Читать книгу Боги с Родины. 3 книга трилогии - Святослав Лаблюк - Страница 9

Празднество шло не только в городе Ниппуре, и в городах Адаб, Исиб по случаю рождения ребёнка, – первенца, сына Энлиля. На улочках окраин городов, в кварталах для рабочих фабрик и заводов, звучали за здоровье малыша, почтительные тосты к семье властителя, не прекращающиеся днём, ночью. Сегодня гомо, хомо не боялась пить вино, у многих, нерабочим днём был – завтра. Вино, хлеб, мясо, сладости, телегами возили, в изобилии, по всем селениям и городским окраинам, не только в центре городов, к огромной радости народов. Их раздавали всем желающим в честь первенца властителя, как милость от правителя трёх городов страны великой и народов – СССР. Условие одно. – Славить семью властителя, желать ей крепкого здоровья, без споров, беспорядков и раздоров.

Нарушивших условие, подвергнуть наказанию, зависимо от тяжести проступка, могли, мгновенно, – язык отрезать, рук, голову, без разбирательства, при всём народе. Поэтому никто и не пытался нарушать, а просто веселились, угощаясь – дарённой милостью Энлиля. Вино, не прекращаясь литься, – рекою, и столы ломиться – закусками и сладостями.

Саргон напуган был. Стояло пред глазами – высокомерный гнев Энлиля.

Расправой угрожал ему тот, если убежит, – пожизненно тюрьмой подземной. Он был в ней, знает, – безысходность ощущения – опасности «случайной», особенно, от понимания, пожизненного заключения, без толики надежды получить, когда-то, в будущем освобождение.

Но, изувеченным, с позором, выгнанным из мегаполиса, Саргон не мог представить в будущем существования – ни в городах СССР, ни в Междуречье, ни на плато.

Не мог он находиться в одном месте, не думая, куда-то шёл всё время. Прошло два дня, после угроз Энлиля. Очнулся на окраине Ниппура, возле скопления очередного гомо с хомо, рядом с телегой рефаима – властителя дарами.

– Потомки гоминид, он усмехнулся. Вчера в саванне бегали, с деревьев слазили, сегодня, как порядочные анунаки, пьют, жрут и им до сраки, что будет, если, не дай бог, меня…. Ещё в ладоши будут хлопать, когда найдут и изобьют при всём народе. Или, вполне возможно, здесь же и убьют, им по Закону это можно.

Порядочные…, этой ночью, завтра сделают…, если не убегу. Да вот, куда бежать? Доносчики везде найдутся. Попал меж двух огней – Энлиля, Энки. От них сбежать мне нереально. Пока все празднуют, меня не ищут.

– А может быть, нашли давно, ведётся слежка? – подумал он, по сторонам смотря.

Но, не заметив подозрительного, успокоился.

Дойдя к телеге с милостью Энлиля, Саргон взял из неё еду и два больших, – с вином, кувшина. Опустошив один – за здравие и милость господина властителя Энлиля. Второй кувшин опустошая медленно, вино – за Нанну, его сына.

Он, вспоминая службу господину и, чёрную неблагодарность – по отношению к себе, почувствовал обиженным, – ведь вместе были много лет.

– Меня он другом называл и, просто так, предал.

Решил Саргон пойти на крайний шаг. – Стравить между собою братьев, вовлечь Думузи в распрю и, сделать, чтобы оправдаться, не появилось шансов у Энлиля, и…, постараться выполнить души наказ, – их подвести к братоубийству… Тогда…, он сможет скрыться без проблем, пока между собой, те будут грызться

– Скажу я Энки и Думузи, – вынуждено, выполнял приказ, под принуждением Энлиля, – воспользоваться состоянием Инанны – изрядно выпившей и, овладеть ей силой. Что мол пытался я предупредить Думузи, искал, но не нашёл, тут подвернулась пьяная Инанна и…, выполнил приказ; ведь жизнь дороже; под действием вина, страх мысль мою убил и, эту гадость совершил. Тем более, она, мне не противилась; подмахивала и стонала. Сам удивлялся, но, так было.

