Читать книгу Вольно, генерал: Стокгольмский синдром - Шарлеманн Готье - Страница 7

В квартире Люциана, расположенной на окраине города, привычно тихо и спокойно. Ветер изредка вторгается в небольшое пространство тесной гостиной, пустой и немного тусклой, через приоткрытую балконную дверь и теребит лёгкие дымчатые занавески. Потоки воздуха не доходят ни до маленькой кухоньки, ни до спальни. Кружат в гостиной и создают сквозняки.

Люциан часто оставался в одиночестве после работы. Если ему хотелось остаться наедине со своими мыслями или просто отоспаться, он оставался у себя дома. А так – он всегда мог прийти к Рауху и почувствовать себя нужным. В этот раз Люциана уж очень всё доконало, и он решил побыть один некоторое время. Всё навалилось скопом. Он не понимал, что ему делать с Молохом и как от него отвязаться. Плюс, надо было это как-то сохранить в тайне от Рауха. Если тот узнает, то разразится огромный скандал, которого не хотелось. Нет, Люциан умел закатывать сцены, но для этого его надо было довести до состояния истерики.

Генерал лежит на диване, прикрывшись простынёй, и дремлет. Он не замечает, что лучи солнца перестают падать на старый облысевший ковёр. Веки предательски тяжелеют, и Люциан всё больше отрывается от реальности…

На мгновение в комнате что-то вспыхнуло. Стоявшая на столе с телевизором свеча загорелась и озарила комнату своим светом. Приятно запахло зажжённым фитилём. Скрипнул стул возле окна. Всё показалось Люциану подозрительным, и он приподнялся на локте, чтобы посмотреть в чём дело.

– Привет, – оскалился Молох.

В голове мысли забегали, сбивая друг друга с ног. Паника едва не заставила Люциана сорваться с места и бежать. Плевать, что квартира осталась бы во владении этого маньяка, главное, что задница осталась бы в целости и сохранности.

– Нашёл меня, значит, – обречённо вздохнул Люциан. – Мило. Долго искал?

– Всё и обо всех знать – часть моей работы, – охотно объяснил Молох.

– Тогда ты, наверное, знаешь, что я занят. У меня уже есть любимый мужчина, – Люциан приподнялся и показал татуировку на левом предплечье. – Видишь? «Венцеслав». Так что отвалите, господин главнокомандующий, и встретимся на службе.

– Любимый мужчина? Ты так в этом уверен? – казалось, Молоху жалко Люциана. – Как давно у вас был секс? Ну такой, чтоб аж до дырок в матрасе. Или нет… В вашем случае даже слабеньким сексом и не пахло. Ты в курсе, что твой хахаль тебе изменяет? Ты его борщами кормишь, а он на сторону ходит.

– Ерунда, – не поверил Люциан. – Вацек верен мне. Он никогда бы не стал изменять мне. Да, я не подарок, но это не повод ходить на сторону, – генерал откинул простынь и сел на диване. – Откуда тебе это вообще известно? Где доказательства?

Молох вытащил из внутреннего кармана плаща конверт с фотографией и передал его Люциану. На фото был изображён молодой парень с модно уложенными коричневыми волосами и бритыми висками. Он обнимал Венцеслава за шею. Было видно, что это сделано с телефона.

– Познакомься с Джонни, его новым фаворитом, – ухмыльнулся Молох. – Вот кого он трахает, когда говорит тебе, что не настроен на секс. У него просто не остаётся сил на тебя. Ты для него на втором месте.

– Зато для тебя на первом, – проворчал Люциан и отдал фотографию.

Ему стало паршиво. Годы слепой, но, как оказалось, безответной любви промелькнули перед глазами. Хотелось то ли смириться со сложившимся положением вещей, то ли пойти вместе с этой фотографией к Венцеславу и всё выяснить. Истерика мало чем помогла бы, но так можно было бы удостовериться в словах Молоха.

– Откуда я знаю, что это не фотошоп, призванный подставить Венцеслава? – прищурился Люциан.

– Если ты пошевелишь пальцами и зайдёшь в соцсеть этого мальчишки, узнаешь много нового для себя, – хмыкнул Молох. – Тебя кинули, а ты этого и не понял.

– Н-но… ещё вчера… Ещё вчера я встречал Венцеслава с работы и всё было нормально, – убито произнёс Моргенштерн. – Ты лжёшь!

Молох закатил глаза и вытащил свой смартфон. Быстренько нашёл соцсеть Джонни и продемонстрировал его Люциану, с неохотой взявшему телефон в руки. Он пролистал ленту и, прикрыв рот ладонью, отдал смартфон обратно. Рухнул на диван.

– Невозможно…

– Если тебя это утешит, я знаю, кто может удалить татуировку почти безболезненно, – невзначай произнёс Молох.

