Читать книгу Чертова любовь, или В топку классиков - Татьяна Никоненко - Страница 6

Поиск в интернете говорил, что в Голландии много тюльпанов, легализованы легкие наркотики и проституция. Для эссе нужно было что-то другое, да и на собеседовании с деканом таким не похвастаешься.

Я начала копать под тюльпанами и марихуаной и нашла там великих голландских художников. В основном мрачных, но был там и мой любимый – желтая улица и синее небо, подсолнухи.

Эссе наши с художниками не подвели, и теперь мы проходили на заключительный этап – битва с боссом.

Мы сидели напротив двери декана. Собеседование должно было пройти на английском, поэтому у меня пересохло не только горло, но и весь мой запас английских слов. Хорошо, что, хоть и сухой, он был у меня написан на влажной от пота бумаге: велосипеды, высокий уровень образования, индустриализация, морские порты.

И первый же вопрос мимо.

– Кто из знаменитостей окончил наш университет? – Декан сидел в кожаном коричневом кресле и наслаждался процедурой.

– Эм-м… из знаменитостей? – Про наш университет я ровным счетом ничего не знала, а из того, что знала, забыла, я же училась уже третий год. – Ну-у-у… Батурина… – стыдливо произношу я.

Какая же она знаменитость, то есть знаменитость, но чем там гордиться? Это тебе точно не Ломоносов, который, кстати, не оканчивал, а основал. Ох, какая путаница в голове. Это еще к счастью, что я недавно слышала про Батурину, а то совсем сказать нечего было бы.

– Вот умора. И чем же она прославилась? – декан радуется все больше и сияет своими белыми острыми зубами. Зачетка, просмотренная и оставленная открытой, тоже как будто смеется: «Ба-ту-ри-на».

– Ну она добилась, чего хотела, – мямлю я.

А чего она добилась-то, кроме огромного состояния и мужа? Работайте, мозги, работайте.

– Ну ладно, ты не опозоришь наш университет? – вдруг строго спрашивает декан, захлопывая зачетку и рот. Зубы больше не видны. – Не заставишь нас краснеть? Ты же туда не только на вечеринки едешь?

– Нет, что вы, я собираюсь там учиться, потому что Нидерланды известны своим высоким уровнем образования, у них один из самых высоких рейтингов по…

– Ладно, валяй, зови следующего! – прерывает меня он, ему неинтересны мои заготовленные речи. Собеседование закончено, и, кажется, я его прошла, бумажка в кулаке сжата настолько, что про велосипеды наверняка перепечаталось на ладонь.

Я выхожу с глуповатой улыбкой, но вдруг, увидев лицо Олеси, понимаю, что я пока прошла только наполовину. Шепчу ей про Батурину и чтобы вспомнила знаменитостей из нашего университета.

Она заходит к декану, и уже через пять минут путь для нас открыт! Ключи от эльфийского леса, считай, в кармане!

– А как вы будете сессию здесь сдавать? – спрашивает одна из наших подружек, когда мы наконец-то рассказываем об отъезде.

– Ну как, мы же по обмену, а значит, и сессию там сдаем, обмениваясь, – говорю я раздраженно.

– А, ну круто, если так, – пожимает плечами подружка.

– Ксюша, а точно это так? – Олеся лишает и меня в этот раз уверенности.

В деканате нас встречает небольшого роста женщина, с очками, покрытыми едва заметной темноватой пленкой, с короткой прической и очень тихим голосом, мышка – жена слепого крота. Она берет наш список предметов на следующий семестр в Нидерландах и водит по нему своими очками.

Работники деканата всегда раздражены студентами, шумом, светом, университетом, существованием самой этой работы. Вот и теперь никакой радости мы в жене крота не вызываем. Она поднесла к самому носу наш лист и морщится, как будто это мы мыши, а не она.

– У вас совпадает только два предмета, – говорит она тонким голосом, один глаз смотрит прямо на нас, другой хуже видно из-за темной пленки на очках. От этого или от ее вердикта становится жутковато, ведь мы уже растрезвонили всем.

– Да, но это невозможно – найти предметы по государственному и муниципальному управлению, которые бы совпадали. Мы же едем за границу, там муниципалитеты другие! – с жаром начинаю говорить ей я.

О чем эта мышка думала, интересно, когда выдавала нам все документы для поездки по обмену, почему не сказала сразу?

