Читать книгу Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны - Сюзанна Шаттенберг - Страница 17

Великая Отечественная война имела огромное значение как для Советского Союза, так и лично для Брежнева. Победа над Гитлером заложила фундамент для СССР как великой державы, заставила умолкнуть последних сомневавшихся в жизнеспособности советской политической системы, обеспечила Советскому Союзу господство над половиной Европы и явилась исходным пунктом для холодной войны с США, а также превратила Советский Союз во вторую в мире сверхдержаву. Именно Брежнев в 1965 г., через 20 лет после окончания войны, придал новое измерение памяти о подвигах советских людей, объявив 9 мая нерабочим праздничным днем. Впоследствии он удостоил ряд городов звания «город-герой», а также приказал создать музеи с военными диорамами и поставить огромные памятники, которые сам и открывал. Чтобы закрепить за собой пост Генерального секретаря, Брежневу было важно то обстоятельство, что во время войны он находился на фронте. В идеальную советскую биографию входило не только то, что ее герой был сыном рабочего, землеустроителем, слесарем и инженером, но и внес свой вклад в победу и тем самым был частью мифа о Великой Отечественной войне. Чтобы подчеркнуть это, Брежнев приказал в 1976 г., к своему 70-летию, присвоить себе звание маршала. В «мемуарной» трилогии уделяется особое внимание военным дням Брежнева, она начинается с «Малой земли». Советские люди любили героев войны, и литературные негры Брежнева пытались создать из него ключевую фигуру героического эпоса Великой Отечественной332. Правда, гротескная попытка представить Генерального секретаря гениальным полководцем, а выполнявшиеся им вполне скромные задачи – подвигами, имевшими решающее значение для хода войны, вызывало у значительной части населения прямо противоположную реакцию. В восприятии множества советских людей Брежнев стал смешон. Появились шутливые вопросы, вроде «За что Брежнев получил звание Маршала Советского Союза?» Ответ: «За взятие Кремля»333. Или рассказывались анекдоты такого типа: перед новым наступлением Сталин звонит Жукову: «Все в порядке, Георгий Константинович, начинайте! Впрочем, отставить! Я еще должен посоветоваться с полковником Брежневым!»334 Действительно, редактора мемуаров маршала Жукова уговорили вставить абзац, согласно которому Жуков во время войны хотел немедленно посоветоваться с Брежневым, хотя в то время он его еще не знал335. Литературные негры могли таким образом цитировать в «мемуарах» Брежнева мнимые воспоминания Жукова: «“Всех нас тогда беспокоил один вопрос, выдержат ли советские воины испытания, выпавшие на их долю в неравной борьбе”… Далее маршал писал, что именно об этом он хотел знать мою точку зрения»336. Генералу и главному редактору армейской газеты «Красная звезда» Давиду Ортенбергу редактор его «мемуаров» в 1975 г. намекнул, что автору стоило бы все-таки сообщить о Брежневе на Малой земле или, по крайней мере, упомянуть его имя. Но если Жуков уступил, так как боялся, что без этого его мемуары не издадут, то Ортенберг отказался337.

О том, что Брежнев действительно делал в военные годы, мы знаем немного, и этот факт находится в резком противоречии с историческим значением войны. Нам известны занимаемые им посты и места, где он бывал в разное время: Брежнев не был ни сражавшимся солдатом, ни командующим офицером, он служил политическим комиссаром и отвечал за моральное состояние в войсках. Даже если «Малая земля» и уверяла в обратном, Брежнев не участвовал ни в одной из битв, имевших решающее влияние на ход войны, и в ту пору его карьера словно остановилась. «Во время Вел. От. войны в составе советских войск он был за границей в Румынии, Чехословакии, Венгрии, Польше и Германии»338. 24 июня 1945 г. он участвовал в Параде Победы на Красной площади339, но не был демобилизован, а служил еще год в Буковине, где советизировал эту присоединенную область. Что из того времени осталось у Брежнева, так это любовные связи, которые он, как говорят, имел в годы войны с женщинами-военнослужащими. Наконец, косвенные выводы о пережитом военном опыте можно сделать из его последующего поведения: в отличие от Хрущева, не выносившего после 1945 г. фильмов про войну, Брежнев обнаруживал слабость к этому жанру, всегда трогавшему его до слез340. Его стремление сблизиться с США и организовать в Европе конференцию по безопасности и сотрудничеству коренилось как раз в военном прошлом советского лидера. Его собеседники-иностранцы свидетельствовали, что воспоминания о войне не были только позой, но волновали Брежнева на самом деле. Даже если он и не участвовал непосредственно в боевых действиях, то, судя по всему, успел увидеть на войне достаточно ужасов, чтобы возвращаться к пережитому на протяжении всей жизни.

Июнь 1941

Как все советские граждане, Брежнев был ошеломлен нападением Германии на Советский Союз в ранние утренние часы 22 июня 1941 г., в солнечное воскресенье. Накануне он вместе с другими членами обкома партии заседал до поздней ночи, чтобы обсудить реализацию последних директив из Москвы по организации производства и выпуску продукции на предприятиях оборонной промышленности и закончить отчет о последних успехах. Когда около двух ночи они вышли из здания обкома, Брежнев поехал на аэродром, посмотреть, как там идут строительные работы341. Всего лишь несколько часов спустя второй секретарь снова созвал обком, чтобы сообщить, что Германия напала на Советский Союз и Киев уже подвергся бомбардировке. Задача, которую теперь надлежало решать всем, состояла в быстрейшем выполнении мобилизационных планов. Брежнев должен был информировать городские и районные комитеты области342. Из Киева пришло указание позаботиться о том, чтобы объявленное на двенадцать часов радиообращение наркома иностранных дел Молотова было услышано гражданами повсюду на улицах, площадях, в парках и на предприятиях, также следовало провести митинги343.

