Читать книгу Загоняя овец - Теверовские М. и Е. - Страница 7

Роунс вернулся домой позднее, чем обычно. С напарниками детектив организовал небольшой совет, где они обсудили все имеющиеся у них факты по этому делу. А также решали, когда именно встретиться со студентами для допроса — был вечер четверга, впереди пятница и выходные дни. В итоге, они решили наведаться к Алсу Наварр в воскресенье, когда она будет, вероятнее всего, дома, а уже в понедельник взяться за Оливера Худ, зацепив его в университете. Также они сделали запрос в отдел дактилоскопии. Эксперты пообещали выдать первые результаты к понедельнику. Роунс не мог не посетовать, что прошло уже достаточно много времени, а чётко выраженного подозреваемого у них нет. У детектива начало складываться ощущение, что убийца не совершил ни единой ошибки. Возможная подсказка — только если он был знаком со Стивеном и Лизой. Это единственная возможная зацепка.

Что также давало некоторую надежду на обнаружение новых улик — убийство было явно запланированным. Выбор места, времени, поведение во время убийства и оставленные нетронутыми ценные вещи. Убийсвто ради убийства. Всё это говорило в пользу того, что убийце было необходимо продумывать свои шаги и то, как замести их, а значит, у него было много больше возможностей где-нибудь ошибиться. Ведь если преступление банальное до мелочей, и нет ни одной зацепки, ни единого варианта как подступиться: ни результатов экспертиз, ни свидетелей, вообще ничего кроме самого факта убийства — значит расследование обречено на провал. Если не поможет случайный случай, вероятность которого крайне мала. Хотя в этом деле «ночного убийства» детектив Роунс всё равно был бы не против случайной удачи, благодаря которой хотя бы часть вопросов можно было бы снять, получив хотя бы парочку ответов. А не порождать лишь новые и новые вопросы.

Но теперь детектив был дома и впереди его ждали отгул и пара выходных. Он решил расслабиться и выбросить все мысли из головы: достал одну из самых дорогих пачек сигарет и откупорил бутылку виски. После чего смешал виски со льдом и колой — простовато конечно и не аристократично, но Роунс и не ждал ни от кого похвалы или порицания. После чего насыпал себе хлопьев, хотя был совсем уже давно не завтрак, залил их молоком и приготовился начинать поиск какого-нибудь не слишком заумного кинца. Но внезапно его телефон завибрировал, сопровождая эту вибрацию звуком стандартной мелодии вызова. Выругавшись, он взял телефон и, немного сощурившись, так как в последнее время зрение начинало подводить его, а очки он не хотел надевать, потому что просто не хотел — прочитал имя звонившего. Элис. Элис Роунс.

— Да, Элис.

— Привет Рик. Сорри, я знаю, как ты ненавидишь вторжения, без предупредительного звонка, но-о… считай я тебе сейчас вот позвонила, предупредила.

— Не понимаю…

— Короче, откроешь мне свои ворота? Не хочу бросать машину тут, под знаком.

— Окей, я сейчас, — ответил Роунс и сбросил звонок.

Ещё разок выругавшись, уже покрепче, Роунс быстренько надел штаны и первую попавшуюся рубашку, хотя уже было достаточно жарко, и в его голове пульсировала мысль о том, что он хотел и хочет провести вечер так, как он распланировал его сам, лично. В чём он хочет. И… в одиночестве. Наконец, собравшись с силами и постаравшись успокоиться техникой, которая заключалась в закрытии глаз, представлением чего-нибудь приятного и равномерного медленного дыхания, и которая, разумеется, нихрена не сработала в который раз, Рик пересёк лужайку своего дома и остановился у ворот. Напротив них стоял внедорожник его сестры. По сути, он видел его всего один раз, когда Элис приехала поздравить его с Днём Рождения к нему на работу в участок. Так-то раньше, когда Рик чаще предпочитал одиночеству компанию, у Элис был небольшой женский городской автомобильчик, который прекрасно справлялся с задачей вроде: доехать от дома «А» до дома «Б» по городу. Рик до сих пор не понимал, зачем его сестре понадобился этот безостановочно жрущий топливо и дико орущий монстр. Тем не менее, теперь этот монстр приминал траву на лужайке Рика.

— На удивление, не могу сказать, что у тебя здесь полный бардак, — сказала Элис, когда они сели за широкий деревянный кухонный стол, ожидая, пока закипятится вода в чайнике.

