Читать книгу Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс - Страница 6

Часть третья. Колесо поворачивается
31. Огненный танец

Оглавление

Саймона переполнял гнев, дикая ярость толкала в спину, точно ураганный ветер. Убегавший мужчина споткнулся, и Саймон начал сокращать разделявшее их расстояние. Он чувствовал себя как Кантака, преследующая маленького зверька.

Ты следил за мной! Следил за мной, попробуй еще?!

Мужчина снова споткнулся. Саймон поднял меч, приготовившись зарубить следившего за ними врага. Еще несколько шагов…

– Саймон! – Что-то вцепилось в его рубашку. – Не надо!

Он опустил руку, чтобы сохранить равновесие, меч задел высокую траву и упал на землю. Саймон принялся его искать, но не мог найти в темноте и густой траве. После коротких колебаний он увидел, что тень продолжает убегать. С проклятьем Саймон оставил меч и помчался за ним. Дюжина быстрых шагов, он снова догнал беглеца, схватил его обеими руками, и оба покатились по земле.

– О, добрый Усирис! – завыл незнакомец. – Не сжигай меня! Не нужно меня сжигать! – Саймон продолжал его удерживать, перехватив руки.

– Что ты делаешь!? – прошипел Саймон. – Зачем нас преследуешь?

– Не сжигайте меня! – кричал мужчина, стараясь отвернуть лицо в сторону и отчаянно размахивая тонкими руками. – Я ни за кем не следил!

К ним подбежала Мириамель, которая держала двумя руками меч Саймона.

– Кто это?

Все еще дрожа от гнева и не понимая, почему он так поступает, Саймон схватил мужчину за ухо, – как часто делала Дракониха Рейчел с одним нерадивым поваренком, – и заставил беглеца повернуть к нему лицо.

Пленник оказался немолодым человеком; Саймон его не знал. Широко раскрытые глаза мужчины быстро моргали.

– Я не хотел ничего плохого, старый Хенвиг не виноват! – сказал он. – Не сжигайте меня!

– Сжигать тебя? Что ты несешь? Почему ты следил за нами?

– Саймон, мы не можем стоять здесь и кричать, – вмешалась Мириамель. – Давай отведем его в сарай.

– Не сжигайте Хенвига!

– Никто никого не собирается сжигать, – проворчал Саймон.

Он поставил старика на ноги и повел к сараю. Несчастный всхлипывал и умолял его пощадить.

Саймон удерживал старика, пока Мириамель пыталась зажечь факел. В конце концов она отбросила его и достала из седельной сумки другой. Когда факел наконец загорелся, Саймон посадил старика спиной к двери, чтобы он больше не пытался сбежать.

– У него нет оружия, – сказал Саймон. – Я проверил карманы.

– Нет, господа, у меня ничего нет. – Теперь Хенвиг уже не казался таким напуганным, но все еще вызывал жалость попытками не сердить Саймона. – Пожалуйста, отпустите меня, и я ничего никому не скажу.

Саймон оглядел его с головы до ног. У старика были мутные глаза, красные щеки и нос настоящего пьяницы. Он испуганно смотрел на факел, словно тот представлял главную опасность. От него не исходило угрозы, но покои доктора Моргенеса, маленькие снаружи и большие внутри, давным-давно научили Саймона, что внешность бывает обманчивой.

– Почему ты следил за нами? – спросил Саймон. – И почему думаешь, что мы намерены тебя сжечь?

– Никого не нужно сжигать, – сказал старик. – Старый Хенвиг не хотел ничего плохого. Он никому не скажет.

– Отвечай на вопрос. Что ты здесь делал?

– Искал место для ночлега, господа. – Старик быстро оглядел сарай. – Я уже бывал здесь один или два раза. Не хотел спать под открытым небом – только не сегодня.

– Ты следил за нами в лесу? Подходил к нашему лагерю прошлой ночью?

Старик посмотрел на него с искренним изумлением:

– В лесу? В Альдхорте? Хенвиг там не бывает. Там страшные звери – плохое место, господа. Не ходите в Альдхорт.

– Я думаю, он говорит правду, – сказала Мириамель. – Скорее всего, он шел сюда, чтобы провести здесь ночь. – Она вытащила из седельной сумки мех с водой и протянула его старику.

Тот с подозрением на нее посмотрел, тогда Мириамель сделала несколько глотков и снова протянула мех старику. Он схватил его и с жадностью начал пить, а потом возмущенно на нее посмотрел, словно его подозрения насчет яда оправдались.

– Вода, – недовольно пробормотал он.

Мириамель удивленно на него взглянула, а Саймон улыбнулся, вытащил другой мех, который Мириамель берегла для особенно холодных ночей или болезненных ушибов и ран, налил в чашку немного красного пердруинского вина и показал старику. Хенвиг протянул дрожавшую руку, но Саймон отвел ее в сторону.

– Сначала ответь на наши вопросы. Ты клянешься, что не искал нас?

Хенвиг энергично затряс головой.

– Я вас раньше никогда не видел. И не вспомню, когда вы уйдете. Даю слово. – Он снова протянул к чашке худые трясущиеся руки.

– Пока нет. Почему ты решил, что мы тебя сожжем?

Старик посмотрел на них, потом перевел взгляд на вино, он явно испытывал противоречивые чувства.

– Думал, что вы Огненные танцоры, – наконец ответил он с очевидной неохотой. – Думал, что меня сожжете, как старого Виклафа, который был Первым молотоносцем.

Саймон недоуменно покачал головой, но Мириамель наклонилась ближе к старику, и на ее лице появились страх и отвращение.

– Огненные танцоры? Здесь Огненные танцоры?

Старик посмотрел на нее так, словно она спросила, умеет ли рыба плавать.

– В городе их полно. Они гнались за мной, гнались за Хенвигом. А я спрятался. – На его лице появилась слабая улыбка, но глаза оставались осторожными и расчетливыми. – Они будут сегодня в каменоломне танцевать и молиться своему Королю Бурь.

– Каменоломня! – выдохнула Мириамель. – Так вот почему там огни!

