Читать книгу Гексарион: Врата Севера - Сергей Причинин - Страница 3

День клонился к закату, и солнечный диск изливал последние жаркие лучи на маленький городок Лутраки⁵⁷. Площадь была похожа на Афинскую Агору⁵⁸, только в несколько раз меньше. Рынок окружала длинная колоннада, за которой располагались лавки и склады. Повсюду стоял шум, громкие разговоры, крики и типичная рыночная суета. Люди продавали, покупали и обменивали свои товары. В некоторых местах появлялись господа в окружении прислуги, у расписных палаток стояли дамы, держащие в руках инжир, а торговцы с лицами всех цветов и оттенков зазывали к себе людей, говоря, что их товар лучший. Мальчишки бегали от палатки к палатке, выжидая удобный момент, чтобы стащить кусок мяса или экзотический фрукт. Возле статуи Афины Паллады стояла большая лавка, в которой расхваливали свои приправы и коварно улыбались два хитрых перса.

Несмотря на самый разгар торговли, многие лавки уже закрывались. Агора города Лутраки постепенно теряла своих людей. Богачи, разодетые в роскошный шелк, в окружении свиты рабов спешили домой. Гордый господин шел с важным лицом, а слуга нес нехитрый скарб, который купила щедрая рука хозяина. День перевоплощался в вечер, и молодой юноша по имени Прокл стремился быстрее попасть домой.

Он прошел мимо торговца фруктами и ловким движением руки взял со стола апельсин. Естественно никто не увидел этого, и Прокл, спрятав плод в кармане, поспешил отправиться дальше. Конечно же, он считал это воровством, но, по его мнению, это не было каким-то страшным или бесчестным поступком. В конце концов, каждый когда-то воровал.

Несмотря на вечер, на улице стоял ужасный зной. Когда в городок приплывали киликийцы⁵⁹, римляне или еще какие-нибудь гости, они долгое время не могли привыкнуть к такой жаркой погоде. Торговцы закрывали лавки, снимали навесы и стремительно убирали товар со столов и полок. Юноша покинул рыночную площадь и немного ускорил шаг. Через мгновение шаг превратился в бег. Прокл считал, что с его резвыми ногами, он бы мог спокойно участвовать в олимпиаде, но все вышло несколько иначе.

Юноша родился в Тиринфе⁶⁰, примерно в 295 году от рождества Христова. Прокл рос единственным ребенком в небогатой семье. В отличие от своих бойцов-побратимов, у него были и мать, и отец. Все было замечательно, если бы не одна паршивая история. Однажды, когда он возвращался из лавки, Прокл увидел, что некий человек приставал к старику. Он вступился за него и случайно убил нападавшего. Честно сказать, Прокл до сих пор не помнит, как так получилось, что двумя ударами он отправил злодея в лодку к Харону⁶¹. В любом случае, он убил человека. Оказалось, что это был сын знатного господина. Отец Прокла, желая сохранить честь и загладить вину, продал сына в рабство на галеры. Родной отец взял и распорядился сыном, как вещью. Так в пятнадцать лет, Прокл из Тиринфа попал на галеры, где вкусил всю жизнь в её ужасающем черном цвете. За целый год, неустанно работая на римской триреме⁶², он побывал во многих странах. Вот только на палубу корабля даже не выходил. Прокл на всю жизнь запомнил тот запах пота, крови, рвоты и боли. До конца своих дней, он всей душой стал ненавидеть море, и тому была веская причина. Днем он трудился, раздирая руки в кровавые мозоли, а ночью видел чудовищные сны. Море и рабство преследовали его повсюду. Прошло около полутора лет, прежде чем его нашел Кустодиан. Друнгарий из римской армии как-то зашел на корабль и увидел все ужасы и беззакония, которые творились там. За три драхмы⁶³ он выкупил юношу. Там было много других рабов: сильных, крепких и выносливых, но Кустодиан почему-то взял именно Прокла. О чем он тогда подумал, увидев спину, исполосованную ударами бича, теперь никто не скажет. Друнгарий взял его на свой корабль и отплыл в маленький город Коринфа – Лутраки. После рабства Прокл никогда не улыбался. Его вечно серьезный, нахмуренный взгляд карих глаз, грозно смотрел на окружающих. Небольшой рост, уверенная походка и мощное, закаленное в темных глубинах римской триремы, тело, делали его истинным бойцом.

Берег Ионического моря каждые несколько минут омывала соленая вода. Прокл шел по берегу и старался не смотреть на волны. После рабских оков он ненавидел воду в больших количествах, а обитель Посейдона, являлась целой бездной. Юноша прошел через узкую улочку и оказался в месте, которое стало его домом чуть меньше года назад. Небольшое здание, похожее не то на казарму, не то на школу гладиаторов. По своей сути это было ни тем, ни другим. Здесь не было рабов, воинов-регуляров или господ, но были свободные люди и их наставник.

Прокл прошел через ворота, и увидел Киприана, сидящего у входа. Это был, казалось, столетний старец, который часто приходил сюда, чтобы посмотреть, как тренируются воины. Киприан улыбнулся так, что его борода зашевелилась, но Проклу было все равно. Он быстро прошмыгнул глазами по старику и поспешил на тренировочную площадку. Крики и лязг мечей были слышны уже за сто шагов. Звук соприкасающегося металла заставил сердце и ноги Прокла двигаться с удвоенной скоростью. Он вышел на песок и увидел около десяти пар бойцов, которые тренировали выпад с копьем. Прокл прикрыл рукой глаза, потому что солнце еще обладало властью над этим днем. Он отошел в тень, сел на небольшую скамью и вытер пот со лба. Кто-то подошел сзади и схватил его за шею.

–Патрокл, вот и ты! – сказал голос позади.

Прокл обернулся и увидел Стиракса.

–Сколько раз я тебе говорил, не называть меня так!

–А что? Прокл-Патрокл. Мой слух услаждается такими рифмами, – Стиракс засмеялся и сел рядом. – Где ты был?

–Гулял, – Прокл посмотрел, как на песке один из бойцов бросил другого. – Наш наставник возвращается. Через несколько дней будет в Коринфе.

–Я слышал, что Максенций наказан? – поинтересовался Стиракс.

–Так говорят, но я не видел его голову, насаженную на копье.

–Еще увидишь, Прокл-Патрокл! Пойду чего-нибудь выпью и всажу в чучело пару стрел.

С этими словами, Стиракс вскочил со скамьи и удалился с площадки. Прокл посмотрел ему вслед и что-то промычал. Среди всех юношей в этом месте, Стиракс был самым болтливым. Если у Прокла была причина его вечной серьезности, то у Стиракса, по его словам, не было ни малейшего повода разочароваться в этой жизни. Он утверждал, что был сыном вождя, но в эту историю никто никогда не верил. Никто не знал, кем на самом деле были его родители. Во время похода на готов его нашли легионеры, а позже приютил у себя Эксакустодиан. Стиракс имел прозвище «Гунн» лишь потому, что мастерски владел мощным луком и имел имя, подобное гуннам⁶⁴. К какой национальности он принадлежал на самом деле, неизвестно. Филипп постоянно твердил, что Гунн из племени лангобардов или саксов. Правду не узнает никто и никогда. В любом случае, сам Стиракс никогда не считал себя истинным гунном, ибо всем сердцем ненавидел лошадей. Поговаривают, что гунны даже по земле ходят неуверенно – настолько они дружны с лошадьми. Ты только родился, а тебя уже посадили в седло и вручили лук. Два страшных оружия гуннов – низкорослые кони и мощные луки. Как бы Стиракс не хотел, он все равно был наполовину гунном. А что до стрельбы из лука, то, наверное, самый отчаянный лучник не мог сравниться с ним в мастерстве владения этим коварным оружием. Болтливый, как человек и талантливый, как воин – необычное сочетание в одной голове и одном теле для такого места, как песок пота и крови наставника Агесилая. Гладкая кожа и полное отсутствие бороды делали его похожим на мальчика. Вечно прищуренные светло-карие глаза и ухмылка на лице раздражали половину бойцов Агесилая, которые даже не считали Гунна за мужчину. Его постоянное дурачество, бесконечные шутки и необычная тяга к наречению кличек и имен всему, что он видел, раздражала вторую половину. Прозвище он не придумал для одного единственного человека – для самого себя. Хотя, Прокл называл его Соколиный Взор, Стиракс старался не обращать никакого внимания на похвальное слово в свой адрес.

Прокл решил, что сегодня он не выйдет на песок. Наставник несколько раз бросил на него косой взгляд, но не обмолвился ни словом. Агесилай был братом по оружию Кустодиана. Спартанец невысокого роста, с русыми волосами и изрезанным лицом, был эталоном строгости, справедливости и жестокости. Когда Эксакустодиан привез Прокла сюда, он сказал, что через год или чуть больше, отберет лучших бойцов и возьмет к себе в друнгарий в качестве авангарда. Юноша из Тиринфа попал в "сборище сирот" самым последним и имел меньше всего шансов попасть в элиту. Так думали все, кроме самого Прокла и Агесилая. Молодой боец прошел суровую школу жизни на галере, а соратник Кустодиана – Агесилай, который замещал его в должности наставника, считал Прокла одним из лучших в военном деле. Эксакустодиан собрал здесь двадцать шесть юношей со всех концов римской империи. Естественно полагать, что он не хотел, чтобы его дело стало публичным, поэтому, посоветовавшись с Агесилаем и Филиппом, они решили разместить свой лагерь молодых бойцов в северо-западной части Коринфа, в маленьком местечке на берегу Ионического моря – Лутраки. Филипп называл лагерь Кустодиана не иначе как άμμο και τον ιδρώτα – песок и пот.

Вообще, Филипп сыграл немаловажную роль в формировании этой команды. Из двадцати шести человек, он нашел одного. Всего одного, но самого опасного и агрессивного. Человека, которого при рождении нарекли Валентом. В данный момент он не бился на песке вместе с остальными. Он сидел возле тренировочного столба, стуча мечом себе по пятке и насвистывая непонятную мелодию. Его соратники обливались горячим потом, а он прохлаждался в тени и наблюдал за действиями окружающих. Из своры сирот, Агесилай ненавидел его более всех. Хотя, Кустодиан мог бы побороться с младшим наставником в ненависти к Валенту. Только Прокл мог найти с ним общий язык.

Агесилай извлек свой меч, несколько раз ударил по круглому щиту, и на песке тут же наступила тишина.

–Идите ужинать, – прогремел он. – Жду всех на этом же месте в четыре утра.

Бойцы посмотрели на него, опустили свои мечи, копья и отправились под навес – подальше от палящего зноя. Когда все разошлись, остались только юноша на скамейке и еще один у столба. Прокл встал со своего места, подошел к Валенту и сказал:

–Второй день сидишь у столба. Агесилай тебя накажет.

Валент посмотрел на товарища и ухмыльнулся.

–Интересно как? Вызовет меня на поединок? – Валент встал на ноги и отряхнулся от налипшего песка. – Хотелось бы мне на этом посмотреть. Где ты был?

