Читать книгу Мемуары уфимского школьника - Шамиль Валеев - Страница 29

Третья мировая эстрада и четыре старые красные удмуртки

Я никогда не смотрю и всегда раздражаюсь, когда тупую юрмалу или слащавое сан-ремо «Евровидения» называют «чемпионатом Европы по эстраде».

За всё время, может, один раз смотрел часов до двух ночи на пронумерованных задыхающихся вокалистов жанра, который для меня не существует.

Да, я тут – не референтная группа, откровенно и честно не люблю весь этот сопот и прочую зелёную гуру с детства.

Может, там приятно присутствовать. Не знаю. По телевизору – видно, что фуфло. Всегда. Независимо от фан-патриотизма и денег, туда вбуханных на приобретение блёсток.

Да, у меня своя ненависть, историческая, мне тогда, в позднесоветском отрочестве, было обидно, что не проводят рок-концертов и забивают эфир такой лажей.

Я несколько раз видел живьём человека, который является потребителем продукции российской «эстрады».

В 2006-м, когда познакомился в «Известиях» с В. К. Мамонтовым и ехал через Казань домой открывать местные «Известия», уличил родного отца (для которого Хайдар Бегичев или Ильхам Шакиров – самое то) в приобретении и автомобильном прослушивании Баскова.

И сам вместе с ним по дороге раза три прослушал его бодрое ариозо на итальянском, пока ехали Казань – Бижбуляк через оренбургскую дорогу на шниве серебристой. Забавные ощущения. Отец даже малость застеснялся. Я его кошмарить не стал по большой к нему любви. Да и Басков в оренбургской степи был скорее солнечным, чем приторным.

Ещё в девяносто первом году слышал, как старшекурсница с физфака Таня, родом из Стерлитамака, подпевала Киркорову, который пел по радио: «Нееебо и земляаааа, неееебооо и земляааа, мы с тобою ряяядом, ты любовь мояаааа», – думая, романтически вожделея, о каком-нибудь двадцатипятилетнем старикане, который ждёт её в родном городе.

Ещё слышал, как тёща, укладывая своих внучков (по совместительству – моих сыночков), напевала им про шарманку-иностранку.

И ещё видел Билана один раз в Москве, он (или не он?), выпучив глаза, гнал на серебристом кадиллаке в районе гостиницы «Белград», а я переходил дорогу. И ещё один раз – на корпоративе в Уфе, когда его ещё никто почти не знал. Но тогда за столом на ушах аудитории вис какой-то педоватый эстрадный критик, мне стало противно, и я ушёл, не дослушав этого одарённого вокалиста, зелёного лицом от здорового образа жизни.

И всё! Всё остальное – по телевизору и без моего спроса. Кто-то захотел и показал.

Но до сих пор не понимаю, на что они живут и кто эту музыку слушает. Возможно, им отчисляют с рекламы, когда показывают что-то рядом с ними по ТВ. Корпоративы. Концерты. Ну правда не знаю.

Видимо, живу в параллельном мире. Где нет Амирамова и Мугу. Бьянки и Саруханова. Леонтьева и Киркорова. И даже Ротару с Пугачёвой. Не могу представить не то чтобы я, но и мне понятные люди тратили на это своё время и деньги. Явно это из-за того, что я псих.

Вру. Знаю одну достойную даму, коллегу, которая слушает поальбомно Пугачёву и сопереживает её свадьбам. С детства, видать. У меня мама и тётя Джо Дассена слушали и Андрея Миронова.

Я не знаю почему, но мне кажется, проблема в том, что никто до сих пор не сказал громко и ясно. Эстрада – полная х**ня. Даже попса – лучше. Её, примитивную, запомнить можно. Мои мысли – твои скакуны.

Эстраду надо законсервировать на уровне шестидесятых годов, как и симфоническую музыку или джазовые стандарты Армстронга, Утёсова.

И не путать с поп-музыкой. Оставить в прошлом. Запомнить хорошей, помолодевшей незадолго до смерти. И только воспроизводить стандарты. Не плодить новой лажи.

И больше не развивать. Скоро, довольно скоро, те, кто слушает эту бурду на полном серьёзе, уже переселятся в рай.

Так вот, всё плохое, что я написал про просто эстраду, – это похвала просто. По сравнению с тем, как нужно убивать словами и мыслями фестивальную эстраду, вершиной которой является «Евровидение».

Это очень плохая, тупая музыка. Она не запоминается. Тексты у неё – ни о чём. Не цепляют. Не помогают жить. Не лечат. Не спасают от одиночества. Не дают сексуального сигнала. Ну, разве что климактерического. Не собирают народ в единый порыв. Кроме самого исполнителя и композитора, никто не сможет воспроизвести её музыку без партитуры. Эти произведения написаны только потому, что их авторы и исполнители не умеют больше ничего делать. А образование уже получено и переучиваться – лень.

