Читать книгу Живые не выполняют обещаний - Таша Леондорф - Страница 6

«Никогда не предам и не брошу»

Территория вокзала была огорожена высоким решетчатым забором, вдоль которого тянулись густые заросли цветущего шиповника. Холли вела меня за руку к воротам, но вс` же не тащила за собой, как когда-то Линдси. Я оглядывалась по сторонам, любуясь уютной и какой-то очень домашней красотой всего, что встречалось на нашем пути. Но распахнутые створы ворот произвели на меня странное впечатление: огромные, ажурно-узорчатые, чёрные с золотыми завитушками они больше подходили для какого-нибудь дворца, чем для вокзала. «В особняке Кроуфорда были похожие», – почему-то отметила я мысленно. Наверное, долго ещё буду всё сравнивать со своим последним местом проживания…

Мы с моей новой знакомой вышли за ворота и оказались на большой площади. На мгновение я растерялась: здесь абсолютно всё не так, как я привыкла. Много пространства, много машин, много людей… Интересно, Маугли также себя чувствовал, когда впервые вышел к людям? Конечно, я уже была в подобном месте, когда только выбралась из дома Кроуфорда. Но в тот раз я заранее долго изучала карту, прокладывая маршрут чуть ли не с точностью до миллиметра. И очень торопилась, поэтому мне некогда было смотреть по сторонам и раздумывать. А сейчас.... Снова захотелось убежать и спрятаться, забиться обратно в свою раковину и не высовываться.

Откуда-то доносилась громкая музыка. Я прислушалась: знакомая песня, она была на диске, который я слушала, рисуя пейзажи в саду. Одна из немногих, способных мелодией пробудить вдохновение и заставить задуматься над смыслом текста. Навстречу каждому сделанному мной шагу нараспев задавался новый вопрос:

– «Что ты видишь? Что ты знаешь? Какие есть знаки? Что делаю я? Просто следуй своим линиям жизни. Что ты ненавидишь? И что потом? Что делаем мы? Что ты говоришь? Не отклоняйся от своих линий жизни».

Уникальный голос Мортена Харкета звучал из машины, к которой подходили мы с Холли. Музыкальный вкус новых знакомых меня порадовал. По моему скромному убеждению, плохие люди не слушают хорошую музыку… «Линии жизни», надо же… Знак?

За рулём сидел парень и, закрыв глаза, самозабвенно подпевал солисту, явно проигрывая последнему вокальными данными. Холли посмотрела на меня и тихо хихикнула. Потом прижала палец к губам и повела бровью, указывая на парня.

– Это Юджин, – прошептала она почти беззвучно, достала из кармана куртки телефон и направила камеру на брата.

«Один шанс вернуться туда, где всё начинается. Один шанс сохранить то, что распадается на части. Однажды я заставлю нас поверить, что это правда», – пропел дуэт Мортена и Юджина.

К этому моменту у меня по всему телу бегали мурашки. Тембр голосов, музыкальные переходы и значение слов как будто проникали под кожу, вызывая стойкое предчувствие, что приближается какое–то очень значимое и решающее событие. «Кассандра?» – ехидно напомнил внутренний голос.

– О, да! – довольно эмоционально согласилась я с ним и по тому, как вытянулось лицо моей новой знакомой, поняла, что произнесла это вслух.

Парень вздрогнул, открыл глаза и резко повернулся к нам.

– Ох, ну зачем? – воскликнула Холли. – Такое выступление сорвала!

– Простите, я не хотела, это случайно!

Опешивший было Юджин вдруг расплылся в добродушной улыбке:

– Что, неужели я так плохо звучал? Полдня репетирую и всё никак в ноты не попадаю!

– Сам потом послушаешь, я успела снять немного твоего воя на видео, – подковырнула его Холли. – Кстати, познакомься. Это Илана, ей нужна наша помощь.

– Вот так сразу, да? – парировал парень, выходя из машины. – Очень приятно, Илана. Юджин. А эта добрая самаритянка – моя сестра… Ну что же, у нас осталось ещё целых два свободных места в машине. Холли, можешь идти обратно, к поездам, мы тебя здесь подождем.

– Зачем обратно? – не поняла я.

– Сейчас ещё двоих подберём, кому помощь нужна, а то некомплект. Потом уже отправимся подвиги совершать. Сегодня, может, даже успеем кого-нибудь осчастливить.

Холли хлопнула его по спине:

– Хватит дурачиться!

