Читать книгу Эфемерность - Татьяна Диско - Страница 5

Майя была права – после одиннадцати становится совсем холодно, и я с удовольствием натягиваю теплую байку.

– Одна из главных тем для обсуждения у сетевой школоты – связь представителей стороны зла с печеньем. Шутят они так.

– Блин, как вообще произошла утечка? Кто сдал?

– Да случайно ляпнул какой-то дурак, вот и все. Пальцем в небо тыкал, а попал как раз в самое яблочко. То есть в печенье. Толпа шутейку съела, а мысль об истинности утверждения и в голову никому не пришла.

– Блин, тупые людишки!

Сеня злится и слегка пинает ногой дерево, в тени которого затаился Илья. Макс сидит возле меня, с ногами забравшись на скамейку, и время от времени косится в мою сторону. Я упорно делаю вид, что не замечаю его взглядов. И единственная не принимаю участие в разговоре: тема, на мой взгляд, бессмысленная. А парни продолжают спорить.

Мы сидим в стареньком заросшем парке в окружении шелестящих листвой деревьев. Одинокий фонарь сияет над нашими макушками – кажется, единственный во всем парке. Круглая луна составляет ему компанию. И при взгляде на темное ночное небо создается впечатление, будто у нашей планеты целых два спутника.

– Эй, детишки, вам не пора по домам, блин? – гаркает Сеня, и я отрываю глаза от рисунка на своих кедах.

Мы все устремляем взгляд в сгустившуюся темноту парка, откуда слышен легкий шорох.

Я поправляю очки. В сравнении с безупречным зрением парней, мои глаза меня слегка подводят – позавидовать нечему. Но и я вскоре могу рассмотреть компанию подпивших подростков, снующих среди деревьев.

Они огрызаются, скручивая пальцы в недвусмысленных жестах. Видно, смелость в крови зашкаливает. Я равнодушна к таким выходкам. Прибить человека, к тому же пятнадцатилетнего ребенка, не составит особого труда. Отмыть свою репутацию от крови и грязи этого ничтожества будет куда сложнее.

– Что?! Что вы сказали?! Блин, я не расслышал!

Но Сеня рвется в бой. Глаза становятся красными – в тон слегка отросшим волосам. Губы растягиваются, обнажая звериный оскал. Он срывается с места; несколько прыжков – и лисом пропадает в кустах, взмахнув рыжим хвостом.

– Надеюсь, он не настолько дурак, – вздыхает Илья и достает из кармана кожаной куртки сигареты. Закуривает. Вторая пачка за сегодняшний вечер.

Из темноты доносятся крики-писки, и теперь кусты шуршат в направлении выхода из парка.

У Сени слабые нервы. Легко сдают. Но пить успокоительные он отказывается. Говорит, что «эта отрава притупляет ум». Я предлагала заваривать чай из мяты. Но он так и не согласился. А стоило бы. Особенно сегодня.

– Он там что – сдох? – говорит Илья – с издевкой, но слегка обеспокоенно.

– Он пережил Великую депрессию тридцатых в США, – усмехается Макс. – Думаешь, парочка наглых детишек для него проблема?

Из глубин парка доносится слабый скулеж. Сперва я замечаю красные волосы, а уже потом в темноте вырисовываются очертания Сени.

– Блииииин, – протягивает он, щупая затылок, а когда оказывается возле нас, объясняет: – Какая-то дура с перепугу шандарахнула меня бревном по голове!

Парни хохочут.

– А чего ты хотел? – удивляется Макс и пожимает плечами. – Самозащита – обычное дело в таких ситуациях.

– Ну, так я же не собирался делать им ничего плохого, блин! Просто, решил прогнать, пока тут не стало опасно…

Илья продолжает смеяться. Темные пряди выбиваются из короткого хвоста и падают ему на глаза.

– Куда уж опаснее? Злой зубастый зверь внезапно появляется из-за кустов…

– И логично предположить, что в этот момент им движут самые гуманные побуждения, – прибавляет Макс, поддразнивая Сеню.

