Читать книгу Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец - Сергей Синякин - Страница 6

В квартиру Минина Вика вошла тоже буднично и обыкновенно.

Вошла, огляделась по сторонам, укоризненно посмотрела на Гошу.

– Слушай, Минин, ты когда здесь последний раз убирал? У тебя даже на полу слой пыли!

Переоделась в его старую рубаху и принялась за уборку.

Рубаха ей была как платье.

Минин сидел на тахте и с удовольствием смотрел на подругу, боясь себе признаться, что он привык уже к ней, так привык, что просто не может без нее. А она кружилась по комнатам, что-то задорно напевая, сдувая со лба постоянно падающую вниз челку, и прямо на глазах происходило чудо – впервые после смерти матери в дом входили порядок и чистота.

– Минин, у тебя «Абсолют» есть? – крикнула она с кухни.

– Какой еще абсолют? – удивился Гоша.

– Ну, которым посуду моют. Ты же, блин, их года три только споласкивал, их даже в руки противно взять!

Пришла усталая, раскинулась на диване, забрасывая голые ноги Минину на колени.

– Ну ты, Минин, унавозился! Аж взопрела! – дрыгнула ногой, отгоняя назойливую, как муха, руку Гоши. – Отстань! Мне сейчас ванную принять надо. У тебя там шампунь какой-нибудь есть? Я что-то не видела. Мне вообще-то итальянский ужасно нравится, «Леди Яблоко» называется.

«Надо нарисовать, – подумал Минин. – Только перед этим зайти в магазин и посмотреть, как он выглядит».

– Я вчера курсовую работу написала, – сказала Вика, глядя в потолок. – Музыкальная ритмика как элемент тренировки.

– И как? – осуществляя легкую разведку пальцами, спросил Гоша.

– Еще не проверили, – Вика села, сбрасывая ноги на пол. – Все. Не лезь. Я в ванную пошла. А ты подумай, что есть будем. Я ведь проголодалась, когда всю эту грязь выносила!

И унеслась в ванную, дробно стуча босыми пятками спортивных ножек по паркету полов. В ванной зажурчала вода, потом зашумел душ, слышно было, как Вика напевает что-то из репертуара Аллы Пугачевой. Минин с улыбкой посидел на диване, потом встал и пошел на кухню. Там все сияло чистотой, даже тарелки были вымыты до хруста. Он полез за холодильник, достал бутылку «Божоле» урожая тысяча семьсот двадцать третьего года, которую он подсмотрел в музее вин и нарисовал в два вечера. А в холодильнике давно уже томились фрукты, розоватая семга и форель, сыр, коробка конфет «Ассорти», огромные и зеленые польские яблоки и крапчатые бананы из Гвинеи-Биссау. Все это заняло свое место на столе и выглядело так празднично, так красиво, что Минин пожалел об отсутствии у него бокалов, в которые всегда полагалось наливать вина.

– Минин! – позвали из ванной. – Будь другом, притарань мне рюкзачок!

С рюкзачком подруги в руке Гоша подошел к дверям ванной.

– А зачем он тебе?

Дверь открылась, и его встретили сияющая улыбка, гордо вздернутый нос и темные от воды волосы.

– Как это зачем? – удивилась Вика. – Там у меня свежие трусики лежат! Слушай, Минин, ну раз уж ты здесь, может, ты мне спинку потрешь?

Позже уже, за столом, сидя в любимой рубашке Минина и разглядывая выставленное Гошей гастрономическое великолепие, растроганно сказала:

– Ну, Минин, ты даешь! Умеешь ты устроить девушке праздник!

Встала, обняла Гошу со спины сильными руками в редких веснушках, нежно поцеловала в ухо.

– А постель ты постелил? – и разочарованно вздохнула: – Ну вот, блин, я так и знала!

Ночью они стояли на балконе и смотрели на звезды.

– Знаешь, Минин, – доверительно сказала Вика, уютно устраиваясь под его рукой. – Вот было бы хорошо, если бы был такой остров, на котором бы жили только хорошие люди, и у нас там имелся свой дом. Мы бы ходили к другим в гости, купались бы в море, и ты рисовал бы свои картины. А я бы учила негритят спортивной гимнастике и акробатике. Мне надо за жизнь обязательно воспитать чемпиона мира или Олимпийских игр, чтобы не говорили, что я зря училась в институте. Только надо, чтобы обязательно на острове росли бананы и яблоки, я их ужасно люблю!

«Надо обязательно написать, – сонно подумал Минин. – Остров и океан».

Вика птичье клюнула его снизу в подбородок.

– Слушай, Минин, я уже замерзла. Ты можешь донести меня до кровати? Ты ведь не слабак, да?

Кто бы после таких слов признался, что он слабак?