И очень вовремя: мне-то показалось, что за иронией Юджина скрывается недовольство. Вполне оправданное, если посмотреть на ситуацию со стороны.

– Только не по голове! – парень шутливо прикрылся руками. – Она иногда бывает мне нужна, чтобы думать!

– Вот именно, иногда, – фыркнула Холли. – Чаще всего она несет какую-то ерунду! Илана, садись в машину, будем решать, что дальше делать.

Юджин открыл дверцу, пропуская меня на заднее сидение, потом вернулся на своё место за рулем. Холли устроилась рядом с братом и принялась ему объяснять, почему же мне нужна помощь. Парень внимательно слушал, слегка сдвинув брови к переносице.

– Нет, ну мы, конечно, обычно более важными делами занимаемся, – медленно и сурово высказался Юджин, развернувшись ко мне. Холли согласно закивала, поджав губы и часто моргая.

– Знаешь, бывает так, что надо поезд на полном ходу остановить, если у него вдруг тормоза отказали. Ну, или, к примеру, падающий самолет из крутого пике вывести силой мысли. Или ураган утихомирить суперспособностями…

Тут уже Холли не выдержала и разразилась хохотом:

– Ой, не могу, болтун!

Я молча улыбалась, наблюдая за отношениями брата и сестры. С одной стороны, конечно, здорово, что они постоянно обмениваются шутками и колкостями и при этом отлично ладят. С другой стороны, начинало казаться, что поток юмора становится бесконечным, и у меня появились сомнения в правильности своего решения. Зря я приняла предложение Холли, пока что мы никуда не продвинулись…

– Мне, наверное, лучше вернуться к вокзалу, – промямлила я, нащупывая ручку дверцы. – Подожду ещё немного на перроне, может, Линдси всё-таки появится.

Холли сердито толкнула брата в плечо:

– Доигрался? Видишь, к чему приводят твои неуёмные шуточки? Лучше бы что-нибудь дельное сказал!

– А мне всегда говорили, что я остроумный, – пожал плечами Юджин. – Ладно, всё. Просто хотел разрядить обстановку. А если по делу, то Илана была права, когда говорила тебе про телефонный справочник. И ходить даже никуда не надо, у меня есть электронный, совсем недавно обновлял. Сейчас посмотрим.

Он уткнулся взглядом в телефон и начал быстро водить указательным пальцем по его экрану.

– Пока ищу, подумай, что будешь делать, если твоей подруги здесь не окажется. Ну так, на всякий случай. Тут недалеко есть небольшая гостиница, можешь в ней остановиться. Если решишь остаться подольше, можешь снять квартиру. Ну, а если вдруг тебе у нас так понравится, что не захочешь уезжать, Холли поможет работу найти…

– А вы часто тут встречаете случайных приезжих и так обстоятельно всё рассказываете? – поинтересовалась я, мысленно извиняясь перед Юджином за свои сомнения.

Он с любопытством взглянул на меня:

– Честно? Ты первая! Ну вот, готово: есть трое Гринвудов, но никого с именем Линдси. Если только кто-то из них не приходится твоей подруге родственником. Будешь звонить?

Я растерялась. Кажется, уже настолько завралась, что скоро начну путаться. И морочу голову нормальным людям. Впрочем, сейчас выяснится, что никто не знает мою Линдси, и тогда вопрос можно будет считать закрытым.

– Страшновато выяснять что-то у незнакомых людей, – честно призналась я, испытывая при этом небольшое облегчение: хоть в этом не соврала.

– Давай, я позвоню, – легко предложила Холли. – Мне совсем не сложно.

В то время, как она набирала номера и разговаривала по телефону, Юджин завел машину:

– Пока Холли всё выясняет, предлагаю добыть какой-нибудь еды. Я с утра ничего не ел, да и ты, наверное, тоже голодная.

Я молча пожала плечами. Мне было трудно сообразить, какая сумма денег у меня есть с собой, и в каком виде. Очень хотелось где-нибудь уединиться, разобраться в вещах и бумагах, которые я наспех заталкивала в свою довольно объемную сумку, да и просто окончательно почувствовать себя в безопасности. К тому же взбудораженное состояние ещё не прошло, поэтому голод пока не давал о себе знать.

Краем уха я слушала, как Холли обзванивает всех местных Гринвудов. Она вежливо просила пригласить к телефону Линдси, затем извинялась и объясняла, что ошиблась номером. И так все три раза подряд. Закончив последний разговор, она с сочувствием посмотрела на меня:

– Все три мимо. Ни к кому Линдси не приезжала… А куда мы едем?