Следующие дни характеризовались, с одной стороны, стремлением выполнить данное обещание о мобилизации 20 тыс. коммунистов в новые подразделения, с другой – соблюсти обязательство Москве – выполнить план по выпуску военной продукции. Брежнев был задействован на обоих «фронтах»: следил за производством вооружения и отправлялся туда, где возникали проблемы с мобилизацией. Он и его люди спали на походных кроватях в обкоме344. Однако всего через неделю после начала войны стало ясно, что угроза нависла и над Днепропетровском, по крайней мере так утверждает Грушевой. Только после 28 июня по указанию Москвы обком начал готовиться к приему людей, эвакуированных с Запада, а также планировать эвакуацию города345. Еще неделю спустя, 5 июля, поступил приказ демонтировать первые предприятия. Брежнев был теперь занят наблюдением за разборкой и погрузкой производственных мощностей, в частности моторостроительного завода346. 9 июля начались бомбежки Днепропетровска347. 14 июля Брежнев получил повестку, как о том говорится в его «мемуарах», по собственному настоятельному желанию348. Но до сих пор было практически неизвестно то обстоятельство, что его только в середине сентября назначили первым заместителем начальника политического управления Южного фронта – до того Брежнев руководил спецгруппой по эвакуации, строительству укреплений и расквартированию войск349. 7 августа он в этой должности вернулся в Днепропетровск, так как Южный фронт отступал через Днепропетровск, Донбасс и Ростов-на-Дону в направлении Кавказа350. Брежнев должен был наладить здесь работу штаба351. Мемуары Грушевого, вышедшие в 1974 г., вероятно, подвергались редакционной обработке с точки зрения Брежнева, но с учетом их дружбы и наших знаний о характере Брежнева едва удивляет то, что Грушевой писал о встрече с товарищем: «Загорелый, немного похудевший, стремительный, то и дело поправляя густые черные волосы, непокорно спадавшие на высокий лоб, Леонид Ильич радостно улыбался старым товарищам, на ходу пожимал руки, обнимал друзей, и только по темным кругам по глазами, по напряженности взгляда можно было догадаться, что за внешним спокойствием таятся озабоченность и тревога»352. Вместе с Грушевым как представителем облисполкома и Щёлоковым, председателем горсовета, Брежнев выезжал на строительство оборонительных сооружений, а также проверял военные предприятия353.

6 августа Москва приказала эвакуировать большую часть заводов и фабрик, колхозов и гражданское население. Днем шел демонтаж, по ночам загружались в общей сложности 99 тыс. товарных вагонов. В городе были созданы две партизанские школы, строились бронепоезда, ремонтировались танки и изготовлялся «коктейль Молотова»; как утверждают, Брежнев приказал опустошить все бутылки местного спиртоводочного завода, чтобы наполнить их горючей смесью. 13 августа начался артиллерийский обстрел Днепропетровска; в тот же день семья Брежнева уехала в эвакуацию в столицу Казахстана Алма-Ату, а он сам вернулся на линию фронта354.

19 августа Брежнев снова был в Днепропетровске, на этот раз с войсками, отходившими с тяжелыми боями. Он оставался в городе шесть дней, пока длились бои, ожесточенные и крайне кровопролитные для Красной Армии355. Сталин приказал удержать Днепропетровск любой ценой, и маршал Будённый, командующий Южным фронтом, подтвердил, отвечая на дополнительный вопрос: «Драться не на жизнь, а на смерть»356. Только в последнюю минуту, 25 августа, Брежнев покинул город вместе с военным командованием и партийным руководством после того, как пала большая часть защитников, и один мост через Днепр был уже взорван немцами357.

Во время дальнейшего отступления Красной Армии под натиском немцев Грушевой снова встретил своего друга Брежнева в конце сентября в деревне Песчанка в Днепропетровской области: «На мой вопрос о положении дел Леонид Ильич, озабоченный и очень спешивший, ответил кратко: “Трудно. Держимся на пределе”. Выглядел он плохо: похудел, глаза покраснели от бессонницы, лицо не то загорело, не то потемнело от усталости»358. Первый успех в ходе кровопролитных арьергардных боев Брежнев увидел в конце ноября 1941 г., когда был освобожден Ростов-на-Дону, а вермахт удалось оттеснить на 80 км359. Когда в начале 1942 г. по требованию Сталина Южный фронт действительно смог продвинуться, свои первые два ордена получил и Брежнев360. В мае же бои за взятие ранее оставленного Харькова, которые велись также по прямому приказу Сталина, окончились катастрофой, потерей 230 тыс. советских солдат и беспрепятственным продвижением вермахта в Крым и до Сталинграда361. Тогда Сталин не только понизил в звании многих офицеров, в том числе командующего Южным фронтом Р. Я. Малиновского и Л. З. Мехлиса362, в ходе проверки политработы в армии и Брежнев получил плохую характеристику: «Не способен обеспечить соответствующий перелом к лучшему в настроениях и поведении (на работе и в быту) у работников Политуправления фронта»363.

Будни политкомиссара

Повседневные задачи Брежнева состояли фактически в том, чтобы организовывать политическую работу, т. е. руководить рядовыми политработниками и заботиться о правильной расстановке кадров: «В течение 22 и 23 декабря во всех частях проведены собрания первичных и ротных партийных и комсомольских организаций. С отдельными начальниками политотделов и заместителями командиров армейских частей по политчасти мною проведены индивидуальные беседы по обеспечению подготовки к боевой операции и по другим вопросам партийно-политической работы в частях»364. Сохранилось несколько указаний Брежнева, где он требовал повышения качества политработы, напоминал о необходимости постоянного присутствия политработников в подразделениях, требовал, чтобы они беседовали с солдатами и обеспечивали их достаточным количеством пропагандистского материала365. Авторы его «мемуаров» романтизировали эту работу политического комиссара, превращая его в духовного пастыря армии: «Настоящий политработник в армии – это тот человек, вокруг которого группируются люди, он доподлинно знает их настроения, нужды, надежды, мечты, он ведет их на самопожертвование, на подвиг. И если учесть, что боевой дух войск всегда признавался важнейшим фактором стойкости войск, то именно политработнику было доверено самое острое оружие в годы войны. Души и сердца воинов закалял он, без чего ни танки, ни пушки, ни самолеты победы нам бы не принесли»366. В воспоминаниях Брежнева внушалось, что он сам действительно был в постоянной связи с простыми солдатами, в то время как на деле он руководил политработниками и в первую очередь координировал их работу. Другой, такой же тенденциозный, взгляд на направление деятельности Брежнева дает нам генерал и диссидент Петр Григоренко, который в 1944–1945 гг. девять месяцев служил вместе с Брежневым на 4-м Украинском фронте. Так, по его словам, Брежнев, что было обычно для политработника, редко находился к линии фронта ближе чем на три километра, он появлялся вместе с генерал-полковником Мехлисом, к которому, совершенно очевидно, пытался подольститься, показывая себя ревностным службистом, то надевая, то снимая, как маску, свою улыбку. В памяти Григоренко остался и другой Брежнев, который на партийном собрании громко и отчетливо высказывался против того, чтобы удалить «строгий выговор» из его личного дела: «“Неуважение к товарищу Сталину?! Нет, за это пусть поносит! Пусть поносит! Пусть поносит!” Лицо одето в маску строжайшей назидательности. Указующий перст за каждым “Пусть поносит!” тычет в мою сторону. И я невольно подумал: “Ну, артист! Ведь он же специально для этого пришел сюда. Пришел, чтобы здесь перед всеми этими партийными чиновниками продемонстрировать, как он печется об авторитете “великого Сталина”, как он любит его”»367. Григоренко питал личную неприязнь к Брежневу, так как Генеральный секретарь в 1978 г. приказал лишить его гражданства. Григоренко не договаривает, сколь малым пространством для маневра обладал Брежнев, если сам не хотел прослыть критиком Сталина. Не исключено при этом, что Брежнев, как и многие коммунисты и диссиденты, в годы войны почитал Сталина под впечатлением успехов в борьбе с фашистами.

