Читать книгу Улицы Магдебурга - Шанжан Тряпье - Страница 24

– Пожалуйста, только не на стол, – поспешно сказал Рейнхард, глядя, как Эскива размашисто проходит к нему в кабинет и ставит детскую колыбель с ручками на стул для посетителей.

– Я оставлю ее у тебя на пару часов?

– А ты куда? – глупо спросил Рейнхард,

– Рейнхард, Томас хочет сына, – Эскива раздраженно откинула прядь волос с лица, – Так куда я по-твоему? К любовнику, разумеется!

Сарказм пропал напрасно, Рейнхард даже не заметил едкого ответа.

– А Готфрид тебе не подойдет? – растерянно спросил он, – Я попросил бы его.

– Блондин и не болтлив? – она рассмеялась, – А тебе не жалко было бы его уступить?

– Я же знаю, что ты откажешься, – Рейнхард пожал плечами, – Я бы на твоем месте отказался.

– Хорошо, что ты не на моем месте, да?

– Хочешь поменяться?

Это был редкий случай, когда Рейнхард показал зубы, и Эскива предпочла не сердить его.

– Пожалуйста, Рейнхард, будь лапочкой. Я скоро. Она будет спать, как ангел.

– Ладно, проваливай, – сердито сказал он, уже жалея, что согласился.

Только взметнулась длинная юбка, Эскива исчезла так стремительно, словно ее в самом деле ждал тайный любовник. Рейнхард покачал головой. Он отказался бы крестить девочку, если бы его попросила Эскива. Но его просил Томас, и он не смог сказать нет. Он включил последний альбом Томаса, предположив, что ребенок привык засыпать именно под эту музыку, и придвинул к себе начатый материал.

Гейнрих Вебер, главный редактор, заглянул в кабинет Рейнхарда и некоторое время задумчиво созерцал эту картину, стоя в дверях.

– Марике знает? – наконец спросил он.

– Что? – Рейнхард поднял голову.

Вебер зашел в кабинет, прикрыл дверь.

– Твой ребенок?

– Откуда бы он у меня взялся, – буркнул Рейнхард, – Это дочка Томаса Мура.

– Хорошенькая, – задумчиво произнес Вебер над колыбелью.

– Хоть какой-то аванс на будущее с ее наследственностью.

– Твоей и Томаса Мура?

– Вебер, вы не слышали о том, что для рождения ребенка нужны, по крайней мере, мужчина и женщина? Это ребенок мой сестры, она его жена, это их ребенок.

– Готфрид знает?

– Вебер, странные вопросы вы задаете, – Рейнхард откинулся на стуле, – Конечно, Готфрид знает, что моя сестра замужем за Муром и у них есть ребенок.

– Рейнеке…

– Ох Вебер… – он закрутился на стуле, взъерошил волосы пальцами, – Нет, не знает. Что это могло бы изменить? Они друзья с Муром, все хорошо. Ни к чему, дело прошлое.

Гейнрих Вебер присел на край стола. Ему искренне нравился Рейнхард, не только как восходящая его силами звезда публицистики, но и просто как человек. Отличный парень этот Рейнхард.

– Что ты будешь делать, когда она проснется?

– Сестра сказала, что она не должна. Не знаю, растеряюсь и позову на помощь.

– А мы вынесем колыбель в приемную, – подмигнул Вебер, – Там всегда найдется кто-то, кого умиляют маленькие дети.

– Вы тоже не из их числа? – наконец-то Рейнхард улыбнулся.

– Кажется, нет, – Вебер наклонился над колыбелью, – Но я уже сомневаюсь.

– Тогда вы отпустите меня попить кофе? Я и вам принесу, и пончик, если хотите.

– Иди, – махнул рукой Вебер, – И не торопись.

Восходящую звезду публицистики как ветром сдуло. Вебер сел на его стул и придвинул материал, над которым тот работал. Взял цветную ручку и стал проставлять пометки на полях. Дверь аккуратно приоткрылась.

– Эспрессо? Поставь на край стола, я сейчас, – не поднимая головы проговорил он.

– Сходить? – спросил мягкий смеющийся голос.

