёт по отражениям деревьев, и перевёл взгляд на Алисию. – Пожалуй, вы сочтёте меня сумасшедшим.

– Мы компаньоны? – пыталась урезонить его девушка.

– В Редстоуне я отвечу на ваш вопрос, – интонацией голоса Джед пресёк всякую возможность дальнейшего продолжения разговора на эту тему: – А вы не важные компаньоны: даже не подумали, что пора бы и костёр разжечь.

Аризонец вынул из седельной сумки котелок, презрительно кинул его к ногам репортёра.

– Вода на вашей совести, мистер Нью-Йорк.

– А нельзя ли полюбезнее, – вспылил молодой человек, расширенными зрачками впиваясь в глаза Джеда и снова втягиваясь в дуэль взглядов.

– Может мне вам "пожалуйста" сказать?

– Было бы не плохо!

– На этой дикой земле каждый должен трудиться без просьб и напоминаний. Капризничать будете у мамочки в Нью-Йорке.

– Эй, парни, полегче, – встала между ними Алисия, но Генри уже не на шутку разозлился.

– Вы считаете, что джентльмен с Восточного побережья хуже грубияна с Дикого Запада? – побагровел он. – У вас на Западе ценится искусство стрельбы? Это вы считаете главным мужским достоинством? – Он выхватил из кобуры револьвер, возбуждённо потряхивая им, огляделся в поисках подходящей мишени. – У нас на Востоке немного другие ценности, но я готов доказать вам, что мы тоже кое-что умеем. Отойдите.

Джед пожал плечами, как это делают, когда уступают капризу глупого ребёнка, шагнул в сторону.

– Только не размахивайте им и не крутите во все стороны. Стреляйте в скалу.

Генри подбежал к скале, выставил на уступе несколько камней и, решительно отсчитав двадцать пять шагов, развернулся, завёл левую руку за спину, тщательно прицелился. Выстрел разнёс камень. Генри снова прицелился, – второй камень раскололся пополам. С шести выстрелов Генри ссадил с карниза пять камней.

Джед презрительно пожал плечами.

– Это всё на что способны джентльмены с Востока?

– По-моему, не плохой результат – пять из шести, – не без гордости ответил Генри.

– Может у вас такая стрельба считается неплохой, но у нас она не впечатлит даже годовалого младенца. Я правильно говорю, сеньорита?

Алисия в подтверждение его слов скептически дёрнула щекой, и это лёгкое пренебрежение вновь показалось Генри предательством: в этот раз – наивысшей формой его проявления. Впрочем, он не успел окончательно расстроиться из-за этого, ибо Джед неожиданно выхватил револьвер, от бедра выпустил весь его боезапас в скалу.

Все шесть пуль легли в одно и то же место, выбив в скале углубление. Эхо выстрелов ещё выло в скалах, а револьвер, лихо крутанувшись вокруг пальца, уже покоился в кобуре, руки Джеда небрежно лежали на поясе. Всё произошло так быстро, что Генри за это время не успел бы даже поднять дуло револьвера к цели.

– Меткость вещь важная, но она ничего не стоит без быстроты, – назидательно сказал Джед. – Какая польза от меткости, если противник всадит в вас все шесть пуль пока вы целитесь? Никогда не беритесь за револьвер, мистер Нью-Йорк! В Аризоне вас уложит любой мальчишка. Мой вам совет: если случится стрельба, падайте на землю и не поднимайте головы. Оставьте мужские игры мужчинам, и пробейте новые дырки в вашем поясе, – смотреть не могу, как вы его постоянно подтягиваете. Вы же не мальчишка, теряющий штаны.

Генри в бессильной злобе отфутболил лежащий под ногами котелок. Поигрывая плечами, отошёл в сторону, но вскоре взял себя в руки и, глядя, как его спутники возятся с костром, поднял котелок, спустился к реке.

Невольно сравнивая себя с этим неотёсанным аризонцем, Генри всё чаще чувствовал непонятную и постыдную неуверенность в себе. А в каждом движении Джеда, напротив, сквозила неспешная не показная уверенность человека, знающего себе цену. Но несмотря на эту внутреннюю неспешность и основательность, Джед был быстр не только в стрельбе – он мгновенно принимал решения, без проволочки управлялся со всеми делами. Он даже ел так же быстро, как принимал решения, – бывало уже шёл мыть тарелку, когда Генри ещё недоумённо смотрел на свою порцию бобов, не съеденную даже наполовину.