При всей неоднозначности высказываний Григоренко трудно проверить, оправдан ли упрек Брежневу в том, что он не мог вдохновлять солдат, а занимался только поиском «козлов отпущения». Во всяком случае, это впечатление напрашивается, если читать обоснования награждения в общей сложности четырьмя орденами, которые Брежнев получил позже, в 1943 и 1944 гг., когда Красная Армия одерживала победу за победой. В этих документах Брежнева хвалили как очень способного и мужественного политического организатора, который снова и снова отправлялся на линию фронта, чтобы там «практически» и «конкретно» организовать политическую работу и помочь выиграть бой368.

Насколько эти представления к наградам являются стандартными текстами, можно попытаться понять, обратив внимание на характеристики «практически» и «конкретно». С одной стороны, мы до сих пор знали Брежнева, который был хорош в обращении с людьми. С другой – можно вполне представить себе, что в крайне тяжелых условиях фронта, под артиллерийским обстрелом и когда, как в 1941–1942 гг., не хватало буквально всего – теплой одежды, питания и боеприпасов, чтобы поднять боевой дух, требовалось нечто большее, чем руководящие указания и напоминания. И как раз эта сторона его работы – организация подвоза и снабжения любого рода – и была, как представляется, действительно сильным качеством Брежнева. Биограф Д. А. Волкогонов цитировал из его личного дела: «…черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, a не как политработник. К людям относится не одинаково ровно, склонен иметь любимчиков»369. Мы не знаем, к какой ситуации относятся эти слова, но характеризуют они того Брежнева, который нам известен: он явно не был военным и сторонником крайних мер. Его профессиональные умения и навыки заключались действительно в «хозяйствовании» – в том, чтобы организовывать, заботиться, создавать. Эти черты подчеркивают и «мемуары» Брежнева. В них цитируется директива, которую Брежнев издал в конце 1943 г. во время боев за Киев. Даже если литературные негры тем самым и внушали, что только одному Брежневу вменялась в обязанность забота о солдатах во время битвы за Киев, следует исходить из того, что источник сам по себе не фальсифицирован: «Постоянно проявляйте заботу о сбережении сил и здоровья бойцов. Бесперебойное обеспечение солдат горячей пищей и кипятком должно быть нерушимым правилом. Надо обеспечить строжайший контроль за тем, чтобы все, что государство отпускает для бойцов и офицеров, доходило до них полностью. Беспечных и бездеятельных в этом отношении людей нужно привлекать к суровой ответственности»370. Биограф Млечин, которого трудно заподозрить в намерении восхвалять Брежнева, цитирует составленный Брежневым в декабре 1943 г. отчет: «В частях плохо с питанием. Отсутствуют мясо, жиры, рыбные и иные консервы. Происходят частые перебои с хлебом. Сильно сказывается недостаток зимнего обмундирования. Многие бойцы и офицеры ходят в летней одежде и непригодной для носки обуви. Это усугубляет наше положение»371. Не вызывает сомнений и другой характерный текст, которым 27 марта 1942 г. было обосновано самое первое награждение Брежнева орденом: «В трудный момент, когда дороги были занесены снегом и машины отстали, сумел организовать бесперебойное снабжение войск всем необходимым»372. Следовательно, Брежнев получил свой первый орден не столько за отвагу или политическую работу, сколько за уборку снега и организацию снабжения.

Военные легенды

Брежнев не только не сделал карьеру во время войны, даже наоборот: новые должности, которые он занимал после реорганизаций армий и участков фронтов, были скорее понижениями в звании, чем продвижением по службе. Когда в конце 1941 г. член Политбюро А. А. Андреев послал Хрущеву список перспективных товарищей, которые на государственной службе были бы полезнее, чем в армии, там, судя по всему, были, среди прочих, Щёлоков и два других секретаря из Днепропетровска, а не Брежнев373. В ходе переформирования Южного фронта Брежнев был назначен в августе 1942 г. всего лишь заместителем начальника политуправления Северо-Кавказского фронта, который переименовался в Черноморскую группу в составе Северо-Кавказского фронта в сентябре374. Но уже в апреле 1943 г. он покинул и этот участок. Находясь под командованием генерал-майора С. Е. Колонина, он стал начальником политотдела одной-единственной армии – 18-й. Соответственно, Брежнев получил те же самые ордена, которыми за победы награждали многих военнослужащих375. Когда в 1943 г. были снова введены отмененные прежде военные звания и политические комиссары производились в полковники или генерал-майоры, Брежневу пришлось удовольствоваться полковничьими звездами376.

Вот почему литературные негры, работавшие над мемуарами Брежнева, прилагали все усилия, чтобы превратить обычного полковника в выдающегося офицера, наделенного необыкновенной мудростью и душевностью. При этом трудно отличить вымысел от правды, так как для последней имеется лишь несколько точек опоры. К примеру, как утверждают сочинители «мемуаров» Брежнева, он ясно выразил желание «не отзывать меня в числе партийных работников-фронтовиков, направляемых на руководящую работу в тыл». «Благодарен и за то, что в 1944 году была удовлетворена просьба не назначать на более высокий пост, который отдалил бы меня от непосредственных боевых действий…»377 Не исключено, что так дело и обстояло, даже если здесь проявляется намерение авторов представить Брежнева как скромного, расположенного к простым людям партийного руководителя. Но как утверждает Млечин, Брежнев неоднократно жаловался, что его не продвигают378. Чтобы загладить этот изъян, литературные негры попытались перенести на более ранний срок повышение Брежнева до начальника политического управления 4-го Украинского фронта, которое состоялось в 1945 г. только после окончания войны. Так, маршал К. С. Москаленко по настоянию Брежнева опубликовал в своих мемуарах фотографию, которая показывает его еще начальником политотдела 18-й армии, но с такой подписью: «Брежнев, начальник политуправления 4-го Украинского фронта»379.

Наконец, Брежнев и коллектив его сотрудников делали все, чтобы обосновать героический миф вокруг 18-й армии: «С 18-й армией связана моя фронтовая жизнь, и она навсегда сделалась для меня родной. В рядах 18-й я сражался в горах Кавказа в момент, когда там решались судьбы Родины, воевал на полях Украины, одолевал карпатские хребты, участвовал в освобождении Польши, Румынии, Венгрии, Чехословакии»380. Как говорилось, Брежнев сам не участвовал в сражениях, и освобождение Новороссийска 18-й армией в 1943 г. также не имело решающего значения для хода войны. Но к возмущению генерала Ортенберга, который сам руководил частью операций, «мемуары» «Малая земля» сделали эти военные действия из-за участия в них Брежнева «одним из крупнейших десантов Великой Отечественной войны»381.