– Когда мы уже перейдём к части, где ты меня насилуешь? – убито спросил Люциан. – Это хотя бы не так болезненно…

– Я бы мог это сделать, тебе осталось только попросить, – оскалился Молох.

Люциан посмотрел на него как на дурака.

– Я ещё не настолько тронулся, чтобы просить тебя об этом. Не дождешься, – генерал тяжело вздохнул. – Чаю, господин главнокомандующий?

– Тебя всё-таки учили гостеприимности, – ядовито заметил Молох. – Давай.

Люциан кивнул сам себе и ушёл на кухню. Ну, как сказать, «ушёл». Скорее, просто прошёл закуток в углу комнаты, где была оборудована небольшая кухонька. Он поставил чайник и присел на спинку дивана, повернувшись к Молоху.

– Сначала ты меня насилуешь, теперь вламываешься ко мне домой… Чего тебе от меня нужно? – спросил генерал, стоя в белой майке и спортивных штанах с тремя полосками.

– Мне нужен ты, – Молох резко поднялся со стула, подошёл и навис над Люцианом. – Весь ты без остатка. Я докажу, что я лучше Венцеслава, и ты будешь моим.

– Но для этого нужна хоть капля влюблённости, разве нет? Я помню, ты изнасиловал меня в Академии, после чего исчез. Я был в тебя влюблён, но ты пропал, и я решил, что такой поворот событий не для меня. Потом встретил Венцеслава. Он замечательный. Если, конечно, не изменяет мне прямо сейчас, – тяжело вздохнул Моргенштерн.

– Замечательный? – с презрением бросил главком. – Он до тебя не дотрагивался уже долгое время. Как думаешь, почему?

– Ты уже говорил, что ему не хватает на меня сил, – недовольно проворчал Люциан.

– И чувств, – надавил Молох. – В моём случае ты можешь получить всё и сразу, – и придвинулся ближе.

Люциан уперся ладонями в его грудь и отвернулся.

– Это страсть, – объяснил он. – Это скоро пройдёт. Я не собираюсь становиться частью твоего гарема. Извини.

– Причём тут гарем, если речь идёт об одном тебе? – вспылил Молох. – Гарем – это одно, ты – это совсем другое. Тебе ведь было приятно в тот раз? Я помню, у тебя была эрекция.

Люциан слегка покраснел и возмущённо посмотрел на главнокомандующего.

Чайник вскипел и засвистел. Моргенштерн воспользовался моментом, чтобы уйти от ответа.

– Тебе добавить чего-нибудь в чай? Мелиссу, мяту или, может, чабрец? – поинтересовался генерал, обернувшись на начальника.

– Чабрец, будь любезен.

Люциан кивнул и засыпал в заварник не только заварку, но и немного чабреца. Оставил настаиваться.

– Ну так что насчёт твоей эрекции, самый верный на свете любовник? – теперь Молох стоял, присев на спинку дивана.

– Не смей говорить об этом Вацеку, – жёстко произнёс Люциан.

– А иначе что? – издевательски ответил главком. – Закудахчешь меня, петушок?

– Я превращу твою жизнь в Ад, – Моргенштерн сжал ладони в кулаки.

– Я и так в Аду, приятель. Я главное его звено, – хмыкнул Молох. – Давай чай разливай, пока я не решил, что пора поучить тебя хорошим манерам.

– Так точно, господин главнокомандующий, – с презрением кинул Люциан и принялся разливать чай.

Несмотря на всё, он аккуратно подал кружку главнокомандующему.

«Плеснуть бы тебе чай прямо в рожу, сраный урод», – Люциан всё ещё не простил ему изнасилования и прощать не собирался.

– Не смотри на меня так по-волчьи, – хмыкнул Молох. – Я же твой доброжелатель. Что ты, кстати, собираешься делать с информацией, что я тебе дал?

– Устроить скандал тебе на радость, наверное, – пожал плечами генерал. – Но перед этим, быть может, напьюсь сначала. По трезвяку выяснять отношения себе дороже, хотя… нервов уйдёт уйма в любом случае. Не могу поверить, что Венцеслав мне изменяет, хотя… В одном ты прав: секса у нас действительно давно не было. Поэтому, возможно, я отреагировал так… ретиво на твои действия. Несмотря на это, я против того, чтобы ты меня насиловал. Насилием ты ничего от меня не добьёшься.

– Кто знает, – туманно произнёс Молох. – Тебе же всё-таки понравилось. Ты любишь мужчин, с которыми можно пожёстче.

– У меня с Вацеком вставал, – заметил Люциан. – Секс с ним – это… нечто, – и мечтательно вздохнул.

