Читать книгу Хунну. Пепел Гилюса - Солбон Шоймполов - Страница 4

Во время обратного пути в цитадель, подводя итоги прошедших дней, вспоминая схватку с варварами на поляне, чрезмерно огромные, как он считал, потери, и неприятно удивившее его воинское мастерство степняков, ханец обострённым умом понял, что самым главным, опаснейшим врагом империи являются хунны, что они и только они способны сокрушить могущество Хань.

Отныне всю энергию, ум, способности поклялся посвятить одной цели – уничтожению Хуннского государства. По дороге к Сэньду имперец со стыдом вспоминал, как, узнав о числе убитых ханьцев, вне себя помчался с поляны в крепость, как взбешенный словами чужака, оскорбляющего божественного императора, чуть не изрубил его на куски, тем самым едва не погубил единственного пленника, добытого кровавым трудом.

Всегда державший себя в руках, а тут за считанные дни дважды давший волю гневу, Мэн Фэн дал обет усопшим предкам, что он, потомок великого ханьского рода Луни, никогда больше в жизни не позволит чувствам одержать верх над собой. Ещё там, в башне, почувствовав и поняв, что пытками и истязаниями не удастся добиться сведений от Сюуньзана, сразу по прибытии в крепость заключил его в лучшие условия. Вновь встретился с Минь Кунем и поговорив немного времени, они составили совместный план действий, где было решено окружить хунна заботой и вниманием, подлечить и отправить в город Сиань, в поместье Мэн Фэна. И там, обложив роскошью, хмельными винами и распутными женщинами, постараться переманить жичжо вана на сторону Хань.

По мере лечения Сюуньзана, когда с его лица полностью сошли припухлости, синяки и стало очевидным невероятное сходство между ним и Мэн Фэном, к Минь Куню подошёл лекарь и, согнувшись в поклоне, запинаясь, доложил об удивительной схожести. Услышав о сходстве подчинённого с пленным, Минь Кунь решил немедленно разобраться с этим обстоятельством и самому посмотреть на пойманного кочевника. Захватив охрану и двух приближенных, проник в потайную комнатку, примыкающую к комнате, где содержался узник, и оттуда, скрытно проследив за хунном, пришёл в крайнее изумление от действительно небывалого сходства между степняком и преемником.

По истечении некоторого времени распорядился вызвать Мэн Фэна и, при его появлении, посоветовав внимательно посмотреть на двойника, покинул комнатёнку. Озадаченый словами Минь Куня, Мэн Фэн прильнул к потайному окошку и с удивлением стал расматривать тяжело и медленно ходившего Сюуньзана, так похожего на него, что ему на миг показалось, что он в огромном на всю стену зеркале наблюдает за самим собой, за собственным зеркальным отражением. Неотрывно следя за ним, Мэн Фэн всё больше и больше удивлялся необыкновенной похожести варвара на него, тому, что черты лица пленника, рост, форма головы удивительным образом совпадали с его внешностью.

С большим любопытством понаблюдав за жичжо ваном, у которого были такие же, как у него раскосые чёрные глаза, одинаково изогнутые густые брови, широкие скулы, узкие губы и крючковатый нос, он неожиданно пришёл к мысли, поначалу показавшейся невозможной, подменить Сюуньзана собой и под его маской проникнуть в Хунну.

Спустя неделю после посещения потайной каморки, проведя немного бессонных ночей в раздумьях над нежданно пришедшей в голову идеей, весь загоревшись ею, выбрал по гороскопу один из хороших дней и пригласил к себе Минь Куня. Оставшись с ним с глазу на глаз, сказал, что им, ханьцам, надо непременно воспользоваться выпавшим на их долю невероятным случаем. Предложил Минь Куню после скрытного наблюдения за варваром, выяснив и вызнав как можно больше о его жизни, пристрастиях и привычках, убить Сюуньзана и послать на вражескую территорию его, Мэн Фэна. По его мнению это единственный путь, позволяющий точно узнать правду о хуннах и их планах. Далее с фанатичным блеском в глазах произнес:

– Сами боги желают и благоволят моему начинанию, сотворив на земле двух одинаковых людей. Я в полной мере сознаю риск задуманного дела и иду на это для блага родины.