«Малая земля» в 1943 г. еще не носила этого названия, однако, согласно «мемуарам», была окрещена солдатами как «наша, советская, она полита нашим потом, нашей кровью»382. Она представляла собой маленькую полоску суши на Черном море под Новороссийском, которую Красная Армия смогла взять и удерживала в качестве плацдарма 225 дней, пока, наконец, в сентябре не удалось освободить Новороссийск. Как утверждает Ортенберг, Брежнев, будучи начальником политотдела 18-й армии, прибыл сюда только в апреле. В отличие от упомянутого в «Малой земле», он не вгрызался в каменистую ничейную землю вплоть до решающего сражения в сентябре, а переправлялся туда только два раза, чтобы вручать солдатам партбилеты и награды383. Но, очевидно, истина лежит посередине между «мемуарами» Брежнева и воспоминаниями Ортенберга, ибо Брежнев получил в марте 1943 г. орден за заслуги в ходе наступления на Новороссийск в январе 1943 г., и, следовательно, действительно уже задолго до апреля находился на месте боевых действий384. Близким к истине кажется описание событий, оставленное генералом Андреем Антоновичем Гречко, который с октября 1942 г. командовал 18-й армией: «Начальник политотдела 18-й армии полковник Л. И. Брежнев, находясь у десантников, проверял подготовку к операции, интересовался, в чем нуждаются войска. Л. И. Брежнев беседовал с воинами, проводил совещания с командирами и политработниками, бывал на партийных и комсомольских собраниях, вручал партийные билеты принятым в ряды ВКП(б)»385.

Литературные негры не останавливались и перед тем, чтобы ситуацию, в которой Брежнев получил свое единственное ранение на войне, восславить в «мемуарах» как подвиг, но при этом умолчать о самой ране, с которой он попал в лазарет386. В ходе освобождения Новороссийска в сентябре 1943 г. Брежнев переправлялся на десантном судне на «Малую землю», но сейнер подорвался, налетев на мину. «Мемуары» утверждают, что Брежнев, будучи хорошим пловцом, геройски помог своим товарищам снова забраться на борт, достоверно же известно, что Брежнева, потерявшего сознание, спасли из воды387. Об этом сообщал в своих мемуарах в 1967 г. и Гречко, которого Брежнев в том же году назначил министром обороны. Тогда, по-видимому, Генерального секретаря еще не заботило, что будет написано в этих мемуарах388. Брежнев перенес травму челюсти, при этом столь тяжелую, что на старости лет речь давалась ему с трудом389.

Пожалуй, и во многом остальном автор «Малой земли» дал простор своей фантазии. Он рассказывает о сети окопов на Малой земле, где солдатская жизнь хотя и была суровой, полной лишений, но благодаря передышкам, шахматным турнирам, а иной раз и пляскам оказывалась не столь уж однообразной. Фронтовики же вспоминали о том, что в каменистом грунте нельзя было рыть окопы, и о том, что и в их жизни на передовой не было никаких приятных моментов390.

Литературные негры заставили Брежнева не только выступить советником командующего К. Н. Леселидзе, но и поучать генерал-майора Колонина: «Ты член Военного совета, а я начальник политотдела. Я должен на два шага идти впереди»391. Наконец, они приписали Брежневу еще один подвиг: 12 декабря 1943 г. он якобы внезапно схватил на Киевском шоссе пулемет убитого солдата и удерживал позицию до тех пор, пока не пришла замена: «Только одна мысль владела всем существом: остановить! Кажется, я не слышал грохота боя, не слышал шума команд, раздававшихся рядом. Заметил лишь в какой-то момент, что падают и те враги, в которых я не целился: это вели огонь подоспевшие нам на выручку бойцы. Помню, моей руки коснулась рука одного из них: Уступите место пулеметчику, товарищ полковник»392.

Хотя Брежнев, судя по всему, не совершал и этот подвиг, но в 1973 г. на этом месте Киевского шоссе был открыт большой памятник393. В том же году Новороссийску было присвоено звание города-героя, чтобы подкрепить значение военного прошлого Брежнева. В создании мифа об этой военной славе участвовали друзья и товарищи Брежнева. В 1970-е гг. они, будучи первыми секретарями ЦК компартий своих республик, открывали музеи в честь 18-й армии394.

В Карпатах

После освобождения Новороссийска и Таманского полуострова, а также Керченского плацдарма и Крыма последовала ликвидация Северо-Кавказского фронта. 18-я армия была переведена в глубь страны и подчинена 1-му Украинскому фронту, который в ноябре 1943 г. взял Киев. Членом Военного совета фронта был Хрущев. Но так как после 1964 г. Хрущев стал для Брежнева персоной нон грата, то все официальные изложения событий умалчивают об их контактах и отношениях. Фотография в начале главы и последующая карьера Брежнева показывают, что Хрущев питал симпатию к молодому, рослому и привлекательному земляку, который был двенадцатью годами моложе395. Хрущев после освобождения Украины там и остался396, чтобы позаботиться о ее восстановлении, а Брежнев после взятия Львова в июле 1944 г. вошел 5 августа 1944 г. вместе с 18-й армией в состав 4-го Украинского фронта; как офицер, «обладающий авторитетом», он получил, наконец, звание генерал-майора397. Под командованием генерал-полковника Петрова и его советника Мехлиса 4-й Украинский фронт приступил в начале сентября к осуществлению Восточно-Карпатской операции и с боями продвигался в 1945 г. до Праги.

В «мемуарах» Брежнева говорится: «С жестокими боями, освобождая села и города, прошли мы по землям Киевской, Винницкой, Хмельницкой, Черновицкой, Львовской и других областей Украины и подступили к Карпатам»398. Условия в ходе преодоления горной цепи были невероятно тяжелыми, как о том свидетельствует цитата генерала Гречко из отчета, который Брежнев прислал военному совету 4-го Украинского фронта: «Наступательная операция в Карпатах была сопряжена с огромными трудностями. Предстояло с боями преодолеть толщу горной цепи шириною свыше 100 километров, пройти (часто по бездорожью) Ужокский и Верецкий перевалы, протащить транспорт и тяжелую материальную часть по единственным двум дорогам (ужгородская и мукачевская), сплошь заваленными и взорванными противником. Трудности боев усугублялись еще и тем, что местность прорезана здесь многочисленными горными ручьями и реками, с обрывистыми берегами и непостоянным режимом воды. Во время дождей, которые в горах идут очень часто, вода в реках поднимается на 3–5 метров и делает их почти непроходимыми. Питание армии предстояло производить исключительно с помощью автомобильного и вьючного транспорта, так как железная дорога была полностью выведена из строя противником»399. Даже если этот текст на многое только намекает, остается лишь догадываться, каких тягот стоило войскам продвижение вперед; Брежнев снова зарекомендовал себя организатором снабжения. К обычным темам политучебы вроде «Товарищ Сталин – вождь и организатор наших великих побед» Брежнев добавил теперь в программу и новую – «Об особенностях военных действий в горах»400.