Мне кажется, фестивальная эстрада нужна для выпускников профильных вузов. Чтобы они учились не задыхаться в микрофон, производя неописуемые кренделя ногами и совершая неимоверные па. Или просто приплясывая, как е**нутые куклы.

Я думаю, что нравиться это искусство не может даже в дурдоме базилевском.

Но. Можно только радоваться за трудолюбивый и добродушный удмуртский народ, который получил такое паблисити, донёс свои вышитые квадратики, красные платья, мягкие лица до большой аудитории. Как скучная и уже покойная босая старушка Сезария Эвора тёплым голосом научила отличать Кабо-Верде от Тувалу. Теперь их, удмуртов, трудно будет ассимилировать просто так. Их будут узнавать и, может, даже не будут пытаться пихать в их терпеливую землю экологически опасную химию.

И ради этого стоило простирнуть красные платья и чепчики. Только бабушкам, судя по всему, пришлось выдержать много дурдома, надеюсь, они не понимали и половины того, что происходит вокруг.

Зачем нужно это говновидение, если никому не вытерпеть до утра, когда подводятся результаты забега? Когда я садился в уфимском аэропорту, слышал, как какаято тётка рядом, включив телефон, первым звонком спросила, какое место заняли бабушки. Я прибалдел. В пять утра-то. После сложной посадки. Пилот дёргает рычажки. Вжииик-вжииик, отзываются рули высоты и закрылки. Бумкает шасси. У меня спина мокрая, двадцатый перелёт с начала года. Люди ждут тётку, встречают. А она их – про «Евровидение» спрашивает.

Почему так? Ведь удовольствие и другие эмоции – совсем не от искусства конкурсантов. Что-то же заставляет припадать к экранам?

Я думаю, мы, как и десятки миллионов людей Европы, нуждаемся в этнострановедческой матрице. Картине-карте мира в голове. Потому что из телепередач «Нэшнл Джиографик» и туристических поездок трудно понять-запомнить-сопоставить народы. Там слишком детально, много и неадаптированно.

Мы же давно знаем финнов по «Нокии», а тайцев – по ананасам и «морковкам»7. Французов – по бордо и «ситроену», шабли и «пежо». Через желудок. Фрагментарно и несистематизированно.

Олимпиады – повод вспомнить про Чад, Уругвай и Парагвай – раз в четыре года и мало что говорят о каждом народе земли, разве что о том, как устроены их тела, чем жопа монгола-борца отличается от грузинской аналогичной мышцы штангиста.

А что у них в душе – разве увидишь по лицам спортсменов, не склонных, как правило, к рефлексии, а скорее – готовых закусить губу и терпеть боль или анаболь.

Разве поймёшь по результатам труда, сколько сил понадобилось шведу, чтобы себя поломать и не уйти в запой с помощью аквавиты, строя дурацкие ящики, которые велосипедный старый жадюга выдаёт за мебель.

Кто злее, кто смешнее, помнят ли чехи обиды девятнадцатого, нанесённые немцами-командирами Остеррейха? А полученные от нас в шестьдесят восьмом? Когда поляки снова полюбят русских после разделов, Молотова и авиакатастрофы? Куда сейчас смотрят казахи? Мы же ни хрена об этом не знаем. Хотя много катаемся. Жрём. И все эти интернеты. Которые вообще не помогают собрать в голове цельную страноведческую картину мира.

И если таким неспортивным занудам, как я, Олимпиады скучны как зрелище, кроме открытий и закрытий, то оправдание существованию шоу задыхающихся приготовишек вокальных вузов мне придумать трудно.

Хотя пусть лучше, паралитично приплясывая, воют песни на косом английском языке, чем воюют в Третьей мировой: один хрен, хрен поймёшь и хрен запомнишь.

P. S. При написании текста ни один из нескольких сотен каналов телевидения, бытующих в России, не был включён.

Земфира: от крошки до гения

Наткнулся случайно на фан-сайте (рамазановском, не моём!) на свой ста-а-арый текст. Мне его заказал известный столичный музыкальный обозреватель и критик Антон Помещиков, который тогда работал в издании «Живой звук» – специальном приложении к суперпопулярному тогда «Спид-инфо».

Он заказывал мне отчёт рецензии с концертов заезжих звёзд – Лаймы Вайкуле, Юры Хоя и даже Бориса Моисеева, на который я попросил два пригласа, второй – для какой-нибудь девушки: «Один я туда не пойду – могут увидеть!» Спасительного пригласа у жадных импресарио не оказалось – я так и остался знакомым с чарующим творчеством этого дитя порока, заслуженного артиста РФ, лишь по телевизору. Пока довольствуюсь этим.