У Молоха расчирикалась жилка на виске. Он поставил кружку с чаем на подоконник и прижал Люциана к стене, что отгораживала кухню от прихожей. Всё произошло так быстро, что генерал и ахнуть не успел. Поцелуй Молоха опьянил его, он не заметил, как могучая шероховатая ладонь скользнула под ткань майки. По коже пробежал холодок. Движения языка Молоха завораживали сознание, хотелось раствориться в горячем и терпком поцелуе, как в кружке сладкого чая с корицей. Люциан всё-таки оттолкнул главнокомандующего, несмотря на то, как бешено колотилось сердце.

– Не говори о сексе с этим дримхантером так, будто это всё, чего тебе хочется, – проговорил Молох, часто дыша от возбуждения. – Со мной тебе ничуть не хуже. Просто ты ещё не знаешь об этом.

– Да ну? – со скепсисом поинтересовался Люциан. – Чего ещё я не знаю? Что я твоя суженая, которой предстоит нарожать тебе преемников? Вот уж нет.

Молох нахмурился и врезал Люциану. Тот упал на пол, но перед этим ударился головой об стенку. Держась за неё, генерал приподнялся и просипел:

– Сука…

– Как ты меня назвал? – холодно поинтересовался главнокомандующий.

– Сука! – громко повторил генерал, за что получил ногой в живот.

– Успокойся, – размеренно посоветовал Молох. – И не зли меня. Пока что я ещё держу себя в руках, но не могу гарантировать, что моё всепрощение будет распространяться на тебя так долго.

– Далось мне твоё всепрощение, это ты тут гость, – напомнил Люциан с нажимом на последнее слово. – Я понимаю, чего ты добиваешься. Что я вспомню свою старую любовь к тебе, как только узнаю, что Венцеслав нечист на руку. Сразу переметнусь к тебе, даже не собрав вещей. Я не такой. Я тебе не собака, которая бежит по первому же зову, – генерал достал из морозилки замороженную курицу и приложил к глазу – будет фингал.

– Ну, вообще-то, я на это и рассчитывал. А насчёт того, что я пропал… Ну, мне же нужно было строить карьеру, принцесса! Не всё ж мне с тобой в постельке забавляться, – хмыкнул главком.

– Я страдал, – выпалил Люциан. – Я столько времени потратил, чтобы забыть тебя! Я оплакивал тебя, думая, что тебя убили какие-то проходимцы или что ты перешёл дорогу кому-то не тому! – его злости хватило на то, чтобы взять Молоха за грудки. – После этого ты выскакиваешь, как чёрт из табакерки, зовёшь к себе на ковёр под предлогом невыполненных обязательств и снова издеваешься надо мной. Насилуешь в подсобке. Вламываешься в мой дом. Ломаешь мою личную, да и обычную, пожалуй, тоже, жизнь. Ты думаешь, я позволю тебе так просто распоряжаться мной?! Ну уж нет!

Молох улыбнулся.

– У тебя так глаза горят, когда ты злишься, Лю. Кажется, что тебе снова восемнадцать и ты молодой солдатик, которому требуется твёрдая мужская рука.

– Допивай чай и уходи, – процедил сквозь зубы генерал. – Хотя нет, можешь уйти прямо с кружкой: для тебя добра не жалко!

– Я уйду, если поцелуешь меня, – фыркнул Молох, прищурившись.

– Нет, – отказался Люциан.

– Живо, – скомандовал главнокомандующий ледяным тоном.

Генерал вздохнул, вдруг оказавшись бессильным против его твёрдой воли. Люциан повиновался и подошёл, приподнялся на мысках и мягко поцеловал главнокомандующего в губы. Тот улыбнулся сквозь поцелуй. Это была победная улыбка, полная скрытой нежности. Молох взбодрился, Люциан смутился. Они целовались несколько минут: главком всё не выпускал генерала из объятий. Ему хотелось растянуть это мгновение в целую вечность, чтобы навсегда остаться с Люцианом. Последнему – остаться в мгновении, когда боли нет. Только эта невысказанная нежность, только неродившаяся любовь, таящаяся в этих горячих шершавых ладонях.

Поцелуй был равноценен соглашению о том, что всякие мысли о Раухе необходимо оставить. Теперь Люциан не отмоется: у него не будет оправдания перед Венцеславом. Он открыто изменил любимому, причём вполне осознанно. Это долго будет червём подтачивать сердце Моргенштерна, пока тот не уверится в правоте Молоха и лжи Венцеслава. Генерал до сих пор не мог поверить, что дримхантер ему изменяет. Но он помнил множество фотографий, на которых Венцеслав целует и обнимает Джонни, и против этого не было разумных аргументов.

Люциан поцеловал Молоха и отошёл немного отстраненно, и это как будто устроило главнокомандующего. Он хмыкнул и испарился так же легко, как и появился, оставив генерала с пустотой в душе.