Саймон по-прежнему не верил старику. Его беспокоило еще что-то, как жужжавшая вокруг головы муха, но он никак не мог понять, что именно.

– Если он говорит правду.

– Я сказал правду, – с неожиданной силой заявил Хенвиг и попытался расправить плечи, глядя на Саймона слезившимися глазами. – Я шел сюда, чтобы немного поспать, но услышал вас. Я подумал, что здесь Огненные танцоры, по ночам они бродят по городу. Люди, у которых есть дома, запирают двери на засовы, но у Хенвига больше нет дома. И я убежал.

– Дай ему вина, Саймон, – сказала Мириамель. – Это жестоко. Он просто напуганный старик.

Саймон скорчил гримасу и протянул Хенвигу чашку. Старик понюхал вино, на его морщинистом лице появился восторг, и он принялся жадно пить.

– Огненные танцоры. – Мириамель обхватила себя руками. – Милосердная Элизия, Саймон, нельзя, чтобы они нас схватили. Они безумны. Они напали на Тиамака в Кванитупуле, и я видела, как они поджигают себя, сгорают и умирают.

Саймон перевел взгляд с Мириамель на Хенвига, который облизывал потрескавшиеся губы языком, как у существа из морской раковины. Ему ужасно хотелось ударить старого пьяницу, хотя тот не сделал ничего плохого. Саймон вдруг вспомнил, как поднял меч и охваченный яростью мог убить несчастного старика. Ему стало стыдно.

Каким бы я был рыцарем, если бы убил жалкого пьяницу?

Но что за жуткое стечение обстоятельств отправило старика пугать лошадей и трещать сучками, когда он держал Мириамель в объятиях? И они целовались! Она, принцесса, красивая Мириамель, поцеловала Саймона!

Он снова перевел взгляд со старика на Мириамель, которая тоже наблюдала за Хенвигом, занятым чашкой с вином, но сейчас посмотрела на Саймона. Даже в свете факела он видел, что она покраснела. Судьба жестока… но ранее она была добра. О, добрая Судьба, о, добрая Удача!

Саймон внезапно рассмеялся. Большая часть его гнева исчезла, как солома на ветру. Самая прелестная девушка в мире, умная и быстрая, – поцеловала его. Назвала по имени! Кончики его пальцев все еще помнили форму ее лица. Какое право он имеет жаловаться?

– Ну, и что теперь будем делать? – спросил он.

Мириамель старалась не смотреть на Саймона.

– Проведем здесь ночь. А утром постараемся уйти от Огненных танцоров как можно дальше.

Саймон бросил взгляд на Хенвига, который с надеждой смотрел на седельные сумки.

– А что с ним? – спросил он.

– Мы позволим ему провести здесь ночь, – ответила Мириамель.

– А если он выпьет все вино и попытается нас задушить, пока мы будем спать? – запротестовал Саймон.

Такие слова о слабом старике звучали глупо, но он хотел снова остаться наедине с Мириамель.

Казалось, она все поняла и была полна решимости этого не допустить.

– Он не станет так поступать, – сказала Мириамель. – Мы будем спать по очереди. Так тебя устраивает, Саймон? Ты сможешь стеречь вино.

Старик переводил взгляд с одного из них на другого, очевидно, пытался понять, где пролегает линия фронта.

– Старый Хенвиг никого не станет тревожить. Вам не нужно бодрствовать, молодые господа. Вы устали. А такой старик, как я, не нуждается в сне. Я буду следить за появлением Огненных танцоров.

Саймон фыркнул:

– Не сомневаюсь, что так и будет. Давай вышвырнем его вон, Мириамель. Если за нами следил не он, у нас нет никаких причин его удерживать.

– Есть очень серьезная причина. Он старик, и ему страшно. Ты забыл, Саймон, я видела Огненных танцоров, а ты – нет. Не будь жестоким только из-за того, что ты в плохом настроении. – Она одарила его суровым взглядом, но ему показалось, что в ее глазах искрился смех.

– Нет, не отправляйте меня к Огненным танцорам, – взмолился Хенвиг. – Они сожгли Виклафа, да, я видел. А он никого не обижал. Они подожгли его на Подвесной дороге и кричали: «Вот, видите, что вас ждет! Всех вас сожгут». – Хенвиг содрогнулся и смолк. Если сначала он оправдывался, то теперь страшная сцена снова появилась у него перед глазами. – Не отсылайте меня, господа. Я не скажу ни слова. – Сейчас его искренность не вызывала ни малейших сомнений.

Саймон перевел взгляд с Мириамель на старика и снова посмотрел на принцессу. Его ловко обошли с фланга.

– Ну, ладно, – проворчал он. – Но я буду стоять первую стражу, старик, и если ты сделаешь хоть что-то подозрительное, то сразу окажешься за дверью – ты и охнуть не успеешь.

Он бросил на Мириамель последний недовольный взгляд и устроился у двери сарая.

Рано утром Саймон проснулся и обнаружил, что старик и Мириамель уже не спят, более того, они мирно о чем-то разговаривали. Саймон подумал, что при свете дня Хенвиг выглядит еще хуже: грязное, морщинистое лицо, а одежда такая рваная и испачканная, что даже нищета не могла служить извинением.

– Ты должен пойти с нами, – говорила Мириамель. – Тогда тебе не будет грозить опасность. В любом случае до тех пор, пока Огненные танцоры не останутся далеко позади.

Старик с сомнением покачал головой.

– В наши дни эти безумцы могут оказаться где угодно.

Саймон сел. Во рту у него пересохло, голова болела, словно именно он был пьяницей.

– Ты что? Мы не можем взять его с собой.

– Я определенно могу, – заявила Мириамель. – Ты меня сопровождаешь, Саймон, но не имеешь права указывать, куда мне следует идти и кто пойдет с нами.

Некоторое время Саймон смотрел на нее, понимая, что у него нет шансов выиграть этот спор, что бы он ни сказал. Он все еще обдумывал ответ, когда Хенвиг избавил его от бессмысленного спора.

