Читать книгу Тайрин. Семь прях. Книга 3 - Тамара Михеева - Страница 7

Бабушка застегивала крючки на платье Тайрин и ворчала:

– Кто только придумал так одевать детей? Все эти юбки, корсеты, тесные платья… Дети должны носиться и прыгать в том, что не жалко испачкать и порвать. Дети сами должны суметь надеть свою одежду.

Тайрин была с ней совершенно согласна. Время одевания (две нижние юбки, корсет, платье, шаль) она ненавидела всей душой.

– Стой смирно, белка! Мне и так тяжело, у меня уже не такие проворные пальцы!

Все остальные взрослые ушли на работу, больше некому застегнуть на ней противные мелкие крючки. А бабушку уже два года как освободили от общих работ из-за старости, теперь она дома, ждет семью к ужину. Справившись с крючками, бабушка начинает заплетать внучке косы. Две по бокам вплетаются в одну по центру. Это самая простая прическа, но только ее бабушка и может теперь осилить. Тайрин счастлива: мама или Эйла плели бы целый час! А толку-то? Все равно непослушные прядки вылезут, не успеет она добежать до Библиотеки.

– Ешьте быстрее, – поторопила их с Тинбо бабушка. – И слушайте меня внимательно: ваша работа – ваш долг. Вы должны прилежно выполнять все, что вам скажут, и учиться всему, чему велят книжники. Вы оба получили хорошие места, интересные, чистые и теплые. Маэту вот так не повезло, он к камнетесам попал, тяжелая работа! А Риса будет пасти гусей. Так что радуйтесь, что вам нашлось дело поспокойнее. Тайрин… не танцуй. Я знаю, знаю, что ты не специально, но Библиотека – не место для танцев, а если будешь плохо себя вести, тебя выгонят в какую-нибудь кожевенную мастерскую, и ты там помрешь от одного запаха.

– Кожевники не берут девочек, – промямлила Тайрин, стараясь быстрее прожевать свой кусок хлеба с сыром.

– Посмотрят на тебя и передумают! – припугнула бабушка. – Ну, давайте, бегите уже.

На перекрестке Театральной и Картинной они с Тинбо расстались. Тайрин немножко посмотрела брату вслед. Они впервые расходились по разным дорогам, и она чувствовала себя будто располовиненной. Часть ее продолжала идти рядом с братом по Картинной улице, а часть смотрела ему вслед, стоя на углу. Тинбо почувствовал ее взгляд и оглянулся. Она радостно запрыгала и замахала ему руками. Он помахал в ответ.

Около дверей Библиотеки стояли и переминались с ноги на ногу восемь девочек. Никого из них Тайрин не знала. Она поздоровалась и постучала в двери.

– Еще пять минут до семи, – сказала одна из девочек. – Мы уже стучали, но никто не открыл.

– Они хотят, чтобы мы приучались к дисциплине, – сказала другая, маленькая светленькая. – Сказано – в семь, значит, в семь.

– А ты к мастеру Диталу? – спросил кто-то Тайрин.

– Нет, к мастеру Гуте.

– Я тоже! – обрадовалась маленькая светленькая. – А еще вон она, – и показала на круглолицую девочку, стоящую чуть в стороне. – А остальные к Диталу.

– Зачем нас так много сюда? Каждый год набирают и набирают… неужели здесь так много книг? – удивилась Тайрин.

– Наверное, – ответила светленькая. – А еще говорят, что у рисовальщиц быстро садится зрение, и они не могут больше рисовать, слепнут. Тогда их переводят на другую работу, попроще, а рисовальщиц набирают новеньких. Ты любишь рисовать?

– Нет.

– А я очень! Меня зовут Аута. Я так счастлива, что попала сюда!

Двери Библиотеки отворились. На пороге стояли два человека, в одном из них Тайрин узнала секретаря Тумлиса.

– Тайрин Литтэр, Аута Марофа, Бьёке Чатур, – объявил он и, когда девочки подошли к нему, добавил: – Идите за мной. Не болтайте, не отставайте и запоминайте все, что я вам скажу.

Они втроем вошли за секретарем Тумлисом в высокие резные двери Библиотеки, узким темным коридором двинулись в ее недра, и Тайрин ощутила себя в одной из бабушкиных сказок про пещеру, где хогты хранят самоцветы и золото. Коридор петлял и юлил, будто специально хотел запутать их, не дать вернуться на улицу, туда, где на крыльце остались еще пять девочек. Тусклые лампы висели на длинных цепях, и каждая бросала на каменную бугристую стену желтый неровный круг. Тайрин стало не по себе. Хогты из бабушкиных сказок не любят непрошеных гостей, оставляют в плену на веки вечные. Вдруг книжники, работающие здесь, на самом деле хогты?