– Какие там муниципалитеты, мне неизвестно. Если вы считаете, что программа похожа, то идите и договаривайтесь со своими преподавателями. – Она резко протягивает список обратно нам в руки. – Вам все равно по возвращении все придется сдавать, а не сдадите – вылетите как миленькие, – отрезает она, ей надоели все эти студенты, обмены.

– Договариваться с преподавателями? – Олеся просто повторяет слова мыши.

– Ну мы же половину преподов даже не знаем, новые предметы будут со второго семестра, – говорю я в пустоту. А думаю, что даже со знакомой половиной придется потрудиться.

– Это невозможно, – шепчет Олеся.

Плечи оседают, зря нас учила препод по аэробике распрямлять спину, какой там, когда нам грозит отчисление за нашу инициативу.

Мышь развернулась к нам спиной, ей с нами не о чем больше говорить.

– Девочки, если хотите, я вам дам контакт студентки с вашего же направления, она ездила в прошлом году, живет в общежитии, вы у нее все узнаете, – нас окликает девочка-студентка, которая подрабатывает в деканате. Не знаю, растрогали ли мы ее своим видом, или это бунт против системы, в котором студент по обмену все обменивает сам, как может.

Девочка живет на шестнадцатом этаже – между мной и Олесей, получается.

Стучимся в 1613-ю.

Слышим шаги, потом шаги замирают.

Стучимся снова.

Скрип, звук льющейся воды, крик: «Откройте кто-нибудь, я в душе!»

Ждем еще две минуты, я заношу руку, чтобы снова постучать, останавливаюсь от скрипа, сейчас наша судьба решится словами незнакомой девочки из 1613-й.

– Привет, Даша?

– Да, а вы кто? – не очень приветливо отвечает девушка с длинными волосами в пучке на макушке, бледная кожа, тусклые глаза, спортивный костюм с вытянутыми коленками.

– Нам дали твои контакты в деканате. Они говорили, что ты ездила по обмену, а мы тоже собираемся ехать, расскажешь про свой опыт? – говорю я.

– Тяжело было потом возвращаться? – выпаливает Олеся.

– Ой, тяжело – не то слово, – вдруг в глазах Даши загораются искорки, она начинает смеяться, но мне не нравится этот смех.

– Было ужасно. Адово. Это был пипец. Если бы я знала, что меня ждет по возвращении, я ни за что не поехала бы!

– Прям так все плохо было? – Олеся даже подрагивает где-то внутри, это заметно в голосе.

– Ха! Придется все сдавать заново в России, преподы сдерут с вас три шкуры! Я была отличница. И чего теперь? Повышенную стипендию потеряла, оценки были совсем дрянными на первой сдаче, еще полгода бегала за всеми, чтобы пересдать. – Даша смотрит с вызовом, но вдруг смягчается: – Девочки, я бы не поехала на вашем месте, не стоит оно того, никто не понимает, зачем по обмену ехать, все только потом фигачат, чтобы завалить, может, из зависти, не знаю.

– Спасибо, мы поняли, – я могу только это из себя выдавить.

Ее слова мячиком отскакивают по стенкам головы, спускаются ниже, проглатываю, теперь страх уже в сердце. Никаких дополнительных вопросов мы не задаем – прощаемся, благодарим.

Даша довольно улыбается:

– Заходите, если еще что захотите узнать! – и уходит со своим пучком и вытянутыми коленками, дверь в 1613-ю закрывается вместе с дверью в Голландию.

– Что будем делать, Олеся? – задаю я вопрос, как будто не знаю ответа.

Мы же претендентки на красные дипломы, учеба только начала даваться легко, потому что все нас знают и уважают, то самое время, когда зачетка начала работать на тебя. Потерять красный диплом из-за какого-то обмена?

Ключи от волшебного эльфийского леса летят в бездну карьерных планов.

– Ну что я думаю. Не едем, я думаю, отменяем все, – говорит Олеся.

– О, мои девчоночки-красавицы, на шестнадцатом этаже – и не к нам в гости, как так? – Из-за угла, ведущего к лифту – центру наших всех этажей, показывается наш дорогой и любимый Ваня. Высокий, худой, но жилистый, с родинкой у самой губы, красивыми скулами и выразительными карими глазами. Какой он все-таки красивый, зря я тогда все свела на нет, да и из-за чего?

Я вспоминаю прошлую весну.