– Вы направляетесь в Наббан? – спросил старик. – Я никогда не видел тех мест.

– Мы едем в Фальшир, – ответила Мириамель. – А потом в Долину Асу.

Саймон собрался возразить и сказать, что им не следует делиться с незнакомцем своими планами – и куда только подевалась ее осторожность, о которой она столько говорила раньше? – но старик ахнул. Саймон обернулся, он разозлился при мысли, что старого пьяницу вырвет прямо у них на глазах, но лицо Хенвига исказилось от ужаса.

– В Долину Асу? – Он почти кричал. – Вы сошли с ума? Там же полно призраков! – Он сделал пару шагов к двери и попытался схватиться за ручку, словно два путешественника хотели силой утащить его в жуткое место. – Уж лучше я поползу в каменоломню к Огненным танцорам.

– Что значит полно призраков? – потребовала ответа Мириамель. – Мы слышали о них раньше. Что это значит?

Старик посмотрел на нее, глаза у него закатились, и стали видны белки.

– Призраки, монстры из могил. Ведьмы и тому подобное!

Мириамель пристально на него смотрела. После событий последнего года она уже не могла отбросить подобные предположения, назвав суевериями.

– Мы все равно туда пойдем, – наконец сказала она. – Мы должны. Ты можешь идти с нами столько, сколько захочешь.

Хенвиг с трудом поднялся на ноги.

– Не хочу на запад. Хенвиг останется здесь. У жителей Стэншира еще осталась еда, которой они могут поделиться, даже в такие плохие времена. – Он потряс головой. – Не ходите туда, юная госпожа. Вы были добры ко мне. – И он бросил укоризненный взгляд на Саймона, давая ему понять, как он к нему относится.

Старый пьяница, – с горечью подумал Саймон. – Интересно, кто дал ему вино? И кто не пробил ему голову, когда следовало?

– Идите на юг, там вы будете счастливы, – продолжал Хенвиг, и в его голосе появились умоляющие интонации. – Держитесь подальше от Долины.

– Мы должны туда попасть, – сказала Мириамель. – Но мы не станем заставлять тебя идти с нами.

Хенвиг, который медленно подбирался к двери, остановился, положив руку на стенку, и наклонил голову.

– Я благодарю вас, юная госпожа. Пусть на вас прольется свет Эйдона. – Он помолчал в поисках нужных слов. – Надеюсь, вы благополучно вернетесь назад.

– Спасибо тебе, Хенвиг, – серьезно ответила Мириамель.

Саймон с трудом сдержал стон раздражения, напомнив себе, что рыцарь не строит рожи и не издает непотребных звуков, как поваренок, – в особенности рыцарь, который хочет сохранить добрые отношения со своей леди. Хорошо уже то, что старик не пойдет с ними. Неплохая компенсация за терпение.

Когда они выехали из Стэншира и оказались в сельской местности, снова начался дождь. Сначала он лишь моросил, но к середине утра усилился. Поднялся ветер, который пригоршнями швырял воду им в лицо.

– Это так же плохо, как на лодке во время шторма, – сказала Мириамель.

– Ну, там есть весла, – ответил Саймон. – Скоро они нам понадобятся здесь.

Мириамель рассмеялась и еще ниже опустила капюшон.

От мысли, что ему удалось развеселить Мириамель, Саймону стало теплее. Ему было стыдно из-за того, как он обошелся со стариком; почти сразу после того, как Хенвиг побрел обратно к центру Стэншира, Саймон почувствовал, что его злость исчезла. Теперь он едва ли смог бы объяснить, что в старике вызвало у него тревогу – на самом деле тот ничего плохого не сделал.

Они вернулись на Речную дорогу и поехали вдоль колеи, оставленной проезжавшими фургонами, – впрочем, она превратилась в канавки и ямы, заполненные грязью. Местность стала более дикой. И, хотя фермерские поля вокруг Стэншира заросли сорняками, повсюду виднелись следы деятельности людей: ограды и каменные стены, изредка попадались домики, но по мере того, как они все дальше отъезжали от города, следов цивилизации становилось все меньше.

Это были особенно унылые места. Почти бесконечная зима лишила листвы все деревья, кроме вечнозеленых, но даже сосны и ели выглядели так, словно подверглись особо жестокому обращению. Саймона удивляли кривые стволы и ветви, которые напоминали ему извивавшиеся человеческие тела с фрески часовни в Хейхолте. Он провел много скучных часов в церкви, зачарованно разглядывая сцены пыток и восхищаясь изобретательностью неизвестного художника. Но здесь, в реальном, холодном и сыром мире, скрюченные формы приводили его в уныние. Голые дубы, вязы и ясени тянулись к небу, сжимая и разжимая под порывами ветра ветки, подобные рукам скелетов. Темные тучи казались синяками на мрачном небе, косой дождь, не прекращаясь, поливал покрытые грязью холмы, и Саймону стало казаться, что картины в часовне выглядели более веселыми.

Саймон и Мириамель ехали сквозь бурю, по большей части молча, и Саймона огорчало, что она ни единым словом не обмолвилась про вчерашний поцелуй. Конечно, погода не располагала к подобным разговорам, но Мириамель делала вид, что ничего не произошло, а Саймон не знал, как себя вести: несколько раз он собирался задать ей вопрос, но не мог придумать слов, которые не прозвучали бы глупо при свете дня. Этот поцелуй напомнил ему тот момент, когда он приехал в Джао э-Тинукай’и, оказавшись за границами времени. Возможно, как и путешествие на волшебную гору, в том, что они пережили прошлой ночью, было нечто магическое, обреченное исчезнуть так же быстро, как сосулька на солнце.

Нет. Я не позволю потускнеть чудесному воспоминанию. Я буду помнить об этом всегда… даже если она забудет.

Саймон бросил незаметный взгляд на Мириамель. Большую часть ее лица скрывал капюшон, но он видел нос, часть щеки и острый подбородок. Она похожа на ситхи, – подумал он, – грациозная и красивая и совершенно непостижимая. Что творится у нее в голове? Вчера она так к нему прижималась, а теперь молчит, и у него появились сомнения: а было ли что-то между ними? Или он просто сходит с ума? Она ведь ответила на его поцелуй с таким же желанием, какое наполняло его? Саймон совсем немного знал о женщинах и поцелуях, но не мог поверить, что реакция Мириамель ничего не означала.

