Читать книгу Ночные грехи - Тэми Хоуг - Страница 9

День 1-й

21.30

– 7 °C

Последние из хоккеистов Старшей лиги, прихрамывая и шаркая, выходили из Арены имени Горди Кнутсона, когда Митч въехал на своем «Форд Эксплорер» на стоянку. Членам Старшей лиги было по полтиннику, кому-то даже больше, но они все еще удивительно ловко катались по льду, как будто оставляли обременительный груз возраста в шкафчиках раздевалки, а здесь плели кружева на волшебных коньках. Они носились по площадке, стремительно передавали шайбу, забрасывали ее в ворота, смеялись и ругались. Но когда игра заканчивалась и коньки снимались, возраст напоминал о себе с удвоенной силой…

Игроки медленно спускались вниз по лестнице, их лица искажала гримаса разной степени усталости.

Нуги, прислонившись к патрульной машине, припаркованной в пожарном проезде перед зданием, с улыбкой наблюдал за ними. Он одобрительно поднял большой палец и захохотал, когда Ал Джексон послал его к черту.

– Почему вы все еще играете, если это так выматывает вас, Ал?

– Глупости! – огрызнулся Джексон. – Я все забываю, ты же бывший футболист. Слишком часто получал по голове, Нуги?

– По крайней мере, у нас хватало ума, чтобы носить шлемы, – не остался в долгу Нуги.

– Значит, твоей глупости нет оправдания?

Нога свирепо зарычал и махнул рукой.

– Что происходит, Нуги Нога? – спросил Билл Леннокс, подтягивая ремень на вещевом мешке. – Задержал Оли за превышение скорости на «Замбони»?

Ледозаливочная машина «Замбони» почему-то всегда вызывала смех, и все рассмеялись, но их пристальные взгляды, скользнув мимо Нога, устремились на Митча и Меган, когда те показались на дорожке.

– Добрый вечер, Митч, – поздоровался Джексон, салютуя хоккейной клюшкой. – Волна преступности выплеснулась к нам на каток?

– Да. К нам поступили жалобы, что ваши прострельные броски смертельны.

Хоккеисты разразились хохотом. Митч проследил за ними взглядом, пока их было слышно, а затем повернулся к офицеру.

– Офицер Нога, это агент О’Мэлли.

– Мы встречались, – сказала Меган, нетерпеливо постукивая каблуком по плотному снегу на тротуаре, с двойной целью: согреться и вернуть чувствительность пальцам ног.

Она внимательно огляделась по сторонам, буквально сканируя окрестности. Каток построили в конце улицы, подальше от жилых домов. Расположенный на юго-восточной окраине Оленьего Озера, он находился в километре от автомагистрали, соединяющей столицы штатов. Кроме островка искусственного света на парковочной площадке, везде темно. Ночь беззвездная, смутно тревожащая, определенно недружелюбная. С другой стороны – стена разросшегося оголенного кустарника, выставочный комплекс в парке со множеством старых пустующих зданий и неясно вырисовывающиеся трибуны. Все выглядело заброшенным и каким-то зловещим, как будто было заселено неясными тенями темных духов, которых могли бы прогнать только огни карнавала и толпы людей. Даже глядя в другом направлении в сторону города, Меган испытала чувство изоляции.

– Мы здесь из-за пропавшего ребенка? – спросил Нога.

Митч кивнул.

– Мальчик Ханны Гаррисон. Джош. Она должна была забрать его отсюда. Я думал осмотреть все вокруг, поговорить с Оли.

– Нам следует опросить жителей района, – прервала его Меган, отводя прищуренный взгляд от Митча и совиных глаз Нога. – Узнать, не могли ли соседи видеть мальчика или что-либо необычное. Хорошо бы начать с территории выставки, раз уж мы здесь.

Митч попытался сдержать ее пыл, предложив ей, как приходящей няне, остаться с Ханной и оказать ей моральную поддержку, пока они будут ждать известий о Джоше. Она сообщила ему, что моральная поддержка не входит в ее должностную инструкцию, а затем предложила позвонить какой-нибудь подруге Ханны, попросить ее остаться с ней и помочь в его поисках, еще раз обзвонив всех друзей Джоша. В конце концов Митч позвонил Натали, которая жила по соседству с Ханной.

Он задержал свой тяжелый неподвижный взгляд на Меган, глубоко вздохнул и тоном, слишком ровным, в который даже не верилось, сказал офицеру:

– Идите на арену и найдите Оли. Я буду через минуту.