Всё ещё видя на лице Минь Куня удивление и сомнение, не умолкая, стал приводить доводы в пользу обдуманного им замысла, настоятельно убеждая того в правильности зачина.

Во время разговора, всячески стараясь убедить собеседника, Мэн Фэн хлопком в ладоши вызвал слуг и приказал накрыть на стол, пригласил за него Минь Куня с выставлеными на столе абрикосами, чёрным виноградом, засахаренными яблоками, нежными мясными шариками, искусно приготовленной дичью и различными соусами. Минь Кунь, так и не вымолвивший во время встречи ни одного слова, в глубине души глубоко заинтересовавшись планом подчиненного, детально взвешивая все за и против, мучительно сомневаясь в успехе задуманного, медленно принялся за угощение, незаметно посматривая во время еды на будущего продолжателя.

Насытившись, посидев некоторое время в задумчивости и, наконец, приняв для себя сложное решение, проговорил:

– Для воплощения в жизнь придуманного тобой плана ты должен стать не просто двойником Сюуньзана, а им самим. Тебе предстоит узнать все его привычки, всё его прошлое, научиться стрелять из лука, как хунн, научиться ездить на лошади, как степняк. Если тебе удастся добиться полной схожести с дикарём, затем внедриться в Хунну, польза от этого для нас будет величайшая. В начале будущей весны мы начнём переговоры об обмене Сюуньзана на наших пленных, в результате переговоров обмен будет назначен на середину лета, к этому сроку ты должен быть полностью готовым к отправке в хуннские земли. Более того, ты обязан будешь возвратиться с добытыми у них сведениями до начала намеченного вторжения в степи. Отныне об этом деле государственной важности будут знать сам император, я, ты и ещё пять высших государственных чинов. С этого дня все дела, связанные с варваром, передаются под твоё начало, за все провалы, неудачи, если они последуют, будешь отвечать головой.

Попрощавшись, Минь Кунь на второй день отбыл в столицу империи город Лоян.

Получив полное одобрение Минь Куня, значит и императора, в начале осени, когда Сюуньзан выздоровел настолько, что мог выносить дальнюю дорогу, Мэн Фэн под надёжной охраной отправил его в Сиань, в имение, и поселил в один из пяти огромных домов. Но за день до поездки, не удержавшись, велел показать степняку бывшего сяньбийского гэдэхэу вана Босюйтана, превращённого ханьцами в человека-свинью, надеясь этим показом сломить волю жичжо вана и вселить непроходяший ужас в его сердце. После отправки хунна в поместье, он остался в Сэньду и, впервые встретившись с Фань Чуном (поначалу оторопевшим от удивления), подробно расспросил того о прошлом Сюуньзана, потом приказал удалить лазутчика за пределы империи, за реку Янцзы. Следом за ним в южные окраины отослал всех воинов, принимавших участие в сражении на поляне, также, найдя повод, спровадил туда полководца Чжен Ги, убрал из крепости и выслал вглубь страны и тех людей, имевших даже косвенное отношение к варвару.

Закончив в середине осени дела в Сэньду и возвратившись в Сиань, Мэн Фэн стал наслаждаться окружающей жизнью, часто ходить по поместью, по его садам и дубовым рощам. Не отрываясь, подолгу смотрел на огромные белые хризантемы, цветущие в сливовом саду, любуясь их полупрозрачными лепестками, озарёнными блистающим таинственным светом, будто вобравшим в себя всё тепло и красоту уходящей осени. Дышал и не мог надышаться сладкими, дурманящими голову ароматами садов, неустанно бродил по каменистым дорожкам, наблюдая за необыкновенными по красоте предзимними закатами. Отрешившись от всего обыденного, гуляя по прекрасным садам, проводя дни в объятиях многочисленных наложниц, он, казалось, забыл об остальном мире.