Саргон направился в центр города и, по дороге к храму, придумывая, как явиться – с повинной пред Думузи, чтобы придуманную драму разыграть, в душе того, смятения усугубив и, злость к Энлилю, Энки.

Это нетрудно было сделать. Мог встретиться с жрецом Верховным Междуречья без проволочек, каждый анунак.

Прикинуться осталось кем-то – другим, вместо себя?

Он понимал, что сделать нелегко, так как Думузи знал его давно и, хорошо – в лицо.

Решил он облачиться в одеяние жреца, чтобы мог в храме находиться сколько нужно, случайной ожидать в нём встречи с Жрецом Главным. Не ожидая, услышит вынужденно всё, что расскажу и…, что потом…?

Потом, что будет? Я не знаю. Пытаться буду продолжать играть в историю пса загнанного. Думузи станет защищать от дикой, злобной стаи, желающей порвать меня ….

Потом я буду дальше думать. Сначала это обыграть всё будет нужно правильно, как нужно мне, – достойно этих хамов и, очень осторожно, чтобы добиться, что задумано.

Богослужение шло в храме днём и ночью.

Возле изображения Креста Господня горели три лампады. Ревели трубы, барабан бил, хор – псалмы пел нудно, В них, с середины каждого псалма звук арфы мелодичный слышался, вплетавшийся в короткие мгновенья пауз нежно, меж рёвом труб и боем барабана. Затем звук труб и барабанов умолкал, и часть души вверх уносилась с болью, с мелодиями арф волшебных, жрецов рыдающих в псалмах прискорбно прощение прося Инанне.

Саргона затрясло. Невольно опустился на колени перед статуей бога судьи (Уту), и поклонился. В жизни, он впервые испугался – сильно, сильнее, чем, когда грозил Энлиль. Удары барабана глухим боем, нещадно били по понурой голове, трубы вытягивали жизненные силы, мелодиями унося их вверх, следом за болью в сумраке от стелящего чада свеч и ладана, подталкиваемые звуками ударов, несущими весть о беде случившейся.

Как мелкий крыс в величественном храме, опустошённый, обессиленный, ненужный никому, дрожа от страха, в руки взять себя Саргон пытался, стараясь выхода Жреца не пропустить из кельи к алтарю храма Господня.

Он постепенно приходил в себя. Силы и ясность, возвращались.

Послушника заметив рядом, Саргон спросил: – Верховному жрецу неможется? Не вижу своим взглядом.

Верховные лидеры Междуречья Думузи и Энки.

– Он молится в келье своей, – перекрестившись, ответил тот. Горе неизмеримо, удручает нас, всех повергая ниц, но Бог ведь милостив к молитвам.

Мы воздаём молитвы, для заслуженного наказания преступнику, свершившего такой проступок – грех.

– Боги – того, жестоко покарают, Саргон чуть слышно прошептал, почувствовав, как вновь душа ослабевает, готовая покинуть тело, пыльцу от совести в него вбирая.

Я знаю, как найти преступника. Но информация секретная, её могу доверить лишь Верховному жрецу и никому другому. Я здесь не знаю никого, ведь из другого города.

Послушник встрепенулся, направился к жрецу, молящемуся, в метрах двенадцати от них, чтоб слова жреца прибывшего с секретной миссией к ним, передать.

– Стой! – грозно прошептал Саргон. Ты видно меня плохо понял?! Это секрет!

Боги решили сделать избранным тебя, – чтобы принёс успокоение для сердца – не другого! Ты хочешь, чтобы боги покарали, – безмозглого, тебя?! Об этой тайне говорить нельзя ни слова, никому, лишь Главному!

Если такие глупые здесь, лучше я уйду отсюда.

Послушник задрожал, словно ковыль в степи во время частых дуновений ветра и, на колени пав, креститься стал безудержно и раболепно.

– Простите меня боги! – взмолился он, за то, что осознал неправильно деяния, своё предназначение. Не будьте ко мне строгими, пожалуйста.