– Слушаюсь! – Нога поспешил прочь, ясно осознавая, что вырвался с линии огня.

Меган приготовилась к перестрелке. Митч сверлил ее взглядом, крепко сжав зубы. Его глаза потемнели и, казалось, еще глубже утонули под бровями. Она чувствовала волны напряжения, идущего от него.

– Агент О’Мэлли, – сказал он. Его голос был такой же холодный, как воздух, и обманчиво, опасно мягкий. – Чье это расследование?

– Ваше, – она ответила без колебания. – А вы затягиваете его.

– Как дипломатично подано.

– Мне не платят за дипломатию, – сказала она. Черт возьми! Она хорошо понимала, что делает. – Мне платят, чтобы я консультировала, исследовала и советовала. И я советую вам заняться, наконец, делом, Шеф, а не мять задницу и притворяться, что ничего не произошло.

– Я не просил ни вашей консультации, ни ваших советов, госпожа О’Мэлли. – Митчу не нравилась эта ситуация. Ему не нравились перспективы расследования и то, как их примут в Оленьем Озере. А сейчас в нем нарастала сильная неприязнь к Меган О’Мэлли просто потому, что она присутствовала здесь, наблюдала за всем и унижала его авторитет и его эго. – Вы знаете, у старины Лео было мало достоинств, но он знал свое место. Он не сунул бы нос в это дело, пока я не попросил бы его об этом.

– Тогда он был такой же задницей, – буркнула Меган, отказываясь сдаваться. Если бы она отступила теперь, бог знает чем это могло бы закончиться! Скорее всего, она сидела бы без дела в комнате дежурной команды и следила бы за… кофеваркой. – Если вы сейчас же не отдадите приказ опросить соседей, я сделаю это сама, как только осмотрюсь здесь.

Мышцы его лица напряглись. Его ноздри раздувались, и две струйки пара, как след от реактивного самолета, вырывались из них. Меган не тронулась с места. Она надела перчатки и уперла руки в боки, глядя снизу вверх ему в глаза. От длительного наклона головы назад затекла шея. Холод, проникший сквозь тонкие подошвы сапожек, достал ее, и она почти не чувствовала мизинцев ног.

Митч заскрипел зубами. Ледяной комок в его желудке, казалось, увеличился вдвое, вызывая нестерпимую боль. Внутренний голос зашептал в голове. Что, если она права? Что, если ты не прав, Холт? Что, если ты что-то просмотрел? Неуверенность в себе вызвала приступ ярости, и он с готовностью перенес ее на женщину, стоящую перед ним.

– Я вызову еще двоих полицейских. Нога может начать осмотр здесь, – сказал он жестко. – А вы пойдете со мной, агент О’Мэлли. Я не хочу, чтобы вы бесконтрольно бегали по моему городу, вводя всех в панику.

– Я не ваша собачка, чтобы держать меня на поводке, Шеф.

Митч криво улыбнулся. Его улыбка была неприветливой и неприятной.

– Нет, но насчет поводка – это хорошая идея.

Он зашагал вниз по тротуару к лестнице, не дав ей возможности что-нибудь возразить. Меган поспешила за ним, проклиная скользкие подошвы и упущенную возможность послать ему проклятие.

– Может быть, нам следует установить некоторые основные правила сейчас, – сказала она, подходя к нему. – Решить, когда вы будете цивилизованным человеком, а когда – придурком. Это вопрос пригодности, территории или чего еще? Мне бы хотелось понять это теперь, потому что, если дойдет до соревнования, кто сможет помочиться дальше или выше, хорошо бы мне быть готовой и заранее изучить вопрос, как мне лучше задрать ногу.

Он свирепо посмотрел на Меган.

– Разве вас в академии ФБР не научили, как это делать?

– Нет. Но меня научили, как утихомирить агрессивных самцов, загнав их шары до миндалин.

– А с вами, должно быть, весело на свидании…

– Вот вы-то никогда этого не узнаете.

Он распахнул одну из дверей, ведущих на ледовую арену, и придержал ее. Меган демонстративно отступила в сторону и открыла для себя другую.

– Я не жду особого отношения к себе, – сказала она, входя в фойе. – Я ожидаю равного обращения.

– Прекрасно! – Митч стянул с рук перчатки и засунул их в карман пальто. – Вы пытаетесь перепрыгнуть через мою голову, а я буду поступать с вами, как с любым другим. Еще пара таких выпадов, агент, и я ударю вас кулаком!

