Читать книгу Музей шкур - Сергей Носачев - Страница 7

Станция была несовременной – раскрашенной чёрно-белой фотографией: платформы вровень с землёй и забавный палисадник перед крохотным зданием вокзала. По одну сторону путей тянулись ангары, за ними желтели исполинские водомерки железнодорожных кранов, ещё дальше высилась стена леса. С другой стороны распласталась пустынная привокзальная площадь, млеющая под первым жарким солнцем. Отсутствие людей не удивляло.

У дальнего края площади виднелась волнистая жестянка остановки. Как сказочная избушка, остановка стояла спиной к Никишину, а лицом – к лесу. Из-за неё воровато выглядывала лупоглазая морда старого автобуса.

Никишин посмотрел вслед почти пропавшему поезду, стянул свитер и запихнул его в сумку. Озираясь на пустоту, он зашагал к автобусу. Ступал осторожно – казалось, в любой момент, как в старом вестерне, из-за угла, позвякивая шпорами,  выскочит второй ковбой; грянут часы на станции… А у Никишина и пистолетов-то нет.

В автобусе было душно и ожидаемо пусто. Водитель дремал на руле.

– Кхм…

Водила встрепенулся и диким со сна взглядом упёрся в Никишина.

– С двухчасового?

– Угу.

Никишин наскрёб мелочи и оплатил проезд. Дверь шумно и нехотя затворилась, крякнувший мотор растряс салон и они поехали. Узкая дорога петляла горным серпантином по лесной чаще, отчего казалась бесконечной. Через распахнутые форточки в салон гулко влетал прохладный радужный от запахов воздух. В нём было больше жизни, чем во всех историях «про жизнь», которые Никишин выслушал и отписал за последний год. Репортёр от удовольствия прикрыл глаза и растянулся на разогретом солнцем дерматине сидения.

На этот раз его Никишина не встречал. Он зашёл в будку КПП. В полумраке дежурки за мутной перегородкой из плексигласа белело худощавое скучающее лицо солдатика. Боец неуклюже и как-то растерянно просмотрел документы Никишина и сверился со списком заявок, состоявшим из одной фамилии.

– К Вершинину?

– Эм… да, наверное. То есть, у меня только адрес.

Солдат вернул документы и кивнул Никишину на вертушку.

– А что у вас тут произошло?

Солдат оживился. Он облокотился на стол, высунул нос из окошка дежурки и уже готов был рассказать все от и до, но в глубине помещения кто-то предостерегающе кашлянул. Боец тут же отпрянул от перегородки и уместил себя обратно в засаленное кресло.

– Проходите, не задерживайте.

От КПП стрелой тянулась дорога – главный проспект Лесозёрска. По обе его стороны сверкали классические панельные пятиэтажки, облицованные мелкой бело-голубой плиткой. Город казался до неприличия идилличным. Еще бы не полосатые трубы химкомбината, маячившие вдали непрестанными дымами… В этом безлюдье Никишин чувствовал себя большой комиссией, приглашенной на приемку свежевылепленного микрорайона.

Лесозёрск определённо ему нравился. Никишин даже расстроился, что в первый визит не удосужился толком в него вглядеться. В городе, несмотря на толпу, ты всего лишь одинокий пешеход. Люди вокруг делают это одиночество более жутким. А здесь всё наоборот. Странная и непривычная, но уютная пустынность. И воздух – обильный, сытный.

Никишин не заметил, как стал насвистывать. Вдоль дороги стояли тополя вперемежку с раскидистыми липами и простоватыми рябинами; на некоторых деревьях висели кормушки для белок, но сами зверьки не показывались. Полноценных листьев на деревьях еще не было – легкая зелёная рябь, – а дорогу уже укрывала приятная дрожащая тень.

Дойдя до перекрёстка, Никишин сверился с бумажкой. Судя по нехитрой карте, вычерченной Стариком, здесь нужно было свернуть. Нужный дом оказался в конце улицы. За ним дорога упиралась в серую полосу бетонного забора, с кудрями колючей проволоки на гребне. Ее блеск окончательно сбил с Лесозёрска идиллический глянец. Никишин попытался настроиться на предстоящие знакомство и интервью. Репортёр представил, как поднимется по лестнице и позвонит в дверь. Ему откроет некто в потёртых трениках и затрапезной байковой рубахе в клетку. Старый друг шефа. Наверняка, ровесник Старика, может – чуть старше, но совсем другой – стоптавшийся. Прокуренная дешёвыми сигаретами квартира, где даже седина хозяина пожелтела от дыма. Он явственно услышал кашляющее кряхтение и тоскливое шарканье усталых ног. И, конечно же, квартира на пятом этаже. Никишин вздохнул и зашагал по лестнице. С каждой новой ступенькой в репортёре росла неприязнь к протеже Старика.

Перед дверью квартиры он немного отдышался и смахнул с лица красноречивое выражение подневольности и нежелания быть здесь.

Дверь открыл на удивление молодой мужчина, высокий и коренастый. Взъерошенный и чуть осунувшийся, но с виду вполне бойкий. Разве что взгляд слегка тронут отчаяньем. В его внешности было нечто настолько очевидно знакомое, что Никишин не разобрал – что именно.

– Я…

– Проходите, – хозяин оставил дверь открытой.

В квартире пахло колбасой. Никишин прикрыл за собой дверь, бросил сумку на пол, разулся. Вершинин хлопотал на кухне.

– Алексей, – представился Никишин, приостановившись на пороге кухни.

– Тимур, – без лишних церемоний хозяин поставил на стол тарелку и закинул туда пару половников окрошки. – Проходи, садись.

Никишин послушно сел за стол. С одной стороны, возня с обедом заставляла его чувствовать себя неловко, и он подумал было кокетливо отказаться. С другой – очень хотелось есть.

– А где весь город? – чуть успокоив пустой желудок поинтересовался Никишин.

Тимур одёрнул штору, приглашая Никишина выглянуть в окно. Недалеко от дома Вершинина была ещё одна проходная. От нее тянулась дорога к просторному полю, окружённому лесом. Долину делила пополам черная вытянутая клякса озера. Слева от обширного водоема пространство между лесом и водой заполонили дачные домики. Берег там был весь в насечках причалов, окруженных пришвартованными лодками и катерами. Противоположный берег казался неопрятным: огромная, в несколько гектаров, проплешина, грязно-серая, бугристая из-за сотен недовыкорчеванных пней. Эта гигантская поляна кишела людьми, напоминала гигантский гниющий труп, шевелящийся тысячами насекомых. Посреди пустоши нелепым чубом возвышался перелесок, зеленевший не по сроку густой листвой. Он был своеобразным центром притяжения, сердцем происходящего – люди окружили его кольцом костров и палаток.

– И что это? – удивился Никишин.

– Сначала поешь.