Когда Генри вернулся в лагерь, Алисия и Джед уже сложили в круг камни, готовя очаг. Генри сердито поставил на землю котелок и, чувствуя, что нарушил своим появлением разговор, взял катану и блокнот, оглянулся в поисках места, где можно было бы уединиться.

Прилегающая к лагерю сторона скалы была уступчатой, и молодой человек легко, как по ступеням, поднялся на плоскую вершину. Отошёл подальше от края площадки, чтобы Алисия и Джед не могли видеть его.

Дома в Нью-Йорке он всерьёз занимался кэндзюцу – японским искусством владения мечом. Его учителем был старый, но такой ловкий и выносливый японец, что мог вымотать молодого человека за каких-нибудь десять минут поединка и при этом даже не запыхаться.

Старик был реформатором и пытался привнести новые веяния в древнее самурайское искусство. Если традиционное кэндзюцу делало упор на владение мечом, а воспитание боевого духа считало важным, но всё же сопутствующим делом, то в своём учении старый японец делал упор на воспитание бойцовского характера. Генри быстро усвоил: самая важная победа – это победа над самим собой.

Упражнения с мечом сейчас были лучшим способом взять под контроль свои негативные эмоции, хотя в этот раз, даже сама катана поначалу добавила в душу негатива. Внутренний предохранительный слой ножен съело время, клинок был покрыт налётом поверхностной ржавчины и выходил из ножен рывками, издавая шорох, который, привыкшему к бесшумному скольжению клинка Генри, казался верхом неблагозвучия.

Но деваться было не куда – надо было ждать возвращения если не в цивилизацию, то хотя бы в какой-нибудь захудалый аризонский городишко, в котором можно найти полировальную пасту.

Раздевшись до пояса, Генри взял в руки катану и выложился так, что вскоре взопрел. Когда ему показалось, что душевное равновесие восстановлено, он спустился к реке, искупался, надел на быстро обсохшее тело одежду. Но к костру не вернулся, – сел в стороне, вынул блокнот и карандаш.

Этот блокнот Генри называл репортёрским блокнотом, и всегда носил его в кармане сюртука, чтобы можно было без проволочек, не слезая с седла, занести в него мимолётно подмеченную бытовую деталь, нюанс пейзажа или неожиданный оборот речи, свойственный только жителям Дальнего Запада – всё то, что должно было стать основой его будущих путевых заметок о Дальнем Западе.

Но в дорожном саквояже, поверх бритвенного прибора, сменной рубашки и белья, лежал у него ещё один блокнот, который он купил для набросков к своему будущему роману. Долгое время этот литературный блокнот был девственно чист, ибо Генри никак не мог определиться ни с жанром, ни с главной идеей будущего романа, не говоря уже о сюжете или образах главных героев. Нет, главный герой, конечно был – молодой и подающий большие надежды нью-йоркский репортёр, но с остальным «населением» романа пока было не густо.

А вот с идеей романа была противоположная проблема, ибо идей этих, в отличие от героев, было столько, что Генри не знал на какой остановиться. Это как в лучшей нью-йоркской кондитерской, когда на тебя через стекло витрины смотрят десятки видов пирожных с нежнейшими кремами, а ты не знаешь, на каком остановить свой выбор. Оттого и оставался блокнот чистым.

Но после нападения бандитов на дилижанс жизнь сама начала писать за Генри роман, не спрашивая его мнения ни по поводу главной идеи, ни по поводу героев.

Сначала появилась главная героиня – девушка из аристократического испанского семейства. А теперь созрел и главный злодей. Пытливо щуря глаза, Генри глядел на сидящего у костра Джеда… Конечно! Как ему сразу в голову не пришло! Злодея должны звать Солёный Джед.

Мстительно сжимая губы, Генри торопливо записывал в блокнот: «Звали его так не потому, что он был пиратом и просолился морским ветром. Нет! Бандит неделями не мылся и настолько пропитался солёным потом, что из-за этого и получил своё прозвище».

Закончив фразу, Генри быстрыми и резкими движениями карандаша набросал на чистом листе портрет злодея. Отстранив руку, повернул рисунок так, чтобы поймать свет заходящего солнца, досадливо скривил щёку… Злодей получался слишком симпатичным.

– Генри, идите пить кофе, – крикнула от костра Алисия.

Не опуская рисунок, Генри глянул поверх него на костёр, – девушка так близко сидела к аризонскому грубияну, что молодой человек воспринял это как очередное предательство.