28 октября 1944 г. он добрался до столицы Закарпатской Украины Ужгорода, днем ранее взятого Красной Армией401. Брежнев оставался здесь не только до начала 1945 г. на протяжении более двух месяцев, чтобы в это время создать советские структуры. Он сюда возвращался и летом 1945 г., чтобы сделать фактом присоединение этого региона к Украине402. Новое в ситуации заключалось в том, что 1-й и 4-й Украинские фронты с сентября 1944 г. наступали уже за пределами советской территории и вели боевые действия сначала на польских, а затем на чехословацких землях. Это означало для Брежнева-политработника необходимость и обучать вверенные ему войска обращению с гражданскими лицами, и убеждать местное население в том, что Красная Армия пришла как освободительница. Советским солдатам приходилось теперь иметь дело не только с отступавшим вермахтом, но и с вооруженными бандами украинских националистов, которые, часто одевшись для маскировки в форму советских военнослужащих, нападали на армейские части, захватывали оружие, заманивали в засады красноармейцев и убивали прежде всего тех, кто в деревнях реквизировал у крестьян продовольствие и зерно. В августе 1944 г. в подразделении, где служил Брежнев, девять солдат были расстреляны боевиками Степана Бандеры, боровшегося за независимость Украины403.

В «мемуарах» Брежнева говорится: «Шли бои, и ни на минуту не прекращалась партийно-политическая работа в войсках. Вместе с тем надо было помочь местным товарищам, коммунистам, вышедшим из подполья, налаживать новую жизнь. Одно за другим проходили крупные политические мероприятия: партийная конференция, профсоюзный съезд, молодежная, женская конференции»404. Официальная англоязычная биография несколько по-иному расставляет акценты на деятельности Брежнева: «Генерал-майор Брежнев был непосредственно вовлечен в работу, цель которой заключалась в открытии школы, магазинов и медицинских учреждений, а также в запуске предприятий в работу. По его инициативе 9 млн фунтов зерна из армейских запасов были распределены среди нуждавшегося населения. Он выступал на собраниях и конгрессах… В то же время он продолжал руководить партийно-политической работой в 18-й армии, которая по-прежнему участвовала в военных операциях»405. Действительно, многое из этого обнаруживается в записях Брежнева. При этом одним из важнейших вызовов оставалось снабжение не только населения, но и армии продовольствием, одеждой и обувью406. Из-за плохого питания, отсутствия горячей пищи и возможности время от времени обогреться в это время дезертировали восемь солдат407. В течение двух месяцев Брежнев заботился о магазинах, картинных галереях и театрах, а также школах и учебниках, но кроме того, и изъятии земельной собственности и последующем перераспределении земли среди крестьян408. Он не только приказал отправить военные трофеи – фортепьяно и автомобиль «опель» Хрущеву и начальнику политуправления 4-го Украинского фронта Михаилу Пронину соответственно409. Ему пришлось разбираться также со случаями мародерства и изнасилований, совершавшимися солдатами его армии410. Если прежде на первом плане в политической работе Брежнева стояло разжигание ненависти к фашистам, то теперь он был ответствен за то, чтобы объяснять солдатам: гражданское население – не враги411. Не только поэтому он настаивал на усилении политической работы среди солдат. Имелась также новая директива, согласно которой надлежало не принимать солдат в партию скопом, а тщательно проверять, являются ли они настоящими коммунистами или их только интересуют партийные привилегии412.

Главная же задача заключалась в политической реструктуризации региона. Правда, Сталин пообещал чехословацкому президенту в изгнании Эдварду Бенешу, что не будет вмешиваться в политическое будущее этой страны413. В действительности же он дал Мехлису указание делать как раз обратное. Мехлис вдвоем с подчиненным ему Брежневым предпринимали все, чтобы воспрепятствовать делегату чехословацкого эмигрантского правительства в Лондоне Франтишеку Немецу в создании управленческих структур. Одновременно позаботились и о том, чтобы в национальные комитеты, о создании которых договорились Бенеш и Сталин, выдвигались исключительно те, кто высказывался за присоединение к Советскому Союзу414. Записи Брежнева начинаются с перечня тех людей, которых они 28 октября 1944 г. приказали избрать во временный городской совет. Решающую роль в их назначении играла позиция бывших должностных лиц после оккупации Закарпатья Венгрией в 1939 г.415

Под эгидой Мехлиса и Брежнева создавались органы власти по советскому образцу: в Мукачево, взятом 26 октября 1944 г.416, они распорядились созвать 13 ноября партсобрание, избравшее народный комитет, подготовивший, в свою очередь, первую партийную конференцию на 19 ноября и конгресс на 26 ноября. Командующий 4-м Украинским фронтом генерал Петров отказал посланцу Бенеша, упомянутому Франтишеку Немцу, во въезде в Мукачево, в то время как верный Москве коммунист Иван Иванович Туряница мог свободно передвигаться по мнимому «району боевых действий»417. Под наблюдением Мехлиса и Брежнева конференция и конгресс избрали Туряницу секретарем ЦК Компартии Закарпатской Украины и председателем народного правительства, которое сразу же высказалось за объединение с Украиной. После этого Туряница с помощью Красной Армии основал три коммунистические газеты и приказал распространять среди населения листовки с призывом к объединению с Советским Союзом418. Кроме того, конгресс направил делегацию в Киев и Москву, чтобы просить о принятии в состав Советского Союза419. Последовали другие учредительные собрания – молодежи, женщин и учителей420. Параллельно с этим НКВД приказал арестовать, предать суду и казнить всех, кто сопротивлялся советизации421. Делегат правительства в изгнании Немец неоднократно добивался беседы с Петровым и Мехлисом, чтобы получить разъяснение о происходящем, но высокопоставленные командиры Советской армии всегда утверждали, что-де не вмешиваются в политические дела422. Неясно, присутствовал ли Брежнев на этих встречах, но о них его информировал непосредственно Мехлис423.

В «мемуарах» Брежнева создание этих политических структур приписано инициативе местного населения: «Атмосфера свободы пробудила к политической активности все население Закарпатской Украины… Повсюду создавались Народные комитеты, готовился их первый съезд. Присутствуя затем на съезде, я видел, с каким огромным энтузиазмом было принято историческое решение о воссоединении Закарпатья с родным народом»424. В официальной региональной истории Карпат, вышедшей в 1969 г., говорится о большом политическом и идеологическом вкладе Брежнева: «Жители Карпат с радостью вспоминают о его выступлениях на собраниях и митингах трудящихся…»425 Действительно, текст такой «Петиции ужгородских граждан» с просьбой о принятии в Советский Союз с редакционными примечаниями и исправлениями можно найти в записях Брежнева; если он и не сам писал, то, по меньшей мере, редактировал его426. Из записей Брежнева явствует однозначно, что политическое руководство армии планировало и согласовывало решения, которые затем принимало «население». В их число входило и «приветствие Красной Армии»427. Усилия по провозглашению завоеванной области частью советской Украины заходили столь далеко, что Брежнев требовал не позволять красноармейцам писать на могилах своих товарищей «Он пал за освобождение Чехословакии». Вместо этого там должно было стоять «Он пал за свободу нашей социалистической Родины»428.