Юджин предложил ей самой выбрать, в какой закусочной остановиться, но Холли замахала руками и категорично заявила:

– Нет-нет-нет! Вези нас домой, я сама всех накормлю. А там и наш Цербер вернется, с ним посоветуемся. Он обязательно что-нибудь придумает.

Так, теперь еще и какой-то Цербер… Надеюсь, это только прозвище.

– Цербер? – на всякий случай уточнила я, уже представив себе мифического монстра с мощным человеческим телом и головой безумной собаки. В одной руке он держал отрубленную голову быка, способную убивать своим дыханием, а в другой – голову козла, взглядом поражающую жертву насмерть.

– А, это наш страшный старший двоюродный брат, – отмахнулась Холли. – Всегда на страже, чтобы никто из нас не влип в неприятности.

– Не хочу никого обременять своими проблемами, – почти выдохнула я, прогоняя жуткий образ и совершенно не понимая, что делать дальше.

– Серьёзно? – переспросила Холли. – Обременять проблемами? Ой, только не сердись на меня за то, что я тебе сейчас скажу. Мы живем в небольшом и довольно спокойном городке, где почти никогда и ничего не происходит. И тут появляешься ты – одинокая, потерянная, но со своей интересной историей. Ищешь пропавшую подругу… Да для меня это почти настоящее приключение!

Я не нашлась, что ответить, и какое-то время мы ехали молча. Первым не выдержал Юджин. Немного прибавив громкость, он опять начал подпевать очередной песне, пытаясь копировать все интонации. Под его интерпретацию «Маленького черного сердца» машина свернула с главной дороги и направилась к отдельно стоящему двухэтажному дому.

«Ты говоришь, становится лучше. Говоришь, что всё в порядке. Но я никогда не чувствовал такой темноты в сердце, как этой ночью».

* * *

Мне было тринадцать лет, когда умер Гарольд Кроуфорд.

К этому времени я уже начала понимать, мы не просто ученики в этой школе, мы – пациенты. Как директор и сказал во время самого первого нашего разговора, все детки здесь были особенные. Возможно, талантливые тоже, только вот таланты раскрывались очень медленно… Другими словами, все мы были с разными отклонениями, которые сильно затрудняли бы обучение в обычной школе. А мистер Кроуфорд с его уникальными методами лечения оставался для нас, возможно, единственной надеждой на исцеление. По крайней мере, даже я начала замечать, как за эти четыре года изменилась Линдси. Она стала внимательной, собранной и выражала свои мысли намного яснее, чем раньше, уже не путаясь в словах.

С пониманием пришло и разочарование. Не в занятиях или окружающих меня детях, нет, к ним ко всем я уже привыкла. Я стремительно разочаровывалась в себе самой. Значит, мама была права, когда считала меня ненормальной. Раз уж я здесь, значит, это так.

Своими выводами я поделилась с единственной подругой. Она слушала очень внимательно, сидя напротив меня на своей кровати и сосредоточенно обкусывая ногти.

– Нет, ну то, что ты глупая, я всегда знала, – Линдси пожала плечами и манерно закатила глаза. – Ладно, не обижайся, это шутка. На самом деле, ты простых вещей не понимаешь!

– Это каких же?

– Начнем с того, что это не психиатрическая больница, правильно? Здесь нет откровенных сумасшедших, которые кидаются на стены, там, или бросаются кирпичами в людей. Я знаю, у нас в доме была такая соседка. Она жила на первом этаже, прямо напротив лифта, и очень часто выглядывала из своей квартиры, немного приоткрыв входную дверь. Когда кто-нибудь подходил к лифту, она выскакивала и бросала в него кирпич.

– Ничего себе!

– Вот и я о том же. Здесь таких буйных нет, так ведь?

– Так тут все еще маленькие…

– Я думаю, – важно изрекла Линдси, – что от возраста это буйство не зависит. Рассуждаем дальше, как в задачках на логику. Раз таких психов здесь не держат, а ты все еще здесь живешь, делаем вывод: ты – не псих! А! Как тебе?!

Я засмеялась: настолько комично моя подруга изображала из себя великого мыслителя.

– Согласись, логично? – потребовала Линдси.

– Соглашаюсь!

– Идем дальше. Ты раньше всех нас перешла… скажем, на другой уровень. Начала заниматься по обычной школьной программе, и даже проходишь что-то там дополнительно, да?

