Читать книгу Иллюзия свободы - Татьяна Окоменюк - Страница 8

Денис встречался с Катей уже полгода. Любовью назвать свои отношения с ней он не мог. На данном отрезке жизни девушка его просто устраивала. Она не давила ему на мозги, не обременяла просьбами, не навязывала своего общения. Если он не отзывался неделю-другую, Катя его не разыскивала. При встрече не интересовалась, где он был и чем занимался. Никогда не ревновала. Потому после интрижек с другими девицами Смирнов всегда возвращался к ней.

Измотанный капризами сокурсниц, постель с которыми следовало заслужить подношениями (тюбик перламутровой итальянской помады, польские духи «Быть может…», французская тушь «Луи Филипп», толстая шариковая ручка со множеством разноцветных стержней, сине-зеленые глазки теней или блеск для губ фирмы «Поллена»), с необремененной комплексами Катей он просто отдыхал. Не столько душой, сколько телом. К сексу девушка по-пионерски была «всегда готова». Причем, там, где прозвучала заявка – на природе, в лифте, на крыше, в телефонной будке…

Доступность и безотказность Кати, отсутствие у нее женской гордости и чувства собственного достоинства не позволяли Денису рассматривать ее кандидатуру в качестве будущей супруги. Но с ролью девушки по вызову она справлялась, как нельзя лучше. К тому же, на нее не нужно было тратиться. Катя сама оплачивала культурную и гастрономическую программы, что для Смирнова в его финансовой ситуации было немаловажно.

Летом Денис с однокашниками проходил практику на местном авиазаводе. Серьезных поручений им не давали. Ребята слонялись по цехам в роли «старших куда пошлют». Посылали, как правило, «на три веселых буквы». И, спросив для проформы: «Вам помочь или не мешать?», студенты неслись в дальний ангар. Прятались за растяжкой с лозунгом: «План – закон! Выполнение – долг! Перевыполнение – честь! Качество – совесть!» и пили там разведенный спирт с механиком дядей Кондратом.

Именно от него под большим секретом Дэн узнал о подпольном бизнесе, который без пяти минут пенсионер развернул перед уходом на заслуженный отдых. Кондрат потихоньку таскал с завода жидкость с радиоактивными добавками. Выносил ее в герметичном термосе. Дома разводил, разливал в литровые пластиковые бутылки и продавал дачникам. Прозрачная, не отличимая от воды жидкость, обладала убийственным для колорадских жуков свойством. Как только огород окропляли этой дрянью, вся нечисть тут же эмигрировала на соседние участки, и хозяева последних вынуждены были идти на поклон к Кондрату: «Спаси, кормилец, картоха пропадает!».

К дому механика-алкаша народная тропа не зарастала, так как почти все дачники выращивали на своем «дураковом поле» овощи на продажу. Ни Кондрата, ни потребителей его зелья не смущал факт реализации продуктов, загрязненных радиацией. Никто из них не считал свои действия преступлением. Главное – прибыль.

Подпольный бизнес помог Кондрату накопить на автомобиль, но приобрести «железного коня» он не успел – помер от злоупотребления техническим спиртом.

Денис долго колебался: подхватить упавшее из рук алкаша знамя или воздержаться? Жадность победила. В конце концов, практика скоро закончится, и повторно подобный шанс вряд ли уже представится. Парень прикинул, что за оставшееся время он успеет наносить этой гадости не только на джинсы и дубленку себе, но и на импортные сапоги матери. На следующий день Смирнов явился на практику с бутербродами и маленьким пол-литровым термосом с чаем. В конце смены появлялся на проходной мокрый, как мышь. От страха стучали зубы, подкашивались ноги, сердце колотилось где-то в районе горла. Парень нервно вперился в затянутое пленкой объявление: «Предъявляйте пропуск в развернутом виде!», но взгляд предательски сползал вниз, к авоське, в которой сиротливо болтался термос с украденной отравой.

Волновался он напрасно. Охранники на него даже внимания не обратили, как впрочем, и на остальной студенческий планктон. Что может вынести с территории завода практикант, которому, кроме метлы, ничего не доверяют? Как поется в частушке: «Неси с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость!». Вот вам и режимное предприятие.

