Читать книгу Альбом - Сергей Конышев - Страница 6

Спускаться по лестнице оказалось не так просто. Тело превратилось в желе, ноги дрожали, а в ушах начало трещать… «Р2-Д2 или сварочный аппарат?» – подумал я и прислушался… скретчи и синтезатор. Потянул носом и продолжил плыть в каннабиноидной дымке, пытаясь никого не сбить. Когда ступеньки кончились и я ступил на бетонный пол, разразились гитары. Тяжёлые и душные, как тропический ливень. Я замер под их напором. Меня кто-то задел плечом. Я качнулся, но не сдвинулся с места, пригвождённый Шинодой. Он читал буднично и красиво. Я наслаждался его куплетом, стоя в полумраке перехода, но начался припев, и Честер вернул духоту, липкую и вязкую, как гудрон.

– I’m with yo-o-ou, – тянул он.

– Я с тобой, – повторил я за ним достаточно громко, – я с тобой!

Фраза гулко разнеслась по переходу. На меня испуганно взглянула симпатичная девушка, которая шла навстречу. Я кивнул ей, улыбнулся обкуренной улыбкой и развязно сказал:

– Привет!

Но девушка никак не отреагировала и прошла мимо.

Ожидаемо. Знакомства всегда были для меня проблемой, и виноват в этом Лёнька. Он игнорировал слабый пол из-за «бесперспективности взаимных отношений и отсутствия потенциала к симпатии». Лёнька верил, что непривлекателен, поэтому, чтобы «не трахать мозг», направил нашу энергию в другое русло. Мы паяли цветомузыку, читали Марка Твена и воровали карбид, но совсем не испытывали полового влечения. Вернее, делали вид, что не испытываем, во всяком случае, избегали его. Лёнька говорил: «Это пустая трата времени» – и каждый раз в присутствии девчонок громко рыгал, причём с запахом какой-то тухлятины. Лёнька называл это «антисексуальным терактом» и громко смеялся, изображая очередную жертву, которая произносит «фу-у-у» и зажимает нос пальцами.

Понятно, что с таким подходом мы оказались в изоляции. Гуляли только вдвоём и делали кучу странных вещей. Не всегда правильных или законных, но обычных для нашего возраста. В начале десятого класса, кажется, в сентябре, Лёнька спросил, не хочу ли я заработать денег, мол, он знает лёгкий способ. Я пожал плечами, потому что особой нужды не было: мама давала на завтраки, папа – на карманные расходы, так что на «сникерсы» и «Доктор Пеппер» хватало, но Лёнька хотел большего. Дело было даже не в деньгах, а в адреналине и прочих химических реакциях в мозгу. Он мечтал провернуть тёмное дельце, сказал, что в школьной пристройке хранится сантехнический хлам, в том числе латунные смесители, и предложил забрать их и сдать в цветмет, а деньги – поделить пополам.

– Ты с ума сошёл? Что значит забрать? То есть украсть? – Я сильно струсил.

– Ну украсть. Пускай так. Чего ты ломаешься, как девчонка? Все вокруг воруют, почему нам нельзя? Я предлагаю плёвое дело. Никакой опасности. Управимся за пятнадцать минут, и всё будет эпик, – убеждал Лёнька.

– Ну не знаю…

– Тебе деньги, что ли, не нужны?

– Не нужны, – выпалил я. – А тебе зачем?

– Хочу майку Linkin Park купить. С обложкой «Хайбрит Теори». На форуме пишут, что в Москве, на «Горбушке», за штукарь продаётся. Прямо из Америки.

– На каком ещё форуме?

– Российский фан-сайт «Динкинов». Я там под никнеймом «Лёнька Park». Главный по Владимиру, поэтому, сам понимаешь, майка нужна. Без неё какой я главный? Нужно обязательно купить.

– Ну да, – согласился я. Его желание мне было понятно, поэтому я сбавил тон и спросил: – А если нас поймают?

