Читать книгу Чертова любовь, или В топку классиков - Татьяна Никоненко - Страница 10

Первая часть
Париж, март, 2011

Оглавление

После полугодовой переписки мы снова увидимся.

Ночь в автобусе знатно поработала над нашим лицом, но не духом. В туалете на автостанции мы переодеваемся в шорты и рубашки – на мне красная, на Олесе – белая. У меня балетки с небольшим бантом, новые. Настолько новые, что я почти сразу переобуваюсь в шлепанцы, и никакая мода уже не заставит меня снова надеть балетки. Мизинцы на грани крови.

Я влюбилась в Париж заочно, а теперь не могу выплеснуть и половину своих чувств, находясь в пять утра на острове Сите, у пустого Нотр-Дама.

Мы весь прошлый день гуляли по Амстердаму, всю ночь провели в автобусе, но усталость не имеет контроля над эйфорией.

Я кричу, прыгаю, обнимаюсь с Олесей и повторяю:

– Представляешь, тот самый Нотр-Дам!

– Представляешь, Квазимодо, вот здесь!

– А здесь Эсмеральда!

– А вот здесь же, здесь же точно ее мать-старуха!

До открытия Нотр-Дама еще несколько минут, и мы усаживаемся в красивое кафе, на террасу со столиками, сделанными как будто для кукольных людей. Заказываем по круассану и кофе. Круассан мы едим, шумно растягивая на всякие манеры «м-м-м» и сфотографировав со всех сторон. Мы бы затерялись здесь в таком занятии позже, но в шесть утра, наверное, раздражаем маленьких мужчин с газетами, рассыпанных по углам и сидящих по одному.

Мы изучаем Нотр-Дам изнутри, снаружи, со всех сторон, с одного моста, а потом с другого. Мы садимся на поручни мостиков, мы прыгаем с Олесей, держась за руки для фотографий.

В шоке мы замираем, услышав русскую речь и проследив за ее источником – священником в окружении монахинь в белом.

Витя ведет нас к Сан-Мишелю, показывает Сорбонну, и там мы снова застреваем с Олесей. Он смеется над нами, а мы готовы бесконечно фотографироваться, трогать руками камни, можем даже лизнуть. Это невероятно – смотреть и заглядывать в окна Сорбонны. Разве я могла такое представить еще несколько месяцев назад, в скучном сером общежитии?

Я сажусь на ступеньки одной из дверей и глажу камень – он теплый и скользкий. Уже теплый, а ведь еще только восемь утра! «Теплый от знаний», – мелькает у меня, и мы идем дальше.

Пантеон – великие и мертвые.

Лувр – экскуземуа, король!

Тюильри – здесь брат не выдерживает и засыпает на железном стуле. Мы смеемся над ним. А потом нас будят папарацци, выбрав наш угол для съемки кого-то в окнах.

Гран-Пале – мы хватаем дорожные конусы и фотографируемся с ними на головах.

Мост Александра III – обнять спину титана обязательно для фото туристов.

Дом инвалидов – еще одна остановка на зеленой траве, чтобы дать отдохнуть ногам, пусть и в шлепках.

И Эйфелева башня – мы садимся на другой стороне, на каменных перилах, обнимаем коленки и смотрим на нее, брат фотографирует симметричные позы на фоне покорившей сердце.

Эмоций чересчур, и мы начинаем поскуливать, как переигравшие щенки.

– Все, едем в Сите-Университе, к Ноэлю, он уже должен был закончить с учебой, – командует брат, и мы радостно спрыгиваем с постамента. Настало время встречи с еще одной достопримечательностью Парижа.

                                            * * *


Ноэль не изменился внешне, но он у себя дома, и я чувствую это. Его дом Париж, он – француз, а я влюблена во все французское.

– Привет, сколько лет, сколько зим! – встречает нас на русском Ноэль и поочередно обнимает меня и брата.

– Привет, мы так рады! Париж – это просто сказка какая-то, такого мы даже и ожидать не могли, – спешу поделиться я на своем новом и окрепшем английском.

– Ух ты, ты так хорошо говоришь на английском, – замечает Ноэль.

– Практика помогает, – улыбаюсь я, но потом перехожу на русский, чтобы всем было комфортно.

Кампус Сите Университе поражает нас не меньше дневных достопримечательностей. Так я представляла себе настоящий студенческий кампус – наполненным жизнью. Вокруг нас красивые молодые студенты: они лежат на изумрудной и идеально подстриженной траве, бегут по дорожкам парка, играют в футбол, пьют пиво или усердно занимаются.

Хочется присоединиться к любому из них. Путь бегунов выстраивается между двух-трехэтажными кирпичными домиками, в которых до сих пор деревянные ставни и скрипучие лестницы, по которым когда-то поднималась к себе чета Кюри. Романтика этого места и этой жизни окутывает меня и распространяет свои сети на глаза, уши и сердце.