Почему бы просто не спросить? Я сойду с ума, если не узнаю ответа. А если она посмеется надо мной или рассердится – или забыла?

Мысль о том, что Мириамель, возможно, не испытывала таких же сильных чувств, как он, вызывала у него холодный ужас. Его решимость заставить ее говорить внезапно исчезла. Ему требовалось еще немного подумать.

Но я хочу снова ее поцеловать.

Саймон вздохнул, но громкий шорох дождя заглушал все звуки.

Речная дорога по-прежнему была грязной и практически пустой. Как Саймон и предсказывал, за весь день они встретили менее дюжины путешественников. Лишь один из них сделал больше, чем просто кивнул; он ехал в крытом тентом фургоне со скобяными товарами, который тащила лошадка с шишковатыми коленями. Надеясь хоть что-то узнать о том, что их ждет впереди, Саймон набрался мужества и попросил его остановиться. Лудильщик остался стоять под дождем, явно обрадовавшись возможности поболтать, и сообщил им, что вскоре после заката они доберутся до почтовой станции, рассказал, что покидает Фальшир, в городе тихо, и дела там идут не слишком хорошо. Убедившись, что Мириамель не против, Саймон предложил лудильщику переждать дождь под соснами, неплохо защищавшими от дождя. Они угостили его вином, и, пока их новый знакомый делал несколько добрых глотков, Саймон повторил историю о безработном свечнике.

– Большое вам спасибо. – Лудильщик вернул мех с вином. – Теперь мне стало теплее, да. – Он кивнул. – Вы можете рассчитывать на день святого Таната и святого Эйдона. Удачи вам. Но, если вас интересует мое мнение, я бы не советовал вам ехать западнее Фальшира.

Саймон и Мириамель переглянулись и снова повернулись к путешественнику.

– А почему? – спросил Саймон.

– Говорят, там плохо. – Лудильщик натянуто улыбнулся. – Ну, знаете, обычные истории. Про разбойников. А еще поговаривают, будто в горах происходят странные вещи. – Он пожал плечами.

Саймон попытался узнать подробности, но лудильщик не стал отвечать на его вопросы. Саймон не мог представить лудильщика, который с радостью не прикончил бы мех с вином, развлекая слушателей рассказами о своих путешествиях; был ли этот исключением из правила, или какие-то события произвели на него такое сильное впечатление, что он предпочитал помалкивать, Саймон не знал. Однако лудильщик показался ему разумным человеком.

– Нам нужна лишь крыша над головой и работа со скромной оплатой, ничего больше, – сказал Саймон.

Лудильщик приподнял бровь, глядя на меч Саймона и кольчугу, торчавшую из-под рукавов.

– Вы неплохо вооружены для свечника, сэр, – мягко сказал он. – Думаю, это говорит о том, в каком состоянии сейчас дороги. – Он кивнул с молчаливым одобрением, словно хотел сказать, что не станет задавать лишних вопросов свечнику со снаряжением рыцаря – пусть и бедного рыцаря, одетого достаточно скромно.

Саймон уловил не высказанный вслух намек на то, что он должен вести себя так же, и молча протянул ему руку, когда они вернулись на дорогу и попрощались.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил лудильщик, взяв в руки поводья лошади, которая терпеливо стояла под дождем. – У меня есть кое-что на продажу – немного овощей, металла… гвозди для подков…

Саймон ответил, что у них есть все необходимое, чтобы добраться до Фальшира, он сомневался, что в промокшем фургоне найдутся нужные им вещи. Однако Мириамель захотела взглянуть на овощи и выбрала несколько длинных тонких морковок и четыре коричневые луковицы, заплатив за них медной монеткой. Потом они попрощались с лудильщиком, и он покатил по грязной дороге на восток.

Серый день клонился к вечеру, но дождь не прекращался, и Саймон устал от бесконечного стука по голове.

Как жаль, что я не сообразил захватить шлем, – подумал он. – Впрочем, наверное, это то же самое, что сидеть под ведром, когда кто-то швыряет в него камешки – тук, тук, тук, пока ты не сойдешь с ума.

Чтобы развлечь Мириамель, он решил спеть ей «Бадульф и заблудившаяся телка», которой его научил конюх Шем. Речь там шла о буре, и песня показалась Саймону вполне подходящей, но большая часть слов вылетела у него из головы, к тому же, когда он попытался пропеть то, что помнил, ветер с такой силой стал бросать воду ему в лицо, что он едва не задохнулся. И дальше они ехали молча.

Солнце, которое они не видели весь день, спряталось за край мира, и вокруг воцарилась непроглядная темнота. Они ехали дальше, дождь становился все холоднее, и вскоре у них начали стучать зубы, а руки, сжимавшие поводья, онемели. Саймон уже начал сомневаться, что лудильщик сказал правду про почтовую станцию, когда они ее увидели.


Оказалось, что это обычный сарай, четыре стены, крыша с дырой для дыма и каменный круг на полу для очага. Позади имелся навес для лошадей, но Саймон расседлал их и отвел в рощу, где деревья защищали от дождя, и они могли пощипать редкую траву.

Последний, кто побывал на станции – Саймон решил, что это был их знакомый лудильщик, – оказался достойным и благородным человеком и принес свежий хворост перед тем, как уехать. Саймон не сомневался, что его собрали недавно – он еще не высох, и ему не сразу удалось развести костер: он трижды начинал все заново, прежде чем сырые ветки разгорелись. Они с Мириамель приготовили похлебку с морковкой, одной луковицей, добавив в нее муку и остатки вяленого мяса из запасов Мириамель.

– Горячая еда, – провозгласил Саймон, облизывая пальцы, – замечательно! – Он облизал миску.

– Ты испачкал бороду, – сурово сказала Мириамель.