Это тоже было правдой. Гарольд Кроуфорд настоял на том, чтобы я выбрала несколько курсов для школьников, которые можно было изучать заочно.

– Дурочка ты моя, да ты среди нас просто гений!

Я зашлась в приступе хохота и свалилась на кровать.

– Ты чего?! – возмутилась Линдси.

– Последнее твое утверждение – просто жемчужина логики!!!

– Смейся, сколько хочешь, – вдруг погрустнела подруга. – Тебе в любом случае не грозит исключение из этой школы, будь ты хоть четырежды гением…

– Что значит «исключение»? – я моментально перестала смеяться и села.

– То и значит, что здоровым тут не место, – резко ответила Линдси. – Какой в этом смысл? Когда старик убедится, что со мной все в порядке, я отправлюсь домой и буду ходить в обычную школу.

На меня как будто бомбу сбросили. Пытаясь подобрать нужные слова, я молча смотрела на свою единственную подругу. Она опять начала кусать ногти, глядя в пол.

– Подожди, – с трудом выдавила я, – это же, наверное, хорошо? Значит, тебе больше не надо проходить все эти тесты и процедуры. Ты вернешься к родителям! Начнешь жить, как все остальные нормальные люди! И не будет больше этой «жуткой жути»…

– Ты не понимаешь, да? Здесь классно! Несмотря ни на что, мне нравится этот дом, мне нравится тут учиться… Мне нравятся плюшки с корицей, в конце концов!

– С мокрицей, – почти шепотом поправила я её, чувствуя, как защипало в глазах. – Раньше ты всегда говорила «с мокрицей».

Глаза Линдси распахнулись до невероятных размеров. Она заворожённо смотрела на меня, потом вдруг рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и зарыдала. Пересев к ней поближе, я стала гладить её по голове.

– Не плачь, не надо, может, мистер Кроуфорд ещё не скоро решит, что ты совсем здорова…

Совершенно бессмысленное утешение, но я сказала именно то, что хотела услышать моя подруга.

Линдси что-то промычала в подушку.

– Я не понимаю, что ты там говоришь. Вынырни, пожалуйста!

– Я стала забывать про мокрицу… то есть, я теперь даже говорю пра-а-а-вильно-о-о!

– Хватит выть, ты пока ещё здесь. Гарольд с тобой уже разговаривал о твоём состоянии?

– Н-нет.

– Тогда с чего ты взяла, что все так плохо? Успокойся. Мне, конечно, странно, что ты не хочешь выбраться из этого…

– Азкабана? – Линдси повернулась ко мне, улыбаясь сквозь слёзы.

– Хотела сказать, из Алькатраса, но пусть так.

– А как ты думаешь, почему я старательно грызу ногти и продолжаю себя странно вести?

– Ты прикидываешься, чтобы остаться?!

– Вот именно!

– Тогда порядок, ты точно не в своём уме! Будешь жить в этом доме до глубокой старости. Только кирпичами ни в кого не бросайся, ладно?

– Хорошо, кирпичами не буду, – согласилась Линдси, понемногу успокаиваясь. – Помоги мне придумать ещё какие-нибудь симптомы, а? Ну, чтобы это не выглядело слишком уж дико и было похоже на прежнюю меня.

Я покачала головой:

– Думаю, такого врача, как мистер Гарольд, будет очень сложно одурачить придуманными симптомами. Тем более таким мелким глупындрам, как мы. Тут нужен основательный подход, учебники всякие почитать… Да мы с тобой там все равно ничего не поймём.

– Это ты сейчас слишком заумно высказалась, – поморщилась Линдси. – Я же тебе говорю: попроще!

– Знаешь, подруга, что я думаю: даже если ты начнешь писаться по ночам в постель и глупо улыбаться всем подряд, мистер Гарольд тебе всё равно не поверит. Он тебя четыре года наблюдал, работал с тобой. С какой стати тебе становилось бы хуже?

– Допустим, именно я и не поддаюсь лечению его методами, – упрямилась подруга.

– Линдси, не глупи. Я видела в библиотеке кучу его книг, в интернете тоже… Он – психиатр с мировым именем! А ты ему раз! – и подкладываешь свинью тем, что его методы якобы не работают…

– Раз, и… да, – не договорив, подруга замолчала и задумалась.

– Если для тебя это настолько важно, верни пока в строй своих мокриц, – предложила я. – И другие фирменные «заболталки». Может, этого хватит, чтобы он хотя бы озадачился?

– Я ещё что-нибудь придумаю, – заверила меня Линдси. – Вот увидишь!

