Читать книгу Дневник мистера Нельсона - Стейси По - Страница 5

Младенцем он почти не плакал. Только подолгу сосал крохотные пальцы на руках. Волосы, длинные и густые, смешно облепляли его продолговатую головку. Веснушек тогда еще не было, и личико было маленьким, со светлой тонкой кожей. Глазки овальные, вечно сонные, удивительно синего цвета. Этот цвет бывает у многих малышей, но Сара, как и все матери, считала, что у её сына он особенный.

Маленькие губки бантиком иногда улыбались во сне, и все внутри девушки переворачивалось от гордости.

– Брайн, посмотри, какой он, – шептала она, сидя у кроватки.

Тогда Брайн тяжело поднимался с дивана, ставил бутылку с пивом на пеленальный столик и подходил ближе. Единственная рука его опускалась в кроватку, и он принимался водить пальцем по нежной коже на ножке ребенка.

Он еще ни разу не держал сына на руках самостоятельно. Обрубок, который мотался у плеча, был бесполезен в держании детей.

В первое время нужно было поддерживать головку, и Сара боялась, что Брайн не справиться, и не давала ему ребенка. Девушка кидалась к Майклу всякий раз, когда видела, как его отец подходит к нему ближе, чем на пять футов.

– Сейчас я его достану, милый, – слышал Брайн, как только заходил в спальню сына.

А потом Брайну и самому уже не так хотелось это делать. Зачем, если она все сделает сама.

Он с самого начала смотрел на Майкла скорее с любопытством, чем с любовью. Он понимал, что это плохо, но ничего не мог с собой поделать. Его занимали новые вещи в доме, новые запахи. Он вдыхал полной грудью аромат молока Сары, не похожий ни на что другое. Ему нравилось, как пахнет детская присыпка и порошок для пеленок.

Как ребенок, он разглядывал подгузники. Двумя пальчиками относил мокрые пеленки в ванную по приказанию Сары. С недоверием нюхал детское овощное пюре. Некоторые баночки он пробовал на вкус. Ему нравилось яблочное, хоть оно и было слегка кисловатым.

Сара стирала старой машинкой с маленьким барабаном, так что стирка детских вещей проводилась пару раз в день. Распашонки и ползунки плохо сохли – туманный ноябрь никогда не радовал Дип-Линн солнцем. Девушка боялась, что сын заболеет от всей этой влажности и холода, и кутала его в теплые одеяльца, которые отдали им соседи.

Она купала сына на кухне, в металлической ванночке. Ставила её прямо на стол, круглый и шаткий. Бедром она придерживала его край, а правой ногой постоянно касалась металлического набалдашника, которым заканчивалась ножка этого треногого засранца. Что делал в это время Брайн? Смотрел бейсбол или пил пиво в «Утке».

Когда Майклу исполнилось три месяца, они уже жили здесь пять недель, в маленьком и уютном, как и обещал агент по недвижимости, домике в Дип-Линне, на Фримонт-стрит, и у Брайна появились новые знакомые, готовые слушать в сотый раз истории о долбанном правительстве и ненужности войны, лишь бы им наливали.

Сара в детстве жила в Дип-Линне. Ходила здесь в школу несколько лет, но потом им пришлось переехать. Её мать уволили с фабрики.

После возвращения Сара не нашла здесь новых друзей, и, наверное, это из-за Брайна. Если бы он держал язык за зубами, никто бы не знал, что поженились они только потому, что живот её стал слишком заметен, и дешевая стеганная курточка, в которой Сара бегала на учебу, уже не застегивалась. Никто бы не перемывал ей косточки, ругая за то, что она бросила мать и убежала с калекой, если бы Брайн не был так туп и простодушен. Но, были и те, кто жалел бедняжку и ругал мистера Томпсона, особенно после того, как Брайна застукали в объятиях фигуристой барменши.

