Читать книгу Мерцание зеркал старинных. Странная любовь - Светлана Гребенникова - Страница 14

Подъехав к дворцу, я открыла рот от изумления: моему взору предстали удивительные красоты. Высокая золотая ограда отделяла нас от королевского парка – особую вычурность золотым воротам придавал герб, изображенный в виде солнца, над которым возвышалась корона. За оградой просматривался огромный садово-парковый ансамбль с четко очерченными аллеями, выстроенными будто по линеечке. Нам любезно отворили, и мы проехали внутрь.

Я сразу же узнала ее. Антуанетта стояла на пороге дворца, окруженная фрейлинами. Первым представился Николай, а я присела в глубоком реверансе, низко опустив голову.

– Натали! Как же я рада видеть тебя! Подними глаза.

– Ваше величество, почту за честь поцеловать вам руку.

Но произошло неожиданное. Королева, отбросив все условности, шагнула навстречу и крепко обняла меня. Вы бы видели глаза ее фрейлин! Они открыли рты и в изумлении смотрели на меня, видимо, сразу позабыв все самые живописные сплетни, которые обсуждали между собой. «Что же это? Что это за русская выскочка, которую наша королева одарила своим вниманием, да еще столь необычным образом?» – видимо, думали они…

…Забегу немного вперед. Я держала в руках дневник французской королевы Марии Антуанетты – ту его часть, которую она посвятила мне. Она описывала в нём самые яркие моменты моего пребывания во Франции и прислала мне это сокровище перед самой моей свадьбой. Я могла бы и сама рассказать, но уж такова моя природа – не в силах упустить случая, хочу вставить в рассказ повествование, начертанное рукою самой французской королевы…

Из дневника:

…«Прогуливаясь по парку, я непринужденно беседовала с одной из фрейлин, – пишет Мария Антуанетта. – Мы обсуждали последние сплетни, связанные с мадам Мари-Жанной Дюбарри, говорили о том, что с ней случилось после кончины короля. Она была его последней привязанностью и покинула дворец в связи с его смертью. Прошло больше трех лет, но она по-прежнему продолжала будоражить умы. Я никогда не любила ее и испытывала к ней глубочайшее презрение, но у французских ювелиров осталось на руках ее великолепное бриллиантовое ожерелье громадной стоимости. После смерти короля фаворитка лишилась всех своих богатств, и теперь ювелиры искали покупателя для этой вещи – в моем лице. Буквально перед приездом Натали они пытались через фрейлину, герцогиню де Полиньяк, склонить меня к приобретению уникальной драгоценности. За ожерелье просили непомерно много, даже для королевы, к тому же, я не могла отделаться от чувства брезгливости к бывшей его владелице… С другой стороны, украшение того стоило. Я была несколько растеряна и не знала, какое решение принять…

И тут мне доложили, что через неделю во дворец прибудет русская делегация, которую будет встречать мой супруг Людовик, и передали письмо, где сообщалось, что на одном из кораблей во Францию прибывают Николай Петрович Шереметьев и Наталья Григорьевна Орлова. Увидев в послании знакомую с детства фамилию, я не на шутку разволновалась, хотя подобные эмоции были мне совсем не свойственны. Я ждала от этой встречи чего-то особенного, сама не понимая, почему это со мной происходит. Ожидание появления Натали в моих владениях переносило меня в далекое-далекое детство. Я пыталась вспомнить эту девушку, хотела представить, как она выглядит теперь, но все мои попытки были тщетны.

Прошло буквально восемь дней, и она вступила на аллеи моего парка. Моя любимая розовая аллея… Она вышагивала по ней так уверенно, так красиво, что я залюбовалась ею, словно редким, диковинным цветком, вдруг выросшим среди привычных мне и от этого ставших уже обыденными роз. «Ах, какой же красавицей она стала, совсем не похожа на француженку!» – подумалось мне. Из маленькой конопатой девчушки с чуть тронутыми рыжиной волосами выросла такая замечательная девушка. Она была чуть выше меня, одета в роскошное платье цвета темного изумруда, точеный стан затянут в тугой корсет. Она напоминала статуэтку, сделанную гениальным художником. Длинные волосы свободно падали на плечи крупными локонами и слегка развевались на ветру, они блестели на солнце, словно ее голова была посыпана золотой пылью.

Мне так хотелось, как в детстве, забыв о королевском статусе и строгих правилах этикета, побежать к ней навстречу, крепко обнять, прижать к себе. Но, вспомнив о предписанном мне поведении, я остановилась на месте. Я Мария Антуанетта, французская королева, а Натали приехала ко мне с визитом.