Прокл бросил апельсин, а Валент его ловко поймал.

–Бродил по рынку. Не могу находиться в этих стенах постоянно.

Валент понюхал апельсин и с улыбкой посмотрел на друга.

–Хочешь сказать, ты достиг такого мастерства, что можешь уже не выходить на песок?

–Боги! И это говорит мне человек, который меч держал неделю назад?

–Прокл из Тиринфа желает проверить мастерство своего побратима? Сначала с Эфиальтом разделайся, – Валент усмехнулся. – Что за история с наставником? Он возвращается?

–Да. Агесилай сказал, что на днях он прибудет в Лутраки.

–А он откуда знает?

–Адриан. Или как его там зовут? Он сказал, что на торговом судне плывет римский друнгарий.

–Не факт, что это наставник. Я слышал от Агесилая другое, – Валент подкинул апельсин в воздух и поймал его. – Вернее подслушал разговор. Мы отправляемся в Галлию!

***

Во все времена Рим был полон вражеских шпионов и лазутчиков. Они маскировались под торговцев, путешественников, мореплавателей, отставных солдат и даже рабов. Каждый господин, считающий свой доход неплохим, имел на услужении внимательную птичку, которая узнавала, как шли дела у конкурентов. Вся рыночная площадь была заполонена ими. Они не могли нанести вреда безопасности Вечного города, потому что действовали внутри, а не во вне. Эти осведомители создавали конкуренцию и соревновательный дух торговли, а не подрывали политические устои. Опасность несли лишь те, кто бегал глазами в императорском дворе. Магистр Домициан пытался сформировать небольшой дворцовый отряд, который бы занимался отловом вражеских лазутчиков, но его идея не увенчалась успехом. Определенных высот добился лишь старый Кастул – бывший солдат, получивший тяжелое ранение, несовместимое с дальнейшей службой. Именно этот старик бороздил просторы империи, выуживая ценные сведения для высшего начальника римской пехоты. Его не интересовали ссоры, интриги купцов и торгашей. Хотя Кастул в два счета распознавал темных людей, вынюхивающих сведения для своего господина. Хитрый старик искал персидских наемников и лазутчиков запада, которые уже не одну сотню лет стремились подорвать Рим и его могущество. Его методы были нестандартны, а иногда смешны, но они работали. Работали всегда, и этот раз не был исключением.

Кастул пробирался сквозь рыночную толпу уже четверть часа. За ним, на расстоянии двадцати локтей, неотступно следовали три переодетых легионера. Его маленькие глазки не упускали из виду две фигуры, чьи лица были скрыты капюшонами. Несмотря на жару, те двое были одеты в серые балахоны, а их головы были опущены. Высокий шел впереди, а тот, что пониже отставал на несколько шагов. Кастул подумал, что внешний вид уже выдает двух странников. Он вспоминал всех ищеек, которые могли быть в Риме, но на ум так ничего и не пришло, кто бы одевался так ярко как эти двое. Они явно выделялись в невзрачной толпе. Неизвестные остановились под навесом и стали выбирать браслеты из ракушек. Кастул подошел ближе и прислушался.

…-север усилился, но не настолько, как бы того хотелось моему господину, – сказал тот, что был пониже.

–Варвар галлов хочет захватить два гарнизона, а после разрушить все оставшиеся крепости и выйти к Массилии? Хочет, чтобы я утопил в крови всю придворную челядь и вышел сухим из воды? Он слишком уверен в себе, если поручает такие задачи сторонним людям, – высокий оглянулся и продолжил перебирать браслеты. – Почему он не поручил это своим наемникам? Для них это не проблема. Мне же нужны гарантии того, что моя жизнь будет в безопасности.

Лазутчик магистра ловил каждое слово, но не мог вникнуть в смысл разговора. Второй, что был пониже, больше заинтересовал Кастула. Он раньше слышал этот скрипучий голос.

–Кто знает! Никто не защитит человека лучше, чем он защитит себя сам. Так значит, он хочет выйти к Массилии?

–Не просто выйти, а сделать из нее державу могущественнее Карфагена, – высокий крутил браслет на пальце. – Тебе лучше об этом знать.

–У него слишком большие амбиции. Конунг Арелата долго не мог найти общий язык с моим господином.

По движениям, манерам и голосу, Кастул определил принадлежность маленькой фигуры. Он был в услужении у господина, он был посредником, он был уже в солидном возрасте и в данный момент он был главным.

–Где девчонка? – спросил высокий.

К большому изумлению Кастула к беседующим присоединилась еще одна фигура с закрытым лицом. У него не возникало никаких сомнений, что третьим человеком в этой компании была женщина. Она изящно встала возле того, что был пониже, и стала примерять браслет.

–Она – мой главный осведомитель. Будь мы в другой ситуации, я бы вас познакомил, но сейчас повсюду слежка. Я думаю, правильно передал слова моего господина. Цель ясна?

–Убить наставника у Криспа, ты в своем уме? Ведь он никак не влияет и не повлияет в будущем на политику запада. Да, царский отпрыск воевал там, но при чем тут его учитель арифметики? Чтобы быть таким уверенным, за спиной нужно иметь твердую руку императорских кровей. Мне платят за то, чтобы я ослабил влияние при дворе и убрал с дороги определенных людей, – хладнокровно пояснил высокий. – Но, чтобы уничтожить человека, настолько близкого к Константину… У Великого Конунга варваров хватит золота?

–Она поможет тебе. Тебе осталось лишь придумать план.

–Девчонка будет только мешать! – прошипел высокий.

–Нет. Девчонка будет отводить подозрения и собирать ценные сведения о твоих врагах. У тебя есть враги? Конечно же, есть. Только у мертвецов нет врагов.

Кастул понимал, что вся власть находилась у того, кто был ниже всех. Его скрипучий голос нервировал и внушал беспокойство.

–Германарих не сумел собрать племена в кулак, а он не привык к собственным неудачам.

–Значит такова воля богов, – сказала девушка и положила руку на плечо маленького главаря. – После того, как я выполню часть своего плана, мы встретимся с тобой.

Она положила браслет в руку человека, что был пониже, и покинула лавку. Спустя еще миг, тайное общество разошлось, и Кастул в одиночестве остался под соседним навесом. Он услышал имя вождя варваров, а это означало только одно: здесь стояли враги империи. Об этом следовало сообщить магистру.

Кастул резко развернулся и двинулся в северную часть Агоры. Он хотел настигнуть девушку. Шпион магистра был уверен, что она приведет его к очередным интересным людям. Кастул долго пробирался через толпу, пока не вышел на узкую улочку. Там он увидел мальчишку, который улепетывал, держа в руке несколько спелых виноградин. Бежит сообщить господину, что у Гая Тариния прибыл корабль с виноградом из Месанны, а он намного лучше местного. Скоро они начнут убивать друг друга из-за вина.

Кастул уже подумал, что потерял девушку из виду, как вдруг увидел знакомый балахон, двигающийся в западную часть города. Там находилась еще одна рыночная площадь, на которой в основном торговали люди, говорящие на гортанном наречии. Спустя еще миг он заметил девушку возле лавки с пряностями. Она наслаждалась запахом шафрана и беседовала с торговцем. Кастул встал напротив и увидел, что торговцем был здоровенный перс с неестественного вида бородой и выступающей нижней губой. Судя по его телосложению, он был, наверное, телохранителем самого шаха. Не возникало никаких сомнений, что за прилавком стоял персидский наёмник. Он не слышал, о чем шел разговор, но решил проверить свою удачу.

Кастул кивнул головой и три его тайных спутника подошли к лавке с пряностями. Девушка в балахоне тут же ушла, а торговец в момент изменился в лице. Разведчик магистра сделал сигнальный жест, и легионеры вывели торговца за палатку под предлогом проверки документов. Через минуту из-за палатки стали доноситься хрипы и глухие удары. Кастул побежал за палатку, беспокойно оглядываясь. Три его верных спутника были заколоты, а от торговца-перса простыл след. Кастул выскочил на площадь и увидел девушку, что смотрела на него. Какое-то время они сверлили друг друга взглядом. Старик вглядывался в два бесстрастных ока, понимая, что его раскрыли. Он развернулся и двинул прочь, ковыляя на своей хромой ноге. Много лет про него никто не знал, а теперь его тайну узнала девчонка, покрытая мраком.

***

Утром следующего дня, прямиком из Рима в Коринф явился друнгарий Эксакустодиан. Все воины встретили его улюлюканьем, возгласами и громкими криками. Кустодиан, который безумно соскучился по своим бойцам, никоим образом не показывал тоски. Он быстро выстроил юношей друг напротив друга в две шеренги по тринадцать человек и встал между ними. Спустя несколько минут к нему присоединился спартанец Агесилай.

–В отсутствие моего брата, – сказал Агесилай и посмотрел на Кустодиана. – Я тренировал вас тому, чему научили меня мои собратья в Спарте. Я проповедовал вам искусство войны гоплитов⁶⁵ и гиппев древней Лаконии⁶⁶. Вы постоянно ныли и ревели, хотя меня воспитывали в стократ суровее и жестче, чем вас, – он шагал от шеренги к шеренге и громко говорил. – Год назад я сказал, что вы не лучше той грязи, что лежит у западного тракта. Так теперь докажите, что вы стали хотя бы затвердевшей грязью. Грязь, которая выдержит напор детской сандалии.

Агесилай встал возле Кустодиана и замолк. Уставший друнгарий, который сегодня был одет совершенно не по-солдатски, вышел вперед и молча стал ходить возле крепких, загорелых, мокрых от жары тел. Полгода Кустодиан хотел сюда попасть, но, когда желание исполнилось, он понял, что тоска была иллюзией. Больше всего он был рад видеть только Прокла и Эфиальта. Только этим двоим он улыбнулся. Друнгарий хлопнул в ладоши и громко крикнул:

–Разойтись по парам!

Все бойцы тут же разбежались и обнажили клинки. Агесилай отдал клич, и маленькая арена песка и пота стала содрогаться от бесконечного топота ног.

–Меня не было полгода, а я так и не вижу, что вы чему-то научились.

Кустодиан ходил между бойцами и разглядывал каждого.

–Анион, ты бьешься, как старый кабан. В настоящем сражении у тебя не хватит дыхания!

Галл вытер пот на губах и кивнул наставнику. Он бросил меч и с криком налетел на соперника. Кустодиан покачал головой и двинулся дальше.

–Несмотря на то, что я спартанец, вы обучались искусству закрытого боя. Вам нет нужды биться на равнине, выставляя копья против кавалерии. Вы – гвардия профессиональных лазутчиков. И пусть предки проклянут меня за мое дерзкое, изувеченное Агогэ⁶⁷…Стиракс, – он обратился к гунну. – Не теряй меч. Это не стрелы и не дротики, а тебе часто придется сходиться с врагом в тесном контакте. Лук – коварство, но меч – сила. Что я там говорил?

–Агогэ, – с восточным акцентом произнес Кемнеби.