Мы сидим в комнате Вани и его соседа – Андрея, которому нравится Олеся. На стене Андрея во весь рост плакаты с рок-гитаристами, мотоциклами и оголенными девицами. А скажи ему какую-нибудь непристойность, он тут же покраснеет.

Мы на кровати у Вани, я упираюсь спиной в одинаковые во всем общежитии желтоватые обои, на них ручкой что-то нарисовано и зачеркнуто, по всему периметру видны следы от кнопок. Над кроватью Вани полка с книгами, сбоку от нее висит график его дел.

Он учится на финансиста и работает в банке. Половину отличных оценок зарабатывает своей улыбкой с родинкой, вторую половину – шутками-прибаутками.

Ваня ставит перед нами табуретку со сладостями, ребята их покупают только для нас, сами они сладкое не едят.

На желтой табуретке стоит халва, вафли и банка с вареньем. Без тарелок, в полуоткрытых пачках, рядом чай, заваренный из одного пакетика, в аляпистых кружках с темными разводами внутри.

– Ну что, девчоночки, как ваш денечек прошел? Что расскажете, чем порадуете? – Ваня всегда говорит мягко, как кот на дубе, с прибаутками, настоящий сказочник. Говорит ни о чем, а ласкает. – Давно к нам не заглядывали, своими личиками не радовали.

– Ой, да столько учебы сейчас, – жалуется Олеся, – не знаем, как сессию сдавать будем, одни курсовые.

– Зато погода весенняя, – улыбаюсь я Ване.

– Девчоночки, сдадите все, где наша, как говорится, не проходила. – Ваня оптимист, да и веселят его наши страхи из-за сессии, он уже взрослый.

Вечер мне нравится, мне нравится слушать его и смотреть на него. Прошло уже несколько месяцев, как я рассталась со своим молодым человеком, первые долгие отношения – полгода. Я, кажется, готова к новым отношениям. Из своих мыслей меня вытягивает Олеся, кажется, я отключилась минут на пять.

– Ксюша, а ты как думаешь? – Она смотрит на меня, мне становится стыдно: мало того что я ее сюда притащила, так еще и не слушаю.

– О чем? Прости, я отвлеклась. – Моя студенческая сноровка подводит, не могу вспомнить последние услышанные слова, влюбилась все-таки в него конкретно.

– Ребята говорят, что девчонки любят спекулировать сексом и допуском к нему, – Олеся возмущена и смущена одновременно.

Мы хоть и строим из себя свободных девчонок, которые могут поговорить о сексе, знаем о сексе ровным счетом ничего. Точнее знаем одно – мы его боимся.

Нам девятнадцатый год, обе мы никогда еще не занимались сексом. Подходили лишь едва: в объятиях и прикосновениях, урывками, заканчивающимися стыдом, который портил всю нежность.

Мы верим, что сексом можно заняться только с тем, кого любишь, а еще лучше – после свадьбы.

Мы верим еще и в то, что, если позволить сексу случиться, есть большая вероятность потерять того, с кем это произошло.

В наших головах девственность – капитал, но только такой, который могут оценить лишь немногие. Этих немногих мы и ищем.

– Я считаю, что это дело девушки, когда она готова, – говорю я уверенным голосом, Ваня морщится. – А потом, полно парней, которые пропадают неизвестно куда, получив секс!

– И что, по-твоему, это причина спекулировать? Уникальный товар – сначала женись, а потом я тебе отдамся? Дам – не дам? Так просто не продам? – Ваня смотрит на меня спокойно, без вызова, но с насмешкой. – А как же любовь? Если любит, то хочет этого не меньше парня, я так считаю, а если шантажирует, то это не любовь.

– Ради любви можно и потерпеть. Все намного сложнее, это вам, парням, легко! – Олеся начинает злиться. – Если любит, будет ждать, сколько нужно!

Щеки Олеси пылают, мои, похоже, тоже.

– Тем более не обязательно тянуть со свадьбой, уже если любят друг друга и так хочется, – добавляю я. Я полностью согласна с Олесей. Уж если говорить про любовь, то секс тут далеко не главное.

– Хах, я никогда в жизни не женюсь на пуританке! – с жаром и ультимативно говорит Ваня, наши аргументы наконец-то и его завели. – Надо узнать друг друга, пожить вместе, а потом уже жениться, мы все-таки уже современные люди. Поженитесь вы, а потом поймете, что не подходите друг другу в сексе, не уживаетесь вместе, да и не хотите быть рядом. Смысл какой в браке тогда был? И что, идете на развод, чтобы снова жениться и пробовать секс с другим? Секс – это необходимая близость в отношениях.