После окончания войны

В январе 1945 г. началась Западно-Карпатская операция. Брежнев продолжал путь с 18-й армией по Высоким Татрам, где недалеко от города Закопане политотдел 18-й армии стал лагерем в деревне Чарны Дунаец. С марта до окончания войны 18-я армия участвовала в Моравско-Остравской операции, завершившейся 8 мая освобождением Праги. К тому времени относится и знакомство Брежнева с Людвиком Свободой, впоследствии президентом Чехословакии, который с 1943 г. командовал чехословацким батальоном, вместе с 1-м Украинским фронтом, освобождавшим Киев и затем участвовавшим в Карпатской операции. Вероятно, Свобода и Брежнев вместе прибыли 21 января 1945 г. в Кошице, освобожденный 18-й армией и Чехословацким корпусом и с тех пор служивший временной резиденцией правительства Национального фронта429. Брежнев присутствовал также при освобождении Праги 8 мая 1945 г. и сдаче в плен последних еще сражавшихся немецких войск на чешской земле 12 мая 1945 г.430 Совместное освобождение Чехословакии советскими войсками 18-й армии и Чехословацким корпусом под командованием Свободы должно было в 1968 г. сыграть для Брежнева решающую роль при оценке возможного отказа ЧССР от социализма и заставило его говорить о «неблагодарности» своего чехословацкого партнера.

Фото 8. Генерал-майор Брежнев (в середине) на Параде Победы на Красной площади, слева генерал-полковник Кирилл Москаленко, справа генерал-лейтенант Андрей Бондарев, 24 июня 1945 г.

Война закончилась, и вскоре Брежнев получил повышение, был назначен начальником политического управления 4-го Украинского фронта431. На фотографии, сделанной в великий день Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 г., запечатлен очень статный, уверенный в себе, улыбающийся Брежнев в парадной форме, грудь сплошь в орденах и медалях. Брежневу было позволено привезти на этот праздник из Днепропетровска свою семью, которую он не видел с 1941 г., он провел неделю с родными в Москве. Его мать, жена и дети в ноябре 1943 г. после освобождения Днепропетровска вернулись из Казахстана432. Так как во время парада дождь лил как из ведра, Виктория Петровна весь день высушивала утюгом парадную форму мужа к праздничному банкету433. В гостинице «Москва» Брежнев, как говорят, до поздней ночи бражничал с летчиком-истребителем А. И. Покрышкиным. Когда официанты попытались выпроводить обоих, Покрышкин принялся стрелять, Сталин же, узнав об этом, якобы сказал: «Герою войны это позволено». Сам же Брежнев, который позже в своем охотничьем домике рассказывал этот анекдот, поведал, что он в эту ночь еще долго «общался» с Царь-колоколом в Кремле434.

Характер деятельности Брежнева не изменился и с окончанием войны. 9 июля 1945 г. из войск 4-го Украинского фронта был образован Прикарпатский военный округ со штабом в Черновцах, Брежнев в августе 1945 г. принял руководство политическим управлением вновь созданного округа435. Сталин назначил Брежнева по рекомендациям Мехлиса, ставшего членом военного совета этого военного округа, и Хрущева436. Главной целью Брежнева была советизация этого аннексированного региона – Рутении (Восточной Галиции и Волыни), прежде принадлежавшей Чехословакии. В его ведении находилась также захваченная у Румынии Северная Буковина, территория, в соответствии с Лондонским соглашением 1943 г. отходившая Чехословакии, но присоединенная Сталиным к Украине437. Брежнев слетал в Днепропетровск, чтобы забрать семью438. Он продолжал служить под началом А. И. Еременко, который с марта 1945 г. командовал 4-м Украинским фронтом, а в июле стал командующим Прикарпатского военного округа439. Этот военный округ с центром в Черновцах, где Брежнев принял на себя политическое руководство, был велик и неоднороден, включал как старинные украинские территории вроде Винницкой области, так и отторгнутую от Словакии Закарпатскую Украину и захваченную прежде Румынией Черновицкую область. Украинская повстанческая армия (УПА) и Организация украинских националистов (ОУН) по-прежнему боролись с советскими войсками, о чем Брежнев регулярно направлял отчеты в Москву440.

Биограф Дорнберг считает: «Если Брежневу, как и другим советским вождям, на протяжении своей политической карьеры и приходилось что-то замалчивать, так это, вероятнее всего, то, что он делал в те дни»441. До сих пор ничто не говорит о том, что Брежнев брал ответственность в политическом управлении Прикарпатского военного округа лично на себя. С Дорнбергом можно, однако, согласиться в том, что Брежнев, вероятно, приобрел на новом месте службы решающий для последующих лет опыт, который и позволил ему в дальнейшем решать задачи уровня Генерального секретаря. О проведенном в Черновцах времени едва ли что-то известно наверняка, так как почти все биографии Брежнева ограничиваются упоминаниями, что он после окончания войны оставался в армии еще год и был демобилизован лишь в середине 1946 г. Как официальные источники, так и «мемуары» Брежнева молчат о том, что он делал в 1945–1946 гг. Об этом периоде не нашел документов биограф Млечин, историк Мэрфи не сумел реконструировать, что же происходило в Карпатах. В то время как в октябре и ноябре 1944 г. Брежнев писал многочисленные заметки о своей деятельности, о 1945–1946 гг. таких записей не осталось, онлайн-выставка о Брежневе также не предоставляет документов об этом времени442.

Дорнберг очерчивает стоявшие перед Брежневым задачи в нескольких предложениях: «Включение… в Советский Союз означало полное социальное и экономическое преобразование, принудительную коллективизацию сельского хозяйства и непрерывную борьбу против хорошо оснащенных групп антикоммунистического сопротивления, расположившихся в горах в виде партизанских отрядов… Сопротивление советизации надлежало сломить, представителей “буржуазного национализма” депортировать и ликвидировать»443. В качестве доказательства у нас есть целый ряд адресованных Брежневым начальнику Главного политического управления генерал-полковнику И. В. Шикину отчетов, в которых он сообщал о нападениях украинских националистов. Вооруженные «банды» брали на прицел тех, кто сотрудничал с новым начальством. В первую очередь похищали, вешали или расстреливали председателей сельсоветов и колхозов, а кроме них, мельников, учителей, комсомольцев, здания поджигали или разрушали гранатами. «Партизаны» запугивали демобилизованных солдат, похищали их форму и заставляли угрозами присоединиться к ним444. Чтобы стать хозяином положения, сдержать террор и защитить от посягательств «бандитов» предстоящие выборы в Верховный Совет, Брежнев приказал в начале января 1946 г. разместить 1 тыс. небольших войсковых частей на территории области445. Кроме того, Еременко, Мехлис и Брежнев запретили большие скопления людей и дали военнослужащим указание не принимать от населения спиртное или продовольствие, поскольку те могли быть отравлены, не иметь дела с женщинами, которые могли быть шпионками446. Чтобы покончить со всякого рода антисоветской активностью, выселяли поляков, словаков, чехов, румын и евреев; а все остальные меньшинства лишали национальной и культурной идентичности447. Инструменты советизации были теми же, какие большевики использовали уже в самом Советском Союзе, а после 1939 г. и на присоединенных территориях. Речь шла об индустриализации, коллективизации сельского хозяйства, создании и чистке партийных структур, пополнении или замене функциональных элит украинскими кадрами. Предусматривалось также расселение русско-украинских квалифицированных рабочих и технических специалистов, создание пропагандистских учреждений и контроль над средствами массовой информации, учреждениями образования и культуры, развитие школьной системы и даже основание университета в Ужгороде. Кроме того, планировались преследование, арест, депортация и расстрел всех, кто в какой-либо форме сопротивлялись, казались националистами или принадлежали к католической церкви448.