– Веди к келье Жреца Верховного, чуть мягче произнёс Саргон, не привлекай со стороны внимания. В грязь не ударь лицом перед Верховным. Я же пойду поодаль, во избежание проникновения – непосвящённого в тайну огромную.

Пошёл послушник к алтарю и, не дойдя к нему метра четыре, справа, в проёме стены скрылся. Саргон немного подождав, приблизился к проёму, юркнул следом. Молящийся жрец в храме, видел, что незнакомый жрец исчез в проёме, идущем к келье – Верховного жреца, и, бросился за ним в погоню. Не ожидал, что в темноте ударится о что-то и, потерял сознание.

Его послушник обнаружил, наткнувшись, по пути обратно. На воздух вывел, павшего жреца и, убедившись, – тот в себя приходит, в храм возвратился, продолжать моление.

Саргон в дверь кельи постучал и, разрешение услышав, в неё вошёл и, преклонил колени.

Он облик изменил, но, несмотря на все старания, как и предполагал, узнал его Думузи.

Тот, побледнев, дар речи, потеряв в волнении, взяв крест Святейший анунаков, решительно шагнул вперёд, навстречу негодяю.

Саргон стоял пред ним, нагнувши голову.

– Можешь убить, он произнёс, не поднимая глаз, но попрошу тебя вначале выслушать рассказ, причину преступления ужасного.

Думузи, силу воли, удержав с трудом, сумел остановить себя. Гневно, смотря на преклонённого Саргона в жреца переодетого, он гневно прошептал, – что же, покайся, пока есть возможность, в грехах своих. Ты можешь говорить!

– Мне ничего не оставалось делать, – я оказался между двух огней. Энки мне приказал жестоко наказать, перед народом не позоря, за то, что празднуешь на дне рождения сына Энлиля, но, чтобы было – очень больно. Энлиль мне приказал Инанне отомстить за то, что предала на плато. Возможно, сговорились оба, – убрать Инанну, этим самым тебя вниз «опустить», чтобы ты понял место, знал, – как ты от них зависишь. Для них мы только быдло. Они ведь дети властелина Ана. А мы, безродные собаки анунаки, без дома и без права.

После «признания» Саргона, в секунды первые, Думузи, стоял, не шевелясь. Слова бессовестного негодяя жгли разум и, лишь мысль одна смогла явиться в голову – Энлиль от смерти спас Инанну.

– Ты лжёшь, подлец, на братьев наговаривая! – вскричал Думузи и, крестом Святейшим, взмахнув, направился к Саргону …, остановился, решив не пачкать об него святыню.

Открыв из кельи дверь, позвал послушников, чтобы его схватили и, сразу же отправили к Энлилю, но, звуки труб и барабана, зов заглушили. Саргон, увидев, что поклёп на братьев неудачен, не захотел перед Энлилем оказаться и отвечать на обвинения и, за поклёп …. Ведь всё равно не оправдаться.

Думузи боль почувствовал в районе сердца от ножа, вонзившегося в спину бессердечно и, бездыханный, на пол замертво упал…, не попросив, у Господа прощения.

На площади Ниппура в центре, как и в Адабе, и Исибе, веселье третий день не прекращалось и всем казалось, что конец ему, не скоро будет. Неудержимая волна – от праздника из радости и удовольствий – от пития соков, вина и, вкусных угощений, прекрасных зрелищ, захлестывала население трёх городов и пригородов, номов, насущные проблемы отодвинув, от существующей действительности в сторону. Такого праздника не помнили они, чтобы их, господа так высоко ценили. Их угощали и вином поили, словно они, на этот миг, равными стали.

Группа с огромными баулами, ни у кого, вопросов не вызвала и, не была никем замечена, кроме единственного стражника, лениво наблюдающего за надоедливо мелькавшими событиями – на площади центральной, возле храма Господня и резиденции Энлиля.

Он дожидался окончания дежурства, чтобы быстрей соединиться с ними – на дне рождения сына властителя. Ведь он такой же гомо и, вволю сладостей наесться хочет, хорошего вина, на этом празднике, напиться. Когда ещё такое, в будущем случиться?