– Это угроза?

– Позовите полицейского, – бросил Митч через плечо. Он резко распахнул дверь и вошел в арену.

Меган бросила взгляд в небеса.

– Я это просила, да?

Оли Свэйн выполнял большую часть тяжелой работы в Арене имени Горди Кнутсона, по хорошему счету, лет пять. Он работал с трех до одиннадцати шесть дней в неделю, убирал в раздевалках, подметал мусор на трибунах, приводил в порядок лед своей машиной «Замбони» и делал любые случайные работы, требующие немедленного выполнения. Оли не было его настоящим именем, но прозвище настолько крепко прицепилось, что он уже перестал пытаться от него избавиться. Он был уверен, что чем меньше кто-нибудь знает о нем настоящем, тем лучше – к такому заключению он пришел еще в детстве. Анонимность была удобным плащом, тогда как правда, словно неоновый свет, могла привлечь нежелательное внимание к истории его несчастной жизни.

Не лезь не в свое дело, Лесли. Не гордись, Лесли. Гордость и высокомерие – грехи человека.

Наставления, которые вколачивались в него в детстве железными кулаками и острыми языками, накрепко засели у него в голове. Тайна всегда была тем, чем он, возможно, сможет гордиться. Он был маленьким и уродливым, с родимым пятном винного цвета, разлившимся почти на четверть лица. Он не имел особых талантов, да и те, что были, не интересовали никого. Его личная жизнь могла бы стать поводом для стыда или секретов, поэтому он предпочитал держать все в себе. Но она была у него всегда, несмотря на некоторые проявления опасений относительно его имени. Он не считался с ушибами и шрамами и извинялся только за свой стеклянный глаз – результат падения с дерева.

У него был острый ум, голова, предназначенная для книг и исследований, и врожденные компьютерные способности. Этот факт он также скрывал, но заботливо развивал, как яркое явление в своем мрачном существовании.

Оли не любил полицейских и вообще мужчин. Их рост, их сила, их агрессивная сексуальность – все вызывало в нем отвращение. Вероятно, именно поэтому у него не было настоящих друзей своего возраста. Наиболее близко он сошелся с мальчиками-хоккеистами и считал их своими друзьями. Он завидовал их богатству и жаждал их наивности. Они любили его, потому что он мог хорошо кататься на коньках и был неплохим акробатом. Некоторые жестоко отзывались о его внешности, но большинство приняло его, и это было лучшее, на что Оли мог бы когда-либо надеяться.

Оли стоял в углу тесного чулана, который преобразовал в своего рода офис. Он нервно вздрогнул, как от сотни червей, забравшихся под кожу, когда высокая фигура шефа полиции Холта заполнила дверной проем.

– Привет, Оли! – процедил сквозь зубы Шеф и улыбнулся. Его улыбка была фальшивой и усталой. – Как дела?

– Прекрасно, – Оли обломил слово, словно ветку, и потянул за рукав летную куртку, которую он купил в армейском магазине в Близнецах. Под ней оказался тяжелый шерстяной свитер с мокрыми подмышками. В кладовке запахло кислым и острым мужским потом.

Женщина выглянула из-за правой руки Шефа. Ярко-зеленые глаза на лице феи, гладко зачесанные назад темные волосы.

– Это агент О’Мэлли, – Холт подвинулся влево не более чем на несколько сантиметров. Женщина взглянула на него, сжала зубы и втиснулась через узкую щель между косяком и Холтом в небольшую комнату. – Агент О’Мэлли, это Оли Свэйн. Оли здесь и ночной сторож.

Оли вежливо кивнул. «Агент какой?» – задался он вопросом, но не спросил. Не лезь не в свое дело, Лесли. Хороший совет, и неважно, кто его дал. В ранние годы жизни он научился направлять свое любопытство не на людей, а на книги или просто фантазировать.

– Нам бы хотелось просто задать вам пару вопросов, мистер Свэйн, если вы в порядке, – сказала Меган и ослабила петлю шарфа, отдавая должное жаре в комнате.