Давняя переписка накладывала особый отпечаток на нашу дружбу. Знаю, она не забыла ни одного нашего письма, но это не помешало ей соблюсти правила этикета, которым, как я знала, Натали прилежно училась все эти годы. Да, она была прекрасно воспитана. Ее осанка сделалась прямой, лицо приобрело великосветское выражение. Натали медленно приближалась, а мне стоило большого труда устоять на месте. Но вдруг я увидела, что ее широкими шагами обгоняет мужская фигура. Я пыталась вглядеться в лицо гостя, но не смогла увидеть знакомых черт и поняла, что совершенно не знаю этого молодого господина с изысканными манерами и гордой осанкой. Меня удивил его нос: он слегка напоминал сладкий французский картофель. Он подошел ближе и согнул спину в учтивом поклоне.

– Шереметьев моя фамилия. Ваше величество, мой отец бывал здесь по делам государства Российского. Я не имею чести знать вас лично…

«Николай Шереметьев… меня предупреждали о его приезде, – подумалось мне, – но я совсем о нём забыла…»

Я протянула ему руку. Он взял ее, прикоснулся губами и почему-то долго не отпускал. Натали присела в глубоком реверансе, боясь смотреть мне в глаза. «К чёрту условности, к чёрту этикет! Он мне безумно надоел!» – подумала я и шагнула к ней, раскрыв объятия.

– Ma chère Natalie. Comme je suis contente de te voir! Je ne t’ai jamais oublié et je me souviens de notre amitié. (Дорогая Натали. Как же я рада видеть тебя! Я никогда не забывала о тебе и помню о нашей дружбе.) – сказала я.

Она по-прежнему стояла, не поднимая глаз. Но я разглядела лицо, скрытое под густыми волосами, – она улыбалась.

– У-у-у, сharmant. Подними глаза.

– Ваше величество, – наконец ответила она, – я почту за честь поцеловать вашу руку.

И уже потянулась было к ней… Но здесь Версаль. И особые устои, мои порядки. Здесь нет той чопорности, которая была при дворе моей матушки. Это моя свобода, здесь я устанавливаю правила и могу с легкостью их нарушать.

– Да оставь ты мою руку! Сейчас же, немедленно прекрати эти реверансы!

Я подошла и крепко прижала ее к себе. О, я видела, как потрясло это моих фрейлин, как они пожирали глазами столь дикую для них сцену. Я чуть не рассмеялась, глядя на их глупые лица. Мы постояли, обнявшись, какое-то время, а затем она посмотрела мне в лицо и прошептала:

– Такой я вас и представляла, ваше величество.

– «Тебя» – и никаких возражений! Оставь условности, Натали, для тебя я просто Антуанетта. Я приказываю, если хочешь!

– Хорошо. Тебя, милая Антуанетта, – очаровательно улыбнулась Наташа.

Я сняла перчатки, отбросила их и голыми руками взяла ее лицо в ладони.

– Натали, ты выглядишь великолепно, ты достойна этого дворца! Да что там дворца, – вся Франция будет тебе рукоплескать! Какая же ты красавица! Я даже немного завидую.

– Как приятно, – улыбнулась она в ответ, – что мне изволит завидовать сама французская королева.

– Ах, милая, оставь: королевой я стала совсем недавно, всего лишь три года назад, а дружим мы с тобой больше десяти. Ну, пойдем же. Я покажу тебе Версаль.

Взявшись за руки, мы с ней пошли гулять вдвоем под недоуменными взглядами моих фрейлин.

– Знаешь, Наташа, сколько прекрасного тебя здесь ждет!»…

Я ненадолго прерву рассказ королевы, потому что хочу передать впечатление, которое на меня произвел дворец. Антуанетте в ту пору было 22 года, а приехала она во Францию в 14, став дофиной и женой Людовика XVI, тогда еще тоже дофина и внука царствующего короля, Людовика XV. Она успела привыкнуть к Версалю, поэтому дворец уже не будил в душе у юной королевы того восторга, какой он вызвал у меня.

Антуанетта встретила меня в роскошном Мраморном дворе, устланном до блеска отполированным природным камнем и с трех сторон окруженном стенами замка, сделанными из красного кирпича, перемежающегося с белым камнем. По фасаду выстроились скульптуры, а венчали дворец фигурные зубцы, напоминающие корону, окрашенную в цвет темной ночи и позолоченную.

За окнами центрального балкона, на втором этаже, была комната короля: «Его величество сейчас занят, но я обязательно тебя ему представлю», – шепнула мне Антуанетта.

Когда мы вошли во дворец, честно признаюсь, я не знала, на что в первую очередь обратить свой взор: ничего подобного в жизни не видела. Огромное количество картин на стенах, росписи на потолках, фрески, скульптуры, вычурная мебель, шелковые ковры, гобелены, бархатные драпировки… просто невозможно перечислить – и всё восхищало своей красотой.

Дворец был огромным, более семисот комнат и залов, обойти которые, наверное, нереально. Но самые роскошные венценосная подруга мне всё же показала. О некоторых я поведаю вначале, а о некоторых расскажу позже.

