Читать книгу Когда придет Большая Черепаха - Софья Шаер - Страница 10

В доме плохая звукоизоляция. Когда они снимали квартиру, не обратили на это внимания. А потом оказалось, что весь подъезд слышит, как Робин играет на рояле. Зато с соседями им повезло: они не только никогда не жалуются на шум, но еще и хвалят пианистку, а Гретхен даже выключает радио, чтобы послушать музыку. Но в последнее время Робин все реже и реже садится за инструмент. Вот почему сейчас мужчина стоит на площадке первого этажа, привалившись к перилам, и чувствует острую боль в груди – «Октябрь» Петра Чайковского застал его врасплох.

Сегодня плохой день для музыки, потому что во внутреннем кармане его куртки лежит конверт, а в нем – письмо, скупые строчки которого намертво впечатались в сетчатку. Сегодня, возвращаясь домой, мужчина, вопреки обыкновению, хотел застать свою жену в самом дурном расположении духа. Пусть бы она сидела на диване, пустыми глазами уставившись в телевизор, в холодильнике одиноко зимовала пачка пельменей, а посуду так никто со вчера и не мыл. Если бы это было так, он бы все равно уже не сделал хуже своей новостью.

Но Робин играет. А значит, сегодня чувствует себя лучше. Может быть, именно сегодня она поняла, что не стоит унывать перед лицом войны, что нужно жить настоящим и делать то, что нравится. И сейчас, возможно, не только Гретхен приглушила звук радио, возможно, все их многочисленные соседи сидят и слушают мелодию, которая каскадами льется вниз по ступеням. Слушают и восклицают про себя, совсем как та девочка-героиня спектакля о войне, который недавно давали во всех прифронтовых театрах: «Снова музыка… как хочется жить!»6 Она произносит их за миг до смерти…

На ватных ногах мужчина поднимается, достает из кармана ключи, но не решается открыть дверь. Стоит, прислонившись лбом к холодному металлу, закрыв глаза, пропуская через себя каждую фразу. Это последний раз, когда Робин играет на рояле. Она больше никогда не сядет за этот инструмент, никогда ее пальцы не коснутся этих клавиш, не потревожат спрятанные под крышкой струны. И она еще об этом не знает. Поэтому мужчина тянет до последнего, чтобы у нее были эти последние минуты счастья.

«Пусть она доиграет, – говорит он себе. – Я не хочу быть тем, кто оборвет мелодию».

Но вот музыка смолкает. Последние звуки тают в тишине, и больше никаких отговорок нет. Он вставляет ключ в скважину, поворачивает, входит, быстро скидывает ботинки и прямо в куртке сразу же идет на кухню. Мужчина не заглядывает в гостиную, чтобы поздороваться с любимой, и делает то, чего не делал ни разу за последние восемь месяцев, даже когда Робин оставалась ночевать у родителей: открывает окно, ставит на подоконник блюдце и закуривает. Он курил только что, стоя у подъезда, и это уже вторая пачка за сегодняшний день, но желание сделать очередную затяжку сводит с ума.

Из окна тянет зимним холодом, табачный дым летит в кухню. Робин останавливается на пороге и спрашивает:

– Что произошло?

Даже если бы они и не играли все эти годы в игру «угадай, что произошло», она бы все равно поняла: случилось нечто страшное. Хотя бы потому что он обещал ей больше не курить на кухне. А он всегда выполняет свои обещания.

– Собирай вещи, Роб, – отрывисто говорит мужчина, бросив на жену короткий взгляд.

– Почему? – встревоженно спрашивает она, не решаясь войти. – Мы переезжаем?

Не говоря ни слова, он запускает руку в карман куртки и извлекает слегка помятый конверт – точно такой же, как тот, в июле, протягивает его Робин со словами:

– Это пришло сегодня утром. Прочти.

И снова отворачивается к окну.

Несколько минут они молчат. Женщина читает, и ее муж, как наяву, снова видит перед глазами проклятые строки. А в письме говорится, что завтра утром сюда приедет машина. Что военный конфликт уже зашел в тупик, и теперь это лишь вопрос времени: когда именно будет использовано то самое оружие. В связи с новой угрозой, участников «Проекта-144» надлежит эвакуировать в убежища, где они останутся до окончания военных действий. Машина приедет завтра в семь тридцать утра, к этому времени они уже должны стоять на улице с вещами. Ниже шел список того, что нужно взять с собой.