Она с первого взгляда поняла сущность Оли. Он был ростом с жокея, с лицом, как у мопса, и разными глазами, которые казались слишком круглыми. Левый глаз был стеклянным и смотрел прямо перед собой, в то время как другой метался из стороны в сторону. Его взгляд, казалось, отскакивал от любой поверхности, которой касался. Стеклянный глаз имел более светлый оттенок коричневого, чем здоровый глаз, и был окольцован ярко-белым. Неестественно белый подчеркивался красной, как от ожога, кожей родимого пятна, которое стекало вниз из волос через верхнюю левую часть его лица. Его волосы были как лоскутное одеяло из коричневого и серого и топорщились на голове, как жесткая щетка. Ему, вероятно, далеко за тридцать, ближе к сорока, и ему не нравятся полицейские.

– Мы пытаемся найти Джоша Кирквуда, – сказал Митч бесстрастным тоном. – Он играет в детской команде Джона Олсена. Вы знаете его?

Оли пожал плечами.

– Конечно.

Он не добавил больше ни слова. Он не задал ни одного вопроса. Он мельком взглянул на свои руки в шерстяных полуперчатках и погладил правой рукой левую.

«Что он за тип, этот Оли? – задумался Митч. – Парень неразговорчивый, необщительный и никогда ничего не говорит, если его не спрашивают. Предпочитает одиночество. Но нет никакого закона, запрещающего это. Похоже, все, что он хочет в жизни, это сделать свою работу и потом остаться наедине с книгами».

Со своего места в дверном проеме Митч мог окинуть одним взглядом и Оли, и его комнату. Старый карточный стол с порванным зеленым сукном и забрызганный краской деревянный стул с прямой спинкой занимали почти всю каморку. На столе и под столом лежали груды устаревших учебников. Информатика, психология, английская литература – книги заполняли все свободное пространство.

– Мама Джоша опоздала, и, когда приехала забрать мальчика, он уже ушел, – продолжил Митч. – Вы не видели, он один ушел?

– Нет. – Оли набычился. – Я был занят, готовил лед для Клуба фигурного катания. – Его речь была как стенограмма, краткая до предела, достаточная, чтобы ответить, но не завязать беседу. Он сунул руки в карманы куртки и ждал… и потел еще больше.

– Вы говорили с кем-нибудь по телефону приблизительно в пять пятнадцать – пять тридцать? Вам звонили из больницы предупредить, что доктор Гаррисон задержится? – спросила Меган.

– Нет.

– А вы не знаете, кто-нибудь другой мог сделать это?

– Нет.

Меган кивнула и расстегнула застежку-молнию на парке. Кладовка располагалась по соседству с котельной, и, очевидно, тепло проникало через стены. Место походило на сауну. Митч расстегнул молнию на своей куртке тоже и накинул ее на плечи. Оли по-прежнему не вынимал руки из карманов. Он поставил правую ногу на ребро поношенной кроссовки фирмы «Найк» и повертел ею.

– А вы не заметили, Джош не возвращался в здание, когда других мальчиков увезли?

– Нет.

– У вас не было случая выйти наружу? Не заметили там никаких чужих машин?

– Нет.

Митч сжал губы и резко выдохнул.

– Сожалею, – чуть слышно пробормотал Оли. – Хотел бы я помочь. Хороший парнишка. Вы думаете, с ним что-то случилось, да?

– Например? – Меган не отрывала пристального взгляда от разных глаз Оли.

Он пожал плечами снова.

– Мир – гнилое место.

– Он, наверное, пошел домой с приятелем, – сказал Митч.

Слова прозвучали, как на заезженной пластинке, слишком часто он повторял их за последние два часа. Его пейджер свинцовым грузом висел на поясе и молчал. В глубине души Митч продолжал надеяться, что он просигналит в любую минуту, и тогда он позвонит сам и услышит новости, что Джоша нашли, когда он ел пиццу и смотрел по телевизору игру баскетболистов из «Тимбервулвз» в гостиной своего дома на другом конце города. Ожидание уничтожало его нервы, как термиты.

Меган, наоборот, казалось, наслаждается происходящим, мелькнуло в голове Митча, и эта мысль ему не понравилась.

– Мистер Свэйн, вы были здесь весь вечер? – спросила она.

– Такая у меня работа.

– Может кто-нибудь это подтвердить?

Бусинка пота скатилась по лбу Оли в его здоровый глаз. Он заморгал, как олень, пойманный охотником на прицел.

– Зачем? Я ничего не сделал.

Она улыбнулась, как бы предлагая успокоиться. Он не купился на ее улыбку, но это не имело значения.

– Это обычная процедура, мистер Свэйн. Вы…

Митч сзади зацепил пальцем петельку на поясе ее куртки и осторожно потянул за нее. Она резко повернула голову и зло впилась в него взглядом.