Верхний уровень, бельэтаж, предназначался для королевской семьи и важных особ, нижний – для придворных. Лестница королевы на ведет на ее половину.

Большая галерея – зала невиданных размеров – с первого взгляда поразила меня своим царственным великолепием. Я подняла голову к высоченному потолку, и она закружилась от блеска позолоты, красок росписи и сверкающего хрусталя огромных люстр. «Боже, как же слуги зажигают и гасят свечи на такой высоте?» – отчего-то подумалось мне.

Семнадцать арочных окон, обрамленных шторами из синего, шитого золотом шёлка, выстроились по одной стене. Им вторили точно такие же по форме зеркала в бронзовых оправах на противоположной, и в них отражались цветники Версальского парка. Я шагнула в сказку… и в этот момент зал осветили солнечные лучи. Невозможно описать словами игру бликов, которую мне посчастливилось увидеть… Свет, усиленный зеркалами, хрусталем и позолотой, насытил галерею необыкновенным сиянием и прозрачностью, ослепляя и потрясая воображение.

Между окнами и зеркалами – роскошные пилястры из красного мрамора, их капители покрыты золотом. Вдоль стен – серебряные канделябры с изображением подвигов Геркулеса и мраморные бюсты римских императоров. Очень оживляли галерею небольшие апельсиновые деревья в серебряных кашпо. Литая мебель из серебра, вазы из порфира, мраморные столы и серебряный трон – всё буквально кричало о несметных богатствах. Здесь состоялось бракосочетание Людовика и Антуанетты, также здесь устраивались особо пышные баллы, на одном из которых посчастливилось присутствовать и мне.

Большая галерея соединяла покои королевы с Grand apartments короля, которые начинались с Салона Войны. Соответственно, половина Антуанетты начиналась с Салона Мира, большого официального кабинета королевы. Роспись на потолке там изображала Францию, коронованную славой, а над камином красовался большой овальный барельеф: дед Людовика XV, дарующий мир Европе.

Вестибюль, изукрашенный росписью, олицетворяющей добродетели, предназначался для совместных обедов короля и королевы.

В спальне Антуанетты стены покрывали золоченая лепнина, портреты и живописные панно, говорящие о статусе владелицы покоев. От обилия золота в глазах запрыгали солнечные зайчики. На первый взгляд такая роскошь показалась мне чрезмерной, но я не подала виду.

Главное место в покоях занимала огромная королевская кровать с балдахином и золоченой балюстрадой. Балдахин из роскошного шелка, где на фоне цвета шампань вытканы разноцветные цветы и павлиньи перья, был фалдами собран к потолку и украшен белыми страусовыми перьями с изображением золотого петуха. «Это символ Франции», – подсказала мне подруга. Завязанные в банты ленты с четырех сторон спускались до самого пола. В спальне витал аромат цветов и масел: Антуанетта не любила терпкие запахи, предпочитала легкие и свежие.

Она рассказала мне, что доступ в будуар ее величества дозволен лишь самым приближенным особам. «За бокалом шампанского или чашкой чая здесь, моя дорогая, обсуждаются светские сплетни, наряды, а иногда… да-да, не удивляйся… решаются судьбы», – загадочно улыбнулась королева.

И скоро я поняла, что мое первое впечатление ошибочно: в этой роскоши не было ничего излишнего, а у Антуанетты, несомненно, тонкий изысканный вкус. Безделушки, принадлежащие ей, вызывали восхищение, как и ее наряды. Мы заглянули в гардеробную: под туалеты на ее половине было выделено целых три комнаты. Королева поведала мне, что каждую неделю заказывает 18 пар новых перчаток с ароматами фиалки, гиацинта и гвоздики и 4 пары обуви. Платья тоже шились десятками: «Вот, посмотри, Натали: это платье называется „Нескромное удовольствие“, это „Волнение сердца“, а это „Сдержанные вздохи“. Вот мои любимые сумочки – не правда ли, они восхитительны?» Это не было расточительным капризом, ведь в течение дня королева минимум трижды меняла наряд. Сначала она надевала платье для утренней мессы, потом меняла его на шелковое дневное, а то – на вечернее платье из бархата. В Оперу или для бала требовался отдельный туалет, как и для официальных приемов…

Антуанетта провела меня в Дворянский салон, зал для приема иностранных послов. Там мне особо запомнилась роспись потолка – плафон, где Гермес, покровитель искусств, изображен в окружении Пенелопы, Сафо, Аспазии и Церезины.

Я в восхищении крутила головой: дворец был сказочно красив и богат. Видя, что от впечатлений у меня кружится голова, Антуанетта не скрывала удовольствия.

Дальнейшее повествование я вновь хочу уступить моей подруге-королеве…