К концу практики у Смирнова набралось двадцать литров отравы. Разбавляют ее обычно наполовину. Стало быть, готового продукта – литров сорок. Если развести пожиже, то и все пятьдесят. Целое состояние! Денис разлил химикат в литровые пластиковые бутылки и стал искать покупателей.

Стоило парню появиться в дачном кооперативе в роли родственника покойного Кондрата, к нему тут же выстроилась очередь. За первый заход ушло пятнадцать «бомб», и Смирнов стал счастливым обладателем расшитых узорами ковбойских сапог и джинсов фирмы «Ли». Осталось и на «банкет», устроенный Дэном в честь удачного дебюта. Истинный повод он, конечно, не обнародовал, объявив таковым обмывку покупок.

Закупив дешевой снеди и недорогого пойла, парень, взял у Кати видак с кассетами и позвал в гости сокурсников.

Гуляли до утра: ели-пили, танцевали, цитировали пародиста Сан Саныча Иванова. Пели «Учкудук» и «Феличиту». Спорили до хрипоты, обсуждая возросшую втрое сумму штрафа за безбилетный проезд и драконовские меры Андропова, направленные на укрепление трудовой дисциплины. Ближе к ночи стали смотреть «Молодого тигра».

Парни буквально прилипли к экрану. Девицы же изнывали от изобилия приемов боевых искусств, демонстрируемых Джеки Чаном. Катя та вообще выползла из-за стола и пошла на веранду. От «Молодого тигра» ее уже тошнило. Иное дело, «Греческая смоковница», которую она могла смотреть до бесконечности. Но Денис почему-то выбрал именно эту двухчасовую кассету.

Когда фильм закончился, компания обнаружила отсутствие девушки.

– Кэт, сеанс окончен, можешь возвращаться, – крикнул Смирнов в открытую дверь.

В ответ – тишина. Неужели обиделась и ушла по-английски? Подобного за ней раньше не наблюдалось. Денис поднялся и нетрезвой походкой двинул искать подругу. Ни в кухне, ни в ванной, ни в спальне Кати не было. Значит, смылась. Ну, флаг ей в руки, барабан на шею!

В три ночи уселись «пить на посошок». В четыре утра закончили. Общаговских Денис оставил на ночевку, местные решили топать до центра пешком. В прихожей вдруг что-то стукнуло, раздался девичий визг. «Кто-то „поцеловал“ дверной косяк», – решил Смирнов, направляясь на звук.

На веранде он увидел странную картину: испуганно переглядываясь, компания городских стояла кружком над… распластавшейся на полу Катей. «Глюки! – подумал он. – Допился до зеленых чертей». Помотал головой, протер глаза – видение не исчезло.

Это, и в самом деле, была Катя, о тело которой споткнулись выходившие из дому ребята. Денис бросился к девушке. Пульс не прощупывался, дыхание отсутствовало, но при поднятии века зрачок среагировал на свет. Жива! Но почему она без сознания? Что с ней стряслось?

Хмель мгновенно улетучился. Смирнов бросился звонить в неотложку, потом вместе с Катей мчался на «Скорой» в больницу, затем сидел под дверью реанимационного отделения, моля о чуде Господа, в которого никогда не верил.

В восемь утра мимо него пронеслась упитанная дама в развевающемся, как флаг, белом халате. Последний был накинут на мощные плечи, обтянутые прозрачной ядовито-лимонной кофточкой. На женщине была не по возрасту короткая джинсовая юбка с красными карманами и зеленые римские сандалии с перекрещивающимися ремешками до самых колен. Ее необъятный бюст колыхался из стороны в сторону, парик на голове подпрыгивал, огромные серьги-кольца позвякивали в такт шагам.

Дама, которую Смирнов мысленно окрестил Светофором, по-хозяйски заколотила кулаком в дверь с табличкой: «Посторонним вход воспрещен!». Затем еще раз, уже ногой. В проеме показалась голова напуганной шумом медсестрички. «Сюда нельзя!» – замахала руками девушка. Но посетительница смела ее со своего пути одним движением бедра.

Вскоре женщина появилась в коридоре вместе с заведующим отделением.