Так или иначе, заказ на разузнать биоподробности З. Т. Рамазановой подкинули мне, а месяца ещё не прошло, когда начала греметь Звезда Наша усилиями Капитолины Деловой из МК.

Я до того момента почти ничего про неё не слыхал, кроме песни про «у тебя СПИД», которая меня сильно удивила своим, не побоюсь повтора этого слова, сильным звучанием и запомнилась с первого раза. Я сильно тогда страдал провинциальным комплексом поиска знаменитых земляков. И сразу придумал её чем-нибудь наградить. Как наградили Сашу Васильева званием почётного гражданина Владивостока за песню про «орбит без сахара» и «вспоминает всех, кого трахала».

Кстати, меня услышали в итоге и стали награждать всех подряд: Шевчука не с первого раза, Земфиру премией Шайхзады Бабича, Довлатова вот доской надомной недавно наградили посмертно. В основном это наши с Айдаром Хусаиновым проделки. Ну, понятно, что идеи становятся силой, когда овладевают чиновничьими массами. Главное, вовремя отскочить, чтобы казалось, что этот замысел соткался из воздуха.

Помню, несколько позже, уже в 2001 году, в августе, меня в качестве штатного земфироведа, очевидно, вызывали из отпуска, чтобы составить поздравительную телеграмму. Примерно такого содержания: «Уважаемая Земфира Талгатовна! Поздравляю Вас с юбилеем! Ваш вклад в музыкальную сокровищницу многонационального… Муртаза Рахимов». Но это уже было потом.

Тогда, в девяносто девятом, её решительно никто в музучилище, которое она окончила год-два назад, не опознал по имени-фамилии и моему восторженному описанию.

Тогда не было пропускной системы, я легко туда просочился, благо хорошо ориентировался в здании, где в звукоизолированных репетиционных залах можно было спокойно пить пиво и ещё много что вытворять, если есть знакомый Ильгиз. Единственное, что мне пригодилось оттуда, – нашёл на стенде «Наши медалисты» её фамилию – единственная в том году золотая медалистка оказалась.

Меня все направляли к Шилкиной, которая «наверняка её помнит», – если не ошибаюсь, вокал этого преподавателя джазового искусства мне приходилось слышать в «Еллоу Субмарине» – «Джимми» по-вашему. (Кстати, как там история с кино и немцами закончилась?) То ли я не нашёл, то ли Шилкина не вспомнила. То ли вспомнила, но уже я сейчас ни хрена не помню.

Меня удивило, что в музучилище всем фиолетово до рождения сверхновой – ходят туда-сюда с какими-то тромбонами и баянами наперевес. Чуть ли не в пачках, как мне показалось.

Ну, была такая, ага. Ну, подрабатывала где-то. Целеустремлённая. Не, не знаю. Не, не помню.

Плюнул, пошёл дальше искать места её обитания. Был месяц май, чудесный девяносто девятый год. Школа сто шестая, тренер по баскету, брат Рамиль, который потом трагически ушёл из жизни, помог тогда фотографиями детскими. Привозил их потом по заданию сестры мне в старый «Башинформ» на своей 99-ке «длинное крыло», не могу сказать, какого точно, сине-зелёного цвета.

Директор Наталья Каганская что-то рассказала. Тренер сборной женской про лидерскую манеру игры, несмотря на небаскетбольный рост.

Тут как-то мне слили, что звезда как раз не в Лондоне и не на «Мосфильме», где только что отписала тот альбом одноимённый с розовым ситчиком, который потом всех взорвал и к концу лета стал невозможным из-за того, что задыхались от нежности из всех киосков и машин больше, чем пытались понять, что же такое осень пятилеткой раньше.

Журналистская удача – «слил» какой-то её знакомый, мол, чего я про неё буду всякие детали рассказывать – сами у неё и спросите. Вон она на РС «Серебряный дождь» сейчас с коллегами бывшими встречается. Дозвонился, перезвонил, подъехал туда с Иваном Елизарьевым, фотокором «Версии», на его прикольном трёхдверном Suzuki Escudo. Она отреагировала на ключевое слово «Помещиков».

Встретился, опросил. Растерялся, херню какую-то спрашивал, хорошо, что диктофон был. Она отвечала толково и интересно. Эмоционально. С деталями. Потом поездили по городу. Сделали несколько снимков на импровизированной фотосессии у памятника Салавату Юлаеву. Отбил от панибратских попыток её каких-то знакомых затащить «попить пивка» – они ещё не знали, что имеют дело с суперстар. Заехали в магазин компакт-дисков на «Дворце спорта» – там была одна из первых партий тиража дебютного альбома. В магазине скучал продавец, но резко подхватился, увидев ЗТ. Видимо, уже слушал и представил себе масштаб её творчества. Я купил диск. Она его подписала с ироничным энтузиазмом: «О, продажи растут!»