К началу второй недели ноября, вырвавшись из круга наслаждений, Мэн Фэн вернулся к замышленному плану и целенаправленно, вплотную занялся Сюуньзаном. Желая как можно быстрее выведать секреты кочевника, подослал к нему наложницу по имени Мэй Ин, великолепно владеющую хуннским языком и обладающую такой завораживающей красотой, что один из охранников, случайно увидев её, впоследствии добровольно согласился стать евнухом в гареме Мэн Фэна, лишь бы видеть её несравненную красоту. Решив использовать для интересов империи любимую наложницу, Мэн Фэн, зная, что она окажется на ложе варвара, брезгливо прервал с ней интимные отношения.

Не показываясь на глаза кочевнику, стал настойчиво и дотошно изучать Сюуньзана, стараясь уловить и понять саму его душу.

Запоминал каждый поворот головы, улыбку, манеру есть пищу, жесты. Неоднократно усыплял и, раздев донага, внимательно осматривал каждый рубец, каждое родимое пятно, чтобы впоследствии, испытывая мучительные боли, в точности нанести пятна и шрамы на своё тело. Много раз встречался с красавицей и умницей Мэй Ин, приказывал доносить каждое слово, произнесенное пленником, наставлял и учил, как вести себя дальше. Сюуньзан на все вопросы о прошлой жизни, о месте рождения, о родственниках и друзьях, которые как бы невзначай задавала Мэй Ин, отвечал без утайки, честно. На другие вопросы, касающиеся любых других сторон хуннской жизни, могущих навредить отчизне, он попросту не отвечал. Ведая, что днём и ночью находится под неусыпным наблюдением имперцев и что наложница, делившая с ним ложе, является доносчицей, ясно понимал, что жив и не замучен до смерти только потому, что ханьцы хотят использовать его для тёмных непонятных ему целей.

С каждым днём, чувствуя, как к нему возвращается прежняя сила, Сюуньзан, отбросив приходившие ранее мысли о самоубийстве и догадки о всевозможных действиях врага, замыслил, во что бы то ни стало, раздобыть меч и коня и изрубив как можно больше ненавистных ханьцев бежать в степи. Пока стал терпеливо ждать удобного момента для осуществления задуманного намерения.

Скрытно наблюдая за степняком, вживаясь в его истинную сущность, приобретая его привычки, Мэн Фэн одновременно учился скакать на лошади, стрелять из лука, как настоящий хунн. Но так как последнее давалось с огромным трудом, ему захотелось посмотреть, как стреляет жичжо ван. Для этого через одного из воинов, охранявщих варвара, вручил тому в руки сяньбийский лук с одной стрелой. Сам, находясь неподалёку, стал незаметно следить за жичжо ваном. Получив от стражника лук, любовно осмотрев оружие со всех сторон и с усмешкой оглядев охраняющих его вооружённых людей, Сюуньзан не стал стрелять в указанную мишень. Взял лук в левую руку, правой – сжал тетиву со стрелой в кулак и, как бы разрывая что-то, резко взмахнул обеими руками. Мгновенно выпустил стрелу, с расстояния двести шагов точно попал в шею караульного, стоявшего у куста опавших роз. При этом до крови поранил тетивой большой палец правой руки. Застрелив сторожевого, показав этим выстрелом необыкновенную меткость, Сюуньзан, к изумлению многих, не был истерзан Мэн Фэном за убийство стражника.

Шло время. Дни превращались в недели, недели в месяцы, и тут произошло одно событие, случающееся у многих женщин на земле. Общаясь с двумя похожими между собой мужчинами, один из которых непременно хотел стать неотличимым от другого, Мэй Ин безоглядно, со всей страстью загадочной, непредсказуемой души, влюбилась в одного из них, влюбилась в тридцатиоднолетнего воеводу Хуннской империи Сюуньзана.