– Не паникуйте, Галина Петровна, – увещевал ее доктор. – Мы делаем все возможное.

– А нужно сделать невозможное. Моя благодарность вам будет беспредельной. А пока… вот. – И дама-Светофор опустила в его карман какой-то конверт.

Заведующий замотал головой:

– Что вы, право! У нас в стране – бесплатное медицинское обслуживание!

– Лечиться даром – даром лечиться, – не отступала Галина Петровна. – Это – на нужды вашего отделения. Добровольное пожертвование.

– Тогда спасибо. Проведем его по графе «шефская помощь», – ощупал конверт реаниматор, прикидывая размер внеплановой премии. – Как только девочка выйдет из комы, я сразу вам позвоню.

Женщина упала на соседний со Смирновым стул, обдав его волной дорогих, крепко бьющих в нос духов. Отдышавшись, высморкалась в рукав белого халата, стянула с головы пепельный парик, стала им обмахиваться. Под париком оказались вполне приличные ярко-рыжие волосы, куда более симпатичные, чем искусственная кукольная прическа.

– Закурить есть? – хрипло спросила дама-Светофор, не глядя на парня.

Денис утвердительно кивнул.

– Тогда пошли на воздух!

В больничном сквере она нервно закурила, стряхивая пепел себе на колени.

– Стало быть, ты и есть тот самый Дэн, который трахает мою Катьку? – с рабоче-крестьянской прямотой поинтересовалась женщина.

Подавившись дымом, Смирнов долго прокашливался.

– Ну… это… мы… в смысле…

– Ты раком за камень не уползай. Отвечай на поставленный вопрос.

– В общем… да.

– А в частности? Чем девку траванул? Айболиты говорят, сильная интоксикация. Что она у тебя жрала?

– Да почти ничего, – напряг память Денис. – На столе были: картошка с говяжьей тушенкой, соленые огурцы, квашеная капуста, чайная колбаса, бутерброды с салом, плавленые сырки, салат из свеклы и моркови, конфеты «Банановый аромат», ванильные пряники… Катя жаловалась на отсутствие аппетита…

– Не мудрено, – фыркнула завмаг. – Это наш кот даже нюхать не станет, хоть и не бог весть какой аристократ. А пили что?

– Ребята – «Солнцедар», девчонки – «Фетяску». Катя почти не пила. Она с самого начала чувствовала себя неважно, не в духе была. Даже фильм вместе с нами смотреть отказалась – ушла на воздух.

Галина Петровна задумчиво постукивала по скамейке массивными перстнями, унизывающими ее толстые короткие пальчики.

– На воздух, значит? А остальные как себя чувствуют?

– Да, вроде… А вон они! Сюда идут, – обрадовался Денис группе поддержки и, засунув в рот пальцы, пронзительно свистнул.

Услышав сигнал, компания сменила курс. Галина Петровна подняла на молодежь покрасневшие от слез глаза:

– Ну, здравствуйте, ребятки. Рассказывайте, как попировали.

Перебивая друг друга, девчонки по минутам восстановили картину вчерашней пьянки. Ребята поддакивали, кивая головами. Изрядно перебрав, вторую часть гулянки они уже помнили слабо.

Согласно их показаниям, Катя слегка поковыряла салат, затем стала хрустеть солеными поджаристыми гренками. Сославшись на головную боль, спиртного не пила совсем. Из-за стола ушла в самом начале фильма.

– Странно, – озвучила свои мысли Галина Петровна. – Вся компашка жива-здорова.

Никто даже не проблевался, даром, что выжрали канистру помойного пойла. А Катька, выходит, от жареного хлеба скопытилась.

– Странно, – согласились ребята и, обсуждая версии происшедшего, двинули в кафешку по кличке «Опохмелка».

Смирнов же побрел домой отсыпаться. Последние два часа он уже сидел, «воткнув спички между век» и чувствовал, что вот-вот отключится. Слава богу, сегодня – воскресенье.

У калитки парня дожидалась тетка в цветастом платке, байковом спортивном костюме и молодежных пластиковых «мыльницах» на босу ногу.

– Я, милок, за опрыскивателем. Третий раз захожу, а тебя все нету.

Денис удивленно посмотрел на визитершу.

