Читать книгу Эфемерность - Татьяна Диско - Страница 4

Я возвращаюсь домой к шести, вымотанная и изголодавшаяся. Лиля встречает меня, выглянув из кухни в коридор.

– Привет, Майка.

Когда она улыбается, на ее щеках появляются милые ямочки. Жаль, что так редко случается их увидеть.

– Привет.

Она готовит ужин, поэтому сразу же пропадает в кухне, где что-то шипит и пускает пар, пока я снимаю в коридоре обувь.

– Для тебя суп с чечевицей, макароны в чесночно-томатном соусе, шоколадно-вишневый кекс и чай из мяты.

Признаться честно, Лиля – настоящий кулинар! Каждый раз, пробуя новое блюдо, приготовленное ею, я воображаю себя дегустатором. Лиля при этом с затаенным дыханием ждет моего отзыва и сидит, смешная, в розовом фартуке напротив, смотрит на меня внимательно. Ни одна эмоция на моем лице не ускользнет от ее глаз в этот момент.

Вот и сегодня так же. И я снова, приступив к еде как кулинарный критик, заканчиваю как типичный фанат вкусной еды, быстро орудуя ложкой и выпрашивая у Лили добавку.

– Конечно-конечно, – смеется та, когда я втягиваю в себя последнюю макаронину с тарелки.

В нынешнем положении моя любовь ко всему вкусному стала в два раза больше.

Уже семь месяцев как стала.

– Спасибо большое, Лиля! Было как всегда бесподобно!

Я еле поднимаюсь из-за стола. Лиля спешит на помощь и подставляет крепкое плечо. После еды я чувствую, что беременна тройняшками. Но на самом деле, внутри меня – чудный мальчик, и я знаю, что он доволен.

Лиля помогает мне добраться до дивана. Я, не снимая одежды, отправляюсь в его нежные объятия и расслабленно выдыхаю.

– Хочешь, включу телик, или что-нибудь еще?

Она суетится, как настоящая мама. Подсовывает подушку мне под голову и бережно поправляет спутавшиеся волосы. Сама Лиля носит короткую стрижку и не особо следит за своей прической: обычное дело по возвращении домой видеть у нее на голове тот же беспорядок, что царил с утра. Как бы странно это ни звучало, но ей идет. Возможно, я просто привыкла видеть ее такой.

– Может, почитаешь нам? – предлагаю я, поправляя широкую юбку сарафана, и мои ладони остаются на животе. – Мы остановились в середине. «Маленький принц никак не мог понять, для чего на крохотной планетке нужны фонарь и фонарщик»…

Лиля вздыхает, и я ожидаю услышать вежливый отказ. У нее свои планы на этот вечер.

– Сегодня опять уходишь? – спрашиваю, едва Лиля успевает открыть рот.

Она садится на корточки рядом и теплой ладонью начинает поглаживать мой лоб, объясняя:

– Если раньше уйду, то смогу и вернуться пораньше. Ничего страшного?

Я знаю: одно мое слово – и Лиля останется. Однажды она выбросила целую кастрюлю рыбных котлет на мое необдуманное «Солено»! Вместе с кастрюлей. В окно. Такая уж Лиля. А я теперь осторожничаю, подбирая слова. Хотя у меня это не слишком хорошо получается.

Но сейчас я киваю и искренне улыбаюсь.

– Можешь идти. Я буду тебя ждать.

И опять не дождусь. Лиля придет, как обычно, слишком поздно, когда я буду спать без задних ног. Мы обе знаем это, но Лиля все равно отвечает:

– Конечно, будешь.

А я снова упускаю удачный момент поинтересоваться насчет ее ночного заработка.

Она без особой радости или намека на энтузиазм поднимается с корточек и уходит в свою комнату. Обычно на сборы ей требуется не больше десяти минут.

Я раздумываю над тем, как правильно сформулировать вопрос…

«Лиля, куда ты уходишь каждую ночь?»

Нет.

«Где мне тебя искать, если что-то случится?»

…но не решаюсь задать его вслух. А сердце учащает ритм и усиливает биение, словно я нахожусь на пороге какого-то важного открытия – надо лишь сделать последний шаг. Хотя, наверное, в тот момент внешне я больше похожа на одного из моих студентов, трясущихся над конспектами во время проверки заданной им темы.

Лиля лишает меня возможности озвучить вопрос.

– Я полила Фродо, – сообщает она из соседней комнаты. – И покормила Шерлока. Так что можешь не беспокоиться.

– Как они сегодня себя вели?

– Как и положено цветку в горшке и наглой аквариумной рыбе.