Брежнев не служил, правда, ни в каких гражданских административных учреждениях, но в качестве представителя военного командования и начальника политического управления армии на него возлагался надзор за тем, чтобы пропагандистская работа развивалась в должном направлении. Среди солдат надлежало распространять доклады на предписанные темы, например «Ленин и Сталин», «Речь товарища Сталина перед избирателями 9 февраля 1946 г.» или «К XXVIII годовщине Красной Армии»449. Многие направления его деятельности представляли собой продолжение задач довоенного времени. Являясь главным пропагандистом, он нес ответственность за обучение кадров, проведение собраний и прием в партию. С открытием вечернего университета марксизма-ленинизма в Черновцах в октябре 1945 г. и созданием многочисленных клубов и библиотек Брежневу снова пришлось решать вопросы управления и организации, так как в его ведении было получение помещений, их ремонт и меблировка, а также идеологически выдержанные кинопрограмма и концерты самодеятельности450.

Биограф Дорнберг следующим образом оценивает происходившее: «Это должна была быть отличная тренировка для решения тех задач, которые встанут перед ним пятью годами позже в Молдавской республике, другой части румынской территории, превращенной в часть СССР. Важнее всего было, при этом, однако, то, что это поручение, касавшееся Закарпатской Украины, обеспечивало постоянное внимание Хрущева. Когда в августе 1946 г. Брежнев, наконец, снял форму, он представлял собой, несомненно, надежного и заметного представителя “свиты” Хрущева»451. К этому мало что можно добавить, кроме разве только того, что Брежнев был ответствен за гораздо большую территорию, чем только Закарпатская Украина. Когда 3 мая 1946 г. Львовский военный округ присоединили к Прикарпатскому, на какое-то время сложилось впечатление, что Брежнев получит новый пост во Львове452. Но вместо этого он был демобилизован из действующей армии.

Последствия войны

Таким образом, реальная деятельность Брежнева во время войны не соответствуют тем подвигам, которые приписывались ему впоследствии. Но даже если об этом времени имеется больше дезинформации, чем надежных источников, то все-таки можно сделать некоторые осторожные выводы: во-первых, Брежнев снова и снова описывался в качестве «хозяйственника», которого ценили за его заботу о солдатах, а маршал Гречко хвалил за то, что он вникал в детали453. Даже если и очевидно, что его литературные негры всеми средствами пытались приукрасить этот образ внимательного партийного руководителя, приведенные документы достоверны и не вызывают сомнений. Так, И. Ф. Урусов, прочитав «Малую землю», рассказывал, что ему в бытность политкомиссаром как-то раз пришлось переправляться с Брежневым на десантном судне и когда тот заметил страх Урусова, то принялся отвлекать его шутками и добрым словом454.

Во-вторых, не приходится оспаривать и следующий вывод: Брежнев, находясь и в трех километрах от линии фронта, повидал достаточно ужасов войны, по собственному опыту знал, в каких условиях, полных лишений и тягот, воевали солдаты. В отличие от Хрущева, он во время войны не потерял никого из близких. Но даже один взрыв мины, падение в воду и потеря сознания оставит у Брежнева не только физические травмы. Встретив в 1950 г. в Молдавии уроженца Новороссийска Виктора Голикова, которого сразу же сделал своим сотрудником и ввел в «ближний круг» доверенных лиц, он дрожащим голосом рассказывал ему: «Я там воевал. Жестокие там были бои, Виктор… Я в Новороссийске несколько раз едва не погиб. Веришь, войну всю прошел, а самое пекло для меня было в твоем родном городе»455.

В-третьих, свои усилия по продвижению мирного процесса в Европе и сближению с США в 1970-е гг. Брежнев обосновывал именно опытом войны. Западные собеседники в основном верили словам советского лидера и в то, что его казавшиеся иногда слишком эмоциональными высказывания о войне были искренними, а не просто пропагандой. Некоторые сотрудники ЦК чувствовали определенную неловкость, когда фильмы про войну всякий раз доводили их шефа до слез. Но киноиндустрия извлекла из этого выгоду. В 1970 г. цензурные ведомства хотели запретить картину о фронтовой дружбе – фильм «Белорусский вокзал», так как в нем далеко не в лучшем свете предстала милиция. Услышав во время демонстрации фильма песню Булата Окуджавы о десантном батальоне, Брежнев начал всхлипывать456. Фильм был разрешен к показу, и с тех пор песню часто исполняли в присутствии генсека.

В-четвертых, во время войны Брежнев встретил многих из тех людей, кому было суждено сыграть решающую роль в его карьере. В 1942 г. в Черноморской группе Северо-Кавказского фронта он познакомился с Л. З. Мехлисом, который, по-видимому, воспринимал Брежнева как товарища по несчастью, пониженного в звании, и по возможности покровительствовал ему. Мехлис был членом Военного совета фронтов, где воевал и Брежнев, и на последнем из них – в Карпатах. Во время войны Брежнев встретил и Кириленко, которого знал по Днепропетровску, а позже сделал его самым доверенным лицом из «ближнего круга» в Политбюро. Кириленко был в 1941–1942 гг. членом военного совета 18-й армии, когда она еще входила в Южный фронт и подчинялась политическому управлению во главе с Брежневым457. Кроме того, Брежнев оказался связанным с Гречко, командовавшим 18-й армий, начиная с боев на Северном Кавказе, за Львов, Карпаты и до Праги. Политическая подготовка рядового и офицерского состава армии возлагалась на политработника Брежнева. Гречко сообщает в своих воспоминаниях, как он в августе и октябре 1944 г. вместе с Брежневым, Мехлисом и другими проводил собрания и совещания, чтобы подготовить соединения 18-й армии к Карпатской операции458. Доверие, зародившееся тогда, было, судя по всему, столь велико, что Брежнев в 1967 г. назначил Гречко министром обороны СССР и в 1973 г. ввел его в Политбюро. Можно предположить, что Брежнев в 1943 г. познакомился и с Сусловым, впоследствии главным идеологом Советского Союза, который в качестве первого секретаря Ставропольского крайкома партии руководил штабом партизанских отрядов459. Борис Левицкий доходит до утверждения о том, что во время войны почти все партийное руководство Украины в ходе организации партизанских отрядов, тесно связанных с ним, сформировалось в «партизанский клан», который не распался и после войны460. Но сегодня, с одной стороны, исходят из того, что многие партизанские соединения действовали независимо от партии и часто даже вопреки ее воле; с другой – не доказано, что Брежнев был связан с партизанскими отрядами. Будь здесь хотя бы один достойный упоминания контакт, его официальные биографы, конечно же, не умолчали бы об этом. Как бы там ни было, обращает на себя внимание, насколько Брежнев после 1945 г. чувствовал себя связанным со своими фронтовыми товарищами. Он регулярно встречался с ветеранами 18-й армии и раз в году устраивал им большой прием461. Наконец, решающее значение для Брежнева имела новая встреча в 1943 г. с Хрущевым, который воспринимал их отношения как отношения между патроном и клиентом и поэтому содействовал его дальнейшей карьере после войны.