Меня тянет к Ноэлю, к его городу, его языку и его культуре.

Ночь с поскрипывающими половицами в одном из старых особняков помогает погрузиться в парижскую негу еще глубже.

                                            * * *


Следующий день мы начинаем с Эйфелевой башни. С ее вершины.

Даже пространственно я все время рядом с Ноэлем – мы рядом на всех фотографиях, постоянно разговариваем. Будто и не существует Голландии, всех моих увлечений, моих разговоров с Мунибом.

Мы стоим на самой верхней точке башни и фотографируем наши руки – четыре руки: моя, Олеси, брата и Ноэля.

Через минуту мне приходит сообщение от Муниба:

«Привет, ну как там Париж? Я соскучился».

Я замираю с телефоном на этой воткнутой в небо башне, Муниб первый раз написал о своих чувствах ко мне. Соскучился? Я ощупываю слово языком.

Он что, почувствовал что-то?

Ноэль подходит ближе и показывает мне Монмартр, его направление, я немного щурюсь, ведь очки пока я ношу только на учебе. Ноэль встает очень близко, я решаю отправить ответ Мунибу позже.

                                            * * *


Вечером, вернувшись в кампус, мы устраиваем пикник на траве с сыром и эльзасским рислингом. Устав, я откидываюсь на траву – посмотреть на звезды. Ноэль ложится рядом. Вино насыщенно вкусное, небо завораживающее, а наши головы с Ноэлем очень близко друг к другу. Условия идеальны для поцелуя. Я чувствую его тепло и завидую девочке из России, которая присоединилась к нашему пикнику: она живет во Франции уже второй год, а впереди еще два года бакалавриата. Ей можно сколько угодно терять время, но не мне. Мне нужно получать все, что только можно, до возвращения в Россию.

Ноэль смотрит на меня, я вижу каждую веснушку на его длинном носу, которым он только недавно так грациозно нюхал свой рислинг.

Наши руки едва касаются пальцами. Неподалеку слышится шептание брата и Олеси, они сидят, а не лежат.

Моего лица совсем не видно в тени брата, а лицо Ноэля освещается фонарями.

Я снова смотрю на небо и чувствую, как палец Ноэля едва подрагивает.

– Ну что, пойдемте спать? – вдруг возвращает нас так некстати брат к реальности.

Я поворачиваю снова лицо к Ноэлю, он делает легкое движение в мою сторону, а потом вдруг резко встает и протягивает мне руку.

– Я буду спать здесь, – смеюсь я и не хочу давать руку.

– Ты замерзнешь, – говорит Ноэль и вдруг затягивает «Ой, мороз, мороз».

Я смеюсь еще громче, но мне жаль, что он не решился меня поцеловать. Его рука очень горячая, он поднимает меня, упираясь двумя ногами крепко в землю, и делает вид, что это очень тяжело.

Я снова смеюсь, поднимаюсь, он совсем близко, но я тут же ухожу.

Мы идем вверх по лестнице Мари Кюри, скрипя половицами.

                                            * * *


– Смотри, кто-то под дверь положил шоколадные яйца! – радостно кричит мне Олеся, она уже готова, а я все еще нежусь в кровати. Деревянный пол, три кровати неподалеку друг от друга, деревянный потолок, маленькое круглое чердачное окно. Я бы променяла все на свете, чтобы жить в таком общежитии, поскрипывающем историей.

– Сегодня же Пасха, – вдруг осеняет меня, ведь именно поэтому у нас долгие выходные для визита в Париж.

– Счастливой Пасхи, – говорит из коридора Ноэль. – К вам тоже приходил пасхальный банни?

«Это он принес шоколадные яйца?» – догадываюсь я, и мне хочется прямо в ночнушке, не умывшись, обнять Ноэля. Он даже подумал заранее и приготовил нам сюрприз.

– А мы ничего не приготовили, – сокрушается Олеся.

– Ничего, я потом поеду домой, там будет полно шоколада, все сразу еще и не съесть, – замечает Ноэль ласково. – Завтрак накрыт в моей комнате, спускайтесь, как будете готовы.

Ноэль уходит, а я вдруг понимаю, что вместо того, чтобы быть сейчас с семьей дома, он принимает гостей в Париже.

Пасхальный день мы проводим в Версале. Романтика Парижа там меня отпускает, и я ловко уворачиваюсь от неловкого объятия Ноэля. Я готова возвращаться в Нидерланды и понимаю, что наша следующая встреча с Ноэлем произойдет очень нескоро.

А еще шанс упущен, впереди отъезд.

Чертова любовь, или В топку классиков

Подняться наверх