А Сеня хмурый. Мнется на месте. Сунув одну руку в карман джинсов, другой продолжает потирать ушибленное место. И вдруг говорит со всей серьезностью, глядя куда-то внутрь себя:

– Не собирался я их есть… Хватает с меня проблем…

Парни затихают.

В тишине ожидание снова становится долгим и вязким. Я немного беспокоюсь. В этой компании на каждого приходится по порции волнения, мы все делим его между собой. Но эти болваны хотя бы могут курить. И Сеня просит у друга сигарету. Мне дико хочется последовать его примеру, но я не могу. Обязалась бросить и держусь с того самого дня, как Майка поселилась у меня дома. Макс в курсе моего самопожертвования, поэтому на протянутую Ильей пачку отзывается отказом. И снова косится на меня, как будто ожидает благодарностей и радостного вопля. Но я по-прежнему молчу.

Не нужно мнить себя моим спасителем. Я бы не сорвалась, даже если бы Макс запыхтел вместе со всеми. Потому что в тот момент я думаю о Майе, и мои чувства к ней сильнее земных притязаний.

А Макс не прекращает глазеть. И уже шуршит пакетом с печеньем, протягивает мне, предлагает… и раздражает, заставляет гневно выпустить из легких воздух, когда…

– Будешь?..

Вопрос так и повисает между нами, оборванный резким взрывом песка и пыли от удара чего-то тяжелого, рухнувшего из-под темного небесного полотна на землю в паре метров от нас.

– Твою мать, Ваше Величество!

Пыль еще не осела, лишает возможности видеть, но Сеня уже бежит туда, к обломанным веткам деревьев. Илья предпочитает держаться на расстоянии и ждет, когда картинка прояснится, а мы с Максом подрываемся, но остаемся стоять на скамейке. Я надеваю капюшон и вглядываюсь в темноту, ожидаю нового выпада, опасливо смотрю по сторонам, но не нахожу врагов. Макс, не глядя, хватает ветку дерева, уткнувшуюся ему в спину, легко ломает ее, а когда выбрасывает руку вперед, ветка превращается в длинный блестящий меч.

– Ваше Величество! – снова доносится спереди.

Пыль рассеивается, и я вижу, как Сеня выковыривает вялое тело из земли.

Я бросаюсь вперед, напряженно вглядываюсь в небо. Крохотное белое пятнышко светится высоко над головой. Звезда, которой до сих пор не знали астрономы.

Чертовы небожители!

Я снимаю капюшон и кричу в сторону Макса:

– Они ушли!

Затем спускаюсь на колени по другую сторону от Его Величества и протягиваю руки, чтобы помочь выбраться из образовавшейся ямы.

– Лиля права, – говорит он слегка охрипшим голосом и откашливается. – Как всегда права.

Его Величество хватается рукой за Сенино плечо и делает усилие, чтобы сесть. Рыжий злится, матерится и отчитывает свалившегося с неба, а сам не замечает, что слезы вот-вот побегут у него из глаз.

– Блин, ты должен был смириться и отдать меня им на растерзание! Это я совершил преступление – мне и расплачиваться жизнью! А теперь – вот, пересчитывай тебе косточки, все ли на месте! Ты же наш король, так какого хрена жертвуешь собой ради такого ублюдка, как я?!

Его Величество отплевывается от песка, терпеливо стряхивает пыль с темных волос, с рубашки и как будто бы не обращает внимания на Сенины слова. Но улыбается. Черт, он всегда улыбается! Даже когда остается жив лишь по счастливой случайности, его улыбка становится только шире. И я улыбаюсь. Дружески хлопаю его по плечу, убеждаясь, что все в норме, и поднимаюсь с колен.

Парни стоят рядом. Тоже во все тридцать два белоснежных! А Сеня продолжает тараторить всякую чепуху про «королевское достоинство» и «зачем ради меня лицом в грязь», пока Его Величество, отряхнувшись, не закрывает своей рукой его болтливый рот.

– Заткнись, – просит он, все так же улыбаясь, и у Сени глаза становятся шире, будто от внезапного осознания какой-то очень весомой истины. – Хочешь стать мучеником небожителей? Окей, в следующий раз я выполню твою просьбу. И даже разрешу пересчитать мои кости, если тебе это так нравится, лишь бы ты замолчал. Помнишь хотя бы, сколько их было в прошлый раз?