Сигарета прогорает до фильтра, обжигая пальцы. Хочется сразу же закурить вторую, но он сдерживает себя, закрывает окно и поворачивается к жене. Робин молчит, но губы беззвучно двигаются. Она повторяет и повторяет про себя одну и ту же фразу, потом поднимает глаза и неуверенно произносит:

– Милый… а ты уверен, что нас… я имею в виду меня и… – она поглаживает огромный живот, – что нас они тоже возьмут с собой?

Мужчина хмурится. Ему даже в голову не приходил такой вопрос.

– Разумеется, уверен, – отвечает он. – А как может быть иначе?

– Да, но здесь… – Робин снова смотрит на письмо и судорожно сглатывает. – Здесь написано, что эвакуируют только участников «Проекта-144». Про семьи ничего не сказано.

– Ну… это ведь подразумевается, – мужчина пожимает плечами.

Однако супруга заражает его своим беспокойством, и непрошенная мысль закрадывается в голову. Он забирает у нее листок и еще раз пробегает глазами.

– Вот видишь, здесь написано: «Вам надлежит ждать…» и все прочее. «Вам», понимаешь?

– Но «Вам» здесь с заглавной буквы, – возражает Робин. – Это уважительная форма, но так обращаются к одному человеку. Если бы они имели в виду всех, включая и членов семьи, то написали бы со строчной.

– Господи, Роб, ну не цепляйся ты к словам! – с раздражением отмахивается от нее муж.

Однако женщина не сдается.

– Как это – не цепляйся? – возмущается она, повышая голос, и ее глаза вдруг вспыхивают, напоминая о прежней Робин, никогда не позволявшей заткнуть ее за пояс. – Это ведь самое важное! Почему они так написали?

– Да откуда я знаю? – продолжает обороняться он, отчаянно борясь с желанием все-таки закурить снова. – Наверное, потому что секретарь у них – клуша неграмотная? Как будто это новость! В официальных письмах лепят столько ошибок, что диву даешься: как они школу-то окончили с такими познаниями? Наверное, ей просто сунули готовый шаблон, она в него имена вставила, и дело с концом.

Робин сердито мотает головой.

– Нет, здесь что-то не сходится! Если бы все было так, как ты говоришь, тебе бы позвонили и уточнили, сколько человек в твоей семье, верно? А иначе как они поймут, сколько им нужно транспорта? И убежища вряд ли построили вчера, наверняка это заняло несколько лет, и там все рассчитано: сколько людей будет жить, сколько нужно еды, воды, лекарств.

– Ну, кажется, мы в анкете указывали состав семьи, – неуверенно произносит он, а внутри все холодеет от мысли: Роб может быть и права, а он не подумал заранее, просто не мог допустить такой вероятности, чтобы его эвакуировали без жены и малыша.

Аргумент звучит слабовато, и женщина издает нервный смешок, услышав его слова.

– Кажется? – она качает головой. – Ты даже не помнишь точно?

Мужчина сердито выдыхает и отворачивается к окну. Руки против воли нащупывают пачку сигарет в кармане. А Робин, тем временем, продолжает:

– Отбор в проект продолжался десять лет! За это время все могло сто раз поменяться! Браки распадаются, дети рождаются и вырастают, родители умирают. Нет. Если рассчитывать на всех, то невозможно ничего предусмотреть заранее! А если кто-то захочет перетащить всех своих дядюшек, кузин, невесток и свекров? Тут ведь даже не написано, сколько человек могут присоединиться!

Он снова поворачивается к супруге и строго говорит:

– Роб, ну зачем ты додумываешь? Это же проект мирового масштаба! И те, кто его создал, уж точно не идиоты! Наверняка они все предусмотрели и… Роб! Роб, ты чего?

Тяжело опустившись на угловой диван, женщина роняет голову на руки и заливается слезами. Муж, выругавшись про себя, опускается рядом с ней на корточки и поглаживает по колену.

– Милая! Милая, ну что ты?

– Сто сорок четыре тысячи праведников, – всхлипывает она. – Неужели ты не помнишь откровение Иоанна? Думаешь, это простое совпадение? Да, те, кто все это придумал, не идиоты! Они заранее знали, что скоро наступит Апокалипсис! Вот почему они отбирали людей по всему миру! Когда все погибнут, вы будете строить тот самый Город Будущего! Небесный Иерусалим!