Я смеюсь и вспоминаю, как впервые появилась на пороге Лилиной квартиры с чемоданом и полуметровым фикусом по имени Фродо в руках. А потом, когда мы вместе ходили в зоомагазин, я увидела Шерлока и сразу поняла: ну вылитый великий сыщик, будь он рыбой! Пока за ним наблюдали покупатели, он отказывался есть и все время уплывал к противоположной стенке аквариума, с гордым видом отворачиваясь от назойливых зрителей. Сама Лиля никогда не любила ни рыбок, ни выдуманного персонажа с потрясающей способностью решать сложные задачки. Однако это ее не спасло: сейчас ей приходится заботиться обо всех нас.

– Чем займешься, пока меня не будет?

Лиля появляется на пороге с распакованной пачкой печенья в руках. Приходится извернуться и запрокинуть голову, чтобы ее увидеть (и то картинка остается перевернутой ногами вверх).

– Не знаю. Пока не решила.

Кроме одежды во внешности Лили ничего не поменялось: красок на лице не стало больше, волосы по-прежнему торчат в разные стороны, и она все так же напоминает тощего, вытянутого мальчишку. Причем, поклонника «металла»: с черной майки на меня горящими глазами смотрит череп, в джинсы затянут тяжелый ремень, а запястья оттягивают браслеты и цепи.

– Я бы замерзла ночью в одной майке…

Май в этом году ведет себя странно: жаркие дни чередуются с зябкими, дождливыми ночами. И даже синоптикам плохо дается предсказание погоды.

Иногда мы с Лилей, вообразив себя властелинами природы, тянем из ее черной шляпы бумажки с прописанными на них температурой, облачностью, атмосферным давлением и вероятностью выпадения осадков. Если быть честной, то вчера я сама себе вытащила грозу…

А Лиля тем временем таинственно улыбается и внезапно произносит:

– Я бы тоже замерзла. Но… Ты многого обо мне не знаешь…

Что правда то правда.

Я замираю, предвкушая продолжение: может, Лиля, наконец, готова в чем-нибудь признаться?..

Но она пропадает в коридоре – всего на мгновение, – а когда снова появляется, я вижу у нее в руках теплую черную байку с капюшоном и симпатичной эмблемой в виде улыбающегося смайлика.

– Например, то, что я собираюсь взять с собою вот это.

Лиля заставляет меня подняться, чтобы я заперлась на ключ. Она обнимает меня – каждый раз, как будто последний. А после долгих наказов опасаться телефонных звонков и визитов подозрительных людей, за Лилей закрывается дверь, и я иду принимать ванну.

Проходит, наверное, целый час (мне нравится вода). И, завернувшись в халат, я набираю на телефоне номер Полины.

– Майя? – тут же угадывает она, и я в который раз удивляюсь:

– Откуда знаешь?

Она усмехается в трубку, но не признается. Этот секрет раскроется мне случайно несколькими днями позже. Тогда, позволяя студенту выйти в коридор, чтобы ответить на звонок, я, наконец, пойму: других знакомых, использующих домашний телефон в качестве основного средства связи, у Полины нет. Как у меня нет сотового. И компьютера. И пользоваться интернетом меня тоже никто не учил.

– Уже проверила свои тетрадки? – спрашивает Полина, и я слышу в трубке, как стучат по клавишам ее пальцы, да время от времени щелкает кнопка мыши.

– Нет. Потом, – признаюсь я, накручивая провод на палец.

Мне становится немного стыдно – чувствую себя не совсем добросовестным преподавателем. Но работать после тепленькой расслабляющей ванны совсем не охота.

Только Полина не собирается меня отчитывать.

– А у меня кое-что для тебя есть, – дразнит она, и я замираю в предвкушении. – Тот самый сериал, от которого ты не могла оторваться в магазине. Полные два сезона.

Кажется, Полина улыбается, довольная произведенным эффектом. Я не могу сдержать свои чувства и пищу ей в трубку, зажмурив глаза.

– Здорово! Как я рада! Придешь?

И она тащит ко мне ноутбук за девять автобусных остановок, чтобы поделиться этой радостью.

Мы с Полиной вместе работаем. Вообще-то, она старше меня на семь лет, о чем сложно догадаться по ее внешнему виду или по поведению. Иногда я понимаю, что кроме совместных «форточек» в колледже и любви к сериалам у нас нет ничего общего. Странно, ведь я все равно чувствую между нами неразрывную связь.

А еще Полина – компьютерный гений! Для меня это все равно, что быть Богом.

– А где мамочка? – спрашивает гостья – не проходит и пяти минут с момента ее появления.

Привычно слышать язвительность в ее голосе, если речь заходит о Лиле. Что ж, каждый имеет право на собственное мнение о другом человеке. Мнение Полины касательно моей соседки по квартире не самое лучшее, чего она не скрывает и в чем, однако, не пытается переубедить меня.

– Ушла.

Я сижу, забравшись с ногами на диван, и расчесываю волосы. Полина вынимает из сумки баночки с лаком для ногтей и выставляет их на стол рядом с ноутбуком.