Сеня смятенно молчит.

– Это он сейчас говорит, что не надо было его спасать, – сдает Илья, закуривая – уже не от волнения, а по дурной привычке. – А минуту назад дрожал от страха, un renardeau indigent.

Теперь Сеня злится. Решительно смахивает руку Его Величества и заодно – проступившие на глазах слезы.

– Я не за себя дрожал!

Он пинает Илью в плечо, но тот отзывается равнодушно:

– Опять завелся…

И вздыхает.

Илья на голову выше Сени и поэтому в принципе кажется больше. Сеня не станет на него нападать: знает, что как человек Илья запросто смотает его мужество в клубок. Может, они и могли бы помериться силой, приняв свои настоящие облики, но серьезные драки члены одного семейства никогда между собой не устраивают.

– Блин, ну, ты достал!

– Мелкая собака громко тявкает…

Парни все еще препираются, пока мы с Максом протягиваем Его Величеству руки и помогаем встать. Тот расслабленно и удовлетворенно выдыхает, выгибая спину. Кости хрустят. Его Величество вправляет себе челюсть. Черные, помятые и обуглившиеся крылья, сброшенные им со спины, остаются в яме. К утру они превратятся в пепел, а Его Величество чуть позже отрастит себе новые.

– Тебе удалось договориться? – интересуется Макс, и Его Величество кивает.

Мы идем по парку, с каждым шагом все больше удаляясь от яркого свечения фонаря, уже созвавшего на шабаш ночных бабочек.

– На этот раз они простили Сене его шалость, – объясняет Его Величество. – Больше такого не будет…

– Ты говоришь «шалость»? – отзывается Илья, следуя за нашей троицей; они с красноголовым чудиком продолжают дурачиться и толкать друг друга. – Подослать небожителям маньяка-убийцу, чтобы тот воровал у них из-под носа людские жизни? Точно, именно так это и называется!

– Простили, как же! – Сеня игнорирует слова Ильи и специально акцентирует внимание на подлости небесных обитателей. – Проехались по морде да по достоинству нашего короля!

– Небольшая плата, – отвечает Его Величество, смеясь, и потирает пальцами челюсть.

Синяки, как обычно, проявляются чуть позже.

Мы пробираемся в развалины старого особняка, давно забытого человечеством. Наше убежище. Внутри все выглядит совсем не так убого, как снаружи. То есть совершенно не убого, а по-королевски, под стать Его Величеству, сотворившему эту красоту своей нечеловеческой силой.

Да, и у чертей имеется эстетический вкус.

В свете хрустальных люстр, свешенных с потолка просторного холла, я вижу царапины на королевском лице. Губы разбиты, из них сочится кровь.

– Ваше Величество, кажется, у тебя сломан нос…

Сеня смотрит на него, затаив дыхание.

– Да? – Тот щупает свое лицо. – Потом исправлю…

Теперь я вижу его усталость.

Он поднимается по широким ступенькам, расположенным прямо напротив входа, пачкает грязью с подошв своих туфель красный ковер. Парни ныряют под лестницу: там их излюбленный диван и телевизор с огромным экраном. Макс еще замирает на пару секунд, наблюдая, как я поднимаюсь следом за Его Величеством. Опять этот прожигающий спину взгляд, от которого мне хочется вырвать его глаза…

– Как дела, Лиля?

Я закрываю за нами дверь и, сунув руки в карманы байки, прислоняюсь спиной к стене. Смотрю в пол, пока Его Величество напускает в ванну горячей воды и снимает с себя всю одежду. Боковое зрение улавливает движения нагого тела у противоположной стены.

– Все нормально.

Я пожимаю плечами. Говорю не громко, хотя шум воды накрывает мой голос. Но я не боюсь остаться не услышанной. Это же Его Величество.

– Все нормально, но ты, тем не менее, здесь? Ты пришла, значит, есть что обсудить.

– Я думала, ты позвал меня по той же причине.

– Хм… Как там ребенок? Как Майя?