Храм невозможно было спутать с другими зданиями, – тот соответствовал Оанна описанию. С тремя помощниками Световид, – баулами нагруженными, направились к нему, надеясь лишь на чудо, прекрасно понимая, – вряд ли, властителя трёх городов найти сумеют, в праздник.

Стражник, поднявшись, к ним пошёл навстречу.

– Откуда прибыли к нам, путники? Быстрее говорите. Из города какого, нома – для чего? – спросил у Световида он, лениво, подумав недовольно, – нужны они, сейчас мне, вообще?

– Нам срочно Энлиль нужен, по делу важности большой. Веди к нему немедленно, не то, наказан будешь, если ослушаешься и, приказ не выполнишь.

Стражник ответить недомеркам, хотел грубо – правитель города не примет вас, тем более, сегодня – он празднует, но видя взгляд серьёзный, и решительный, вмиг стушевался и позвал с собой.

– Пойдёмте в резиденцию, попробую я доложить ему о вас, ответил он. Но, горе будет вам, если визит не будет – важным. Не позавидую тогда я вам и вашим жизням.

Невольно Световид взглянул на рефаима в одежде жреческой, из храма вышедшего спешно, оглядывающегося по сторонам, и быстро скрывшегося с глаз их. Стражник, зевая, не заметил. Ему осталось отработать час и, он свободен.

Поднялся с стражником к Энлилю в офис Световид, помощников в фойе оставив, резиденции.

Энлиль взглянул на недомерка недовольно, но слово об Оанне, недовольство отмело. Он пригласил помощников, оставшихся в фойе, в свои апартаменты, им предоставил всё, что мог, на тот момент, – обсерватории часть, постамент для глаза, как говорил Оанн. Для проживания, – часть резиденции и пропитание.

Кроме того, команду дал их обеспечить – необходимым всем, что пожелают и, разрешил, себя им беспокоить при всех проблемах, появляющихся – для решения. Ключи от входа запасного выдал, чтобы могли входить и выходить всегда и, безотчётно, в резиденцию, – они, его vip-гости.

К Нинлиль пришла весть, о случившемся с Инанной. Только пришёл Энлиль в опочивальню, услышал крик: – Тебе, что, было меня мало? Ты изнасиловал меня! Теперь помощник твой Инанну обесчестил?! Скотина! Ненавижу я тебя и, вас – насильников, терпеть нет сил! Уйди, насильник, от меня!

Все уговоры и увещевания – послушать, успокоиться, не изменили ничего. Нинлиль, разгневавшись, – отправила на площадь глашатая, для объявления о прекращении всех празднеств, потребовав – незамедлительно найти Саргона, Инанну изнасиловавшего подло и, утвердить развод с Энлилем, её, преступно – обесчестившего силой.

Подобно грому в ясный день, весть пронеслась по городу. С телег свернули угощения. Толпа из гомо, хомо, анунаков, собралась вмиг на площади, желая слышать объяснения – причины прекращения, празднеств шикарных.

Нинлиль прибыв на место сбора, рассказала, что муж её – развратник, что он и друг его Саргон – насильники. Они, за всё должны ответить, – безбожные преступники!

Толпа всё вспомнила, – совсем недавно, из города Энлиля гнали. Раздались снова те же крики – Из города, уйди насильник! Добавились, – позор Энлилю и Саргону! Судить насильников жестоко! Отправить, вместе их – под землю. Раз, угощений нет, вина и праздника! – тем более! От них нет проку!

Собрались судьи вмиг, процесс разбора начав, послали за Энлилем.

Из резиденции своей, тот сразу вышел, не заставляя ожидать, на площадь прибыл, – ответить, на вопросы.

Первый вопрос судья задал жене.

– Ты госпожа, нам сообщила – в прошлый раз, что отношения прошли меж вами по согласию и замуж за Энлиля выйти, согласилась, ты по любви взаимной. Чем вызвано сегодняшнее обвинение – отца ребёнка твоего? Нет здесь обиды посторонней?