Эти слова тыкают тупым копьем. Тум. В сердце. «С ним у тебя ничего не может быть, он только секса и хочет», – слышу я во всей этой фразе.

Наши начинающиеся чувства там же и заканчиваются, после этого вечера. Я ужасно расстроилась, но какой смысл спорить, а уж какой смысл что-то с ним начинать, если без секса все равно не обойтись, а замуж я точно пока не собираюсь.

Мне так было жаль этого несостоявшегося романа: красивый, умный, добрый, веселый и… не готов принять того, что девушка не хочет секса до свадьбы. Нам было не по пути.

И вот опять он, с родинкой над широкой улыбкой, в голубой обтягивающей рубашке.

– О, мои девчоночки-красавицы, на шестнадцатом этаже – и не к нам в гости, как так? – из-за угла приветствует нас Ваня. – Вы посмотрите, как выросли, как похорошели, какие взрослые! – говорит он, как будто наш дядя из Сочи, к которому родители на лето отправили.

– Ваня, ты как старичок говоришь, – смеюсь я, вдруг так легко, хотя мечты из ноздрей дымятся. Он все такой же, за лето не изменился, и мне опять он нравится, как жаль, что нам не по пути.

– А чего такие грустные, кто вас расстроил?

Как он все так чутко?

– Ваня, мы собрались по обмену, а тут нам сказали, что потом из универа вылететь можем. Даша вот, ваша соседка, кстати. Знаешь такую? – я сразу к делу, с ним можно не упражняться в вежливости. – Не поедем, наверное, такая засада, столько уже сделали.

– Ая-яй-яй-яй. Понял, принял. Так. Ну чего в коридоре стоите, заходите давайте, Андрей обрадуется, сколько не виделись уже. – Он уже полуобнимает меня и легонько толкает в дверь, к ним в гости.

Мы послушно заходим, а он все-таки стал еще симпатичнее, пятый курс, уже скоро уедет, что мы без него будем в общежитии делать, ведь так славно знать, что есть друзья.

Андрей смотрит на нас не очень приветливо, не простил нашей пропажи, ну или думает, что мы пришли за чем-то, корыстные, или просто не в настроении?

Ваня заваривает чай, достает какие-то печеньки, в пакете оказывается только полторы печеньки, смущенно ставит все ту же табуретку, на ней те же чашки.

– Андрей, девчоночки наши собрались заграницу, как говорится, покорять. Уже почти чемодан упаковали, а тут наша Дашка злая их отговорила, представляешь? Говорит, наведут они на вас порчу заморскую, все ваши пятерки в двойки превратятся.

Я не выдерживаю и от его рассказа прыскаю от смеха: звучит все в его словах смешно. Олеся надувает губы, ей история не кажется смешной.

– Девчонки, ек-макарек, вы, во-первых, эту Дашу знаете? Может, она социопат какой, не смогла ни с кем договориться, так и не вышло! – наконец-то Ваня разобрался с чаем, сел рядом со мной на кровать и начал проповедь.

– А потом, она вас предупредила, вот и выстраивайте стратегию сразу, подлизывайтесь в самом начале к преподам, договаривайтесь.

– Подумаешь, напугала, такую возможность упускать нельзя, тем более вы уже все прошли, все согласны. Ай да бояки, не узнаю вас, зайчишки мои! – смеется он.

– Не знаю, Ваня. Там еще и все другое, а вдруг мы не справимся, мы и язык-то не очень знаем – понимаем, а сказать не можем, как собачки. А тут еще и эти проблемы с универом, и денег много… – я вдруг срываюсь на свои страхи. Ему хочется вручить все в руки, все свои проблемы, он настоящий мужчина в моих глазах, успокоит и все решит.

– Девчоночки, мои родители – врачи при посольстве, я где только не побывал за это время, сколько школ не сменил – никакие языки не выучил, а везде находил, как изъясняться, везде люди живут, девчоночки, – ласково, опять своего сказочника включил, сел между нами и положил руки нам на плечи. – Девчоночки, где наша не проходила, ек-макарек, конечно, ехать надо! – Он хлопнул нас по плечам и победно встал. Я встала за ним.

Следующие месяцы набегали друг на друга, мешались, торопились, столько всего нужно было подготовить. Мы едем!

Правда, мне пришлось еще Олесю поуговаривать.