Ему хочется завыть от отчаяния, но мужчина терпеливо произносит:

– Да побойся Бога, Роб! Надо же тебе было именно сейчас вспомнить предсказания этого старого шизофреника! Он и Зверя видел, и Блудницу Вавилонскую, совершающую движения похотливые! Что-то я ничего похожего на улицах пока не замечал! То есть, блудниц, конечно, у нас по ночам хватает, но я уверен, что все они местные или, по крайней мере, эмигрантки из бедных стран.

Он пытается рассмешить ее, но женщина никак не реагирует и плачет навзрыд.

– Ну Роб, – увещевает он ее, – прекрати, а? Ты же никогда не была религиозной! Подумаешь, число совпало! У нас люди каждый год ждут Конца Света по какому-нибудь там календарю Кетцалькоатля, не всему же нужно верить! Роб! Ну давай, посмотри на меня!

Робин поднимает голову, ее лицо красное, нос опух, а из глаз безостановочно льются слезы.

– Я абсолютно уверен, что у них там все рассчитано. Они просто строили убежища так, чтобы всегда оставался запас, и ресурсов, конечно же, у них вдвое больше, чем нужно. Поверь, так всегда делается. Ведь участники проекта, в конце концов, тоже смертны. А кто-то может отказаться в последний момент. Точно рассчитать невозможно!

– Ты действительно так думаешь? – спрашивает жена недоверчиво, но в ее голосе он слышит слабую надежду.

– Да. Разве я тебя когда-то обманывал? Конечно, они не могут просто взять и оторвать нас от семей. В конце концов, мы живем в самом гуманном обществе за всю историю человечества! И ни один участник, уж поверь мне, не согласится бросить своих родных. Люди попросту не поедут ни в какие убежища, зная, что правительство использует то самое оружие. А если никто не поедет, вся их идея провалится. Так что, естественно, они подготовили место для всех, кого мы указали в анкетах. Да, я сейчас вот точно вспомнил, там был такой пункт!

Нет, он ни черта не помнит. В этой анкете было более семисот вопросов, а заполнял он ее два с лишним года назад. Как такое можно запомнить? Но сейчас лучше соврать, ей-богу!

Робин немного успокаивается. Доводы мужа кажутся ей убедительными. Но на всякий случай она спрашивает:

– А если нас все-таки не возьмут, ты откажешься ехать?

– Конечно! – горячо заверяет супругу мужчина, крепко сжимая ее колено. – Как ты могла подумать, будто я брошу вас здесь? Это абсолютно исключено! Но давай не будем сейчас о крайностях. Только взгляни, какой большой список нам дали! Придется весь вечер потратить, чтобы все это собрать!

Он поднимается на ноги и ободряюще улыбается.

– Пойдем-ка, займемся делом, радость моя! Нам еще нужно хорошенько выспаться перед дорогой. Мало ли, может, нас повезут куда-нибудь в Австралию?

– Ладно, – сдается Робин, достает из кармана носовой платок и сморкается в него, потом еще раз проглядывает список. Задумчиво почесывает лоб и говорит уже более уверенно: – Так, у нас кое-чего нет… Знаешь что, давай-ка отметим вещи, которые можем взять из дома, и я пойду собирать сумки. А ты выпиши себе остальное и съезди пока в супермаркет. Да, и думаю, к этому списку надо бы добавить памперсы, пеленки, питание… я, пожалуй, допишу… А то вдруг мы надолго, и мне придется рожать уже там?

– Вот это совсем другое дело! – преувеличенно бодро восклицает мужчина, целуя жену в макушку. – Я всегда знал, что ты у меня – умница! Так и поступим. Сейчас принесу ручку и блокнот.

Робин одаривает его слабой улыбкой, и он ласково говорит:

– Не расстраивайся, родная! Давай представим, как будто едем в отпуск.

Потом они еще около часа возятся со списками, решая, что можно добавить на всякий случай. Мужчина достает из кладовки пыльные дорожные чемоданы, и Робин отправляется в спальню, где стоит огромный платяной шкаф, и даже что-то напевает себе под нос, доставая вещи. А он едет в ближайший супермаркет в полной тишине, даже не включая радио, потому что ему чертовски страшно.