Читать книгу Я умер. Зарисовки о жизни, о смерти, о любви - Священник Сергий Ведерников - Страница 12

Вот и граница. Думали, встретит нас прапорщик, в шапке ушанке, в окружении злых голодных овчарок.

– Руки на капот!!!

И все такое…

– Везете ли запрещенные предметы?!

Ничего подобного…

В машину заглянул пограничник, молодой, веселый. Пересчитал народ, проверил паспорта:

– Всего хорошего, счастливого пути!

Все, прощай, Родина!

До сопредельной стороны несколько километров. Вдали видны пограничные вышки. Значит, бдят, значит, граница на замке. Спиной ощущаешь мощь и размеры своей державы.

Чемоданы сложены в проходе друг на друга. Финская таможня проверила верхние, забитые вещами и продуктами, а нижние даже открывать не стала. А мы переживали. Думали, что все лишнее придется оставить. Пронесло. Хотя правила пересечения границы довольно сложные. То нельзя, это. Все ограничено, все в пределах нормы. Горячие финские парни все с пистолетами. Выглядят, как в американских боевиках. Красиво, солидно, немножко снисходительно. Европа.

Штампик поставлен. Въезжаем в Евросоюз. Дороги ровные. Не качает, не трясет. Кругом леса, озера и бесконечное скандинавское небо…

Финляндия. 2014 год.

Подъехали к ферме. Пока обустраивались, время перевалило за полночь. Только когда легли спать, поняли: час ночи, а светло, как днем. Ночи белые. До этого ни разу с таким сталкиваться не приходилось. Очень трудно привыкнуть. Светло круглые сутки. Чтобы создать ощущение ночи, занавешиваешь плотно окна, но и это не дает сплошной темноты. Только сумерки.

Всегда казалось, что заграница – это что-то такое необычное, не наше. Вот пересечешь границу, и все другое. И небо, и деревья, и трава. Не говоря уж о людях. А оказалось все просто и прозаично. Все как у нас. Та же трава по обочинам дорог, те же ели, сосны и вездесущие воробьи. И все же подсознанием понимаешь, что это не наше. «…хоть похоже на Россию, только все же – не Россия».21

Утром на работу. Встаешь в пять. С шести до одиннадцати в поле. Потом обед, и до трех снова работа. Она, хоть и тяжелая, все внаклонку, или на коленях, но не монотонная. Успеваешь и с соседом поговорить, и отдохнуть, если устал. Ягод много. Гектары. Ешь, не хочу. Вначале вроде в охотку, а потом уже приедаются. Ползаешь по полю, стараясь больше собрать. Дня через два начинает ныть спина. Тут в ход идет и мазь, и тугая повязка. С непривычки все болит, но со временем втягиваешься. Чувствуешь: становишься профессиональным сборщиком. Если б дома были такие плантации, можно было бы давать уроки по скоростной сборке клубники. Мастер-класс! Молодой человек, вы любитель? Обижаешь, тетка, профессионал! Пошел и вытоптал ей всю грядку.

У тебя появляется своя манера сбора. Руки привыкают, приспосабливаются. Бирку с номерком в корзинку, и ягодка к ягодке, кустик за кустиком. Полные, или к машине, лучше бегом, или оставляешь в проходе. Потом! Сейчас некогда, надо собирать. Чтоб другие не опередили. Зеленоватые нельзя, с хвостиком тоже. Фермер каждый раз, чтоб жизнь медом не казалась и не халтурили, на все поле кричит по-русски: «Красна-а-а-я!!!» Ягоды сортируют, и если много неликвида, могут не засчитать. А это деньги…

Финны доброжелательны. Улыбаются. Проезжая мимо, машут руками, здороваются. За рулем очень много старушек. Городок небольшой, тихий, спокойный. Даже байкеры на своих «Harley-Davidson» и «BMW» не буйные. Волосы и бороды заплетены в аккуратные косички. Сидят в кафешке и тихо попивают пиво.

Один, узнав, что мы русские, начинает что-то объяснять, бурно жестикулируя руками. Стараешься понять, что он тебе говорит. Чтоб не обидеть, делаешь пару глотков: За мир! За дружбу!

– Я-Я! Аншантэ! Натюрлих! Сенк ю вери мач!22

– О-о!!! «Москвич», «Жигули», «Ваз-2101»! Копейка! Окей!

– Окей! Подижь ты, знают!

– Перестройка! Путин! Медведь! Балалайка!

– Ол райт!23

Хлопаешь по плечу, зовешь в гости. Душевно!

Законы соблюдаются строго. Казалось бы, кругом поля. Ягод не меряно. Никто их не охраняет. Зайди со стороны леса и набери, сколько душе угодно. У нас так бы и сделали. Но, нет! Они приезжают семьями. Чинно, неторопливо, с детьми собирают пару ведер. Едут на ферму. Взвешивают, расплачиваются, улыбаются, машут рукой. И уезжают, счастливые. И так во всем.

На остановке кто-то забыл велосипед. Он стоял там несколько дней, никому не нужный. Стоит и стоит. Никто не трогает. Спросили у финна: стоит, значит надо, хозяин объявится, заберет. И правда, дней через пять, видно, спохватились, забрали.