– Спасибо, Оли, – сказал он, не обращая внимания на испепеляющий взгляд. – Если вы вспомните что-нибудь, что сможет нам помочь, позвоните, пожалуйста.

– Конечно. Надеюсь, это сработает, – согласился Оли.

Чувство сродни клаустрофобии отпустило его, когда Холт и женщина отошли от двери. Но как только шум их шагов стал неслышим, одиночество начало возвращаться. Оли ходил по комнате, касаясь кончиками пальцев стен, как бы отмечая свою территорию и уничтожая следы вторжения незнакомцев. Он сел на стул и начал перебирать книги, поглаживая их, как если бы они были любимыми домашними животными.

Он не любил полицейских. Ему не нравились вопросы. Он хотел только, чтобы его оставили в покое. Не лезь не в свое дело, Лесли.

Оли пожелал бы и другим людям следовать этому совету.

– Я не оценила шуточку с петелькой и крючком, – съязвила Меган.

Идя рядом с Митчем, она то и дела срывалась на бег, чтобы не отставать от него. Их шаги по бетонному полу отзывались гулким эхом в здании, где было много свободного пространства. Фонари ярко освещали ледовую арену, похожую на гладкий лист белой бумаги. Открытая трибуна, что взбегала вверх к стене, была укутана тяжелыми безмолвными тенями. Холодный, пустой театр…

– Прошу прощения, – сказал Митч сардонически, с удовольствием возобновляя военные действия с точки, где они остановились. – Я привык работать один. Мои манеры, возможно, нуждаются в небольшой шлифовке.

– Это никак не связано с манерами. Это относится скорее к профессиональной этике.

– Профессиональная этика? – Он удивленно изогнул бровь. – Кажется, это чуждое вам понятие, агент О’Мэлли. Я не уверен, что вы узнали бы его, даже укуси оно вашу тощую задницу.

– Вы унизили меня!

– Унизил вас?! Да мне надо было вышвырнуть вас.

– Вы подорвали мой авторитет!

Что-то горячее взорвалось в глазах Митча. Казалось, красный огонь сжирал его контроль над собой в первый раз за многие годы. Митч резко, без предупреждения, остановился, развернулся к Меган, схватил ее за плечи и прижал к прозрачному оргстеклу, установленному выше хоккейной деревянной коробки.

– Это – мой город, агент О’Мэлли, – прорычал он, приблизившись на дюйм к ее лицу. – У вас нет ни власти, ни авторитета. Вы здесь, чтобы содействовать, если попросят. Вы можете иметь хоть полную задницу степеней, но, очевидно, вы были в дамской комнате, когда они в Бюро раздавали авторитет.

Она смотрела на него в упор, не отводя глаз, таких невероятно огромных глаз. Мягко очерченный рот, словно круглое «О». Он хотел напугать ее, шокировать. Миссия выполнена. Она так и не застегнула свою тяжелую куртку, и, казалось, Митч почти видел, как ее сердце бешено бьется под зеленой водолазкой.

Очарованный, он заскользил взглядом вниз. Из-за развернутых плеч ее грудь была устремлена вперед, и именно она зацепила его внимание. Два небольших круглых полушария, и, когда он уставился на них, соски слабо, но обрисовались под тонкой тканью водолазки. Огонь негодования, бушевавший в нем только что, перерос во что-то менее цивилизованное, примитивное, первобытное. Мгновение назад он намеревался установить профессиональное доминирование, но в таком огне мотивация плавилась и изменялась, скатываясь вниз из уголков его ума, ответственных за логику, к другой его части, которой эта логика была не нужна.

С трудом оторвавшись от соблазнительных бугорков, он медленно перевел взгляд на маленький подбородок, вызывающе выдвинутый вперед, на рот, который немного дрожал, выдавая явно наигранную браваду, и вновь задержался на ее глазах глубокого и ярко-зеленого цвета, как бархат, обрамленных короткими, но густыми и черными, как ночь, ресницами.

– У меня никогда не было таких проблем с Лео, – пробормотал он. – Но, правда, и поцеловать Лео я никогда не хотел.