Немного помолчав, она многозначительно добавила:

– А по тебе хорошо видно, что методы старика работают… Ты совсем другая стала. Умная. Смелая.

– Яёто? Да я только для виду бодрюсь. Знаешь, какая я трусиха… Ночью куда-то далеко из комнаты уйти, например… да ни за что!

Линдси вытаращила на меня глаза:

– А давай вместе куда-нибудь ночью забредем? В другое крыло. Или в библиотеку… Может, в сад? Проверим.

– Это в нашем-то «доме с привидениями»? С ума сошла?

Но подруга уже загорелась идеей. В итоге мы договорились провести пробную ночную «вылазку», чтобы пройтись хотя бы по нашему этажу. Ещё пару дней шушукались в перерывах между занятиями, обсуждая подробности.

И вот однажды, поздно вечером, когда в комнатах погасили свет и в коридоре смолкли голоса и затихли шаги, мы с Линдси остались молча сидеть в постелях почти до полуночи, многозначительно переглядываясь в полумраке. Время было выбрано не случайно, скорее, для создания соответствующего настроя: начитавшись в библиотеке всяких мистических историй, Линдси считала полночь самым таинственным моментом в сутках. Она следила за минутной стрелкой и в определенный момент кивком подала знак: «Пора!». Одновременно поднявшись с кроватей, мы подошли к двери.

– Готова? – спросила она, широко распахнув глаза.

– Уверена? – задала я ей встречный вопрос.

Вместо ответа подруга взялась за ручку задвижки, и аккуратно потянула её в сторону. Затем медленно открыла дверь и, затаив дыхание, на цыпочках вышла в коридор. Я сделала пару шагов следом и остановилась рядом с ней, прислушиваясь к дому и осматриваясь.

Одно дело, когда выбегаешь ночью из комнаты прямиком в туалет, который находится совсем рядом, в двух шагах, и спросонья не обращаешь внимание на темные тени в углах. Даже не задумываешься о них, потому что есть определенная цель… И совсем другое – когда осознанно собираешься зайти немного дальше, заранее подстегивая свой страх разными фантазиями о призраках и монстрах, поджидающих тебя под покровом темноты.

Ночное освещение коридора было как обычно приглушенным и мягким. Мне показалось, что в густом и обволакивающем воздухе слышно размеренное дыхание притихшего и заснувшего дома.

Линдси легонько толкнула меня в бок локтем и показала на соседние комнаты. Двери в них были приоткрыты, а в третьей по счету горел свет. Комната «ночного дежурного», в которой всегда оставался кто-то из персонала, чтобы присматривать за воспитанниками и при необходимости им помогать. Сейчас оттуда не доносилось ни звука, но это не означало, что там никого нет.

Я разочарованно пожала плечами и жестами предложила вернуться, но подруга замотала головой и начала осторожно красться по коридору. Глядя на носки на её ногах, я порадовалась нашей предусмотрительности: некстати звонко шлепнувший тапок мог бы в любой момент оборвать ночное приключение.

Линдси медленно прокралась мимо комнаты дежурного, затем немного ускорила шаг и спряталась за угол: там коридор расширялся, образуя небольшой прямоугольный холл, в котором стояло несколько кресел и невысоких столиков для игр и отдыха. Выглянув оттуда, подруга помахала мне рукой, подзывая к себе.

Я отправилась к ней, делая каждый следующий шаг увереннее и спокойней. Вдруг появилось чувство, что я когда-то ходила так же тихо и крадучись, как кошка, стараясь не наступать на скрипучие половицы, словно пробиралась по минному полю… Отогнав наваждение, я обнаружила, что уже стою за углом, рядом с Линдси.

Вдвоем мы бесстрашно преодолели зону отдыха и небольшой коридор за ней и остановились около главной лестницы, прислушиваясь к тишине.

– Пойдем вниз? – шепотом спросила я у подруги.

– Мы же решили, что выйдем на улицу, и только потом вернемся, – скороговоркой выпалила она, нащупав и сжав мою руку.

Мы стали спускаться по ступенькам. На площадке между пролетами Линдси вдруг вцепилась в меня обеими руками и забормотала мне в ухо:

– Что-то не так, чувствуешь? Снизу прямо волной идет и на нас надвигается! Это опять та жуткая жуть! От нее воздух темнеет, видишь?

Она вытаращила глаза и задышала часто-часто, показывая куда-то вниз. Там никого не было, но стены вдруг покачнулись, и темнота словно подступила к нам ближе.