Сара перестала приятно пахнуть, завивать волосы по утрам и красить губы, – оправдывался он перед новыми друзьями. Под её глазами залегли синяки от постоянного недосыпа. Груди, так нравившиеся Брайну во время беременности, обвисли и стали намного меньше. Когда он трогал их одной ладонью, ему с трудом удавалось скрыть разочарование. На дряхлый живот, так и не сошедший до конца, Брайн старался не обращать внимания, а в постели даже прикрывал его одеялом. Сара была генетически предрасположена к полноте, и, хоть ей и было всего лишь двадцать лет, она все больше походила на свою мать, некрасивую светловолосую женщину с толстыми руками и плоским задом.

Будь Сара чуть постарше, она поняла бы, о чем думает её муж всякий раз, когда мимо них, гуляющих по скверу с коляской, проходит красивая, нет, даже необязательно красивая – просто стройная девушка. Но миссис Томпсон не знала, что Брайна не волнуют трудности послеродового похудения, а сам Брайн искренне недоумевал, как он мог упустить тот момент, когда вместо его жены перед ним оказалась неухоженная замарашка.

Его уход был быстрым. Он потрепал светлые, слегка вьющиеся волосики на голове полугодовалого сына, поднял с пола сумку и вышел. Больше Сара его не видела. Зато постоянно вспоминала.

Когда он женился на ней, о чем Сара больше всего и мечтала, её жизнь казалась ей пределом мечтаний любой женщины. Картинка, которую она рисовала у себя в голове и предлагала окружающим на обозрение и правда была соответствующей образу приличной семьи. Брайн, она и маленький Майкл – это ли не счастье?

Без него жизнь её не слишком изменилась, но она поняла это только спустя пару лет. Первые недели она подумывала взять в руки ребенка и кинуться под поезд, проходящий мимо Дип-Линна каждые два дня в половину девятого утра. Её мать, которой она в слезах звонила вечерами, строго приказала ей прекратить ныть и заняться делом, но ребенка забрать к себе отказалась. От её слов стало только хуже, но женщине пришлось взять себя в руки.

Тогда, глядя на сына, Сара испытывала противоречивые чувства. Она любила его, во всяком случае, помнила, что надо любить, но глаза Майкла, светлые и круглые, почти как у Брайна, заставляли её снова и снова закатываться в истерике прямо на полу у кроватки. Счастливая картинка была разрушена, растоптана. Соседи за глаза называли её потаскухой, и от такой несправедливости слезы текли еще сильнее. Хоть Брайн и помогал ей не больше, чем мебель в их доме, без него она чувствовала себя неполноценной, даже ущербной.

С тех пор она работала за кассой на заправках, мыла полы в кафе и разносила молоко по утрам. Иногда брала сына с собой, иногда нанимала няню. В основном это были девушки-подростки, но выбора у Сары не было. Каждый день она, возвращаясь домой, молила Бога о том, чтобы её мальчик был жив и здоров, и чтобы очередная малолетняя дура не обварила его кипятком и не забыла в парке.

Майкл рос смышленым и быстро развивался, хотя Сара никогда и не учила с ним буквы и не читала сказки по вечерам. Только пожилая соседка миссис Дори занималась с ним по выходным, когда Сара убегала на работу. Это она привила ему любовь к порядку и чистоте. Своих внуков у нее не было – старший сын погиб в автомобильной аварии, а младший давно познакомил мать со своим парнем. Так что, когда мистер Дори приехал однажды с тем, чтобы навсегда увезти свою мать в солнечную Калифорнию, где нашел новую работу, старушка рыдала, прощаясь с Майклом. Когда она умерла, мистер Дори прислал Саре письмо. Она так и не решилась рассказать об этом сыну.

И все же, несмотря на то, что Майкл не получал той материнской ласки, которой обычно в избытке у малышей его возраста, он знал, что Сара любит его. Он знал, потому что видел, как она устает, приходя поздно вечером с работы и принося в пакете бережно завернутые остатки от хороших кусочков мяса из кухни столовой.

Он был благодарен за купленное мороженое в выходной день или поход в кино раз в четыре месяца. В кинотеатре он чувствовал себя самым счастливым ребенком: он ел сладкий попкорн, разгрызая даже твердые бобочки, попадающиеся в ведре, и завороженно смотрел в экран. Сара посмеивалась над ним, касаясь рукой худеньких коленей. Как он был мал тогда и как вытянулся к девяти годам.