Я поднимаю глаза. Он улыбается, стоя возле ванны. Мужественный, красивый, изящный, воплощение наших надежд, нашей преданности и любви. Побитый, искалеченный, худой до костей, в синяках и кровоподтеках. И я снова отворачиваюсь, потому что не могу видеть его таким.

А его вопрос застает меня врасплох. Конечно, стоило ожидать, что именно Майя станет темой нашего разговора. Причина, по которой Его Величество меня позвал, кроется только в ней. Я знала, но забыла это. Или заставила себя забыть.

– С Майей все хорошо. И с ребенком тоже, – отвечаю, протягивая пальцы к комоду, стоящему справа. Беру статуэтку девушки в зеленом платье со светлыми волосами и долго верчу ее в руках, чтобы отвлечься. Сердце странно учащает ритм.

Его Величество подходит к висящему чуть поодаль зеркалу и осматривает свое лицо.

– Она счастлива?

Я не знаю. Сложно сказать, наблюдая со стороны, когда сама имеешь о счастье размытое представление.

– Наверное, – в результате соглашаюсь я.

И краснею! Чувствую, как горят мои щеки, хотя они практически всегда остаются однотонно белыми, да и повода для такой реакции вовсе нет. Когда подобное происходит с Майей, она, суеверная, говорит, что кто-то о ней вспоминает.

– Это хорошо, – отзывается Его Величество и заново ломает себе нос, вставляя кость на прежнее место.

Я приподнимаю взгляд, подчиняясь сильному желанию увидеть его спину, оставшуюся с обгорелыми отростками вместо крыльев. Уродливую и прекрасную одновременно. Преимущество падших ангелов – возможность сбрасывать перья, когда тебе захочется, и отращивать на их месте новые. Небожителям повезло меньше: лишаешься крыльев – лишаешься жизни. Либо пригретого местечка на небесах, что значит одно и то же.

Его Величество возвращается к ванне, переступая через горы разбросанных повскинуться, и не задевает ни одну. Выключает воду и забирается внутрь. Расслабляется. Теперь я вижу только его затылок.

Я возвращаю статуэтку на место и отрываюсь от стены, готовясь уйти.

– Знаешь, Лиля, эти известные случаи, когда двойной агент принимает сторону преступников, в чью группировку его внедрили?

Хочется вскинуться: «Ну и?!», только глупо задавать такие вопросы, когда смысл прозвучавшего и так лежит на поверхности. Поэтому я лаконично и верно отвечаю:

– В данной ситуации преступная группировка – это мы.

– Значит, все в порядке?

Мне кажется, Его Величество отвернулся специально, чтобы не видеть написанного на моем лице предательства. Но я все равно не могу воспользоваться возможностью и обмануть его: то, что внутри меня, не позволяет это сделать.

– Я не знаю.

– Когда определишься, вспомни о них. Мне осталось недолго, независимо от того, примет мой наследник свой трон или нет. Но когда меня не станет, кто будет их защищать?

Я едва могу держать себя в руках: то ли желая расплакаться, то ли боясь разозлиться.

– Спокойной ночи, – желаю коротко и быстро выскакиваю за дверь.

Он всегда оставляет во мне осадок. Этот улыбчивый негодяй, добрый, заботливый и как будто несчастный. С отвратительной аурой. С огромным сердцем, вместившим все наше многочисленное семейство. Непредсказуемый. Он вызывает сочувствие и одновременно представляет собой такую опасность, которая заставляет меня бояться.

И я снова в смятении после нашей встречи.

Макс хочет спросить о чем-то, но я киваю на прощание, быстрым шагом проносясь мимо него:

– Спокойной ночи, – и выбираюсь на воздух.

Снаружи легче. Дышать и думать.

Мысли прочнее выстраиваются в логический ряд, чем дальше я от этого места; сердце успокаивается, чем дальше я от Его Величества. И я все больше уверена в правильности своего выбора, чем ближе я к Майе.

Она спит. Луч света не дает подойти к ней. И я стою в дверях, смотрю на нее несколько минут. Или часов: когда я прихожу в себя, в комнате становится значительно светлее.

Надо спать. Чтобы утро, которое вот-вот наступит, стало началом нового дня, а не продолжением минувшей ночи…