– Я не могу здесь оставаться, – замотала головой подруга. – Нет-нет-нет, тут жутко. Идем обратно!

– Нет тут никаких привидений, – попыталась возразить я, но она вдруг странно вздохнула, словно всхлипнула, оттолкнула меня и побежала вверх по лестнице.

Я осталась стоять одна, прижавшись к стене. Все вокруг расплывалось и медленно вращалось, сворачиваясь в тёмные вихри. Чтобы их не видеть, я закрыла глаза и медленно опустилась на пол, забившись в угол.

* * *

Наверное, я заснула и просидела в этом углу слишком долго, хотя ноги даже не затекли. Головокружение понемногу проходило и, открыв глаза, я увидела, что стены и лестница снова на своих местах. От паники тоже почти не осталось следа, и я решила, что смогу выйти из дома, утерев нос трусишке Линдси. Она права – я стала намного храбрее и увереннее, чем раньше. Надеюсь, подруга без проблем вернулась в нашу комнату. Пусть теперь ждет меня там и волнуется.

Я встала и решительно спустилась на первый этаж. Остановилась на самой нижней ступеньке, разглядывая непривычный ночной вид главного входа в дом. Здесь было намного темнее, чем наверху. К тому же из глубины правого коридора доносился странный звук. Похолодев, я скосила глаза в его сторону и медленно повернула голову. На меня смотрела темнота, густая и непроглядная в центре и с шевелящимися полупрозрачными щупальцами по краям. Она угрожающе шипела на меня, как змея, то ли пугая, то ли предостерегая.

– Я тебя не боюсь, – твердо прошептала я, пристально всматриваясь в плотный сгусток и стараясь убедить себя в том, что шипение не издает какое-нибудь чудовище, скрывающееся в недрах коридора.

Словно поверив моим словам, темнота немного рассеялась, и в самом её сердце показалась узкая полоска тусклого света. Извивающиеся на стенах тени-щупальца тянулись ко мне, поглаживая и обнимая, и призывали продолжить путь внутрь. Туда, откуда шёл свет, и где находился кабинет Гарольда Кроуфорда.

У меня была возможность сделать выбор. Я всё ещё стояла около лестницы и могла быстро вернуться в свою комнату. Но вместо этого, как заворожённая, пошла на негнущихся ногах к источнику непонятного шума.

Дверь в кабинет была открыта настежь. Я продвигалась к ней, прижимаясь спиной к противоположной стене, пока не подобралась настолько близко, чтобы понять, что звук слишком походит на свистящий хрип.

«Уходи, не суйся туда», – уговаривал меня внутренний голос, на который я не обращала внимание и упрямо продолжала идти вперед. Оставалось сделать последний шаг и немного вытянуть шею, чтобы увидеть, что происходит.

– А вдруг ему нужна помощь, – почти вслух предположила я и заглянула в кабинет.

Взгляд тут же наткнулся на рабочий стол директора, освещённый зеленоватым светом настольной лампы. Мистер Гарольд сидел в кресле, навалившись туловищем на стол и вытянув вперёд руку. Странный хрип исходил именно от него.

«Может, он так храпит? – мысль в моей голове прозвучала каким-то чужим голосом. – Вернись в комнату и забудь!»

Чувство противоречия одержало верх, и я шагнула внутрь, чтобы всё рассмотреть.

Директор лежал, положив голову на вытянутую руку, окружённый книгами и бумагами, которые были чем-то испачканы. Сам он изредка вздрагивал и хрипел, но уже немного тише. Я подошла еще ближе, думая о том, что же ему сказать, если он вдруг проснётся… В свете лампы блеснула ручка ножа для бумаги, который обычно стоял в специальном держателе для канцелярских принадлежностей. Вот только сейчас эта ручка торчала из-под подбородка мистера Кроуфорда. Бумаги на столе были забрызганы кровью.

Я хотела крикнуть, позвать на помощь, но от испуга не могла издать ни звука. Сделала несколько шагов назад, потом резко развернулась, чтобы побежать за кем-нибудь из взрослых, и задохнулась от ужаса: в темном углу возле книжного шкафа высоко над полом повисло белое, немного размытое пятно с двумя чёрными провалами, похожими на глаза. Оно медленно двинулось на меня, постепенно становясь отчётливее и приобретая черты, и, наконец, превратилось в лицо Джарета.

Мои ноги в носках заскользили по полу, и я упала навзничь, ударившись головой и потеряв сознание.