Читать книгу Улицы Магдебурга - Шанжан Тряпье - Страница 23

Когда Самди открыл дверь, на нем кроме шортов были серьги и браслеты. Эспозито молча приподнял бровь.

– У меня Легба, – прошептал Самди, – Это ненадолго.

– Легба..? – переспросил Эспозито.

– Это не по твоей части, – усмехнулся барон.

– Дай ключ от пыточной, я там перекантуюсь.

Самди поднял его руку к лицу и торопливо поцеловал ладонь, подтолкнул и скрылся в коридоре. Вооруженный поцелуем барона, преподобный без труда отворил пыточную и плотно закрыл за собой дверь. Легбе не понравилось бы найти его здесь, как и ему не нравится обнаруживать здесь Легбу.

Когда Самди просочился в пыточную, преподобный Эспозито спал на дыбе, свернувшись между двумя валами. Рядом лежал фальчион. Самди покачал головой и принес из спальни лохматое покрывало. Укрыл инквизитора, но выйти из пыточной не смог. Как же надо устать, чтобы заснуть на ложе дыбы. Он взобрался на дыбу и улегся рядом с Ринальдо. Через полчаса барон Суббота с трудом поднялся с дыбы, расправил смятое затекшее тело и осторожно взял спящего Эспозито на руки. Инквизитор дернулся было, но барон поспешно наклонился и поцеловал его в лоб. Тот затих.

Спать рядом с горячим телом было уютно и приятно, к тому же он не шевелился всю ночь и никак не реагировал ни когда Самди прижимался к нему, ни когда начинал биться во сне. И казалось, он не проснется, пока его не потревожить намеренно. Эспозито спал на животе, засунув руки под голову. Самди казалось, что он даже не шевелится во сне. Видит ли он сны, что ему снится? Барон перекинул ногу через его бедра и сбросил покрывало. Смуглая, средиземноморская кожа, черная щетина на челюсти, угольная бровь… Глаз-вишенка, закрытый.

Самди вскарабкался на Ринальдо, оседлал крепкую поясницу. Тот слабо подал голос сквозь сон, но глаза не открыл. Тонким пальцем, который казался кремово-светлым на коже легата, барон повел по следам далеких стычек. Длинный тонкий шрам, извилистый рваный, оскаленный следами швов, пулевой вход, пулевой выход, звездочка, похожая на клеймо…

– Ямайка, двенадцатый, – сонно произнес Ринальдо, – Гаити, сорок третий. Переправа через Канал, тридцать шестой.

– А это? – шепотом спросил Самди, проводя пальцами по ребрам сбоку.

– Поскользнулся на тренировке в семинарии.

– Тьфу, – барон распрямился и положил руки на его плечи, принялся медленно разминать.

– Ох, да, нежнее, – простонал каноник.

– Это ты годы называл?

– Нет, батальоны.

Самди наклонился и поцеловал между лопатками.

– Ну-ка, а у тебя что?

С этими словами каноник вдруг выгнулся, как игривый конь, и сбросив с себя Самди, набросился на него. Вцепившись друг в друга, они покатились по кровати и упали на пол, но после короткой борьбы инквизитор оказался сверху. Он уселся на спину барона лицом к брыкающимся ногам и поймал одну за щиколотку.

– М, красивые картинки, – произнес он, рассматривая татуировку, покрывающую всю ступню.

– Ничего красивого!

Самди попытался скинуть его со своей спины, но Ринальдо был тяжелее и сидел надежно. Он провел кончиком ногтя по краю стопы, обводя контур, и барон снова забился под ним, хохоча и визжа. Эспозито не составило труда поймать вторую лягающуюся ногу и соединить ступни вместе, как половинки узора. То, что он увидел, заставило его надолго замолчать, и Самди тоже затих, не зная, какой реакции ему ожидать. Когда горячее дыхание коснулось свода стопы, а губы очертили впадину, он застонал, и жаркий рот воодушевленно припал к ямочке под пальцами.

– Прекрати, – судорожно скребя пальцами по полу, взвыл Самди.

Бросив взгляд на борозды, оставленные в полу, Эспозито отпустил его ноги и ловко повернулся, так быстро, что Самди не успел вырваться. Он смиренно вздохнул и подложил руки под подбородок, устраиваясь поудобнее. Ладонь погладила его по хребту. Каноник рассматривал шрамы. Молча. Это настораживало, но с другой стороны, может, и пускай лучше он молчит.

– Не болит? – тихо спросил Ринальдо.

– А твои? – брякнул Самди и прикусил язык.

– Мои нет, только иногда на погоду ломит, – спокойно отозвался сверху каноник.

– Нет, – тихо сказал Самди, – Они никогда не болят. Словно их там и нет.

А потом он резко выгнул спину, ударяя снизу, извернулся и скинул Эспозито, вцепился в него, принялся трясти и добился лишь того, что оба его запястья оказались в руках каноника. Эспозито с удивлением рассматривал тот факт, что его крупные ладони едва смыкались на неожиданно широких костистых запястьях барона. А потом потянул его на себя, легко прикоснулся ртом к тому месту, где между его пальцев бился пульс, и Самди вытянул ноги и свернулся на широкой, как доска, груди, положив щеку на неровно сросшуюся ключицу. Инквизитор погладил его по волосам, вздохнул, приподнимая на ребрах, сцепил руки поверх его плеч.

– Я зачем пришел-то…

Самди замер. Значит, было какое-то зачем. Что опять хочет от барона Субботы Святая инквизиция, которая теперь предпочитает называть себя Конгрегацией?

– Посмотри на меня, – попросил Эспозито, и исправился раньше, чем он успел поднять голову, – Нет, лучше не надо.

– Что опять случилось? – глухо спросил Самди.

– Я теперь твой персональный инквизитор, – просто сказал Ринальдо, – Все под мою ответственность.

Самеди Ленми Леман широко и совершенно по-дурацки улыбался и радовался, что каноник не может видеть его лица. Не надо никуда являться, не надо ничего объяснять, теперь между ним и инквизицией есть надежная прокладка – преподобный Ринальдо Эспозито, и судя по ощущениям, прокладка это тверда, как камень и эластична, как каучук. И да, он уже понял, что самые важные вещи Ринальдо произносит вот этим бесхитростным прямым голосом, наивным и таким неоспоримым, что эту простоту не обойти и не обмануть.

– Я думал ты просто пришел.

– А я просто пришел.

– И это все?

– И это все, – Эспозито улыбнулся, – И больше ничего.