– Значит, нам никто не помешает?

Она, конечно, имеет в виду просмотр сериала. Лиля утверждает, что сериалы искажают мое представление о реальности. И даже «портят» меня. Иногда она действительно напоминает мне заботливую мамочку.

Полина колдует за компьютером, а когда на экране появляется картинка, берет в руки баночки с лаком. Помимо удивительной способности общаться на языке компьютерной техники, она обладает другой, не менее уникальной способностью к рисованию. И может заниматься им, имея в наличии любой материал: акварель, карандаши, ватман или бумажную салфетку, стены квартиры, ногти и лак, – Полина легко справляется со всем. Так что к концу вечера мои ногти – на всех четырех конечностях – разрисованы чудным узором.

– Любой салон красоты обзавидуется! – восхищенно выдыхаю я, разглядывая работу.

И любой кошелек. Полина ни рубля не желает брать за свои старания и даже злится, когда я предлагаю деньги. Кажется, ей просто в удовольствие заниматься этим.

– С такими аккуратными ногтями приятно иметь дело, – признается она.

Я смущенно краснею, услышав комплимент. Всегда заливаюсь краской слишком быстро и слишком легко – такая бесполезная суперспособность.

Целых десять серий проглочено за вечер. Мокрые чаинки безмятежно плавают на дне посуды. И теперь мы с Полиной просто болтаем.

– Нет, у меня самые обычные ногти. Просто ты замечательно рисуешь. Знаешь, обидно, что такой талант пропадает.

– Ну, может, я и педагог талантливый! Хочешь сказать «нет»? К тому же, как так пропадает? Вот же он, здесь!

И Полина, весело улыбаясь, берет мою ладошку в свои мягкие руки.

Темы плавно сменяют друг друга, но когда мы скатываемся к разговору о любви, мне уже не удается вспомнить, какая последовательность рассуждений завела нас в эти опасные дебри.

– А у меня никого нет, – вздыхает Полина, машинально поглаживая пальцем тоненькую бровку. – Наверное, я слишком стара для всей этой романтической ереси…

– А может, наоборот? Ты же говоришь, прямо как подросток-нигилист, – на полном серьезе заявляю я.

Полина несколько секунд с удивлением на меня смотрит, а потом вдруг начинает от души хохотать.

– Значит, еще не достаточно выросла для отношений? Ну, ладно, – соглашается она. – А ты, выходит, уже созрела?

– В каком смысле?

– Признайся, если бы Лиля была мужчиной, ты бы вышла за нее замуж.

– Замуж?!

– Ну да. Ребенку ведь нужен отец.

Я снова вспыхиваю – совсем неожиданно для себя. Картинка рождается перед глазами слишком живо и ярко: мы с Лилей на пороге загса в соответствующих торжеству нарядах. Лиля и без того похожа на юношу. Но прежде я никогда не воображала себе, какой она могла бы быть в мужском обличии. Да и не особо выходит представить себе такое: кажется, в ней уже достаточно атрибутов противоположного пола, а больше и не надо.

Вопрос остается открытым, но я не решаюсь поделиться с Полиной своими мыслями.

И просто отвечаю:

– Нет.

Полине такого ответа недостаточно. Ей нравится ставить меня в неловкое положение, так что она продолжает:

– Так может, Лиля и есть отец ребенка?!

Она произносит эту фразу настолько убедительно, что я сама начинаю ей верить. Знает ведь, с каким трудом я воспринимаю шутки.

– Ты что! Так ведь не бывает!

– Да ладно! Я шучу! – смеется Полина. – Не нужно воспринимать меня всерьез. То есть не всегда – иногда все-таки нужно. Иногда я бываю серьезной, порядочной и весьма занудной дамочкой… Но только во время сессии и первые двое суток месячных!..

Полина спешит на остановку. Последний троллейбус отправляется около часу ночи. Я благодарю ее за хороший вечер и остаюсь в квартире одна – наедине со своими мыслями и воображением.

Малыш спит. И я тоже иду спать, чувствуя закравшуюся под тяжелые веки усталость.

Я сплю на диване. Лиля долго упрашивала меня переселиться на ее кровать, но моя спина слишком привыкла к твердой поверхности, и мне кажется, спать на диване куда удобнее.

А ее снова нет.

Лежа в темной комнате, я смотрю на длинный луч света, пересекающий пол от окошка до стены. Он отгораживает дверь и бережет меня от всякой нечисти, способной сюда проникнуть. Так говорит Лиля. И я уже настолько привыкла к этой мысли, что она кажется мне моей собственной.

Я улыбаюсь, вспоминая ее лицо. И грущу оттого, что снова засыпаю в пустой квартире.

Лиля опять меня обманула.

Лиля – тот луч света, который меня бережет на самом деле.

Так где же она?