В-пятых, нельзя не сказать и о том, что для последующей деятельности Брежнева был важен опыт, приобретенный в ходе советизации Карпат. Если и есть «истоки» личности идеального генерального секретаря, то найти их можно не в Каменском или Днепропетровске и даже не на Малой земле, а вероятнее всего здесь, в Карпатах. Брежнев успел побыть грузчиком, землеустроителем и инженером, директором техникума, депутатом горсовета, секретарем обкома, в войну помогал войскам, заботился об их снабжении и награждал солдат и офицеров орденами, теперь же он впервые отвечал за целый регион, который надлежало умиротворить, накормить, восстановить и включить в состав Украины. Война как таковая и в гораздо большей степени территориальные изменения, ставшие ее результатом, создали условия, в которых Брежнев мог проявить себя как перед Хрущевым, так и, в конце концов, перед Сталиным. Он был тем, кто советизировал Карпаты, восстановил из руин Запорожье и Днепропетровск, руководил вновь созданной советской республикой Молдавией.

Важно учитывать еще одно обстоятельство: террор создал вакансии, передвинувшие людей, подобных Брежневу, на такие позиции, которые они в иных условиях, без арестов и убийств, вероятно, не заняли бы. Но военная разруха создала поле деятельности, которое дало этому поколению возможность проявить себя в качестве созидателей, новаторов, проводников советизации и организаторов восстановления производства и сельского хозяйства. Эта деятельность захватывала людей целиком и полностью и отражалась на самом их существовании. Вряд ли Брежнев и его товарищи смогли бы так проявить себя без войны. На примере будущего Генерального секретаря хорошо видно, что это поколение не должно было стремиться к карьере: у людей едва ли был другой выбор, кроме согласия на посты, на которые их назначали. Там и приходилось действовать, независимо от того, что происходило вокруг: были ли, как в 1937–1938 гг. арестованы и расстреляны друзья и товарищи, или как в 1941–1945 гг., когда родная страна лежала в руинах и солдатам приходилось идти в бой голодными, полуодетыми и плохо вооруженными. Как в знаменитом эпосе о гражданской войне – романе Николая Островского «Как закалялась сталь» – поколение Брежнева приобрело в условиях террора и войны опыт, которому суждено было сказываться на делах и мыслях людей всю жизнь. Биография Брежнева показывает, что он был вброшен в эту карьеру, что он не сам определял должности и не сам стремился к ответственным задачам и высоким постам. Партия позвала – и он пошел. Каким испытаниям, физическим и психическим лишениям и тяготам он при этом подвергался, остается только догадываться.

И последнее. Война уготовила семье Брежнева жесткое испытание на прочность. Одним из немногих способов бегства от фронтовых будней были для мужчин отношения с женщинами-военнослужащими. Как у многих офицеров Красной Армии, у Брежнева была по крайней мере одна походно-полевая жена. Роль женщин в Красной Армии долгое время замалчивалась: с одной стороны, им отказывали в законном признании боевых заслуг, с другой – сами женщины молчали о многочисленных сексуальных посягательствах, которым они подвергались462. Близкие отношения с офицером часто служили защитой от домогательств простых солдат. Брежнев познакомился с медсестрой Тамарой Николаевной Левченко, когда ее перевели из лазарета в политотдел армии, который он возглавлял. Брежнев радовался тому, что женщина была его землячкой, из Днепропетровска, а ей, по-видимому, нравились его безупречные манеры. Офицер не был ни вульгарен, ни навязчив, как другие мужчины. Он говорил мягким баритоном, хорошо выглядел, ослепительно улыбался и с удовольствием танцевал. Они оставались вместе до конца войны463. Если верить внучке Брежнева Виктории и его фотографу Мусаэльяну, то эти отношения были для Брежнева чем-то большим, чем просто военным романом. Как говорят, он даже просил у своей жены Виктории Петровны развода, но когда она потребовала от него, чтобы он сам рассказал детям о происходящем, он не решился на это464. После войны Тамара переехала в Киев и вышла там замуж, но Брежнев, по-видимому, в 1947 г., когда он уже был в Запорожье, попросил ее о встрече. Вместо Брежнева дверь Тамаре открыла его жена и выгнала ее. Брежнев догнал Тамару на вокзале, но не смог ее переубедить, как и потом, когда он, как утверждается, вместе с Мехлисом посетил ее в Киеве465. Учитывая «пуританскую мораль» партии и риск для карьеры Брежнева, биограф Млечин считает эту историю мало достоверной. Как бы там ни было, но по поводу этого инцидента существуют два независимых друг от друга источника, и мы знаем, что Брежнев по меньшей мере тогда придавал не очень большое значение своей карьере. Кажется, его импульсивному и эмоциональному характеру было несвойственно обуздывать страсти.

Фото 9. Брежнев с походно-полевой женой Тамарой Левченко, 1943

Итак, война означала для Брежнева не только ужас происходившего. Перед ним встала необходимость действовать в качестве организатора, снабженца и политического воспитателя. Она отдалила его и от семьи, которую он не видел четыре года, и, пожалуй, в победном 1945-м он бы охотнее всего демобилизовался. По крайней мере, уже став генсеком, Брежнев рассказывал об этом в кругу своих сотрудников в охотничьем домике в Завидово: «В конце войны шел разговор о том, что нашу дивизию могут перебросить в составе союзных войск в Париж. По правде говоря, я тогда расстроился: очень домой хотелось, устал, надоело все… Помню, как писал я своей маме: очень соскучился по Родине, мама. Вот доберусь до Парижа, залезу на Эйфелеву башню и плюну с нее на всю Европу! Очень скучал по дому»466.