Саймон распахнул дверь, выставил наружу сложенные ладони и набрал воды. Часть он выпил, остальным вымыл лицо и бороду.

– Так лучше? – спросил он.

– Наверное, – ответила Мириамель и принялась раскладывать постель.

Саймон встал, удовлетворенно поглаживая живот, потом принес свою постель и разложил рядом с Мириамель. Несколько мгновений она молча на него смотрела; затем, так же молча, перебралась на другую сторону костра, положив на пол между ними несколько вязанок сена.

Саймон поджал губы.

– Мы будем стоять на страже по очереди? – спросил он. – На дверях нет засова.

– Это разумно, – ответила Мириамель. – Кто первый?

– Я. Мне нужно о многом подумать.

Его тон заставил Мириамель поднять голову, и некоторое время она с опаской на него смотрела, словно он сделал что-то пугающее.

– Хорошо. Разбуди меня, когда устанешь.

– Я и сейчас устал. Ты тоже. Спи. Я тебя разбужу, когда ты немного поспишь.

Мириамель не стала возражать, улеглась, закуталась в плащ и закрыла глаза. В их убежище воцарилась тишина, если не считать стука дождя по крыше. Саймон довольно долго сидел неподвижно, глядя на мерцавшие блики костра на бледном спокойном лице Мириамель.

* * *

Примерно около полуночи Саймон обнаружил, что начал засыпать. Он сел, потряс головой и прислушался. Дождь прекратился, но вода все еще капала с крыши на землю.

Он подполз к Мириамель, собираясь разбудить, но помедлил, глядя на нее в красном свете умиравших углей. Она повернулась во сне, и плащ, служивший одеялом, сполз в сторону, а рубашка выбилась из мужских штанов, которые она носила, – в результате обнажилась белая кожа и изгиб нижней части ребер. Саймон почувствовал, как задрожало у него в груди сердце, ему отчаянно захотелось до нее дотронуться.

Его рука, словно по собственному желанию, потянулась к ней; пальцы, нежные, точно бабочки, коснулись кожи. Она оказалась прохладной и гладкой. Саймон почувствовал, что у нее появились мурашки.

Мириамель что-то недовольно пробормотала во сне, словно бабочки превратились в неприятных насекомых, и Саймон быстро убрал руку.

Он немного посидел, пытаясь восстановить дыхание, чувствуя себя вором, которого едва не застали на месте преступления. Наконец он снова протянул руку, но коснулся плеча и осторожно его сжал.

– Мириамель. Проснись, Мириамель.

Она что-то проворчала и повернулась к нему спиной. Саймон снова встряхнул ее, на этот раз сильнее. Она запротестовала, и ее пальцы принялись безуспешно искать плащ, словно она надеялась найти защиту от жестокого призрака, который на нее напал.

– Давай, Мириамель, твоя очередь стоять на страже.

Но принцесса крепко спала. Саймон наклонился к самому уху Мириамель.

– Просыпайся. Время пришло. – Ее волосы оказались совсем рядом с его щекой.

По губам Мириамель пробежала быстрая улыбка, словно кто-то пошутил, но она так и не открыла глаза. Саймон лег рядом и несколько долгих мгновений смотрел на изгиб ее щеки, сиявшей в тусклом красном свете. Его рука скользнула по ее плечу к талии, он прижался грудью к спине Мириамель, и ее волосы упали ему на щеку. Она удовлетворенно вздохнула, слегка к нему придвинулась и снова затихла. Саймон затаил дыхание, опасаясь, что она проснется, он закашляется или чихнет и испортит замечательный момент. Он ощущал, как тепло разлилось по всему его телу. Мириамель была намного меньше, чем он, и он мог бы прикрыть ее собой, как доспехами. Он подумал, что готов лежать так вечно.

Пока они прижимались друг к другу, как два котенка, Саймон заснул. Он забыл, что должен охранять их сон, все разумные мысли исчезли у него из головы, точно листок, унесенный течением реки.

Саймон проснулся один. Мириамель вышла наружу и веткой без листьев чистила свою лошадь. Когда она вернулась, они позавтракали хлебом и водой. Мириамель ничего не сказала о прошедшей ночи, но Саймону показалось, что она стала вести себя не так холодно, как раньше, словно часть льда растопилась, пока они спали рядом.

Они еще шесть дней ехали по Речной дороге, но монотонные дожди, превращавшие ее в жидкую грязь, замедляли продвижение вперед. Погода была такой отвратительной, а дорога совершенно пустой, что Мириамель почти перестала опасаться, что их обнаружат, хотя продолжала прятать лицо, когда они проезжали через небольшие городки вроде Брегсхейма и Гарвинсволда. Они ночевали на почтовых станциях или под прохудившимися крышами придорожных храмов, когда они сидели рядом после ужина и перед сном, Мириамель рассказывала Саймону истории из своего детства в Мермунде. В ответ он вспоминал дни, проведенные среди поварят и горничных; но постепенно стал все больше говорить о времени с доктором Моргенесом, стариком с удивительным чувством юмора и редкими вспышками темперамента, о его презрении к тем, кто не задавал вопросов, и умении радоваться жизненным трудностям.

В ночь после того, как они миновали Гарвинсволд, Саймон неожиданно заплакал, когда рассказывал, как однажды Моргенес поведал ему о чудесах улья. Мириамель с удивлением смотрела, как он старался взять себя в руки; потом бросала на него странные взгляды – прежде Саймон не замечал ничего похожего, и, хотя сначала ему стало стыдно, он не видел презрения на ее лице.

– Я мечтал о том, чтобы он оказался моим дедом или отцом, – как-то сказал Саймон, когда они уже улеглись спать. Хотя Мириамель, как обычно, расположилась на расстоянии вытянутой руки, у него появилось ощущение, что она ближе, чем в любую ночь с того момента, как они поцеловались. Конечно, один раз он ее обнимал, но она спала. Теперь Мириамель лежала рядом в темноте, и ему казалось, что между ними установилось понимание. – Он был так добр ко мне. Мне очень жаль, что он умер.

– Он был хорошим человеком.