–Не отвлекайся, – шикнул на него наставник. – Качественная система воспитания солдат во все времена была залогом процветания государства. Любой из вас уже способен победить матёрого легионера, но там, – он показал пальцем на западную стену. – Против вас выйдут ученики и учители темного искусства востока. Кеннет, – наставник обратился к огромному пикту. – Ты сильнее него, но тебе нужно рассчитывать свои силы. Знай, что самой страшной силой является сила контролируемая.

Кустодиан подошел к паре бойцов, что сражались в тени у восточной стены. Это были Эфиальт и Валент.

–Здесь упражняются господа или дети царя? – он стукнул Валента по ноге, выгоняя на зной.

–Наставник, мне уже надоел Эфиальт, – с укором произнес Валент. – Вот уже полгода мы не отходим друг от друга. Мне кажется, на нас начинают косо смотреть.

–Потому что Эфиальт единственный, кто способен выжать пот из твоего бренного тела.

–Я наизусть выучил все его движения, а он мои! Конечно, он же нем! Он не может пожаловаться.

–Агесилай, сказал, что ты мало тренировался в мое отсутствие. Хочешь стать лучшим – тренируйся больше всех.

–Чтобы соперники падали через секунду?

–Не зазнавайся! Скоро у тебя появится настоящие враги! Песок – это одно, а изрытая сражением и конскими копытами земля – совершенно другое. Здесь, если ты упал, можешь повторить все сначала. В настоящем бою таких ошибок не прощают.

Валент сделал недовольное лицо, а Кустодиан понял, что мальчишке наплевать на все слова. Валент сделал подсечку Эфиальту и приставил меч к шее. Наставник развернулся и двинулся под навес, где стоял его побратим-спартанец.

–Скольких ты хочешь взять? – поинтересовался Агесилай.

Кустодиан отвел побратима в тень и стал наблюдать за мелкими сражениями.

–Нужны все, – быстро ответил он. – Из общего количества, я сформирую отряд в семь-восемь человек.

–Почему так мало? – Агесилай сдвинул брови. – Какой смысл?

–Это будет мой собственный крылатый отряд ланциариев. Две дюжины войдут в мой друнгарий, но семь из них будут лазутчиками. Разведка должна быть незаметной. Не пойдет же ночью в стан врага целый друнгарий.

–Согласен. Но твои семь-восемь человек в Галлии умрут в первую же ночь. Тебе не найти восемь человек уровня Прокла или Эфиальта. Есть Валент, но он умрет по своей же глупости, – Агесилай улыбнулся.

–Я уже понял, что ему неважно все происходящее вокруг него. Он хочет только побеждать, сокрушать и всегда быть первым.

–Знаю, ты не желаешь этого признавать, но здесь – он первый.

–Они все сильны и каждый индивидуален по-своему. Валент – первый среди равных! – Кустодиан сам не верил в то, что произнес эти слова. – Вы закончили? – он посмотрел на песчаное поле. – А теперь сделайте то же самое! Эфиальт, уйди к Тефею. Валент – можешь встать с кем угодно.

Фракиец со злостью на него посмотрел и лениво двинулся искать себе соперника. Агесилай смотрел на сражение и пытался предугадать, кто войдет в отдельный отряд. Через несколько минут тринадцать бойцов стояли и еще столько же лежали поверженные на песок.

–Проигравшие уходят, остальные разберитесь по парам. Прокл вместе с ними, – распорядился Кустодиан.

Юноши, кряхтя и отдуваясь, вставали с земли и шли под навес. Прокл непонимающим взором смотрел на наставника.

–Иди туда, – друнгарий пальцем показал на скамью у стены. – Вас осталось двенадцать, – он обратился к бойцам на арене. – Постройтесь в две шеренги по шесть человек и сделайте то же самое.

В этот раз Агесилай не подал сигнала к атаке, потому что бойцы все сделали сами. Столкнулась сталь, сошлись клинки, и началась сеча. Кустодиан смотрел только на одного единственного человека – Валента, которому достался Кемнеби.

–Почему убрал Прокла?

–Он будет начальником отряда, – тихо сказал друнгарий. – Он самый рассудительный человек. К тому же, сейчас как раз четное количество бойцов.

–Тебе виднее, – лицо спартанца превратилось в стальную маску.

–Кто для тебя хоть немного похож на воина. Есть кто-нибудь на примете?

–Эфиальт – истинный Марс, Кеннет неплохо бьется, Анион ломает всех и вся, Стиракс может несильный мечник, но лучник превосходный. Хотя, нет. Гунн не пробьется. Кассий намного сильнее! Тефей…

–А Валент? – перебил его Кустодиан, глядя на сурового юношу, который поверг Кемнеби лицом в песок.

Агесилай вздохнул и тихо произнес:

–Человек он скверный, но боец из него – сущий дьявол. Из всего этого сброда ему нет равных. Эфиальт что-то пытается против него сделать, но этого все равно недостаточно. Как бы мне было неприятно это говорить, но Валент уникален.

Эксакустодиан посмотрел на Агесилая холодным взглядом, а потом устремил взор на арену. Там билась последняя пара бойцов – гунн Стиракс и грек Кассий. В руке у Кассия был гладиус, а у Стиракса – иберийская фальката⁶⁸. Если бы Гунн получил в руки свой лук, Кассий был бы давно пригвожден к стене, но был только клинок. Грек сделал выпад, но Гунн увернулся и стремительно пошел в атаку. Клинч, громкий удар, крик Кассия и толчок Стиракса. Гунн опустил меч и стал ждать очередной атаки грека Кассия, который не заставил себя долго ждать. Стиракс нырнул ему под правую руку, выхватил гладиус и ударил рукоятью в спину. Кассий охнул и повалился на песок. Стиракс вставил фалькату в ножны, а гладиус бросил рядом с Кассием.

–Вот они – будущие разведчики Галлии, – провозгласил Эксакустодиан.

На следующий день было отобрано восемь самых искусных, по мнению Кустодиана воинов. Хмурый Прокл из Тиринфа, стремительный Эфиальт из Афин, огромный Анион из Галлии, яростный Кеннет из пиктов, зоркий Стиракс из Напоки⁶⁹, мрачный Кемаль из Карфагена, искусный Валент из Рима и коварный Кемнеби из Александрии Египетской. Первоначально Кустодиан предполагал возглавить отряд из семи человек, но все же решил взять Кемнеби. Друнгарий мотивировал это тем, что египтянин Кемнеби, по прозвищу Черная Пантера, бился против сильнейшего бойца. Кустодиан подумал, что можно сделать исключение из правил и вместо семи сделать восемь воинов. Золотое правило: "одним больше или меньше" здесь не работало. Каждого своего бойца Кустодиан приравнивал к десяти обычным воинам, а Прокла с Эфиальтом – к двадцати. Для него был важен каждый боец! Восемь – это хорошо, но для крылатого отряда уже много. Он долго не хотел брать восьмого лишнего, но в конечном итоге согласился с Агесилаем. Что касается Валента, то по поводу него друнгарий даже не задумывался. Лучшим Эксакустодиан считал Прокла, а как было на самом деле, пусть рассудят боги.

Вообще, из всего отряда сюда не вписывался только Эфиальт. У него был слишком спокойный вид, не вызывающий никакого опасения у его соперников. Внешне он выглядел настолько слабым и хилым, что было трудно поверить, что он был одним из отряда избранных. Длинные русые волосы, которые он часто заплетал в маленькие косы, бледная кожа, серо-голубые глаза мертвеца и тело, сквозь которое были видны ребра, говорили о неопределенности его естества. Лишь маленькая бородка говорила о том, что Эфиальт был мужчиной. Наверное, его болезненное телосложение было одной из причин, почему грек почти всегда выходил победителем. Анион, Кеннет и любой другой боец, видя это женоподобное существо, бились вполсилы. Хотя пусть даже десять бойцов разом накинулись бы на Эфиальта и выложили бы все свои силы, исход сражения всегда оставался ясен. Эфиальта называли не только Женоподобным за его телосложение, но и Господином Клинка. Также за ним закрепилось прозвище Длинноволосый Марс. Слабым он становился лишь тогда, когда оружие покидало его руки. Обладая хилым телосложением от природы, он не мог постоять за себя только силой кулака и мышц. Когда грек держал клинок в руке, только Валент мог его одолеть. Настолько он был проворным и быстрым в бою. Кроме того, никто не метал ножи лучше, чем он. Грек мог швырнуть во врага все, что угодно. Даже табурет, если его ножки заточить. Таким был этот, казалось, неподходящий для отряда избранных немой Эфиальт. Его язык был отрезан, но, естественно никто не знал, кто и когда это сделал. Не знал никто, кроме Прокла.

Командир отряда так и не был назначен. Агесилай вместе с Кустодианом склонялись к единому мнению – Прокл. Смелый и рассудительный – он мог взять командование, если бы не одна загвоздка по имени Валент. У него был крутой нрав и скверный характер, которые, по мнению, Кустодиана, не могли сделать его начальником. Но каким бы ни был Валент противным человеком, боец из него был превосходный. Кустодиан, Агесилай и все остальные не слишком любили его. Только Прокл, Эфиальт и Кемнеби могли найти с ним общий язык. А может быть, все дело было в том, что эта четверка являлась лучшей? В любом случае, хоть и наставники-спартанцы приняли однозначное решение, вслух они пока ничего не озвучили.

Зато Валент нисколько не утруждал себя думами и размышлениями. Его мысли целиком и полностью занимали дела насущные. В этот день он рано покинул άμμο και τον ιδρώτα и отправился на прогулку по городу. Солнце припекало с удвоенной силой, а небе не было ни облачка. Валент решил, что сегодня он не пойдет на рынок, а пробежится возле загородных вилл. В южной части города он никогда не появлялся, и ему очень хотелось посмотреть, как живут господа в окружении челяди. Оружия при нем не было, кроме небольшого кинжала, который Валент заткнул за пояс. Быстрым шагом он прошел по небольшому мосту и оказался прямо напротив огромной виллы. Весь дом был огорожен небольшой каменной стеной, по центру которой стояла железная решетка. Он подошел поближе и увидел, что за стеной идет совершенно иная жизнь. За изгородью была зелень, цветы и благоухание. Даже воздух здесь был не таким горячим. Валент перевел взгляд вправо и увидел стайку девушек, по всей видимости, рабынь. Одна увидела его и пошла прямо к нему. Признаться, на какой-то миг, Валент растерялся. Он не боялся схваток со своими побратимами, но испытывал неудобство в общении с девушками.

–Что тебе нужно? – спросила девушка?

–Ничего. Кто твой господин? – поинтересовался Валент.

–Мой господин Адриан. Он один из самых высокопоставленных людей в городе.

Адриан? Не про него ли говорил Прокл? Торгаш, знающий все, что творится вокруг.

–Как тебя зовут? – спросил Валент.

–Какая тебе разница! – девушка стала отходить от ворот.

–Вирсавия! – крикнула другая девушка позади. – Госпожа зовет тебя.

–Вирсавия, – повторил Валент. – Какое странное имя.