Уронив руку с блокнотом, досадливо вздохнул… а что если она не главная героиня? Что, если, это проходящий персонаж, задача которого ранить сердце главного героя с тем, чтобы тот понял наконец в чём отличие настоящих чувств от простого увлечения? А встреча с главной героиней и настоящими чувствами не за горами – возможно уже в следующей главе.

Вырвав из блокнота лист с портретом злодея, Генри скомкал его, отшвырнул, крикнул в ответ:

– Спасибо, не буду.

Ещё более резкими штрихами он набросал новый портрет. Напрягая в темноте зрение разглядел рисунок. Злодей с рисунка по-прежнему казался ему недостаточно отталкивающим. Тогда Генри более толстыми штрихами сузил злодею глаза, изменил форму рта, пририсовал редкие гнилые зубы, а между ними – огрызок сигары. В этот раз Генри остался довольным сделанной работой и чёткими печатными буквами написал внизу рисунка «Солёный Джед».

Из-за темноты ни рисовать, ни писать было уже решительно невозможно. Закрыв блокнот, Генри решил, что глупо из-за обиды отказываться от кофе, но Алисия больше не звала его, а идти самому – гордость не позволяла.

Компаньоны напрочь забыли о нём. Их равнодушные спины чернели на фоне костра. Похоже, им было хорошо без него, и Генри вдруг почувствовал себя третьим-лишним в этой компании. Неудачно повернувшись, он уколол в темноте об кактус руку, сердито обсасывал от крови уколотую костяшку указательного пальца, чувствуя, как непонятное беспокойство всё сильнее терзает душу. Одолевало желание подойти к костру и нагрубить кому-нибудь из компаньонов, но повода не было, да ещё сдерживали от необдуманных поступков хорошее воспитание и боязнь показаться смешным.

Наконец Алисия снова окликнула его. Генри поломался для вида, но всё же подошёл к костру. Кофейник вскипел во второй раз, и минут через десять уютный огонь костра и кофе умиротворили душу молодого человека. Удовлетворённо вздыхая, он попросил у девушки ещё чашку кофе.

Костёр догорал, стало прохладно. Исчерпав все темы для разговора, молодые люди молчали уже минут пятнадцать, думая каждый о своём. Сверчки звенели так, что воздух дрожал от их голосов, заглушая и редкие всплески воды, и далёкое многоголосое тявканье возбуждённых чем-то койотов.

Алисия сидела, обняв ноги и прислонившись щекой к коленям. Генри как заворожённый не сводил с неё глаз – дышать забыл. Не меняя позы, девушка долго смотрела в затухающий костёр, потом негромко продекламировала:

…зола, что пламенем была,

Становится могилою огня,

Генри сам не заметил, как тихим голосом закончил начатое Алисией:

А то, что грело, изошло дотла.

И видя это, помни: нет цены

Свиданьям, дни которых сочтены.

Потом спросил:

– Любите Шекспира?

Алисия не успела ответить, – разворошив палкой угли, Джед пустил к небу рой красных искр, презрительно сплюнул в костёр.

– Мне начинает казаться, что скоро на Востоке мужчины поменяются местами с женщинами, или вовсе выродятся.

Алисия осуждающе глянула на аризонца поверх выскользнувшего из-под золы огня. Генри решительно поднялся на ноги.

– Идёмте, Алисия, не будем раздражать людей, которым не понять силы поэзии.

Девушка охотно поднялась, пошла вслед за Генри к скале. Криво усмехнувшись, Джед лёг, завернулся в приготовленное ко сну одеяло. Некоторое время казалось, что он спит, но вскоре угол одеяла приподнялся, и поблёскивающий в свете костра глаз долго следил за тем, как маячат на скале две фигуры, – женская закидывает к звёздам голову, а мужская театрально разводит руками.

Джед презрительно хмыкнул и, плотнее заворачиваясь в одеяло, повернулся на другой бок…

В ту ночь Генри снова мучили во сне кошмары. Его растолкала Алисия, он сел, утирая пот с лица. Судя по всему, спал он не долго: догорающий костёр ещё тянул к небу тонкую серую струйку дыма; несколько красных углей проглядывали сквозь слой пепла. Было новолуние, звёзды заполонили небо от горизонта до горизонта.

– Вы опять кричали. – Алисия протянула ему флягу с водой. – Акира, это ведь японское имя?

– С чего вы взяли?

– Вы кричали так, будто звали кого-то.

– Давайте спать. – Генри отхлебнул воды, вернул флягу. – Извините, что разбудил.

Лёг, положив голову на седло. Подтянул к себе катану и так и заснул, держа ладонь на рукоятке меча.