Однажды она призналась в любви, созналась, что является осведомительницей господина и обязана каждое его слово передавать ему, сказала, что Мэн Фэн, и так будучи невероятно похожим на него, старается и вовсе стать неотличимым.

Рассказала, что она три раза подмешивала в еду сонный порошок, и к нему, спящему, приходил хозяин с евнухами. Раздев догола, долго рассматривали многочисленные шрамы и родимые пятна, которые, как она недавно узнала, господин точно воспроизвёл на себе. Говорила, что не понимает, для чего он это делает, почему так упрямо хочет стать его двойником. Вымолвила, что действия Мэн Фэна пугают её.

На вопрос Сюуньзана, как же она отличает его от ханьца, строго посмотрев на него, тихо ответила:

– Я вижу и чувствую твою душу, твоё сердце, и никакой человек, как бы он ни был похож на тебя, не сможет меня обмануть.

Через два дня после любовных признаний наложницы Сюуньзан, чувствуя себя неловко от того, что подвергает Мэй Ин опасности, попросил незаметно добыть меч.

В конце весны, преодолев огромные трудности, пойдя на всевозможные ухищрения, Мэй Ин выполнила просьбу любимого – достала два ханьских меча отличной закалки. Исполнив желание возлюбленного, поднаторевшая в интригах безысходно сумеречной для неё гаремной жизни, где множество женщин борются за благосклонность одного мужчины, устроила так, что в случае обнаружения мечей подозрение пало бы не на неё, а на какого- нибудь охранника. Спустя ещё некоторое число дней Мэй Ин завлекла Сюуньзана в единственный непросматриваемый и непрослушиваемый ханьцами уголок комнаты. Тихо плача, сообщила, что ей стало известно о том, что Мэн Фэн, предварительно подвергнув его страшным пыткам, готовится превратить в человека-свинью, тем самым обрекая на долгую растительную жизнь. Суть древней ханьской пытки состояла в том, что у человека в течение многих месяцев, понемногу, раз за разом, отрезали руки и ноги, вырывали глаза, прокалывали уши и отрезали язык. Превратив тело в обрубок, помещали в отхожее место и, в дальнейшем заботливо ухаживая за ним, старались как можно дольше продлить его нечеловеческое существование.

Проплакав некоторое время и помолчав, Мэй Ин, прощально посмотрев на любимого, вымолвила:

– Я не хочу дальше жить в этом мире. Я не смогу жить, зная, что ты превращён в человека-свинью. Прошу тебя – убей меня. Пронзи моё сердце мечом.

Ошарашенный страшными неожиданными словами красавицы, жичжо ван воскликнул:

– Зачем умирать?! Мы уйдём отсюда вместе! У меня есть мечи. Я убью их всех! Мы добежим до ворот, выйдем из города, я добуду лошадей, и на них мы умчимся в степи!

– Ты не понимаешь, – с укоризной взглянув на Сюуньзана, ответила Мэй Ин. – Мне не выйти из имения. Если сбегу, Мэн Фэн узнает, что это я раздобыла тебе оружие, поймёт, что я – твоя сообщница, найдёт и живыми похоронит моих родственников в землю.

Ещё долгое время Сюуньзан пытался уговорить Мэй Ин бежать, но видя, что это бесполезно, медленно пошатываясь, прошёл к тайнику, вытащил мечи и, подойдя к наложнице, одним коротким ударом клинка пронзил её сердце. Уронив мёртвое тело на пол, сбросил с себя роскошный шёлковый халат с длинными широкими рукавами и, оставшись в штанах и в мягкой войлочной обуви, стремительно подбежал к окованной железом дубовой двери. И из открывшейся двери, теснясь, повалили караульные вместе с тонко кричавшими евнухами, увидевшими через потайные окошки лежавшую на полу мёртвую Мэй Ин, Сюуньзан, чувствуя во всём теле необыкновенную силу и ловкость, испытывая ярость в душе, зарубив ворвавшихся в комнату и встретившихся на пути евнухов и стражников, вырвался в сад.