– Нет, больше, чем просто хорошим, – возразил Саймон. – Он… вел себя как человек, который делает то, что необходимо. – Саймон почувствовал, как у него перехватило в горле. – Он умер, чтобы мы с Джошуа могли спастись. Он обращался со мной… как будто я был его сыном. Так неправильно, ему не следовало умирать.

– Никто не должен умирать, – медленно проговорила Мириамель. – В особенности если они живы.

Некоторое время удивленный Саймон лежал молча. Прежде чем он успел спросить, что она имела в виду, он почувствовал, как ее прохладные пальцы коснулись его руки, а потом устроились в ладони.

– Хороших снов, – прошептала она.

Когда его сердце успокоилось, Мириамель все еще не забрала руку. Наконец ему удалось заснуть, но он продолжал осторожно, словно крошечного птенца, сжимать ее пальцы.

Им мешали не только дождь и серый туман. Сама земля, измученная плохой погодой, казалась почти безжизненной, унылой, точно пейзаж из камней, костей и паутины. Жители городов выглядели уставшими и напуганными, они даже не проявляли любопытства или подозрительности, с какими обычно относились к появлению незнакомцев. По ночам они закрывали ставни, и грязные улицы пустели. Саймону представлялось, будто они проезжают через призрачные деревни, настоящие обитатели которых давно уехали, оставив лишь иллюзорные тени прошлых поколений, обреченных на утомительное и бесцельное блуждание по семейным домам.

Ближе к вечеру седьмого, такого же мрачного дня в Стэншире Саймон и Мириамель обогнули излучину реки и увидели на западном горизонте массивную крепость замка Фальшир. Прежде холм, на котором он стоял, точно королевская мантия, покрывала зеленая трава, но сейчас, несмотря на сильные дожди, поля на холме оставались голыми и бесплодными, а возле вершины виднелись пятна снега. У подножия, на обоих берегах реки, главной жизненной артерии, расположился окруженный стенами город. Из доков корабли, нагруженные шкурами и шерстью, направлялись в Кинслаг и дальше, а возвращались с золотом и другими товарами, которые уже давно сделали Фальшир одним из самых богатых городов Светлого Арда и вторым по важности после Эрчестера.

– Прежде замок принадлежал Фенгболду, – сказала Мириамель. – Подумать только, отец хотел выдать меня за него замуж! Интересно, кто из его семьи теперь здесь всем заправляет? – Она нахмурилась. – Если новый правитель города похож на прежнего, я надеюсь, что все здесь придет в негодность.

Саймон вглядывался в рассеянный западный свет, который превращал замок в черный утес необычной формы, а затем указал в сторону города внизу, чтобы отвлечь ее внимание.

– У нас есть шанс прибыть в Фальшир до заката. И тогда мы сможем рассчитывать на настоящий ужин.

– Мужчины всегда думают о желудке, – проворчала Мириамель.

Саймон посчитал такую оценку несправедливой, но ему понравилось, что его назвали мужчиной, – поэтому он улыбнулся.

– Ну, а что ты скажешь о том, чтобы провести ночь на постоялом дворе, в сухой постели?

Мириамель покачала головой.

– Нам везет, Саймон, но мы с каждым днем все ближе к Хейхолту. Я много раз бывала в Фальшире. Весьма вероятно, что кто-то меня узнает.

Саймон вздохнул:

– Ладно. Но ты не против, если я куда-нибудь зайду и куплю нам еды, как в Стэншире?

– Если только мне не придется ждать тебя всю ночь. Быть женой бедного свечника не самая лучшая участь, не говоря уже о том, чтобы торчать под дождем, пока муж прихлебывает эль у горячего очага.

Саймон усмехнулся:

– Бедная жена свечника.

Мириамель бросила на него суровый взгляд.

– Бедным будет свечник, если рассердит жену, – заявила она.

Постоялый двор назывался «Смоляная бочка», внутри ярко горели факелы, словно был какой-то праздник, но, когда Саймон туда заглянул, настроение посетителей не показалось ему веселым. Народу собралось довольно много, две или три дюжины человек, но они так тихо разговаривали, что Саймон слышал, как с плащей, висевших у двери, на пол падает вода.

Он прошел между занятыми скамейками к задней части зала, головы поворачивались в его сторону, а разговоры немного оживились, но он старался ни с кем не встречаться глазами. Худой мужчина с редеющими волосами, лицо которого лоснилось от пота – рядом пылал очаг, – посмотрел на нового посетителя.

– Да? Тебе нужна комната? – Он посмотрел на потрепанную одежду Саймона. – Два квиниса за ночь.

– Два куска баранины и хлеб. Ну, и немного эля. Снаружи меня ждет жена. Нам нужно ехать дальше.

Хозяин крикнул кому-то, чтобы тот немного подождал, и с подозрением посмотрел на Саймона:

– Тебе потребуется собственный кувшин, моя посуда за порог не выходит. – Саймон показал ему свой кувшин, и хозяин кивнул. – Шесть квинисов за все. Расчет сразу.

С некоторым неудовольствием Саймон бросил монеты на стол. Хозяин взял их, внимательно осмотрел, отправил в карман и отошел.

Саймон повернулся и окинул взглядом зал. Большинство посетителей были довольно бедно одетыми фальширцами. Саймон увидел всего несколько человек, похожих на путешественников, несмотря на то что постоялый двор находился совсем рядом с городскими воротами и Речной дорогой. Некоторые поглядывали в его сторону, но он не заметил злобы или любопытства. Жители Фальшира, если считать этот постоялый двор типичным, казалось, имели очень много общего с овцами, которых они выращивали и стригли.

Саймон повернул голову, чтобы посмотреть на хозяина, когда почувствовал внезапное движение в зале. Возможно, фальширцы заинтересовались его появлением больше, чем ему показалось сначала. Потом он почувствовал, как холодный воздух коснулся его шеи.

Дверь гостиницы распахнулась, и на фоне лившейся с крыши воды на пороге возникли три фигуры в белых балахонах, они спокойно смотрели на посетителей, и Саймон увидел, как все как-то сжались, принялись незаметно обмениваться взглядами, разговоры стали тише или громче. А некоторые сразу потянулись к выходу.