Гейнрих Вебер вскинул голову. В дверях стояла молодая женщина удивительной красоты, высокая и статная, в длинной юбке и куртке на меху, раскрасневшаяся от прохладного воздуха. Он поспешно встал.

– Простите, фрау Мур, я думал, это ваш брат вернулся.

– Как это похоже на Рейнеке, – она покачала головой, – Удрать и оставить вам заботу.

– Никаких забот, девочка спала, – уверил Вебер, – Я все равно проверял его статью, вот и послал его за кофе.

– Простите, я не представилась, – она протянула руку, – Эскива Мур.

– Гейнрих Вебер, главный редактор, – он пожал теплую ладонь, – Мне очень приятно.

– Главный редактор? Ни много, ни мало! – она рассмеялась и присела на край стола точно так же, как до того сам Вебер.

Девочка в колыбели открыла глаза и подала голос. Эскива наклонилась и погладила ее пальцем по щеке.

– Она не заплачет?

– Ну что вы, герр Вебер, – фрау Мур усмехнулась и стала вдруг очень похожа на брата, – Это на редкость разумный ребенок. Но я вижу, вы так и не дождались своего кофе?

Гейнрих Вебер, главный редактор, смотрел на жену Томаса Мура и чувствовал, что у него внутри что-то оживает и разворачивается. Что-то давно забытое, теплое, как бумага на солнце, подернутое тонкой золотой пудрой, ветхое и хрустящее. Ему казалось, что его годы слетают с него, словно исписанные листы, которые случайный сквозняк сдувает со стола и разбрасывает по комнате. Он неосознанно повел плечами. Почему-то ему казалось, что фрау Мур видит это ощущение так же ясно, как его лицо.

– Дорогая фрау Мур, вы ведь не откажетесь выпить со мной вместе кофе?

– Кофе из машины? – она наморщила нос, – Нет, герр Вебер, прошу прощения, это не для меня.

– О нет! – он рассмеялся, – Как вы могли подумать! Я пытался пригласить вас в кондитерскую через дорогу. Простите, если это неуместно…

– Нет, почему же, – она улыбнулась, – Очень уместно. Я как раз припарковалась на Блюменгассе и мне не придется переставлять машину, а вы сможете потом легко вернуться в редакцию.

Стоя у окна и помешивая кофе ложечкой, Рейнхард наблюдал, как его сестра и главный редактор переходят дорогу, как Вебер открывает перед ней дверь кондитерской. Что же, может у Эскивы получится то, что пока не получилось ни у кого – вернуть к жизни Гейнриха Вебера, дай то бог. Рейнхарду нравился Вебер, не только как главный редактор, но и как человек, отличный парень этот Вебер.

Он видел, как они садятся за столик у окна, как Эскива читает меню, откидывая рукой прядь со щеки, как встряхивает головой, закрывая папку. Вебер положил подбородок на руку, и его лицо приобрело странное, непривычное наблюдателю мечтательное выражение. Им принесли кофе, и Рейнхард вспомнил о чашке в собственной руке. Хотел бы он знать, о чем они двое говорили там, за стеклом, через улицу. Он надеялся, что не о нем, хотя он и был единственной точкой их соприкосновения.

Вот Вебер пьет свой эспрессо, ставит чашку на блюдце. Эскива ломает ложечкой пирожное, изящно и бесповоротно, разрушительница мужских судеб. Рейнхард следил за ней с восхищением – он считал, что Эскива всегда прекрасно знает, что делает. И в данный момент он ее полностью поддерживал. Видимо, ребенок все же заплакал, потому что Эскива достала дочку из колыбели, но в следующий момент Рейнхард увидел, что детское личико спокойно. Девочка не спала, но и не плакала, на редкость разумный ребенок, вылитый отец.

Не то чтобы Эскиве шло материнство, просто она сама была так исключительно хороша, что украшала собой любое начинание, делая привлекательной любую вещь. Томас хочет сына. Рейнхард допил кофе и поставил чашку на стол. Двое детей без большого перерыва, наверное, очень удобно. А может быть, он успокоился бы, если бы первенцем был мальчик.

За стеклом редактор Гейнрих Вебер протянул руку и поправил вьющуюся прядь, которую Эскива сдувала с лица, когда руки были заняты. Он определенно возвращался к жизни, и это было очень хорошо.