Выйдешь из супермаркета, повесишь пакеты с продуктами на ручку велосипеда и можешь спокойно целый день ходить по городу. К вечеру придешь, пакеты так же висят. Никто их не взял, никто не проверил, не украл. Очень трудно с нашим недоверием, подозрительностью к этому привыкнуть.

Языка не знаешь. Иногда бывает тяжело. Трудно объяснить продавцу, что тебе надо. Надписи не понять. Все на финском. Целый час искал дрожжи. На пальцах показывал, что это, куда кладут, где используют. И про хлеб им рассказал, и про бражку, из которой самогон гонят. И по горлу пару раз пальцем щелкнул. Не понимают! Потом вроде догадались. Принесли маленький квадратик, запакованный в красивую обертку.

Табак дорогой. Пачка сигарет стоит, как три, четыре у нас. Все, кто курит, покупают развесную, в маленьких пакетах махорку. И папиросную бумагу. Сидят, крутят, пыхтят. Довольные!!! А чтоб не тратиться на бумагу, в одном из шкафов, нашли старые финские газеты. Времен Маннергейма.24 Закрутят самокрутку в палец толщиной. Дым во все стороны. Дешево и сердито. Газета трещит, воняет. Водитель-финн смотрит, глаза на лбу.

– Да-а! Странные все-таки эти русские…

А ты ему:

– Понял. мол, почему мы немцев разбили под Сталинградом. То-то же. Это тебе, не лаптем щи хлебать.

Улыбается.

Лес у них не такой, как у нас. Болотистый, пружинистый. Ходишь, как по подушке. Все под тобой колышется. Еловые и пихтовые иголки, трава, мох.

Ходил по грибы. Не нашел. Передвигаться тяжело, быстро устаешь. Хочется быстрее все бросить и выйти на дорогу.

Рыбы полно. Большой, крупной. И щуки, и лещи, и окуни.

«Проходя же близ моря Галилейского, Иисус увидел двух братьев… и говорит им: идите за мной, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Ин.4,18—19).

Клубника по-фински – МАНСИКА. Она везде. И в поле, и в магазине. И на рекламных щитах. Она главная. Она кормит все местное население. В городах проводят фестивали. Бывать не приходилось, говорят весело. И торты из нее родимой, и компот.

Мне неважно, куда ехать. Близко ли, далеко ли… Главное, чтоб стелился асфальт, мелькали дорожные столбы, и открывались новые горизонты. «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его» (Притч.16,9).

Каждый человек, хотя бы раз в жизни, ездил в поезде и пил чай. У него особый вкус. Два кусочка сахара, ложечка и подстаканник.

Без него нельзя представить себе чаепитие в поезде.

Проводница несет чай, держа в одной руке несколько стаканов. Позвякивание металлических подстаканников…

И душевные разговоры под стук колес…

Человеку всегда хочется что-то такого, нового, никогда в жизни не видимого, не встречаемого. Ему становится скучно там, где он живет. И кажется, что где-то там лучше, чем здесь.

В наше время уже нет мест, где бы ни ступала нога человека. Все открыто, занесено в справочники, заснято с космоса. Но все равно человека тянет заглянуть туда, за ту черту, которая называется горизонт. Узнать, что же там, за ним. И почувствовать то, что почувствовал Колумб, когда услышал, как матрос на грот-мачте крикнул: «Земля!..»

И только прожив какой-то большой промежуток жизни, начинаешь понимать, что лучшего места, где прошло твое детство, нет и не будет. И куда бы ты ни уехал, тебя всегда будет тянуть в родные места.

Туда, где ты бегал босоногим мальчишкой, где играл в футбол. И читал Жюля Верна и «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, мечтая стать пиратом. И впервые влюблялся. Туда, где ты был счастлив!

Балтийское море. Финский залив. 2010 год.

Тебя долго не было дома. Ты возвращаешься. И тебе все кажется чужим. Ты ходишь по комнатам, рассматриваешь вроде бы знакомую и в то же время чужую обстановку. Прикасаешься к вещам, мебели, посуде. И тебе кажется, что все это не твое, все это чужое.

И только по прошествии времени возникает чувство соединения со своим домом. Ты можешь забраться с ногами на диван, закрыться теплым пледом и вдоволь напиться горячего чаю. Из огромной кружки. Зная, что это твоя кружка. И что из нее даже в твое отсутствие никто не пил. Она стояла и ждала твоего приезда.

Когда лежишь, отмокаешь в ванной и никуда не спешишь. Когда махровое полотенце и свежее чистое белье. А перед сном любимая книга. И на стене старые семейные фотографии, на которых ты еще маленький. А рядом все еще живые бабушка с дедушкой. И тогда ты становишься единым целым со своим домом. «Вот я и дома!» – думаешь ты и засыпаешь со счастливой улыбкой…

Давно все это было. Давно, и не правда. Но мне до сих пор, когда я закрываю глаза, снятся по ночам буруны, разбивающиеся о каменный берег финского озера…

И я вскакиваю с постели, услышав хриплый голос нашего фермера:

– Мансика! Мансика! Красная!!! Пиастры!..25