У Саймона возникло такое же желание.

«Должно быть, это Огненные танцоры», – подумал он, и сердце быстрее забилось у него в груди. Видели ли они Мириамель? Впрочем, чем она могла их заинтересовать?

Саймон оперся спиной о длинный стол и принялся со спокойным интересом разглядывать вновь прибывших. Двое из них были крупными и мускулистыми, как докеры, работавшие у Морских ворот Хейхолта, оба держали в руках посохи, больше подходившие для драки, чем ходьбы. Третий, старше своих спутников, очевидный вожак, маленький, толстый, с бычьей шеей, поигрывал длинной дубинкой. Когда он снял капюшон, его почти квадратная лысая голова заблестела в свете факелов. Саймон сразу обратил внимание на его умные свинячьи глаза.

Шум разговоров стал обычным, но, когда три Огненных танцора медленно шли через зал, многие украдкой бросали на них взгляды. Мужчины в белом явно кого-то искали, и Саймон почувствовал беспомощный страх, когда на нем остановились темные глаза вожака, но тот лишь приподнял бровь, посмотрев на меч Саймона, и тут же перевел взгляд на кого-то другого.

Саймон почувствовал облегчение. Очевидно, он их не заинтересовал. Он повернулся к стойке и увидел, что хозяин постоялого двора стоит рядом, держа в руках старое деревянное блюдо. Саймон взял баранину и хлеб и завернул их в платок, а хозяин наполнил элем его кувшин. Несмотря на то что это требовало внимания, он не спускал глаз с трех мужчин в белых балахонах и в ответ на вежливую благодарность Саймона пробурчал что-то невнятное. Саймон радовался тому, что может уйти.

Когда он распахнул дверь, он сразу заметил бледное, встревоженное лицо Мириамель, стоявшей в тени на противоположной стороне улицы. И тут у него за спиной послышался громкий насмешливый голос:

– Ты и в самом деле думал, что можешь уйти, а мы ничего не заметим?

Саймон застыл в дверном проеме, а потом медленно повернулся. В одной руке он держал сверток с мясом и хлебом, в другой – так что рука для меча была занята – эль. Он раздумывал, как поступить – швырнуть кувшин в Огненных танцоров и потом обнажить меч? Эйстан немного учил его драться в тавернах, хотя главная рекомендация эркингарда состояла в том, чтобы их избегать.

Саймон повернулся, ожидая увидеть множество лиц, направленных в его сторону и угрожавших ему Огненных танцоров, но, к собственному удивлению, обнаружил, что никто не обращает на него внимания. Три человека в белых балахонах остановились у скамьи, находившейся дальше всего от огня, – на ней сидели двое, мужчина и женщина средних лет, которые с ужасом смотрели на Огненных танцоров.

Вожак с дубинкой наклонился вперед, его голова, похожая на камень катапульты, оказалась почти на одном уровне со столом, и, хотя поза предполагала сдержанность, голос разнесся по всему залу:

– Вы пойдете с нами. Вы же не думали, что сможете просто уйти, верно?

– М-Мэйфвару, – запинаясь, заговорил мужчина, – мы не можем… мы думали, что…

Огненный танцор положил тяжелую руку на стол, заставив его замолчать.

– Это не та верность, которой ожидает Король Бурь. – Он говорил негромко, но Саймон, стоявший у двери, слышал каждое слово. Остальные молча смотрели на Огненного танцора. – Мы обязаны ему нашими жизнями, потому что он одарил нас видением того, каким должен быть мир, – и дал шанс стать его частью. Вы не можете повернуться к нему спиной.

Губы мужчины шевелились, но он не мог произнести ни слова. Его жена также молчала, но по ее лицу бежали слезы, а плечи дрожали. Очевидно, встреча с Огненными танцорами вызывала настоящий ужас.

– Саймон!

Он повернулся. Мириамель находилась в нескольких шагах от него, посреди дороги.

– Что ты делаешь?? – громким шепотом спросила она.

– Подожди.

– Саймон, здесь Огненные танцоры! Неужели ты их не видишь?!

Он поднял руку, чтобы ее остановить, и повернулся лицом к залу. Два больших Огненных танцора заставили мужчину и женщину встать, а когда оказалось, что ноги не держат женщину, потащили ее по деревянному полу. Теперь она уже громко плакала, а ее спутник лишь смотрел вниз и что-то бормотал.

Саймон почувствовал, как в нем закипает гнев. Почему никто не пришел к ним на помощь? В зале сидели почти три дюжины человек, а Огненных танцоров всего трое.

Мириамель потянула его за рукав.

– Какие-то проблемы? Идем, Саймон, нам пора уходить!

– Я не могу, – тихо, но упрямо ответил он. – Они уводят куда-то двух человек.

– Мы не можем допустить, чтобы нас поймали, Саймон, сейчас не время геройствовать.

– Я не хочу, чтобы они забрали этих людей, Мириамель. – Он молился о том, чтобы кто-то из посетителей встал и оказал сопротивление Огненным танцорам.

Но Мириамель была права: они не могли позволить себе совершать безрассудные поступки. Но люди лишь перешептывались и смотрели.

Проклиная себя за глупость, а Бога и Судьбу за то, что они поставили его в такое ужасное положение, Саймон высвободил рукав из руки Мириамель, шагнул обратно в зал, аккуратно поставил пакет и кувшин у стены и положил ладонь на рукоять меча, который ему дал Джошуа.

– Остановитесь! – громко сказал он.

– Саймон!

Вот теперь все головы повернулись в его сторону. Последним на него обратил внимание вожак. Хотя он был лишь немногим ниже среднего мужчины, он сильно напоминал гнома с непомерно большой головой. Крошечные глазки уставились на Саймона, и на сей раз в них появилось новое выражение.

– Что? Остановитесь, ты сказал? Что остановить?

– Я не думаю, что эти люди хотят с тобой идти. – Саймон обратился к пленнику, который слабо сопротивлялся в руках одного из громадных Огненных танцоров. – Ведь так?