Лёнька рассмеялся:

– Кто нас поймает? Кому ты нужен?

– Сторож. Охрана. Милиция. Да кто угодно. Прохожий случайный.

– Успокойся, – ответил Лёнька, – там никого не бывает по вечерам. Я два дня караулил. Только кошка пробегала, и за ней – собака хромая.

Я судорожно думал, как ещё возразить.

– А как попасть в эту пристройку? Там же дверь железная.

– Через неё и попадём.

– А как ты откроешь её? Взломаешь, что ли? Или взорвёшь?

Лёнька победно вытащил из кармана массивный ключ.

– Откуда у тебя? – спросил я.

– На той неделе трудовик отправил меня туда за клещами и рубанком. Ключ, понятно, дал, а я случайно забыл вернуть его… – Лёнька кашлянул. – Вечером сделал дубликат и на следующий день отдал ему ключ в целости и сохранности. Он и забыл о нём уже сто раз. Сам знаешь, он по утрам похмельный. Не дрейфь, Серёг, всё будет эпик. Соглашайся! Лёгкие деньги.

В очередной раз Лёнька был хорош, но я всё равно не хотел ввязываться. Идея мне не нравилась.

– Не знаю даже. Мама хочет, чтобы я в Москву поступал. Если нас поймают, будут проблемы, – не унимался я.

– Трусишка! – презрительно сказал Лёнька.

Это было обидно.

– Хорошо. Я в деле.

– Точно?

– Точно.

– То есть ты со мной?

– С тобой!

– Эпик!

Мы сделали это вечером в один из будних дней. Мне было страшно, но я вовсе не чувствовал стыда, тогда ведь никто ни за чем не следил и не было вообще разницы между добром и злом. Обыденность девяностых и начала нулевых состояла в том, что, если бы украли не мы, подсуетился бы кто-нибудь другой. Это было в порядке вещей, поэтому Лёнька без лишних терзаний взял заботы на себя – меня поставил на шухер, а сам провернул остальное. Открыл дверь и в три захода вытащил шесть фанерных ящиков, заполненных смесителями, прокладками и ветошью. Мы избавились от ненужного, а латунь, разложив по пакетам, спрятали за трубами около магазина «Стекляшка». Купили по пачке сушёных бананов и разошлись по домам.

На следующий день после школы мы попёрлись на барахолку. Она находилась около рынка «Факел» – на пустыре, покрытом щебёнкой и тряпками, на которых были разложены бюсты вождей, шерстяные носки и кипятильники. Но если пройти дальше, начинались гаражи, где размещались пункты приёма всего на свете: от макулатуры до железного лома. Цветной металл там тоже можно было сдать. Его принимал лысый мужик в трениках Abibas, а вокруг него ошивались сумасшедшие бабки, деклассированный элемент и мужичьё со всяким хламом. На их фоне мы, школьники, выглядели неуместно, но нашему визиту там никто не удивился. Лысый просто заплатил нам половину от причитающейся суммы, и мы тут же ушли, удивлённые, что получили так много. Помню, моей доли хватило бы на кеды Converse, о которых я мечтал тогда, но всё сложилось иначе.

* * *

Я наступил на шнурок и, сделав три шага, впечатался в стену, слегка ударившись лбом. Потерев его, поморщился, но обошлось без увечий и синяков. Сверху доносился гул машин, и я, подняв голову, увидел потолок. Потрогал уши и понял, что вылетели наушники. Они, пропущенные под майкой, болтались на воротнике. Я вставил их обратно. Шинода зачитывал, Честер надрывался, a With You заканчивалась, как и переход. Затуманенным взглядом я посмотрел направо в сторону улицы: там были дневной свет, ступеньки и за ними – тротуар Ленинского проспекта. Я сел на корточки и погладил свои чёрно-белые «Конвёрсы», о которых так мечтал в школе. Завязав шнурки, встал и неспешно стал подниматься по лестнице.