На её лице промелькнула еле заметная улыбка. Она посмотрела на него, развернулась и стремительным шагом отправилась на то место, откуда пришла. Валент еще долго стоял и смотрел ей вслед. Какой же чистый свет в глазах, может оставить женская красота! Легкая улыбка Вирсавии еще долго появлялась в его голове, услаждая воображение. Валент осмотрел стены, виллу и решил, что проникнуть туда ночью не составит никакого труда.

С последним лучом солнца Валент покинул казарму и тайком двинулся на виллу Адриана. К вечеру небо немного затянули тучи, поэтому луна слабо освещала путь, но хитрому юноше это было только на руку. В три ловких движения он перемахнул через ворота и оказался за изгородью. Валент сам не понимал, по какой причине подорвался сюда, если он даже в уме не мог предположить, как найдет Вирсавию. Юноша увидел, как из нескольких окон дома падал свет, и решил, что туда он полезет в самую последнюю очередь. Валент огляделся, достал кинжал из-за пояса и взял его в зубы. Кипарисы, симметрично расположенные возле дома, заменили ему веревку. Спустя пару минут, ночной лазутчик уже стоял на полу, второго этажа виллы. Послышались шаги, и он тут же нырнул во тьму дверного пролета. Шаги становились все ближе, и он понимал, что слышал их раньше. Через какое-то время в коридоре появилась та самая девушка, которая назвала Вирсавию по имени. Валент не был с ней знаком, никогда не видел раньше, но с легкостью определил, кто это, лишь по одним шагам. Наверное, поэтому Кустодиан и боялся фракийского юноши из-за невероятной скорости движения его мыслей. Валент выскочил из-за угла, схватив девушку за горло и рот.

–Тсс, – тихо прошипел он, глядя в испуганное лицо девушки. – Мне нужна Вирсавия. Где я могу её найти?

Девушка отрицательно покачала головой, дав ему понять, что не знает.

–Если я уберу руку, ты не будешь кричать?

Глядя на его мерцающие во тьме глаза и холодный голос, девушка только сглотнула. Валент осторожно убрал руку со рта и ослабил хватку на горле.

–Она…она… в запад…западной части дома, – заикаясь проговорила девушка. – Она готовит постель г..г..госпоже.

–Проведи меня в её комнату! – резко сказал Валент.

Рабыня пискнула, услышав такие слова, но что она могла сделать? Валент убрал руку с горла и достал кинжал.

–Вздумаешь меня надурить, ткну им в твою загорелую шейку!

Девушка пошла вперед, увлекая за собой Валента. Они прошли до конца коридора, повернули налево, прошли через арку и оказались у самой последней комнаты. Рабыня молча показала пальцем на комнату и уже хотела уйти, но Валент схватил её за руку.

–А теперь позови её, но не говори, что я пришел, – с этими словами он заткнул кинжал за пояс. – Найди какую-нибудь причину!

Девушка тут же сорвалась и быстро скрылась из вида. Валент вошел в полутемную комнату и спрятался в углу. Она побежала к господину, а не к Вирсавии и сейчас сюда идет стража. Я поступил неразумно. Маленькое помещение освещал только один факел, поэтому сумрак надежно спрятал постороннего человека. Валент долго ждал, прежде чем в коридоре в очередной раз послышались шаги. Судя по приближающемуся звуку, людей было двое. Он сразу узнал парящий голосок Вирсавии, но другой голос, принадлежащий мужчине, Валент слышал его впервые. Наконец, люди дошли до комнаты, и внезапно настала тишина. Юноша, скрывающий себя от взора других, лишь слышал звук, говорящий о слиянии губ в поцелуе.

Как только неизвестный ушел, Вирсавия вошла в комнату и села на свою маленькую кровать. Даже сквозь слабый свет от факела, Валент увидел, как она облизывает губы и улыбается. Он решил, что пока не стоит показываться и по-прежнему стоял в тени, выжидая удобный момент. Вирсавия встала с кровати и подошла к зеркалу. Она сняла с плеча застежку, наподобие фибулы, и легкая одежда тут же упала на пол. Валент невольно восхитился свежестью и красотой её форм. Кудрявые, темно-русые волосы падали до самых ягодиц. Красиво очерченный овал лица, прямой нос и пухлые губы, которые сейчас расплывались в улыбке. На правой щеке Вирсавии было маленькое родимое пятно. Несмотря на полумрак в комнате, Валент сумел разглядеть её гладкую, словно шелк, загорелую кожу. И зачем я сюда пришел? Больше нельзя прятаться!

Он внезапно появился из тьмы и прижал руку ко рту Вирсавии, не давая ей закричать. Она с выпученными глазами смотрела на его отражение в маленьком зеркале и не могла пошевелиться. Свободную руку Валент положил на грациозную талию и невольно почувствовал учащение своего сердцебиения. Он смотрел на отражение её глаз и даже не моргал, а она схватила его за руку и медленно убрала ото рта. Вирсавия сама не понимала, почему она не сопротивлялась и не попыталась закричать. Она поняла, что этот юноша, которого она даже не знает, обладает над ней непостижимой властью. Вирсавия повернулась к нему, положила руку на щеку и посмотрела в темно-колубые глаза. Где-то вдалеке послышалась беготня. Валент посмотрел на дверной проход, потом на Вирсавию. Он поцеловал её в лоб, перепрыгнул через кровать и шмыгнул в открытое окно. Она спешно подбежала к занавескам, но только увидела, как Валент уже перелазил через врата. Таково было его странное свидание – без единого слова!

***

Возле маленькой крепости был сооружен небольшой погребальный костер. Он был сложен из сухого хвороста и поднимался ввысь не более двух локтей. На нем лежал воин, одетый в броню из черной козлиной шкуры. Лицо закрывала маска, а в руке лежал меч. Вокруг костра стояло чуть больше десятка людей. Это не было похоронами какого-то знатного человека или военачальника. На хворосте лежал обычный наёмник.

К смертному ложу подошел высокий человек в черном плаще. Им был самый могущественный наёмник запада – Агарес. На его спине, серебряной нитью, был вышит ястреб, готовящийся схватить свою жертву. Темные, как ночь глаза, неотрывно смотрели на изогнутый меч покойника и его вздутое обезображенное лицо, выпирающее из-под маски. Одну руку Агарес держал на своем клинке, а в другой был горящий факел. Он бросил маленького хранителя огня и сделал несколько шагов назад, наблюдая за тем, как пламя разгорается, пожирая тело. В чертоги богов уходил один из его лучших учеников – Алокас. Он был первым и самым лучшим воспитанником. Рядом с персом стояли четыре оставшихся ученика, которых римляне прозвали Ночными демонами – Вассаго, Белет, Марпас и Бельфор. Он называл их своими детьми, но не любил так, как любил Алокаса.

Алокас был преданным к друзьям и свирепым к врагам. Он был в меру политик и в меру воин. Алокас не оставлял после себя реки крови, как это делали Марпас и Бельфор. Он убивал только тех, кто держал в руке оружие и мог сопротивляться. На западе, за ним закрепилось прозвище "Белый наёмник". В мастерстве владения мечом с ним мог соперничать только Бельфор. Он являлся лучшим, но судьба на всех имеет свои планы.

Около семи месяцев назад, Алокас бесследно исчез. Агарес понимал, что первоклассный боец не может просто взять и испариться. Либо он погиб в крупной стычке, либо нашелся могущественный мастер клинка, что забрал его жизнь. Только вот Агареса не отпускало чувство, что в исчезновении Алокаса замешаны свои же. После пропажи наёмника, во время стычки с кельтами, был пленен Бельфор. Два месяца он томился в темнице у какого-то безумного кельтского племени. Агарес с конницей Германариха напал на деревню, истребил всех кельтов под корень и забрал своего ученика. С головы до ног Бельфору нанесли черную мистическую татуировку, которая являлась его даром и проклятием одновременно.

Четыре демона снова были в сборе, не хватало лишь пятого. Ночные наёмники совершали набеги на римские заставы, внушая страх и ужас. Так продолжалось еще какое-то время, пока в местной речушке не всплыло тело Алокаса. Оно было покусано рыбой, истерзано водой и обезображено временем. На груди зияла колотая рана, а сбоку торчали сломанные ребра. С одного взгляда Агарес понял, что здесь приложил руку далеко не римский легионер или пьянчуга из трактира. Насколько он знал, в Галлии не было иных мастеров, кроме Ночных демонов. В Аквитании бродили выходцы из Иберии, но они не враждовали с готами Германариха.

Агарес смотрел на пламя костра и размышлял о том, что происходило в последнее время. Он не переживал по поводу утраты, в конце концов, смерть была неотъемлемой частью его жизни. Перс думал, что его обманули и предали. Он косился на низкорослого Бельфора, подозревая его в измене. Только демону с татуировкой было под силу остановить Алокаса. Агарес не мог определить по орудию убийства, ибо Алокаса зарубили собственной фалькатой. Перс не мог обвинить Бельфора и не мог доказать его причастность, поэтому в нем медленно росла обида и ненависть. Если во Врата Севера не ворвется война, от скуки он зарубит всех четверых.

Деревенские мальчишки покинули скучную погребальную церемонию, и у бушующего пламени остались стоять только перс со своими учениками.

–Мы отомстим за нашего брата, – сказал Марпас. – Мы уничтожим все римские заставы и гарнизоны, а их города сровняем с землей.

–"Мы" – это вы, – Агарес обвел взглядом четырех бойцов. – Вы можете действовать только под покровом ночи. Открытый бой – другое искусство.

–Но ведь Германарих собирает армию? – Вассаго вопросительно посмотрел на наставника.

–Пока это только неотесанная толпа, требующая золота, оружия и плодородной земли, – вставил словечко Бельфор. – Нам нужно подчинить племя иллергетов. За ними пойдут все.

–У них на роду высечено быть независимыми, – усмехнулся Агарес. – Германарих уже был с делегацией у Асимотуа…

–…и он сказал, что конунг Германарих не кровей древних иллергов, – покачал головой Бельфор. – Они требуют невозможного.

–Они ничего не требуют. Это мы вечно чего-то хотим, – перс стучал пальцами по своему клинку на поясе. – Грядет война, которую развяжет Галлия. Асимотуа не понимает, что одним движением сможет защитить все племена, но он до сих пор остается в стороне. Иллергеты живут на отшибе и не нужны Риму, зато сотни других племен попадут под их тяжелую руку.

–Учитель, ты говоришь так, будто волнуешься за варваров, – сказал Марпас.

–Я из Персии и мне плевать на варваров. Только четыре варвара волнуют меня, и все они находятся сейчас рядом со мной. Судьбы людей будут вершиться не на полях сражений. Они будут висеть на чаше весов войны наёмников.

–Наёмников много, но серьезных нет вовсе, – задумчиво произнес Вассаго.

–Сейчас нет тех, кто может их воспитать, – возразил Бельфор. – Рим умеет воевать, лишь превосходя числом. Как заговорит Константин, когда его Галльские фемы станут горсткой солдат по сравнению с ордой варваров?