– За опрыскивателем, – повторила тетка, заискивающе улыбаясь. – Мы через Потапыча договаривались. Я – Варвара из Кизяковки, сваха его.

Ну да, как же он запамятовал! Еще вчера ведь приготовил «жукотрав» и поставил его на… Да вот же она, бутылка, – на окошке веранды.

– А чёй-то оно открытое? – спросила клиентка опасливо. – Небось, вся сила ейная уже выветрилась, а деньги-то немалые…

И правда: бутылка была открытой, крышечка валялась на полу. И наливал он под самое горлышко, а сейчас пальца на три не хватало. Видно, и впрямь испарилось.

– Дык я и говорю, – напирала Варвара, крутя в руках пластиковую тару с наклейкой «Лимонад сильногазированный», – может, скостишь троячок?

– Лады, – буркнул Денис раздраженно. У него не было сил торговаться. Сейчас он хотел только одного – поскорее бухнуться в постель.

Спал парень недолго. Вернее, совсем не спал – лежал с закрытыми глазами. Как заевшая пластинка, в мозгу крутились слова кизяковской свахи: «А чёй-то оно открытое?», «А чёй-то оно открытое?», «А чёй-то оно открытое?»…

И тут какая-то дьявольская сила пружиной подбросила Дениса вверх. «Да это ж Катька отраву надпила, перепутав ее с лимонадом!» – молнией пронеслось в мозгу.

Лоб Дэна покрылся испариной, руки задрожали, в глазах потемнело. Ждет его казенный дом, тут и к гадалке ходить не надо. И срок накрутят немалый: за Катьку, за кражу с завода, за спекуляцию… До кучи докинут всех тех, кто траванулся купленными на рынке овощами… Мама родная!

Смирнов вскочил на ноги, бросился в чулан, где был складирован «готовый продукт». В конце концов, свидетелей его бизнеса найти непросто. Не станут же менты ни с того, ни с сего искать в Кизяковке какую-то тетку Варвару! Если он сейчас выльет отраву в унитаз и избавится от тары, никто никогда ничего не докажет. Сегодня он купит новый лимонад, надопьет пару глотков и поставит бутылку на подоконник. До той поры, пока к нему явятся из милиции, «сильногазированный напиток» сто раз испортится, превратившись в пойло, вполне пригодное для пищевого отравления.

Денис надел резиновые перчатки, открутил крышки, потащил бутылки в туалет. Хотел спустить товар в канализацию, но вовремя остановился.

«Что ж я творю-то, господи! – ужаснулся он. – Это же – радиация. Лучше уж в камере парашу нюхать, чем на собственном унитазе превратиться в импотента.

Смирнов закрутил крышки. Сложил бутылки в рогожную торбу с портретом Демиса Руссоса, сел на велосипед и поехал за город…

Третью неделю Катя была в коме. Анализ крови показал высокий уровень содержания сильнейшего токсина – метамидофоса. Каким образом он попал в организм девушки? На этот вопрос ответить не мог никто. Следователь несколько раз встречался с ребятами, был на месте проведения вечеринки, беседовал с Денисом – тупик. Все надеялись лишь на то, что Катя выкарабкается и сама все объяснит. Пока же рабочей версией следствия оставалась попытка самоубийства. Странная, нелепая, демонстративная… Покончить с жизнью на пороге возлюбленного – все равно что повеситься на воротах у барина. Есть у чувашей подобный обычай. Типшар называется. Отправился к праотцам на подворье обидчика – отомстил, стало быть, устыдив того вусмерть. «Видать, барышня приревновала кавалера и, решив наказать неверного, перестаралась с дозой какого-то инсектицида», – решили дознаватели.

Когда девушка наконец пришла в себя, выяснилось, что она ничего не помнит: ни мотива своего поступка, ни вечеринки, ни самого Дениса. Узнав об этом, Смирнов облегченно вздохнул. Для приличия он несколько раз проведал Катю в больнице, с цветами и дежурной улыбкой на лице, но реакция на его появление была нулевой. Им не о чем было говорить, кроме как о природе и погоде. «Не буду тебя больше тревожить, – „обиделся“ Дэн. – Захочешь пообщаться – звони, номер ты знаешь». Та равнодушно кивнула головой.