Когда шел дождь, Майкл подолгу не мог заснуть. Тогда он выбирался из своей кровати, шлепал босыми ногами по старому дощатому полу в спальню матери и осторожно залезал к ней в постель. Если Сара не была пьяна, она просыпалась и прижимала его к себе, целуя вихрастую макушку.

Она так жалела его. Ей бы хотелось дать сыну больше, но она чувствовала себя слабой. Она и была слабой, и некому было помочь ей.

– Он должен был давно быть дома, – говорила она в трубку, тупо пялясь на стоящую на столе сковороду с недоеденным подгоревшим бекон.

Вилка валялась под столом, но она уже не могла вспомнить, уронила она её сама или та и раньше лежала тут. Все перед глазами кружилось, однако, женщина уже была достаточно трезвой, чтобы заметить, что Майкла нет ни в доме, ни во дворе, а за окном уже слишком темно.

Она замолчала, прислушиваясь к звукам с улицы. Может, калитка заскрипит сейчас, и в нее войдет Майкл. Потом раздастся шаркающий звук – шаги сына по траве, и он распахнёт двери. Вот тогда она ему задаст. Отшлепает так, что мало не покажется, чтобы знал, как мотаться по улице так поздно.

– Майкл никуда не ходит. После школы он дома каждый день, – добавила она, надеясь, что это возымеет какое-то действие.

– Может он у друзей, миссис Томпсон? – голос помощника шерифа после недолгого молчания зазвучал громко, возбужденно и несколько недовольно. Женщина решила, что её звонок застал его за просмотром порнографии.

Давно позабытое чувство тревоги заставило её найти в телефонной книжке рабочий номер шерифа, которого она терпеть не могла. Она ожидала услышать медлительное: «Здрасьте. Вы… кхе-кхе… Вы позвонили шерифу Робину Мартинесу…». Однако, трубку поднял молодой парень, и она пока не понимала, хорошо это или плохо.

– У него нет друзей, – ответила она, и слезы потекли по её бледным щекам. – Я волнуюсь, мистер Дэвис. Пожалуйста… Я прошу вас.

– Мы начнем поиски прямо сейчас, – нехотя ответил он ей, но она не замечала его тона, слышала только слова. – Мальчик найдется, я уверен. Наверно, он просто где-то задерживается, – добавил он.

Она замолчала и прислушалась. Перед тем, как положить трубку, Лиам Дэвис заорал: «Эй, Батлер! Просыпайся, черт тебя дери. Сейчас поедем…». На этом слова его оборвались, и в ухо ей загудело.

Сара Томпсон встала с пола и одернула длинную прямую юбку, в которой обычно работала. Она была очень голодна, но от вида недоеденной яичницы в старой сковороде её тошнило. Что-то дурное ощущалось здесь, в этом запаха пригоревшего бекона.

Она поднялась на второй этаж, надеясь, что это все какая-то глупая шутка, и в третий раз вошла в комнату Майкла. В аккуратно заправленной кровати никто не лежал. Настольная лампа была выключена, и Сара на всякий случай её потрогала. Холодная. За столом никто не учил уроки, это точно. Слезы сильней защипали её глаза, а из горла вырвалось тихое поскуливание.

Сегодня вечером к ней обещал зайти её старый знакомый, Алекс Купер, но она уже совсем об этом забыла. Её тело немного ломало, но она могла это пережить. Она чувствовала, что что-то случилось с её мальчиком. Сердце тяжело билось внутри нее, ухало и стонало, и Саре казалось, что лучше бы ему совсем остановиться.

Женщина вышла на крыльцо. Ветер бросился к её подолу, стал трепать волосы, лезть в глаза. Сара несколько раз позвала сына по имени, но ей никто не ответил. Тогда она распахнула дверь и кинулась в дом, едва не сбив пару бутылок молока, стоявших на крыльце. Накинув на себя старую мужнину куртку, Сара снова выбежала в темноту.