–Вы желаете только смерти и кровопролития, – Агарес посмотрел на своих учеников. – Вы соревнуетесь во владении мечом, забирая жизни солдат. Мы на войне, а война, в первую очередь – это политика.

–Сровнять с землей целый город – это политика? – прошипел Бельфор.

–Вы даже не представляете, какие планы обитают в голове у Великого Германариха. За всеми грядущими страданиями стоит высшая цель.

–Наставник, вы говорите, как учитель Мехрдэд, – сказал Белет.

–Я ваш наставник, а он – мой! Вам бы следовало у него поучиться.

–Он никогда не покинет Лютецию, – произнес Бельфор. – Ему нет смысла тратить на нас свое время. Мехрдэд не приедет.

–Приедет! В этом году обязательно приедет. Вы еще устанете от его глупых выходок и таинственных слов.

–Наставник, почему вы говорите, что он вас ненавидит? – поинтересовался Марпас.

–Нет, это не ненависть, а нечто другое. Так он показывает свою любовь и опеку над нами. Знаю, это, довольно, странный подход, но его мнимое равнодушие скрывает высшую цель. И он… Все! – перс махнул рукой. – Хватит!

Агарес развернулся и жестом увлек за собой воинов. Костер уже догорал, пуская в небо густые черно-белые клубы дыма. Перс шел впереди, а за ним, словно выводок, шли Вассаго, Белет и Марпас. Бельфор отстал и двигался чуть позади. В последнее время его никто не любил, ибо никто не мог с ним соперничать. Самый могучий и свирепый, вольнодумец Бельфор. Он желал нового наставника.

***

На жесткой деревянной кровати мирно спал юноша. Голова лежала на соломенной подушке, а руки были раскинуты в разные стороны. Он перевернулся на другой бок и подложил обе руки под щеку. Обычно в комнате стоял страшный храп Кеннета, но сегодня на жестких кроватях никого не было. Спал только Валент. Каким-то образом, вредный солнечный луч прокрался через небольшое оконце и опустился на веки спящего юноши. Луч пробежался по его черным волосам. Валент открыл сначала один глаз, потом второй. Он резко принял сидячее положение и огляделся. Впервые в своей жизни он проспал!

Юноша покинул новую комнату, которую выделили специально для Крылатой гвардии и пошел в сторону арены, потому что оттуда доносились крики. Валент пересек коридор и оказался под деревянным навесом. Как только Агесилай увидел его, раздался удар меча по щиту.

–Смотрите, кто явился! – презрительно сказал наставник. – Ваше Величество выспалось?

Валент ничего не ответил. Он схватил гладиус на столе и сделал шаг на песок.

–А тебе никто не разрешал тренироваться! – Агесилай взял палку и двинулся в сторону Валента. – Может быть, Кустодиан зря тебя зачислил в лучших?

Прокл хмуро смотрел то на Валента, то на Агесилая. Вечно молчаливый длинноволосый Эфиальт смотрел на песок. Лицо араба Кемаля ничего не выражало, а Кеннет с Анионом смотрели на Валента взглядом, полным ненависти.

–Возьми свой меч и выйди на песок, – произнес Эксакустодиан, который только что появился.

Валент крепко сжал рукоять клинка и вышел в центр арены песка, пота и крови. Семь бойцов и Агесилай освободили пространство для боя. У всех побратимов Валента, кроме Кемнеби были стальные лица. Тот стоял и с восточной надменностью смотрел на окружающих, ожидая редкостного зрелища.

Кустодиан снял с себя сагион и извлек из ножен акинак. Валент решил, что его хотят наказать, но голыми руками они его не получат. Недолго думая, он пошел в атаку на своего наставника. Кустодиан легко отразил несколько выпадов и сам сделал ответный выпад. Казалось, что ученик прогибается под напором учителя, но все было совершенно иначе. Один из секретов Валента заключался в том, что спустя десять-двадцать ударов, он полностью постигал стиль боя своего соперника. Против наставника он дрался впервые, но спустя две минуты понял, что мечом Кустодиан владеет не так хорошо, как подобает учителю. Сам наставник, понял, наконец, в какую попал перебранку. Через минуту после начала боя, Валент морально уравнял шансы, а спустя еще минуту поверг его в песок. Краем глаза суровый юноша увидел недоумение в глазах Агесилая и испуганный взгляд Кемнеби. Валент мог ударить по руке и выбить меч, но не стал. Он хотел победить красиво.

Валент позволил подняться своему учителю. Суровый взгляд Кустодиана пропал и теперь он выглядел беспомощным. Наставник встал на ноги, перевел дух и вновь обрушился на Валента. Тот увернулся один раз, второй и стремительным движением подсек Кустодиана. Эксакустодиан, прозванный Безрассудным никогда не сдавался, но сейчас был совершенно иной случай. Он прекрасно понимал, что Валент превосходит его умением в обращении с мечом и техникой боя. Кустодиан поднялся на одно колено и бросил свой меч к ногам победителя. Ученик подобрал меч, подошел к учителю и подал ему руку. Кустодиан встал и обнял своего лучшего и самого ненавистного воспитанника.

–Видимо, я недооценил твои умения, – сказал Кустодиан Валенту. – Сможешь показать еще раз, кто является лучшим?

Валент кивнул головой, а Эксакустодиан отошел в сторону.

–Эфиальт, Кемнеби и Анион – поставьте его на колени, – Кустодиан показал мечом в сторону Валента.

Теперь ситуация стала еще более интересной. Эфиальт достал сику⁷⁰, хотя всегда пользовался ксифосом, Кемнеби извлек из ножен гладиус, а Анион взял в руки фалькату Стиракса. Валент стал отступать назад, прикидывая, как можно выйти победителем из этой схватки. Слабый и худой на вид Эфиальт был самым быстрым и проворным, Кемнеби всегда дрался хитро и бесчестно, а Анион обладал страшной физической силой. И за что боги даровали ему такой рост? – недоумевал Валент.

Анион напал первым, а следом Кемнеби. Эфиальт, будучи самым мудрым воином в этой троице выжидал свой момент. Валент отразил два удара Аниона, увернулся и извлек из ножен Кемнеби его второй клинок – ксифос. Сейчас Валент стал настоящим димахером⁷¹. Все выпады Кемнеби и разящие удары Аниона он отводил в сторону. Галл толкнул его в грудь, и Валент тут же упал. Эфиальт тихонько шел с мечом, даже не думая нападать на боевого товарища. Кустодиан указал рукой на Валента, но грек проигнорировал. Он ждал, терпеливо ждал.

Валент, тем временем, бился, как димахер, отражая удары бойцов двумя клинками. Его уже оттеснили к столбу, на котором висел щит Агесилая. Валент бросил гладиус, перекинул ксифос в правую руку, потому что он был несколько длиннее, и снял щит со столба. Из димахера он превратился в мурмиллона⁷². Вот теперь Эфиальт извлек из ножен сику и вихрем налетел на товарища, заставляя его отступать все дальше и дальше. Отчаянный боец отражал удары двоих и еще успевал огрызаться против третьего. Валент отразил удар Эфиальта, развернулся и отбил атаку Аниона, потом проскользнул под рукой Кемнеби и нанес ему удар в спину спартанским щитом. Египтянин вскрикнул и тихо завалился на бок. Валент бросил щит и ногой подкинул гладиус Кемнеби. Песок, который остался на рукоятке меча, внушил ему уверенности и прибавил сил. Теперь он снова стал димахером. Сбив с ног Аниона, он стал наседать на Эфиальта. Тот не выдержал мощных ударов правой руки Валента и коварных выпадов левой. Димахер ловким ударом подсек ногу противника и обезоружил Эфиальта. Валент швырнул свой ксифос в столб, а гладиус в стену, которая ограждала арену. Затем поднял сику и пошел разбираться с Анионом. Галл встал на ноги и схватил щит. Он посмотрел на молодого бойца злым взглядом карих глаз, утер рукой пот со лба и с криком ринулся в бой. В несколько ловких ударов Валент обогнул щит изогнутым клинком и почувствовал, как металл вонзился в плоть руки. Анион охнул и взглянул на рану. Немного отвлекся, а рукоять сики уже летела ему в лоб. Глухой удар и галл упал. Валент поднял щит и стал фракийцем⁷³. Не просто бойцом-фракийцем, а истинным воином с земель Древней Фракии, ибо он был тех кровей. Он уже хотел победно вскинуть руку вверх, как услышал движение позади себя. Не Эфиальт выжидал свой час, а Кемнеби. Он подкрался сзади, словно пантера и нанес удар Валенту. Тот увернулся и отступил назад. Кемнеби резво орудовал мечом, оттесняя Валента все дальше. Фракиец, отступая назад, запнулся за ногу Аниона и упал. На лице Кемнеби проступила улыбка победителя, но он, видимо, не знал, с кем бьется. Валент швырнул тяжеленный щит в своего врага, быстро поднялся на ноги и в четыре взмаха меча опустил Кемнеби на колени, приставив сику к его горлу. Египтянин больше не улыбался. Валент бросил меч и покинул маленькое поле брани. Анион так и не пришел в чувство, а Эфиальт уже стоял на ногах и одобрительно кивал головой. Кустодиан вышел вперед и громко сказал:

–Этот юноша лишил меня выбора. Валент – ваш новоиспеченный командир Крылатого отряда!

Как только полуденный зной спал, Прокл, Валент, Стиракс, Эфиальт и Кемнеби отправились прогуляться по рыночной площади. Народ сновал туда-сюда, и на рынке было просто не протолкнуться. Эфиальт, как самый спокойный шел впереди, рассекая людей, словно корабль, бороздящий волны. В кои-то веки Прокл улыбался, потому что был чрезвычайно рад за своего товарища, который стал над ними начальником. Немой Эфиальт смотрел по сторонам, Стиракс о чем-то оживленно болтал с Кемнеби, и только Валент шел угрюмый.

Сегодня начальник Крылатого отряда вышел победителем в двух схватках, одну из которых он должен был проиграть, но это его не радовало. Валент думал о Вирсавии. Точнее старался о ней думать. Впервые он добился победы таким тяжелым и кропотливым трудом. Раньше было значительно проще – заметил Валент. Он всегда считал, что слабые места есть у других, но только не у него. Вчера Валент нашел свое такое место – женщины. Во время сегодняшнего боя, он постоянно думал о красивой девушке, хотя ему нужно было сконцентрировать внимание и думать только о сражении. Юноша-фракиец решил – с девушками надо завязывать, но в том и дело, что только "решил".

Эфиальт с Проклом изучали каких-то моллюсков, Кемнеби со Стираксом жевали финики, а Валент в одиночестве бродил по рынку. Тут к нему подошел Киприан.

–Агесилай сказал, что сегодня ты отличился! – старик улыбнулся и постучал по плечу Валента.

–Да, – скупо ответил юноша. В данный момент он ни с кем не хотел разговаривать, тем более с Киприаном.

–Ты оказался сильнее, чем твои братья!

–Нет, это они оказались слабее, – Валент уже собрался уходить, но Киприан его держал.