Меган была не так проста, чтобы позволить ему это. Она знала наизусть все аргументы против, мысленно повторяла их раз за разом сегодня вечером, как заклинания от злых духов. Это глупо. Это опасно. Это плохое занятие… И сейчас, когда она так вызывающе поднимала подбородок и сдерживала дыхание, они зашевелились в ее мозгу…

С трудом она высвободила руки и поставила между ними барьер. Ее действия успешно вернули Митчу самообладание. Он откинул голову назад и заморгал, голова медленно прояснялась. Он потерял контроль. Эта мысль, как колокольчик, звенела в ушах. Не теряй контроль. Сдерживай гнев. Управляй эмоциями. Контролируй действия. Эти установки охраняли Митча в течение двух долгих лет, и как вовремя они сработали, чтобы вытащить его, когда близкое дыхание Меган О’Мэлли довело его до грани срыва.

Они уставились друг на друга настороженно, выжидающе, сдерживая дыхание в темноте арены.

– Я буду делать вид, что ничего не произошло, – объявила Меган без какого-либо усилия или справедливого негодования, которое можно было бы ожидать. Ее заявление прозвучало как обещание, которое – она знала – она не сможет сдержать.

Митч ничего не ответил. Пожар внутри внезапно погас, и от него осталось только легкое зарево. Он снял руки с ее плеч и отступил на шаг. Сначала она хотела узурпировать его власть, затем отнять у него его здравомыслие, а потом сделать вид, что ничего не произошло. Эта мысль обуздала часть его, но это не была его интеллектуальная часть.

Было глупо хотеть Меган О’Мэлли. Следовательно, он не хочет Меган О’Мэлли. Простое дело. Она даже не в его вкусе. Маленькие и резкие, как наждак, никогда ничего для него не значили. Ему нравились свои женщины, высокие и изящные, теплые и милые. Как его Эллисон. Ничего общего с этим маленьким пакетом ирландского характера и феминистского произвола.

– Да-а, – протянул он с глубоким сарказмом. – Хороший ход, О’Мэлли. Забудьте об этом. Не хотелось бы пойматься на демонстрацию вашей женственности.

Было видно, что слова ужалили, к чему он и стремился, но удар не принес удовлетворения. Все, что шевельнулось внутри его, было чувство вины и намек на сожаление, которое изучить поближе у него не было никакого желания…

Входная дверь со стуком распахнулась, и эхо, как резиновый мячик, запрыгало в тишине ледовой арены.

– Шеф! – орал Нога. – Шеф!

Митч остолбенел, комок внутри него удваивался, утраивался, когда он через мгновение сорвался с места и помчался вдоль оградительного барьера катка. Пожалуйста, Господи! Пусть он скажет, что они нашли Джоша. И пусть он будет живым! Но когда он загадал желание, холодные мурашки разбежались по коже и костлявые пальцы страха сжали его горло.

– Что?! – спросил он, добежав до офицера.

Взгляд, который Нога устремил на Шефа, был тусклый и холодный – лицо страха.

– Вам лучше посмотреть самому.

– Гоподи Иисусе! – прошептал Митч в отчаянии. – Джош?

– Нет. Но пойдемте!

Меган последней выбежала из здания. Холод сразил ее почти физически. Она застегнула молнию парки, вытащила из кармана перчатки и натянула их. Шарф сполз с одного плеча и развевался, как знамя, позади нее. Когда она помчалась через автостоянку, он окончательно слетел на землю.

Митч рванул вперед по изрытому колеями льду в модных туфлях, как опытный спринтер. На полпути до холма, у дальнего края площадки, еще трое полицейских стояли вместе, прижавшись к высокой безлистной живой изгороди.

– Что? – рявкнул он. – Что вы нашли?

Никто не ответил. Они смотрели друг на друга, безмолвные, ошеломленные.

– Ну, мать вашу! – не сдержался Митч. – Хватит трахаться, засранцы! Кто-нибудь скажет мне хоть что-то?

Лонни Дитц сделал шаг в сторону, и луч искусственного света упал на нейлоновую вещевую сумку. Кто-то написал на ее боку большими печатными буквами: ДЖОШ КИРКВУД.

Митч опустился на колени в снег. Вещевая сумка лежала перед ним, как бомба замедленного действия. Молния на ней была немного приоткрыта, и листок бумаги торчал из щели, трепеща на ветру. Митч захватил самый краешек бумаги и медленно вытащил его из сумки.

– Что это? – спросила Меган, затаив дыхание, опускаясь около него. – Требование выкупа?

Митч развернул записку и прочитал ее – сначала быстро, затем еще раз – медленно; его кровь холодела с каждым прочитанным словом.

ребенок исчез

невежество не значит невинность, но ГРЕХ