Темнота распахнулась – это Тумлис открыл еще одни двери, и они вышли из коридора в просторный зал. Колонны уходили ввысь, и, как ни задирала Тайрин голову, она никак не могла разглядеть крышу. Столп света бил сверху, образуя сияющий круг на мозаичном полу. Потом она поймет, что купол зала Приветствий сделан из прозрачного стекла, но сейчас ее оглушило и ослепило это чудо, эта загадка – солнечный поток в пещере хогтов.

Тайрин стояла ошеломленная, придавленная величием и ощущением невозможности происходящего. Из-за колонны вышел мастер над словами Гута. Девочки поклонились ему, и Тумлису пришлось толкнуть Тайрин в спину, чтобы она очнулась и проявила уважение к мастеру. Гута оглядел их придирчивым взглядом и заговорил. Голос его немного дребезжал, будто плохо вставленное стекло в сильный ветер.

– Вы находитесь в центральной части нашей Библиотеки, в сердце города Рилы, в средоточии знаний, мудрости, мысли. Здесь хранятся все истории, которые когда-либо были рассказаны. Здесь вы будете трудиться на благо Империи, и здесь вас ждет долгая и счастливая жизнь, при условии, что вы будете терпеливы и усердны. Я расскажу вам, что каждая из вас будет делать, и покажу место работы. Тумлис, ты можешь вернуться к своим обязанностям.

Когда проходили мимо сияющего круга, Тайрин успела разглядеть на мозаичном полу какие-то знаки. Она знала, что книжники, их жены и дети умеют читать и писать. Эти закорючки на полу были сделаны для них. И Тайрин они не были интересны. Как завороженная она смотрела на сияющий круг, видела, как танцуют и кружатся в нем пылинки, и каждая казалась ей крохотной женщиной с золотыми волосами до пят. Женщины-пылинки водили хороводы, много-много хороводов со сложным рисунком, они становились единым целым в своем танце, и Тайрин наконец поняла, что здесь, в Библиотеке Рилы, и спрятались крохотные литы – духи света из Хофоларии.

Бабушка рассказывала о них. Они рождаются в самую длинную, самую темную ночь в глубине самого глухого леса, маленькие искорки света, дающие надежду. Сквозь дебри страха и темноты они поднимаются к небу, все выше и выше, и танцуют там свои танцы, такие красивые, что если человек увидит их, то уже никогда не сможет быть несчастным. Свет лит будет согревать его сердце в самую морозную и жуткую ночь. Когда деревни хофоларов сожгли, а выжившие попрятались по пещерам, крохотные литы заплакали, потускнели и разлетелись по миру, и теперь никто не знает, где их искать. Так рассказывала бабушка.

Тайрин не верила своим глазам. Вот они. Малютки литы, они спрятались в этом столпе света, они пришли за ними в Рилу! Они здесь! И так же прячутся от всех, как и хофолары. Тайрин счастливо засмеялась.

– О да! Это величественное зрелище, – кивнул мастер над словами Гута.

Правда, смотрел он совсем не на танец лит, а на мозаичное панно на стене Библиотеки, с которым они только что поравнялись. На панно была изображена битва при Доре. Скукота. Но Гута принялся долго и подробно рассказывать о ней. Другие девочки слушали, а Тайрин все смотрела и смотрела на сияние света в центре зала. «Я сделаю все, чтобы тут остаться, – подумала она. – Раз литы танцуют здесь, я тоже должна быть здесь».

Тайрин вспомнила все, что слышала о Библиотеке. Она – единственная в Империи, в ней хранятся все книги страны. Книги древние, как мир, и совсем новенькие, недавно написанные и сданные сюда авторами. Книги в единственном экземпляре и те, что есть в каждом доме книжников. Книги, рассказывающие волшебные невероятные истории, от которых захватывает дух, и книги, перечисляющие сухие факты. Книги, все как одна прославляющие Империю и ее императоров, от первого до ныне здравствующего. Так говорил папе его друг Тариус Таррсэн, Тайрин слышала однажды.

– Наш труд самый важный не только потому, что мы храним мудрость времени, – вещал между тем мастер над словами Гута, – но еще и потому, что благодаря нам любая книга с библиотечных полок может попасть в дом к людям, пожелавшим иметь ее в своих частных библиотеках. Книги стоят дорого, на то они и книги. Вдумайтесь, сколько труда, сколько сил и терпения вложено в каждую из них! Услышать историю или придумать самому, записать ее так, чтобы каждый мог прожить ее, читая… А потом дело за нами: я переписываю из подлинника текст, вы, девочки, перерисовываете картинки. Новая книга должна выглядеть точь-в-точь как оригинал. Да, это сложно, но это необходимо. Чем больше книг будет в Риле, тем сильнее будет наша Империя, ибо книга – это…

Ему не дали закончить. Секретарь Тумлис, запыхавшись, вбежал в зал Приветствий и крикнул издалека:

– Мастер Гута, глава гильдии зовет вас к себе!