–Кустодиан поведал мне, что ты был и змеей, и соколом, и слоном, – старик не переставал улыбаться.

–А сыном бога Марса я не был? – с сарказмом произнес Валент и вырвал плечо из руки Киприана.

Он быстро обогнал двух прохожих и оказался в месте, где торговали вином. Тут он увидел картину, от которой его сердце стало биться чаще. Возле винной лавки стояла Вирсавия вместе с подругой, которой вчера на вилле Валент угрожал кинжалом. Они выбирали вино и что-то бурно обсуждали. Валент остановился на месте и не сводил глаз с девушки, которая его завораживала. Все, о чем он только что думал, сдуло ветром. Перед красотой Вирсавии он не устоял. Юноша уже направился в ее сторону, как рядом с ней появился молодой человек. Его звали Элагабал, и он был нареченным Вирсавии, вот только Валент этого не знал. Элагабал подошел к ней, ущипнул за талию и поцеловал в щеку. Вирсавия засмеялась и взяла его за руку. В тот самый момент, Валент был готов изрезать всех, кто был на рынке. В этот момент он ощутил на себе, что такое ревность. Ревность, которая жгла каленым железом и не давала покоя. Элагабал отошел к соседней лавке, оставив Вирсавию с её спутницей. Девушки ушли из винной лавки, все так же болтая и показывая рукой на кипарисы, напротив Валента. И тут взгляды молодых встретились. Вирсавия непроизвольно поправила волосы и улыбнулась Валенту. Её улыбка была совершенно иной, не такой, какую видел для себя Элагабал. Чувство величайшего наслаждения переполнило Валента до отказа, и он не выдержал. Резвым шагом он подошел к девушке в упор и остановился. Она растерялась, но улыбка стала еще прекраснее.

–Мне кажется, что ты меня преследуешь, – она убрала руки за спину. – Кто ты?

Валент не знал, что ответить. Слова застряли где-то в горле. Он посмотрел в её серые глаза и впервые в жизни улыбнулся по-доброму.

–Вирсавия, – крикнул сзади Элагабал. – Нам пора идти.

Но она никак не желала идти. Она попала в плен его проницательных голубых глаз, а он просто не мог её отпустить. Валент не выдержал во второй раз и взял Вирсавию за руку. Как только Элагабал увидел это, он понял, что посягают на его собственность.

–Ты кто? – нагло спросил Элагабал. – Кто твой господин?

Валент осмотрел его простодушное загорелое лицо, темные курчавые волосы и черты лица, совершенно не типичные для грека. Он подумал, что этому юнцу двух ударов будет много. Хватит и одного! Вирсавия почуяла неладное и поспешила удалиться. Валент сверлил взглядом Элагабала и молчал. Дерзкое лицо юноши в один миг стало испуганным. Вирсавия взяла Элагабала за руку и увела подальше от Валента. Их спутница не заставила себя долго ждать, и быстро пошла за ними. Валент смотрел Вирсавии вслед и улыбался. Он обладал мистической, непостижимой силой, сокрытой внутри. Для него не было границ.

***

Солнце давно вышло из-за горизонта, но так и не смогло рассеять неестественный туман на равнине. Солдаты ходили по крепостной стене, вглядываясь в молочную бесконечность мистического густого пара. Они слышали, что ранним утром из леса вышла шумная толпа варваров, но до крепости так и не добралась. Легионеры ждали, когда солнце возьмет силу и растопит влажные испарения. В эту ночь никто не спал, ибо война обещала вернуться в эти земли.

Вдалеке послышался стук лошадиных копыт и на горизонте показался всадник. Он приблизился к крепости на расстояние ста локтей и остановился. Его конь взвился на дыбы и издал громкое ржание. Друнгарий Эмилий посмотрел на конного разведчика и глубоко вздыхая, стал спускаться вниз. Спустя миг открылись врата северной крепости. Она стояла всего в нескольких милях от Арелата – главного города варваров. Гарнизон был пропускным пунктом из варварской Галлии к Массилии, ставшей римской провинцией. Территорию от северного гарнизона до южного варвары именовали не иначе, как Врата Севера. Когда в последний раз врата пересекли вооруженные варвары, началась кровопролитная восьмилетняя война. Сейчас, впервые за шестьдесят лет было нарушено спокойствие. Врата открывали путь на юг Галлии, к морю.

Эмилий прошел по перекидному мосту и двинулся к всаднику. Тот, заметив движение, послал коня в галоп и в один миг доскакал до друнгария. Лучники, стоящие на стенах, натянули тетивы своих луков. Эмилий подал сигнал рукой, и воины опустили орудия. Лазутчик спешился и подошел к начальнику гарнизона.

–Благословят боги этот день, покрытый белизной, исходящей с моря, – начал вести речь всадник. Он подошел еще ближе и слегка поклонился. – Меня зовут Кераст. Я посол Великого Конунга Германариха.

Посол был выше Эмилия и имел крепкое телосложение. Друнгарий лениво поклонился в ответ и почесал щетину на шее.

–С какими вестями прибыл? Говори быстрее, иначе мои сапоги задубеют от холода.

–Вождь просит оставить крепость, и открыть Врата Севера. Он просит, но требует. Всему гарнизону разрешат беспрепятственно покинуть это место. Никто не пострадает, в этом его слово.

–Где же Германарих? – Эмилий вглядывался в туман. – Я вижу только тебя! Где-то возле леса стоит толпа голых германцев? Что ж, даже богиня фортуны не поможет вам, – друнгарий махнул рукой в сторону крепости. – Вы будете околачиваться здесь целый год, но даже ров не сможете пройти.

Эмилий подошел к послу почти вплотную. Он сплюнул в сторону и обнажил полугнилые зубы.

–Теперь слушай сюда, Кераст, посол Германариха. Вы убираетесь туда, откуда вас изрыгнул этот лес. Никто не пострадает. Даю слово старого солдата римской армии.

С этими словами он развернулся и двинулся в сторону крепости. Лучники снова взяли луки и направили в сторону всадника варваров. Кераст еще какое-то время смотрел вслед начальнику крепости, а потом, оседлав коня, умчался в белоснежную даль.

Эмилий снова взобрался на стену. Теперь его спокойствие было окончательно подорвано.

–Что он хотел? – спросил один из солдат.

–Найти глупца, который даст ключи от Ворот, что удерживают добрых римлян от косматых варваров, – друнгарий вглядывался в туман и беспокойно стучал пальцами по мечу.

Полчаса он ходил по крепостной стене, ожидая появления или дерзкого нападения. Наконец, туман начал постепенно рассеиваться, открывая взору то, что было скрыто от глаз целую ночь и большую часть утра. На горизонте, словно лес, стояла целая армия варваров. Никто не пытался сосчитать их, ибо количество было невероятным.

–Там не меньше двадцати тысяч, – выдохнул знаменосец.

Эмилий нервно сжимал кулаки, не зная, что делать. Весь гарнизон насчитывал чуть больше четырех сотен бойцов, в то время как у стен крепости стояла целая армия. Он не знал, есть ли у варваров осадные машины. Да и не хотел знать. Вдали прозвучал боевой рог, и несколько войсковых соединений двинулись вперед. От топота ног и барабанного боя дрожала земля. Эмилий понимал, что переоценил свои возможности. Южный гарнизон еще беззащитнее, чтобы просить его о помощи, Массилия не пришлет подмоги, а они не выдержат длительной осады.

Друнгарий взял римский штандарт и взошел на самое высокое место на крепостной стене. Он поднял его вверх и на миг задержал в этом положении. Ветер развевал знамя, а солнце освещало цифры и вышитого под ними золотого орла римского легиона. Эмилий вздохнул, понимая, что за это ему отрубят голову, и бросил штандарт в крепостной ров. Спустя несколько минут прозвучал звук рога с другим мотивом. Авангард варваров остановился, и друнгарий понял, что настало время покидать крепость.

К обеду в крепости не осталось ни одного легионера, а уже к вечеру его заселили галлы, германцы, кельты, алеманы и все те, кого просвещённые Балканы и Пиренеи именовали варварами. Гарнизон был способен вместить десять тысяч солдат, а Германарих привел сюда тринадцать с небольшим. Кераст, который в отсутствие Айнура был его правой рукой, руководил заселением гарнизона. По его мнению, стоило усилить южную часть стены, потому что через сутки римлянам станет известно о таком бесславном поражении и потере Врат Севера. Воин знал, что враг не станет наступать, но излишняя осторожность никогда не помешает.

Германарих следил за укреплением дозорных башен, когда к нему прискакал конный разведчик.

–Мой вождь, – солдат спешился и поклонился. – Меня послал грозный Айнур.

Конунг не любил долгих вступлений.

–Говори!

–Мардоний и Айнур не смогли выследить Аталариха в том месте, где он всегда находился. Он вместе с семьей покинул деревню и теперь его местонахождение неизвестно.

Уж не думает ли он объединиться с Кимейесом? Нет, это абсурдно.

Только сейчас Германарих понял, что боится обоих братьев. Быть может он зря отказал в союзе? Три брата из великой семьи, которые могли бы создать "Союз трех древ". Нет, у Матайеса были только Германарих и Аталарих. Кимейес – подкидыш с темным прошлым. Зачем мне убивать дочь брата? Какую угрозу она может нести? Калиматар хотел настроить меня против братьев. Он старый обманщик, но все же…

–Если бы не его связь с Римом, – тихо произнес Германарих. – Возможно, я бы простил удар ножом в спину, но он по-прежнему за Константина.

–Что вы говорите, мой князь? – переспросил солдат.

–Найди Агареса и скажи, пусть даст Айнуру в помощь Вассаго. Этот юноша найдет след моего брата. Скажи персу, что это мой приказ. Он мне многим обязан, так что он не должен отказать. Передай Айнуру, пусть продолжает поиски Аталариха. Предать мечу всех, кто будет рядом с ним. Убить тех, кто взял его под свою защиту. Ступай и не перепутай слова!

Разведчик поклонился, вскочил на коня и умчался, оставив Германариха в размышлениях. Конунг приказал позвать Кераста. Ближайший приспешник конунга шел и громко высказывался серым стенам.

–Что произошло? – поинтересовался Германарих.

–Как Рим завоевал половину мира, если их крепости рассыпаются от прикосновения ладони? – Кераст сжал в руке кусочек кирпича, который превратился в прах. – Гарнизон в ужасном состоянии, римляне выбьют нас так же легко, как это сделали мы.

–Именно поэтому я и позвал тебя!

Кераст вопросительно посмотрел на Германариха и бросил на землю кирпичную пыль. Между тем конунг продолжал:

–Отправляйся в южный гарнизон и предложи сдать крепость. Уверен, те глупцы рассказали, что наша армия не имеет числа.

–В том то и дело, что они рассказали, – уверенно произнес посол. – Они сказали о сдаче гарнизона, и теперь начнут готовиться к тому, чтобы отбить его, дабы вернуть Врата Севера. Если захватить южную крепость, Рим скажет, что Галлия развязала войну.