Рик не виделся, да и не общался с Элис, кроме пары смс и сообщений в социальных сетях, уже с два месяца. Он немного удивился, отметив про себя, что Элис слегка будто осунулась, появились небольшие мешки под глазами, и зрительно казалось, что она немного набрала в весе — с детства же Рик знал её весёлой, всегда беззаботной и непоседливой, вечно выдумывающей себе какое-либо дело да посложнее и поподвижнее. Он, конечно, понимал, что, скорее всего, дело в недавнем разводе, хотя уже прошло месяцев шесть, но всё же. Да и оба ребёнка остались с Элис, две девочки пяти и шести лет — Рози и Кэти.

— Как девочки? — Спросил Рик.

Элис взглянула на брата. Её глаза были точь-в-точь, как у Рика, такие же карие и глубоко задумчивые, только в них светилось всё же чуть больше тепла и радости, сохраняя в них давно утраченный Риком блеск.

— У них всё хорошо, только расстроены, что больше не видят своего дядю, — в её ответе не было упрёка, скорее, сухая констатация факта. — Я отвезла на выходные их к маме с папой. И тем радость, и тем.

Они помолчали. Столько времени не виделись, Элис хотелось многое обсудить с Риком, по поводу его жизни, но она боялась неправильно начать разговор, зная взрывной характер брата: одно неверное слово и до него будет уже не достучаться. Рик же просто был где-то в себе, уже сроднившийся с одиночеством, он просто молчал.

— Я тут привезла бутылочку шампанского, — внезапно спохватилась Элис, её глаза хитро сощурились, — надеюсь, ты же позволишь и мне выпить и не выгонишь через пару часов из дома спать в машине?

— Посмотрим, — У\ухмыльнулся Рик. — Вообще, неплохой метод терапии. Надеюсь, ты применяешь его на всех своих сеансах?

— Кто знает. А так — секрет. Может быть, это дар от Диониса, почему нет?

За окном давно стемнело. Пока они разговаривали о всяких мелочах, Элис прошла по кухне и распахнула створки. Из ночной темноты пробивалось ещё неуверенное пение вернувшихся после зимы птиц. Самое удивительное было то, как быстро может сменяться пасмурная дождливая погода безоблачной и ясной. Роунсу нравились такие резкие перемены, хотя с возрастом он начинал чувствовать на себе влияние таких перепадов: от головной боли, до боли в сломанном ещё во времена его любви к спорту голеностопе.

То ли пара бокалов шампанского и виски до этого, то ли Роунс начинал понемногу оттаивать к жизни, но беседа с какого-то момента потекла по своему руслу, и вот уже от простой пустой болтовни они начали понемногу переходить к более серьёзным для их жизни, их личного мира вопросам.

— Папа с мамой волнуются, Рик. Говорят, ты давно к ним не заезжал.

— Знаю… всё хочу… Но никак не могу собраться.

— Отец всё выпытывал у меня, когда я привезла детей — всё ли у тебя в порядке, особенно с работой. Кажется, он всё ещё волнуется по поводу того… случая, — Элис задумалась. — Ты-то уже не паришься как тогда?

— Уже нет, — Рик погрустнел, но, тем не менее, не замкнулся в себе. — Хотя это заставило меня о многом задуматься. Тогда. И я продолжаю об этом думать.

— Где разница между «хищниками» и «охранниками»?

— Да. Хотя мне больше по душе «волки» и «овцы». Не знаю почему.