– Я была сильно удручена – лишением невинности и мыслями, что после надругательства – не буду никому нужна, ответила Нинлиль. Поэтому, я согласилась замуж, сняв обвинение с насильника. Сегодня, я узнала, – друг, помощник мужа моего, Инанну изнасиловал, как ранее меня Энлиль и, я разгневавшись, решила рассказать, что было девять месяцев назад.

– За ложь твою, тебя бы нужно наказать, – почти что девять месяцев назад, вердикт судья Ниппура произнёс, но так как ты являешься – младенца матерью и, мы возмущены проступками преступников, наказана – отказом будешь, в разводе с мужем.

Чем ты, правитель бывший – города, ответишь, на обвинение, спросил Энлиля.

– Сейчас всё можно рассказать, что ей заблагорассудится, злобно судье Энлиль ответил. Ведь сын у вашего правителя родился, внуком являющийся властелину Ану. Ещё сегодня вы, дары вкушали, по случаю его рождения и, пользовались льготами, мной предоставленными. Сейчас же судите меня, как хомо или гомо. Теперь, по-вашему, позорить меня, можно, жене моей? Прискорбно!

Я говорить, отказываюсь вообще, и отвечать на все ваши вопросы.

И льготы прекращаю. Живите, так же, как и все, раз, доброту так быстро забываете. Я вас кормить бесплатно больше не желаю. Ваши желания, запросы, оставляю у вас и…, к вам их отсылаю.

Ропот, негодования – по площади неслись. Решением Энлиля, недовольные, скандировала дружно – нужно, прогнать из города, позор Энлилю, прощения не будет никогда! Правитель нам такой, не нужен!

– Энлиля, изгоняем и, изолировать Саргона поручаем, вынес решение судья. До утверждения решения Советом СССР отправим временно в тюрьму Энлиля. Поймав Саргона, приковать к столбу на площади Ниппура – до вынесения решения по преступлению.

В Эриду отослали нарочного сразу, чтобы в Совет СССР, тот сообщил, – градоначальника Энлиля задержали и временно в тюрьму отправили.

Ропот и обсуждение случившегося – не стихали. Гомо и анунаки обсуждали – слова Энлиля, льготы снятые, все возмущались – решением, со злости. За это, мы его прогнали, в тюрьму отправили. Неблагодарным стал властитель, жадным!

Об изнасиловании, забыли сразу. Их волновало личное, – потерянные благоденствия.

Тревожный громогласный барабанов звук, вопящих труб, всех возвестили, сообщая – события исполнились трагические. – Убили Главного Жреца СССР, воткнув нож в спину. Услышав страшное известие, на площади, ошеломлённые, упали на колени…, в почтении огромном к Жрецу СССР Думузи, забыв на время о доходах, льгота, лишённых их Энлилем.

Собрав, установив всевидящий глаз-сканер, – машину времени, произвели отладку. У храма видели толпу огромную – людей и анунаков. Прислушавшись, узнали, – Энлиля, только что арестовали и, был убит Думузи – Верховный Жрец СССР сзади ножом – Саргоном.

– Энлиль нам больше не поможет, растерянно промолвил Световид. Убит Думузи, – Главный Жрец СССР. Как это всё некстати!

– Нас, в это время угораздило здесь появиться! – задумавшись, заметил Максимум.

– Не связано произошедшее с прибытием, Горазд ответил, гладя нос. Но, лучше было, если бы Энлиль остался. Никто нам больше не поможет, кроме нас. Придётся выходы искать из ситуаций. Поставленную нам задачу, обязаны решить. Не отправляться же обратно, – без результата.

Главной проблемой нашей будет – пропитание и, невозможность, – при необходимости, преодоления огромных расстояний.

– А что, если освободим его мы из тюрьмы? – спросил Никто.

– Как? И, куда ему податься? Здесь нужно предпринять другое, не согласился Световид. – Чтобы и в должности восстановить правителя трёх городов и, раньше времени не засветиться.