–Рим до последнего будет судорожно сохранять мир. Империю грызет война тетрархов. После смерти Констанция Хлора, Галлия может позволить себе начать войну.

–Мой вождь, а как же Массилия? Разведка сообщила, что в ближайшее время туда прибудут несколько легионов. К тому же в Нарбонне⁷⁴ стоит целый фем и в Виндобоне⁷⁵ находится корпус. Мой князь, – с легкой неуверенностью пролепетал Кераст. – Вы избрали меня советником, и вот теперь я советую вам не нападать на южный гарнизон. Нужно подождать пока ситуация с потерей одного гарнизона возле Врат не уляжется. У Великого вождя каждый воин на счету.

–В чем-то ты прав. Пусть сдача крепости будет легким недоразумением, но скажи мне, сколько в окрестностях Арелата крепостей?

–Два гарнизона, десяток мелких крепостей и Арелат. Сейчас под вашим протекторатом находится семь крепостей, северный гарнизон и сам Арелат…

–А теперь скажи, сколько мы потеряли воинов в этих осадах?

Кераст ничего не сказал, а только утвердительно покачал головой.

–Римляне также не потеряли людей.

–Они пытаются меня задобрить. Пытаются оттянуть войну, которая неизбежна. Солдаты не хотят воевать. Они отвыкли от этого.

–В Массилии узнают, что сюда пришли не мирные жители, а три вооруженных легиона. На юге начнется мобилизация, и тогда не миновать войны.

–Видишь, ты признаешь, что война начнется в любом случае. Скажу больше – она уже началась. Мардоний разнес несколько деревень, которые находились под римским протекторатом. Если мы захватили крепость мирным путем, то моя кавалерия огнем и мечом прошлась по нескольким десяткам деревней.

–Мой вождь, вы считаете, что мы готовы к масштабному конфликту?

–Я не боюсь войны. Мой отец не был гением дипломатии, но был божеством войны. Война течет в моих жилах, проникает в мое сердце и мой разум. Аталарих уже больше года колет мне в спину кинжалом, призывая к миру с латинянами. Безумец! Вдвоем мы бы сокрушили Рим еще в то время, когда был жив наш великий отец. Как только разберусь с братом, я соберу невиданное доселе войско. Ни один галл прежде не видел такого, – Германарих сжал кулак и вознес его к небу. – Еще никогда галл не стоял с мечом напротив стен Вечного города. Я дам им такой шанс.

–Мой вождь, стоит усилить разведку. Это будет война крепостей. Римляне знают, что в Галлии их превосходят числом, и поэтому будут отсиживаться.

–Ты сказал «отсиживаться»? – Германарих засмеялся. – Гордость не позволит им сидеть, сложа руки. Ведь это Рим! Великий Рим – победитель могучего Карфагена. Они любят, когда проливается кровь. Нам не нужна разведка. Зачем? У Агареса есть превосходные лазутчики!

–Их всего пять человек, к тому же сам грозный наёмник уже не пачкает руки, а предпочитает сидеть на месте. Нужно задуматься о серьезном разведывательном соединении.

–Я скажу Агаресу, он понимает в этом куда больше нас.

По лицу Кераста пробежала тень неудовлетворения, но он не высказал этого вслух.

–Какова будет ваша воля?

–Отправь в мои покои Артура из германцев. Сам же продолжай следить за укреплением крепости. Пока никакой дипломатии с южным гарнизоном. Я буду ждать хода римской фигуры, – Германарих постучал кулаками. – В скором времени политика в Галлии пойдет против Рима. Войны выигрывают те, у кого больше терпения.

Кераст с поклоном покинул Германариха, а сам конунг двинулся в комнату Эмилия. Теперь комнатушка стала суровыми царскими покоями предводителя варваров. В дверь постучали, и на пороге появился молодой военачальник Артур. Германарих стоял к нему спиной.

–Ты будешь старшим в крепости, пока здесь не появлюсь я или Агарес. Все донесения разведки будут проходить через твои руки. Я думаю, на днях, придут послы с соседнего гарнизона с каким-либо требованием. Разведка Агареса работает куда лучше моей, а он что-то узнал и затеял. Обо всех его действиях мне нужно сообщать. Ты понял?

Германарих повернулся к нему и проницательно посмотрел в глаза.

–Наши осведомители на Балканах донесли интересные сведения, – твердо сказал Артур. – В составе легионов сюда прибудут бойцы императорской гвардии. Их ведет в бой какой-то знаменитый военачальник.

–Агарес уже встречался с ним и один раз даже поджал хвост. Я не знаю его имени. Это не имеет значения. Я задал тебе вопрос, Артур из германцев. Ты меня понял?

–Да, мой вождь!

Он поклонился и задержал голову в этом положении.

–Ступай, но прежде позови моего виночерпия.

Артур быстро покинул покои, оставив конунга в одиночестве. Германарих погладил бороду и сел за стул. Еще никогда его не одолевало разом столько мыслей.

***

Одним ноябрьским вечером в казарму пожаловали два соратника Агесилая – Ксантипп и Агис. Они прибыли из Аргоса⁷⁶ и заехали навестить земляка-спартанца. Когда Киприан по привычке после рынка пришел поглазеть, как под началом Агесилая тренируются воины, он увидел потрясающее зрелище. Десять человек пытались одолеть трех спартанцев-гиппеев. Крылатые воины подходили с той и другой стороны, но не могли одолеть трех бойцов. Возможно, они бы и справились со своей задачей, если бы их действиями руководил Валент, которого в данный момент не было. В конечном итоге, Агесилай остановил битву молодежи и ветеранов, объявив ничью. Позже к ним присоединился Кустодиан и намекнул на то, что гостей надо встречать более дружелюбно. Бойцы отнесли мечи в оружейную комнату и отправились на кухню, чтобы приготовить ужин.

Валент тем временем слонялся по обители воинов, не ведая покоя. Вирсавия не выходила у него из головы, и он не мог дождаться времени, когда солнце сядет и взойдет луна. Сегодня ночью он твердо решил отправиться к девушке, которая не покидала его мысли. Валент ходил взад-вперед по спальной комнате. Его переполняли противоречивые чувства и волнение, которые ему не нравились. Он поднял со стула маленький нож Эфиальта, швырнул его в стену и отправился на кухню. Все товарищи трудились, обливаясь потом, стараясь побыстрее приготовить суровый ужин.

Сегодня Эксакустодиан сделал послабление и разрешил сделать скромный рацион немного роскошнее, без противной спартанской похлебки. Валента уже тошнило от черной похлебки, состоящей из свинины, соли, уксуса и крови. Черная похлебка⁷⁷ и ячменный хлеб – вот, что они ели с того момента, как попали сюда. Именно поэтому юноши так часто ошивались на рынке, подворовывая вкусные финики и изюм, казавшийся им божественным. Вино пить им не разрешалось, но сегодня наставник превзошел себя. Он велел приготовить свинину на огне, принести разбавленного вина и немного фруктов. Все, кто был на кухне, ожидали невероятного пиршества. Все, кроме Валента.

Он прошел мимо Эфиальта, взял кусочек мяса с его стола и получил немой выговор от товарища. Валент сделал невинное лицо и быстро покинул кухню.

Спустя полчаса в казарме впервые был накрыт стол, который Стиракс прозвал пищей богов. Он всему давал названия, и этот раз не был исключением. За грубо вытесанным столом стояли двадцать шесть бойцов-новобранцев и четыре спартанца-ветерана. Сначала они подняли бронзовые чаши, и выпили за Августа Константина, а после за друнгария Эксакустодиана. Валент всегда немного забывался, что борется за имя Константина, несмотря на то, что находился в Греции и ни разу не видел царскую персону. Все бурно о чем-то говорили, а фракиец смотрел на маленькую выемку в столе и думал о своем. Кустодиан снова встал из-за стола, поднял чашу, но потом опустил.

–Сегодня был трудный день. Для кого-то он принес разочарование, для кого-то радость. Одни познали горечь поражения, другие ощутили сладкий вкус победы, – он посмотрел на Валента. – Многие из спартанцев называли себя сынами Ареса. Так это или нет, пусть решают боги, но мои предки и в самом деле были лучшими воинами, что знал свет. Великое Агогэ не знало себе равных. Спарте мог противостоять только Аргос, – он посмотрел на Агиса. – Когда же мы сражались плечом к плечу, много врагов пало от наших мечей, – Кустодиан сжал кулак, и за столом многие одобрительно закивали головой. – Но сегодня в битве я столкнулся с сыном самого Посейдона. С человеком, который меняет свой облик. Кто он?

Никто не решался ответить.

–Протей⁷⁸, – сказал Валент. – Его имя Протей-Многоликий.

–Каждый из нас индивидуален по-своему и каждый бьется, как умеет, но только не он, – Кустодиан указал перстом на Валента. – Не будет преувеличением, если я скажу, что в зале, этот юноша – сильнейший боец. Он быстр, как Гермес, беспощаден, как Аид и многолик, как Протей. Тебя нашел Филипп, но воспитывал тебя я и Агесилай. С этих самых пор ты более не Валент из Рима! Теперь ты Протей из Коринфа.

Вот теперь все, кроме Валента, поднялись со своих мест и стали бить кулаком по столу.

–Протей! Протей! Протей! – громогласно говорили все, кроме Эфиальта, который улыбался. – Протей! Протей!

Валент, наконец, поднялся со своего места, поднял чашу и осушил её до дна. Он никогда не задумывался над тем, нравится ли ему его имя, но раз его нарекают в честь бога, почему бы не принять это, как должное? Агесилай поднял свою чашу и сказал:

–За Протея из Коринфа!

–За Протея из Коринфа! – повторили воины и осушили свои чаши.

Юноша, которого только что нарекли Протеем, признаться несколько смутился от такого поворота событий. Он налил себе еще вина, сделал большой глоток и вышел из-за стола.

–Ты куда? – крикнул Прокл.

–Воздухом подышать.

Все были заняты разговорами, и его отсутствия никто не заметил. Одной из прекрасных черт воспитания сирот Эксакустодиана заключалась в том, что он наставлял их совершенно необычным способом. Все свое жалование друнгарий отдавал сюда. Этого было достаточно, чтобы содержать свору бойцов. Протей и его товарищи не познали на себе всю боль и страдания настоящего, истинного агогэ. Агесилай говорил, что они дерутся, как портовые девки, а едят, как свиньи. Вся строгость воспитания заключалась лишь в том, что их держали впроголодь. В их обязанности входили приготовление пищи, чистка, заточка оружия и бесконечные изнурительные тренировки. В не тренировочное время воспитанникам дозволялось заниматься тем, чем они хотят. Вот только Протей занимался этим постоянно. Слово Агесилая для него ничего не значило и не имело над ним силы. Он знал, что с заходом солнца должен оказаться в постели, но какая ему разница на своды и правила?

Протей решил, что его терпение на исходе и отправился на виллу Адриана. Вечер был, довольно, душный, и юноша изрядно запыхался, пока шел в другую часть маленького Лутраки. Он сам не понимал, почему Вирсавия ему симпатизирует, ведь за три встречи он сказал всего десять слов. Протей испытывал к ней непреодолимую тягу и ничего не мог с этим поделать. Любовь – прекрасное чувство, но неокрепшие сердца способны быстро сломаться.

