Читать книгу Русский хлеб в жерновах идеологии - Шамиль Куряев - Страница 11

§ 5.1. Совсем уж смешными и жалкими представляются попытки неосоветчиков поставить себе на службу русскую классическую литературу! Не находя для рисуемой ими фантастической картины «Вымирающая от голода царская Россия» убедительных аргументов в дореволюционной и эмигрантской публицистике, они пытаются привлечь на благое дело отечественную беллетристику конца 19–го – начала 20–го века.

То есть мало того что их убогие публикации, по большей части, представляют собой пасьянсы из одной и той же засаленной колоды (которая уже была разобрана выше); так ещё и заканчиваются они одинаково: мол, читайте русскую классическую литературу, там всё сказано о России–которую–мы–потеряли. Вот – в качестве примера – выдержка из одного популярного интернет–паразита: «Бодрящая статистика. Впрочем, никакие цифры и факты не заменят литературу тех лет. Господа, читайте Гиляровского, Лескова, Горького, Некрасова, тысячи их!»

Конечно, и чтение беллетристики может многое дать (хотя «цифры и факты» она не может заменить по определению!). Да вот только рекомендации те даются неосоветчиками не от большого ума. Если б эти несчастные сами читали русских классиков, а не только выдранные из них цитаты, – они бы никогда не стали давать подобных советов. Ибо о вымирающем от голода русском народе речи там нигде не идёт – хоть нынешние неосоветчики и пытаются уверить в этом себя и других…

А ведь все упомянутые выше авторы – действительно – ярко запечатлели в своих повестях, очерках и рассказах современную им российскую деревню. И, как и полагается реалистам, они там о каких только «социальных язвах» не писали! И об отсталости русской деревни, о косности и несправедливости сельского уклада; о крестьянской бедности (порой – откровенной нищете). О темноте и невежестве, о диких крестьянских предрассудках. О свойственных простолюдину зависти, алчности и стяжательстве; о крестьянской жестокости и страшных расправах «всем миром»… О неприглядных сторонах семейной жизни; о пьянстве и о печальной участи женщины.

Словом, о чём угодно писали – порой с надрывом кричали – корифеи русской литературы, описывая подлинные и мнимые «ужасы» современной им жизни. Но вот о голоде почему–то у них ничего и нет (важное примечание: за исключением событий 1891–92 года в царствование Александра Третьего; о которых впереди ещё будет особый разговор).

И к этим авторам дореволюционной России можно было бы добавить классиков советской литературы, писавших о предреволюционной эпохе, – например, таких непохожих как Булгаков и Серафимович. Ну, правда, Серафимович начал писать ещё до революции… Вот уж у кого поражающие воображение зарисовки дореволюционной деревни!

И (что особенно ценно в данном контексте) уж этих–то писателей никак нельзя заподозрить в стремлении «смягчить углы», дабы потрафить царской цензуре. Однако и у этих авторов – точно так же как у их дореволюционных собратьев по перу – среди разнообразного и избыточного негатива нельзя найти одного: голода (в том смысле, в каком он стал пониматься в России после 1917 года, – то есть как отсутствие у людей пищи).

Вернее, найти можно – хоть у того же Серафимовича!.. Его очерки «Месть» и «Глянули», опубликованные в «Правде», тяжело читать. Только вот речь там идёт не о дореволюционной России, а о послереволюционной. Особенно показательно – то, что увиденное оказалось шоком для самих крестьян; они–то прежде ничего подобного даже вообразить себе не могли – пока не съездили и не «глянули».

Находятся, правда, сегодня интернет–сумасшедшие, которые пытаются притянуть в качестве доказательства «людоедства в голодающей дореволюционной деревне» повесть Лескова «Юдоль (Рапсодия)». Даром, что речь там шла о далёких временах крепостничества (голод 1840 года в Орловской губернии); а самое главное – обе приведённые там истории о людоедстве оказались плодом фантазии деревенского враля! Ну, это не мудрено: повесть большая; всю её неосоветчики, наверно, и не читали…

Авторское же отношение к подобным историям высказано в повести предельно чётко: «Известно, что и в 1892 году в деревнях об этом пробовали говорить; но теперь писаря и старшины читают газеты и знают, что о таких событиях пишется, а потому ложь скоро опровергается; но тогда было другое дело».

§ 5.2. Не менее странным представляется совет всем сомневающимся (в том, что дореволюционная Россия – филиал ада на земле…) читать художественные и документальные очерки Владимира Гиляровского.

Интересный аргумент!

Дело в том, что репортёр Гиляровский в своё время прославился красочными живописаниями московского «дна» – жизни бродяг и нищих, обитателей ночлежек и притонов, преступников и сыщиков. Да, его рассказы об участи опустившихся алкоголиков или детей, попавших в руки профессиональных нищих и содержательниц публичных домов, ужасны! Но надо понимать, что это – «криминальная хроника».

Кстати сказать, Гиляровского часто и не без оснований обвиняли в стремлении «сгустить краски» и вообще – показывать исключительно тёмные стороны жизни (но «дядю Гиляя» тоже можно понять – как ловкого и предприимчивого газетчика, заинтересованного в росте тиражей и повышении собственного гонорара «за строку»). Он и публиковал подобные ужасы, по большей части, в газетных очерках. В его откровенно слабых художественных произведениях и хвастливой беллетризированной автобиографии жизнь простонародья описывается всё больше в былинно–богатырском и разбойно–романтическом ключе…

Леденящие душу злодеяния совершаются (особенно – среди деклассированных подонков общества) даже в наше время и в самых благополучных странах. Но это ещё не даёт оснований говорить о том, что «в стране – голод» и «дети вынуждены продавать себя, чтобы прокормиться». Такие явления – предмет заботы правоохранителей и специализированных социальных служб. Делать на основании подобных фактов (щекочущих нервы читающего газету обывателя) выводы об «уровне жизни народа» – чистейшей воды демагогия.

Собственно говоря, демагогией являются все эти потуги доказать факт голода в предреволюционной России на основании подтасованных выдержек из чьих–то – более или менее «ангажированных» – публицистических работ и более или менее конъюнктурной беллетристики. Для того чтобы всерьёз разобраться в проблеме «голода в царской России», нам придётся обратиться к дореволюционной хлебной статистике.