Глаза мужчины метались между Саймоном и вожаком. Наконец он с несчастным видом покачал головой. В этот момент Саймон понял, что мужчина испытывает почти непреодолимый страх и рискует сделать свое положение отчаянным – не особенно рассчитывая на помощь Саймона.

– Вот видите? – Саймон с переменным успехом старался говорить спокойно. – Они не хотят идти с вами. Отпустите их.

Сердце отчаянно колотилось у него в груди, а собственные слова казались какими-то формальными, даже высокопарными, словно это была легенда Таллистро или хроники чьего-то воображаемого героизма.

Лысый мужчина оглядел зал, словно оценивая, многие ли готовы присоединиться к Саймону. Больше никто не двигался; казалось, все затаили дыхание. Огненный танцор повернулся к Саймону, и на его толстых губах появилась улыбка:

– Они нарушили нашу клятву Повелителю. Тебя это не касается.

Саймон почувствовал, что им овладевает ярость. Он видел достаточно запугиваний и преступлений по всему Эркинланду, которые совершались именем короля или жестокостью Прайрата. Он сильнее сжал рукоять меча.

– Нет, теперь касается. Отпустите этих людей и уходите, – заявил Саймон.

Не вступая в дальнейшие споры, вожак произнес единственное слово помощнику, который тут же отпустил женщину – она повалилась на стол и сбросила с него миску – и прыгнул к Саймону, а его длинный посох описал широкую дугу. Несколько человек испуганно закричали. Саймон на мгновение застыл, он успел лишь наполовину вытащить меч из ножен.

Идиот! Олух!

Он упал на пол, и посох просвистел у него над головой, смахнув на пол несколько висевших у входа плащей и запутавшись в одном из них. Саймон воспользовался моментом и прыгнул в ноги противнику. Оба повалились на пол, меч Саймона вылетел из ножен и упал на пол. Саймон ушиб плечо, его противник был тяжелым и мускулистым, он сумел высвободить свое оружие и ударил посохом Саймона по ноге, боль оказалась такой же острой, как от раны ножом. Саймон покатился к мечу и ощутил огромное облегчение, сжав его рукоять. Громила уже двигался к нему, и его посох метался из стороны в сторону, точно атакующая змея. Краем глаза Саймон увидел, что второй Огненный танцор направился в его сторону.

Все по порядку, – успел подумать он – так всегда говорила ему Рейчел, когда ему приходилось выполнять какие-то поручения, а хотелось взобраться на дерево или поиграть. Он встал, принял боевую стойку, держа перед собой меч, и отбил удар первого Огненного танцора. Сейчас, посреди шума и паники, он не мог вспомнить все, чему его учили, но с облегчением понял, что до тех пор, пока сможет держать меч между собой и Огненным танцором, врагу до него не добраться. Но что делать после того, как в атаку пойдет второй?

Через мгновение он получил ответ, когда краем глаза уловил стремительное движение и был вынужден уйти в сторону. Посох второго противника пролетел мимо и задел первого. Саймон, не поворачиваясь, отступил на шаг и нанес размашистый удар мечом, достал руку оказавшегося у него за спиной врага, тот закричал от боли, уронил посох и отскочил к двери, зажимая рану другой рукой. Саймон вновь обратил внимание на первого громилу, рассчитывая, что второй если и не побежден, то выведен из строя хотя бы на несколько важнейших мгновений. Между тем первый Огненный танцор понял, что ему не следует подходить слишком близко, и пытался наносить удары концом посоха, чтобы заставить Саймона перейти к защите.

Неожиданно сзади послышался грохот, и от неожиданности Саймон едва не потерял из виду первого врага. Тот тут же обрушил удар ему на голову, но Саймон успел отбить его клинком, а когда Огненный танцор снова поднял посох, Саймон резко вскинул меч вверх, посох отлетел в сторону, задел потолочную балку и застрял в соломе. Огненный танцор удивленно на него посмотрел, в этот момент Саймон сделал шаг вперед, всадил меч ему в живот и сразу попытался его вытащить, понимая, что второй противник или вожак могут его атаковать.

Что-то ударило его сбоку, отбросив на стол, и на мгновение он оказался рядом с удивленным лицом одного из посетителей, моментально развернулся и увидел, что его толкнул лысый Мэйфвару, который пробирался между столами к двери; он даже не остановился, чтобы посмотреть на своих помощников – того, которого Саймон убил, или того, кто в странной позе лежал у двери.

– Это не будет легко, – закричал Мэйфвару через дверной проем и исчез в темной дождливой ночи.

Через мгновение в зал вошла Мириамель. Она посмотрела на лежавшего на полу Огненного танцора, которого Саймон ранил в руку.

– Я разбила кувшин о его голову, – сказала она, слегка задыхаясь. – Но я думаю, что тот, который сейчас выбежал из гостиницы, скоро вернется со своими друзьями. Проклятье, я не нашла ничего подходящего, чтобы его ударить. Нам нужно бежать.

– Лошади, – спросил Саймон, – они?..

– В двух шагах, – ответила Мириамель. – Пошли.

Саймон наклонился и поднял сверток с едой, лежавший на полу. Ткань намокла от эля, который выплеснулся из кувшина, осколки валялись возле неподвижного Огненного танцора. Он оглядел зал, мужчина и женщина, которых хотели увести Мэйфвару и его подручные, стояли у дальней стены, ошеломленно глядя на Саймона и Мириамель, как, впрочем, и все посетители таверны.

– Вам также лучше отсюда уйти, – сказал он им. – Лысый скоро вернется и приведет с собой подмогу. Бегите!

Все не сводили с него глаз. Саймон хотел сказать что-нибудь умное и смелое – герои всегда так поступают, – но ничего не сумел придумать. Кроме того, он видел, что на его мече осталась настоящая кровь, и его едва не вырвало. Он поспешил за Мириамель к двери, оставив два тела и полный зал ошеломленных людей, которые молча смотрели им вслед.

Башня Зеленого Ангела. Том 2

Подняться наверх