Вилла Адриана была все так же хороша и прекрасна. Прямо, как Вирсавия. Протей огляделся по сторонам и быстро перемахнул через ворота. Теперь она знал, как попасть внутрь и где найти комнату девушки. Он незаметно проникнет в нужное место и будет ждать. Ждать столько, сколько потребуется.

Протей залез на второй этаж, уже по знакомому кипарису и очутился в темном коридоре. Если вчера здесь были зажжены несколько факелов, то теперь горел лишь один, который был в конце коридора. Сегодня Протей был совершенно "голый". Голый в том смысле, что не взял с собой никакого оружия. Он быстро и незаметно, словно кошка, пробежал через весь коридор и повернул в сторону комнаты Вирсавии. Протей вошел внутрь и хотел встать на то же место, что и вчера, да только в этом не было необходимости. Девушка уже была здесь.

Вирсавия сидела на стуле и обильно смазывала руку какой-то мазью. Она повернулась к выходу и увидела Протея, который стоял в двух шагах от нее. Вирсавия встала так стремительно, что юноша немного растерялся.

–Тебе нельзя здесь находиться, – прошипела она. – Если нас увидят, накажут обоих.

Протей подошел к ней и погладил ладонью её шелковую кожу на лице.

–Пусть попробуют, – резко сказал он. – Захлебнутся собственной кровью.

Вирсавия сделала несколько шагов к выходу и выглянула в коридор. Убедившись, что никто за ними не следит, она взяла Протея за руку и усадила на свою жесткую кровать. Как только он оказался на этом лежбище, которое состояло из трех досок, покрытых тканью, Протей понял, что в казарме спит на превосходной перине.

–И как ты двигаешься, словно лебедь, после ночи на таком ложе? – спросил Протей.

Вирсавия засмеялась.

–Поспишь здесь неделю, и ты привыкнешь, – она взяла его за вторую руку. – Любой привыкнет!

–Та девушка и юнец тоже рабы?

–Что значит тоже? Мы не рабы, – возразила Вирсавия. – В отличие от Рима, рабство в Греции себя почти исчерпало. Я выполняю все поручения госпожи, но мне за это платят.

–Да тебе пора в наёмники! – Протей засмеялся.

Вирсавия улыбнулась и поправила свои кудрявые волосы.

–Вчера ты очень напугал Мавру. Мне кажется, она до сих пор трясется, когда видит тебя.

–Кого?

–Смуглая девушка, которой ты вчера приставил нож к горлу, – Вирсавия серьезно посмотрела на него.

–Значит, эта смуглокожая нимфа все тебе рассказала! Что за сопляк трогал тебя сегодня? – резко поменял тему Протей.

–Элагабал, – вздохнула Вирсавия. – Он конюх и мой будущий муж. Я не желала этого. Мы лишь выполняем волю госпожи, – она опустила взгляд.

–Если ты выполняешь чужую волю, значит, ты его не любишь?

Протей схватил пальцами её за подбородок и поднял голову. Она посмотрела на него несчастными глазами и ничего не сказала.

–Дай мне время и этот Элагабал случайно сломает себе шею, – произнес он.

–Не трогай его! Что он тебе сделал?

–Он прикасался к тебе, – спокойно возразил Протей. – Мне достаточно и этого.

Протей резко схватил её за талию и легко подвинул к себе. Не чувствуя никакого сопротивления, он обнял её, запустил руку в волосы и поцеловал. Прохладные, сладкие губы Вирсавии, благоухающие лавандой, опьянили Протея. Он подумал, что попал в сражение, в котором не может контролировать себя. Юноша наклонил девушку в сторону и положил на жесткое ложе. Она впилась пальцами в его спину и укусила за губу. Спустя еще секунду, Протей расстегнул застежку у нее на плече и сорвал одежду. Ночной ветер принес из сада дивный запах фиалок, петунии и маттиолы. Они попали в зависимость ароматов, темной ночи и друг друга. Протей провел рукой по её изгибам и снял себя последние остатки одежды. Теперь он окончательно попал под её чары. Она царапала его спину и покусывала губу. Внезапно девушка отпрянула и уставилась на него.

–Я до сих пор не знаю твоего имени.

На миг он задумался и улыбнулся. Еще вчера меня звали не так, как сегодня.

–Протей. Протей из Коринфа!

***

Уже второй день подряд Протей не мог пересилить себя и проснуться вместе с остальными. Он лежал на кровати и смотрел в грубо вытесанный потолок. Все тело находилось в жутком расслабленном состоянии, а голова никак не могла проснуться. Протей смотрел вверх и представлял в своем воображении увеселения римлян, про которые он столько слышал. Люди собирались, выпивали, а потом предавались немыслимому разврату. Как Рим уже несколько столетий являлся сильнейшей империей, если нравы разлагались, как мертвая плоть? Протей впервые в жизни познал девушку, а чувствовал себя, как выжатый лимон. Хотя, это и не удивительно, ведь я вернулся от неё только на рассвете. Она отняла все мои силы. Сейчас нужно было подняться с места, съесть черную похлебку и взять в руки меч. Протей не хотел делать ни того, ни другого – он хотел только к ней! Как все прекрасно предусмотрено природой. Все наслаждения бьют по нам в стократ сильнее, чем страдания. Все жаждут сладострастия и только его! Все хотят предаваться блуду, который умерщвляет плоть и убивает душу. Люди знают последствия, но не хотят останавливаться. Киприан однажды сказал, что утоление жажды плоти подобно походу в малинник голышом. Пока ты собираешь и вкушаешь сладкие плоды, ты не думаешь о последствиях. Когда же ты вернулся в дом, твое тело начинает чесаться и свербеть от маленьких шипов малины.

Наконец, юноша встал на ноги и решил, что хватит думать о грехах рода людского. Безумные оргии в один миг покинули его голову, оставив после себя пустоту. Спустя секунду, в воображении Протея возникла смеющаяся Вирсавия. Хватит! – он ударил кулаком в стену и отправился на кухню. Пора подкрепиться и сразиться на арене. Как насчет Эфиальта? Один на один.

Но до кухни Протей так и не дошел, потому что его перехватил Агесилай.

–Если вчера тебя превознесли до небес и назвали богом, это не значит, что ты им стал, – голос наставника был холоден, как ночная буря на Пелопонесских берегах. – Агис хочет сразиться с Протеем многоликим, – с сарказмом произнес наставник. – Возьми меч и докажи ему, что ты больше, чем сын римской потаскухи.

Протей яростно смотрел на наставника. Он не знал своих настоящих родителей, но не терпел оскорблений в их адрес. Юноша уже хотел ударить за такие дерзкие слова, но сдержался. Всю ненависть он выплеснет на Агиса. Может даже Ксантиппу останется.

Юноша развернулся и пошел прямиком на арену. Там никого не было, кроме двух воинов из Древнего Аргоса. Один отрабатывал выпады с копьем, а другой изрубал столб в куски. Протей смотрел на них, примерно, минуту, думая, что эти двое являются бойцами до мозга костей. Он обратил внимание на то, с какой скоростью двигался Ксантипп и решил, что у него стоит чему поучиться. Все свои помыслы юноша направил на оружейную комнату. Протей знал, что сейчас в любом случае будет бой. Если ему никто не предложит, он сам нарвется на неприятности. Юноша взял в руки ксифос и стремительным движением руки рассек воздух. Всю свою жизнь, он бился различными мечами, не отдавая предпочтения какому-либо клинку. Но вчера, когда Протей взял ксифос у Кемнеби, то понял, что нашел необходимое. Легкий, прочный и в меру длинный – то, что нужно. Он взял клинок и отправился на арену. Агис с Ксантиппом закончили тренировку и стояли перед Протеем в полном боевом облачении. На них были одеты кроваво-красные хитоны, изрезанные в боях кирасы и щиты. Они стояли, одетые совершенно идентично, разве что у Агиса на голове был шлем. Ксантипп разжал на щите рукоятку, высунул руку из бронзового кольца, бросил щит в сторону и отошел в тень. В каждом его действии Протей видел какой-то предзнаменование. Он ощущал исходящую от соперника силу. Необъятную власть.

–Малец только проснулся? Гелиос скоро покинет небосклон, а ты еще только с ним встретился. Тренируешь ночной образ жизни? Хочешь стать наёмником или сначала сразиться со мной? – спросил Агис.

Протей молча вышел в центр арены, извлек ксифос и бросил ножны в сторону. Агис подошел к нему и принял позу бойца. Юноша оглядел спартанца, закованного в броню, и подумал, что силы вполне себе "равны". Агис, по всей видимости, тренировался с раннего утра. На нем была кираса, в руке щит, а меч очень даже острый. Протей осмотрел свой зазубренный ксифос, полуголое тело и понял – преимущество не на его стороне. Другой бы отступил, но не он. Ветеран против новобранца.

С громким криком Протей налетел на Агиса и нанес пару резких ударов. Спартанец прикрыл корпус щитом и сам пошел в атаку. Спустя минуту молодой боец понял, что теперь против него бьется самый настоящий гиппагрет. Не спартанец, конечно, но исключительно искусный воин. Удары были частыми и страшными. Протей уже подумал, что его основная задача заключается не в том, чтобы победить, а в том, чтобы уйти с арены живым. Агис, несмотря на то, что был вдвое старше Протея, двигался быстрее. Щит принимал на себя все удары ксифоса. Спустя еще пару минут юноша уже запыхался. Где моя скорость? Где моя сила? – недоумевал Протей. Размахивая мечом, он решил, что всему виной голодный желудок, но, когда Агис поверг его в песок, понял, в чем же было дело. Ночь сладострастия – вот, где находился корень всех бед.

Протей быстро встал на ноги, ударил мечом себе по голове, пытаясь выбросить из нее обнаженную Вирсавию, и с криком налетел на Агиса. Ксантипп все это время стоял в стороне и наблюдал за происходящим. Агесилай в такие моменты расхаживал взад-вперед, но Ксантипп стоял, словно стена, не шевеля ни одной конечностью.

Один удар – в щит, второй – отражен, третий – мимо. Те, кто в данный момент бились на арене, прекрасно понимали, что мастерство и опыт победят. Протей не хотел просто так сдаваться, но здравый смысл начинал преобладать. Сердце бешено колотилось, грудь вздымалась чуть ли не до подбородка, а соленый пот капал с носа. Очередной рывок, глухой удар, падение и солнце, слепящее глаза. Тяжеловооруженный гоплит из Аргоса держал клинок у горла, а коленом давил в грудь. Протей дернулся, но исход был ясен. Матерый воин поднялся на ноги, вставил меч в ножны, положил щит на землю и подал побежденному руку. Юноша схватился за нее и неуверенно встал на ноги. Агис взял щит и вместе с Ксантиппом покинул арену. Протей упал на колени и долго смотрел в изрытый песок. Впервые в своей жизни, он проиграл.