А Ваня не пропал, написал, узнал, не нужна ли помощь.

А потом позвал в кино, а потом еще позвал гулять и еще.

Мне было хорошо с ним, я была благодарна за то, что поддержал, вселил уверенность, но я все еще помнила его отношение к сексу и к браку.

А потому, когда он взял меня за руку, я съежилась, в голове прыгала все мысль о том, что вот уже скоро заговорит о сексе.

А мне об этом совсем не думалось, ведь перед нами с Олесей эльфийская дверь, билеты куплены на январь, а там начнется все, что должно было уже давно начаться в нашей студенческой жизни: друзья, приключения и любовь. Настоящая любовь, которой отсутствие секса не помеха.

Поэтому в один из поздних ноябрьских вечеров я позвала его поговорить на кухню. Что могло быть хуже этого разговора, да еще и на общей, жирной и пропахшей сгоревшей едой, кухне. Но я считала своим долгом быть честной и не давать, никогда не давать ложные надежды, если я сама уже знаю, что ничего не выйдет.

Смеркалось, свет никто не включил.

Когда я зашла на кухню, он уже был там, стоял, немного ссутулившись, и смотрел в окно. Мне стало сразу его жалко – и себя еще больше. А вдруг, вдруг забыться и ничего не говорить, а потом уехать, и там как будет?

Я подошла и поцеловала его в щеку.

И начала:

– Ваня, ты мне очень нравишься, я так рада, что мы познакомились.

– Ой, ты решила со мной расстаться, что ли? – Он сморщился, а потом начал ухмыляться, родинка над его губой необычно поднялась, я еще не видела ее такой перекошенной.

– Ваня, зачем так резко? – Мне стало обидно, ведь я подготовила целую речь. – Я не хочу расставаться, а уж тем более заканчивать нашу дружбу. Но просто я же уезжаю, ты же сам нас поддержал, сам советовал. А куда тогда развиваться нашим отношениям? – Неужели не видит: не я плохая, а обстоятельства.

Да мы вообще-то и не встречались еще, даже поцелуя не было, чего он завелся.

– Ксюша. Меня это устраивает. Я готов подождать. Я же знал, что ты собираешься уезжать. – Он смотрел прямо мне в глаза, настолько прямо, что если я могла бы, то залезла бы под стол. – Можем поддерживать связь удаленно, а вернешься – продолжить.

Проще было бы, если попросил бы меня остаться, а я бы сказала, что не могу. И все, легко же, очевидно.

– Ваня, ну а как удаленно? – Мне нужно было подумать, потянуть время, найти новые аргументы. Я совсем не ожидала такого исхода, мне почему-то казалось, что мой отъезд – ультиматум, который разрушает любые отношения.

Хотя у Олеси же было не так – ее собирались ждать: внезапно подтвердившиеся, такие долгожданные отношения, она их прекращать не собиралась.

– Ек-макарек. Да все понятно же: ты там кого-то найти собралась! – Он треснул одной ладонью о другую, в коридоре послышалось эхо. – Вот я дурак, ну конечно же, очевидно же! – Он смеялся зло, холодно.

Меня обожгло внутри, щеки загорелись. Я не ожидала, что всегда такой добрый, приветливый Ваня будет именно так, болезненно, резко и жестко реагировать.

– Что ты такое говоришь, я туда учиться еду, а не кого-то искать! – уже рассерженно начала говорить я. Но защищаться не было сил, он попал в самое сердце, нашел самую суть моих мечтаний, которую я боялась признавать.

Я знала, что с Ваней не та самая, не любовь. Чувств у меня недостаточно для любви. Вот он, хороший, красивый, умный и преданный, а куда меня тянет? Бери, радуйся, купайся в лучах, а мне любовь, чтобы сердце пополам, чтобы разрывалось, чтобы умереть можно было.

Не так здесь, и ничего не поделаешь.

А потом – ехать несвободной? Ну уж нет, я должна все здесь завершить, закончить, я должна ехать свободной, я должны быть открытой для той любви, да если и любви не будет, то для приключений, для флирта. Там же та самая дверь, лес эльфийский, свобода, приключения. Куда мне там девать парня из Рыбинска, Ваню, который на пуританке никогда не женится?

– Ой, все, Ксюша, передумаешь – напишешь, а я сейчас не собираюсь все это слушать. Пока, и удачи тебе в Голландии! Расскажешь потом.

И ушел.

Ключи в волшебный лес имеют дорогую цену.