После больницы Галина Петровна отправила дочь в Центр восстановительной медицины и реабилитации. Два месяца девушка провела в санаториях, еще два к ней на дом ездили альтернативщики – гомеопаты, иглотерапевты, травники, суггестологи, массажисты, экстрасенсы. Кое-что им сделать удалось, но растормошить Катю, вернуть ей интерес к жизни не получилось. Она была сонной и вялой, как царевна Несмеяна, страдала головокружениями, время от времени теряла сознание. Быстрая утомляемость, ослабевшая память, неспособность к концентрации не позволили девушке продолжить учебу в вузе. Всеми правдами и неправдами Галина Петровна пристроила дочь в училище декоративно-прикладного искусства. Получив взятку, руководство вошло в положение новенькой и закрыло глаза на «заочную» форму обучения последней.

Катя редко выходила из дому, много спала, мало двигалась. Сидела в кресле-качалке на балконе, тупо вглядываясь в транспарант, растянутый на крыше дома напротив: «Труд в СССР является делом чести, делом славы, делом доблести и геройства!». Для нее слово «труд» теперь ассоциировалось исключительно с вязанием и вышиванием.

Денис, тем временем, продолжал грызть гранит науки и крутить романы с красотками, жаждущими брака с обладателем собственного дома. Семейный союз со Смирновым сулил счастливице не только решение жилищного вопроса, но и распределение в областной центр, а не куда-нибудь в тмутаракань.

Сам Денис остановил свой выбор на Маринке из педагогического. Статная, красивая, остроумная, она блистала на всех вечерах и дискотеках, притягивая к себе внимание противоположного пола. Несмотря на бешеный успех у будущих авиаторов, медиков, путейцев, юристов и экономистов, девушка недвусмысленно дала понять Смирнову, что шансы у него довольно высоки. Парень уже вознамерился ими воспользоваться, но не так судьба велела…

Как-то после занятий, выйдя из учебного корпуса, он увидел на скамейке в скверике Галину Петровну. Теребя полу серебристо-розового плаща, она пристально вглядывалась в выходящую из ворот молодежь. Увидев Дениса, женщина махнула рукой, приглашая парня разделить ее общество.

«Тетку наверняка в детстве выкрали цыгане, на всю жизнь привив ей любовь ко всему блестящему», – неприязненно подумал Смирнов, направляясь к скамейке. По дороге парень почувствовал, как нестерпимо засосало под ложечкой. Ничего хорошего от этой встречи он не ждал. И не ошибся.

– Ну, здравствуй, хлопчик, – недобро прищурилась дама. – Как жизнь молодая?

– Бьет ключом. И все по голове.

– Дык закон бумеранга. Ты не находишь?

Денис сдвинул плечами. Развивать тему ему не хотелось.

– Что в гости к нам не заходишь? – щелкнула зажигалкой Ветрова.

– Не люблю навязываться. Катька меня совсем забыла.

– Хочу тебя обрадовать: она все вспомнила, включая глоток отравы из твоей бутылки.

В глазах парня застыло отчаяние. Он давно забыл ни к чему не обязывающий романчик и не ожидал, что погребенная памятью история может всплыть на поверхность.

– Вот что, Динька, – вздохнула женщина, глядя на бегающие глаза собеседника. – Девку ты мне испортил в прямом и переносном смысле. Замуж ее теперь не пристроить даже с моими способностями. Так что, решай по-быстрому: биться будем или мириться. Рекомендую второе, потому как у меня – блат в аду и в Пентагоне…

Говорила она тихо, спокойно, но напряжение в голосе было вольт пятьсот, не меньше.

От возмущения у парня даже капюшон встал дыбом. В ультимативной форме его склоняют к браку! Редкая наглость…

Смирнов попытался выстроить линию защиты:

– Уважаемая, вам не кажется, что это – шантаж? За него, между прочим, тоже посадить могут!

– Меня? – хрипло рассмеялась женщина. – Даже не мечтай. Я – не просто завмаг самого крупного гастронома города. Я – депутат горсовета, делегат двадцать шестого съезда КПСС, торговый работник высшей квалификации, перед которым неоднократно публично извинялись гаишники, налоговые инспекторы и ОБХССники10. Со мной лучше дружить.