Гута нахмурился и велел Тумлису:

– Расскажи девочкам распорядок дня, покажи, где они будут работать, где обедать, куда нужно идти за красками… Отныне здесь вы будете проводить гораздо больше времени, чем в родных домах, – добавил он, глядя поверх голов своих воспитанниц, и поспешно вышел.

Тумлис дождался, пока за Гутой закроется дверь, и почесал переносицу. Он все время ее чесал, и она всегда была у него красная.

– Так, ладно, слушайте теперь меня. У вас будет один выходной в неделю и двухнедельный отпуск летом. Вы новенькие, и вы обязаны слушаться. Мастера Гуту, меня и всех старших рисовальщиц. – Он никак не мог сосредоточиться и, кажется, чувствовал себя неуверенно. – Ладно, давайте я покажу вам место работы. Только ничего там не трогайте!

Девочки стали подниматься за секретарем по каменной лестнице с такими широкими перилами, что Тайрин могла лечь на них животом и скатиться, как с горки (она потом так и делала, когда ее никто не видел). Тумлис шел широким, размашистым шагом, они еле поспевали за ним. На макушке у него смешно дергался пучок светлых волос, и он напоминал серую птичку с хохолком, из тех, которые часто собираются стайками на тротуарах и устраивают такой гомон, что заглушают топот копыт по мостовой и скрип колес. Девочки переглянулись, пряча улыбки. Тумлис не казался им страшным, скорее смешным.

Совсем другое дело мастер над словами Гута. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он не позволит тебе ни улыбок, ни отдыха, ни работать спустя рукава. А будешь лениться – на твое место живо найдут кого-нибудь порасторопнее, а тебя отправят перебирать гнилые овощи или убивать цыплят для библиотечной кухни.

– Так, вот здесь столовая, обедать мы ходим в строго отведенное время. Три удара библиотечного колокола возвещают о начале и окончании обеда, а также о конце рабочего дня. Без сопровождения ходить в столовую не разрешается. Вообще ходить по Библиотеке в одиночку нельзя. Я или кто-нибудь из старших рисовальщиц вас будет сопровождать. Так, это женская уборная.

– Сюда тоже в вашем сопровождении? – буркнула Бьёке, но Тумлис услышал и зыркнул на нее своими светлыми глазами.

– В сопровождении друг друга. Это вам не улица, тут должен быть порядок! – голос его взвизгнул.

Девочки опустили головы. Лучше уж совсем молчать. Хотя бы в первый день, пока непонятны правила и кто что из себя представляет.

– Вот книжное хранилище, вам вход туда запрещен. Вот лестница в мастерские, где делают краски, иногда мастер Гута или я будем посылать вас за ними. Нам сюда.

Они поднялись еще по одной лестнице, Тумлис открыл очередную дверь.

Узкая комната с большими окнами, одинаковые столы у каждого окна. За столами сидели рисовальщицы. Взрослые женщины и девочки разного возраста склонялись над раскрытыми книгами, вглядывались в рисунки, а потом переносили их на листы бумаги, лежавшие перед ними. Они не обратили на вновь прибывших никакого внимания, сосредоточившись на работе. Тайрин заметила, что одна из них уткнулась в книгу почти носом, наверное, у нее глаза плохо видят, хотя она не выглядела очень уж старой.

Тайрин содрогнулась. «Отныне это моя жизнь. Сидеть неподвижно, вглядываться в книги, не понимая их смысл, водить кисточкой по бумаге». От одной мысли о таком будущем у нее зачесалась вся кожа и захотелось выбежать на улицу, покружиться, сделать колесо, чтобы сбросить морок неподвижности.

– Конечно, сразу к настоящим книгам вас никто не допустит, – важно сказал Тумлис. – Мастер Гута лично будет учить вас рисовать и доверит перерисовку только самым ответственным. Наша мастерская – лучшая в Риле, и те, кто не в состоянии работать усердно, быстро отправятся на кухню или к подметальщикам.

Он грозно уставился на новеньких. Аута, любившая рисовать, сжалась под его взглядом, Бьёке тихо фыркнула, а Тайрин с тоской подумала, что с радостью отправилась бы к подметальщикам прямо сейчас.