Дальше побежал к расположенному посередине поместья самому большому дому, где, по рассказам Мэй Ин, проживал её господин. Чем ближе подбегал он к дому, мечтая застать там Мэн Фэна и зарезать, тем больше становилось врагов, и хунн был вынужден остановиться, грозно сражаясь с всё прибывающими откуда-то ханьцами.

За время жестокой рубки некоторые охранники, хорошо разглядев облитое кровью лицо степняка, подумав, что это владелец поместья, внезапно сошедший с ума зачем-то сражается с ними, в панике бросали мечи и убегали.

На несмолкаемый шум схватки из дома вышел Мэн Фэн с охраной и, сразу увидев и узнав Сюуньзана, свирепо рубившегося с его ратниками, издав громкий крик, немедленно приказал, чтобы варвара любым способом взяли живым. Прикрывшись тремя рядами мечников, непрерывно повторяя приказ, стал быстро приближаться к кочевнику. Сюуньзан, с головы до ног залитый кровью, получивший немало кровоточаших ран в голову в грудь и бедро, показывая непревзойденное владение мечом, продолжал убивать стражников, роняя их изрубленные тела на прогретую весенним солнцем тёплую ханьскую землю.

Но у любой силы и выносливости бывает мера. Убив и ранив ещё нескольких человек, чувствуя, что начинает слабеть, до боли сожалея, что не удалось убить Мэн Фэна, Сюуньзан прижался спиной к одиноко растущему в яблоневом саду толстому дубу.

Схватился обеими руками за лезвие одного из мечей, с силой вонзил в живот и, разрезая печень надвое, вытащил меч обратно.

Уже извещённый об убийстве Мэй Ин, оглядываясь вокруг и видя десятки убитых и раненых, Мэн Фэн подошёл к сидящему у дерева степняку. Нутром ощущая сводящую скулы ненависть к чужаку, сразу определив, что варвар умирает и спасти его невозможно, велел воинам, так и не осмелившимся без приказа убить пленника, отойти подальше. Оставшись вдвоём, начал громко и отчетливо говорить умираюшему:

– Ты, Сюуньзан, злобная хуннская собака, узнай перед смертью, что я намеренно подослал наложницу Мэй Ин, чтобы узнать с её помощью твоё прошлое. Теперь я, воспользовавшись сходством с тобой, под твоей личиной проникну в вашу страну и убью трусливого шаньюя Юлю и твоего ничтожного побратима Таншихая. После нашлю на вас тьму войск, они на корню уничтожат вашу непристойную империю.

Пребывая в кровавом, заволакивающем сознание и чувства тумане, отрывками улавливая слова ханьца, криво ухмыляясь залитым кровью лицом, издавая из окровавленного рта звуки, отдалённо напоминающие смех, Сюуньзан силился сказать в ответ какие-то слова, но, так и не успев их высказать, умер, широко раскрыв раскосые чёрные глаза.

Тогда Мэн Фэн, тихо подвывая от ненависти к жичжо вану, выхватил из ножен меч и нанёс множество рубящих ударов по лицу мертвеца, неузнаваемо изменив его черты. Жалея, что не удалось взять степняка живым, быстро подошел к воинам и приказал вывезти труп за пределы города; там, изрубив на мелкие кусочки, зарыть глубоко в землю.

Неспешно направился к дому, так и не заметив спрятавшегося в густой траве, всего в семи шагах от тела Сюуньзана, садовника по имени Чжао Гао, с начала и до конца, видевшего и слышавшего всё, что происходило в саду. И теперь, боясь быть обнаруженным, уткнувшись головой в траву, Чжао Гао желал превратиться в маленького незаметного червячка, готового навсегда уползти в землю, в её спасительную глубину.