Денис хмыкнул.

Галина Петровна зыркнула на него, как удав на диетического мышонка.

– Скажи спасибо Катьке, отговорившей меня от радикальных мер. Иначе б я устроила тебе недорогой пансион за решеткой.

В глазах молодого человека отразилась напряженная работа мысли. Он понял, что загнан в угол. Мать-сердечница не переживет его ареста. А что станет с домом, пока он будет хлебать баланду? А образование? Неужели годы борьбы за дипломные корочки пойдут коту под хвост? В конце концов, брак с Катей – не самое страшное в этой жизни. Через год-два можно будет развестись.

Молчание парня было принято за знак согласия.

– Вот и славненько, – показала завмаг в улыбке два золотых зуба. – Стало быть, просишь ты у меня руки моей дочери? Правильно понимаю?

– Правильно, – выдохнул Денис, чувствуя, что жизнь его семейная будет подобна круизу на пароходе: горизонты широкие, деваться некуда, тошнит, но едешь.

Через месяц он подписал акт капитуляции. Свадьба была пышной и многолюдной, в три этапа. Сначала гуляли родственники, потом городское и областное начальство, как торговое, так и партийное, затем – студенты, бывшие одноклассники, дворовые приятели и прочий планктон.

Несмотря на дорогие подарки и сервис лучшего в городе ресторана, чувствовал себя Смирнов так, будто ему, вместо номера в пятизвездочном отеле, предложили снять угол у старушки. После очередного, сто первого «горько!» он чуть было не разревелся, увидев в толпе гостей флиртующую с тамадой Марину. Потом напился в три звезды и отключился на коленях у счастливой супруги.

Жить молодые стали у Дениса. Тещу оба предпочитали принимать в гомеопатических

дозах. Та, правда, особо не докучала, а помогала крепко. Подарила свежеиспеченной чете двухкамерный холодильник «ЗИЛ», телевизор «Славутич», мебельную стенку «Тюдор», два вьетнамских ковра невиданной красоты (абрикосовый – в гостиную, голубой – в спальню), горку с хрусталем, чешские светильники, фарфоровый сервиз «Красный дракон»…

В то время, когда со всех прилавков стеклянными зенками на народ пялился исключительно хек серебристый, раз в неделю из подведомственного Галине Петровне гастронома к Смирновым домой приезжал посыльный с дефицитными харчами, многие из которых были для Дениса настоящей экзотикой. Никогда ранее он не пробовал «Грибного соуса французского», не знал, что такое чавыча, не держал в руках овальных банок с датской ветчиной. Об «Отборном тамбовском окороке в желе», «Балыке астраханском» и «Лососине спецзасола» даже не слыхал. Булочки с марципанами, посыпанные мелкодробленым арахисом, видел только в кино.

Еще год назад Дэн даже представить себе не мог, что будет жить при коммунизме. Только организовали его молодой семье вовсе не партийные бонзы, а завмаг «Хлебосола» Галина Петровна Ветрова, по прозвищу Повелительница Ветров. Правду сказали в любимой тещиной комедии11: «Коммунизм – это когда каждый советский человек будет иметь знакомого мясника». И чего он, дурак, кочевряжился?

Живет, как у Христа за пазухой. Катька ведет себя примерно: следит за домом, управляется по хозяйству, допросов не устраивает, секса не требует, жить не мешает. Иногда, для разнообразия, он спит и с ней, но это бывает нечасто. Скорей, для порядка, дабы та не забывала, кто в доме хозяин.

Смирнова тоже была всем довольна. Именно о такой семейной жизни она и мечтала: покой и достаток. Отсутствие необходимости просиживать портки в присутственном месте. Муж не пьет, не курит, сексом не напрягает и при этом ночует дома. Такое встретишь нечасто. Ей бы еще ребеночка, но с отпрыском Создатель не торопился.

Спустя два года семейной жизни теща потащила Катю в женскую консультацию. Вердикт эскулапов огорчил обеих – детей у Смирновых не будет никогда. «Слава богу!» – подумал Денис. «Какие наши годы, Катька?» – произнес он вслух.