Рик говорил об этом уже намного спокойнее, чем, пожалуй, ещё с год тому назад. Он никому не сказал из своей семьи о том, что выходка отца чуть не стоила ему очень дорого — его бы не взяли в детективы, если бы он не опережал конкурентов на пару голов по способностям и усердию. Теперешний старший детектив знал об этом, потому что, хоть и с сожалением, но шеф полиции в ту далёкую пору сказал: «Ты лучший кандидат, Рик, но… но ты же знаешь, то что сделал Генри… это может ударить по моей репутации. Журналисты мне все жилы выдерут». Можно сказать, Рику также повезло, что в тот момент произошла жёсткая чистка кадров и шеф полиции, на тот момент, оказался завязан в грязных делишках со взятками. А временно исполняющему обязанности можно было не слишком волноваться о репутации — он хотел побыстрее отдать свой пост и не попасть под всю эту чистку в придачу. Хотя Рик и не до конца понимал, почему его отец так поступил, но часто рассуждал — а сделал ли бы он сам на его месте также? Всё началось с того, что по подозрению в ограблении в поезде одной старушки был задержан некий Зак Хильц. Он был в городе проездом, по базе данных по региону был абсолютно чист. Сделали запрос по общей базе — какой-то идиот прислал данные, что Хильц по всем статьям и везде также чист. Поэтому судебное дело длилось недолго. Смягчающим фактором послужило то, что это было «первое» преступление. Хильц вернул похищенное, заплатил штраф и даже сверх того — извинился перед пожилой женщиной и выплатил ей что-то вроде «моральной» компенсации. Свой поступок объяснил тем, что выпил и был не совсем в адекватном состоянии. После чего его отпускают, и буквально через пару дней Хильц совершает ещё одно преступление, уже более серьёзное и вполне тянущее на смертную казнь. Зак Хильц примерно в десять часов вечера насилует и жестоко избивает беременную на шестом месяце женщину, вследствие чего она умирает в кустах в парке, буквально в паре метров от центральной парковой дорожки. Дело раскрывается почти мгновенно — у полиции города были свежие отпечатки пальцев и образцы ДНК. А на следующий день пришли обновлённые данные по Заку Хильцу. Они гласили о том, что он далеко не законопослушный гражданин и за ним числится множество грабежей, недоказанных нападений, насилие над бывшими девушками. А также венцом его подвигов являлось то, что он проходил на тот момент подозреваемым по делу об изнасиловании и вполне успешно скрывался от полиции. Генри Роунс тогда имел звание капитана полиции и был шерифом, до этого много лет отслужил в следственном департаменте. Ему анонимно позвонили в участок и сообщили, что предположительно видели в контролируемом им районе человека, похожего на Зака Хильца. Тогда Генри Ронус взял парочку помощников и направился в указанное место, которым являлся небольшой парк. Там они и поймали Хильца, который в этот момент как раз подошёл, «поговорить» с несовершеннолетней девушкой, идущей в одиночку домой. О его точных намерениях известно, конечно, не было, возможно, он и правда хотел поговорить, но девушка в дальнейшем заявила, что Хильц начал домогаться её, и что она уверена — сотрудники полиции спасли её. Это был также немного странный факт в этом деле, учитывая, что полицейские, в том числе сам Генри Роунс в рапорте отразили, что после того, как они визуально установили сходство мужчины с разыскиваемым Заком Хильцем, на всякий случай попросили предоставить документы, что Хильц и сделал — то ли от недалёкого ума, то ли от веры в свою безнаказанность. После чего, когда Хильца попросили, судя по рапорту, проследовать в отделение с сотрудниками, тот ударил одного из помощников капитана Роунса и бросился бежать. И вот после этого Генри Роунс лично догнал Хильца и сделал из него, почти в прямом смысле этого слова, отбивную. Что очень не понравилась предоставленному судом Хильцу адвокату, а также журналистам, которые в своих статьях уделяли всего пару строк о поимке преступника, чьи преступления тянули уже на пожизненное в лучшем случае, а все остальные флюиды посвящали именно обильно подбитому состоянию Хильца и обвиняли во всём этом именно Генри Роунса. Рик же сделал для себя вывод, после того, как неоднократно изучил материалы дела, когда получил доступ с назначением детектива, что избиение Хильца началось без запроса его документов и попытки сбежать. Домогался ли он реально ту девушку, и его отец вынужден был действовать немедленно? Возможно, но зачем вся эта история с побегом? Иначе же с чисто профессиональной точки зрения сложно объяснить — зачем? Рик чувствовал, что что-то в этой истории было не так. Но никакой симпатии к Хильцу он не испытывал.

Сам Генри Роунс, можно сказать, избежал наказания. Пара выговоров, хоть и с внесением в личное дело, можно сказать, не в счёт. Зак Хильц получил заслуженное пожизненное, ни одна апелляция, в том числе о том, что при задержании ему не были зачитаны права — не сработали. Косвенным пострадавшим стал Рик. Для него вся эта история была сущим кошмаром — он уже давно закончил академию, уже работает в полиции и все свои усилия направляет в сторону отдела расследований, то есть уже не свернёшь с пути, лучшие годы вложены в эту профессию. Тогда он думал, что его карьеру ничто не спасёт. Уж, тем более, что его спасёт чистка в кадрах, он себе и представить не мог. Помимо же переживаний о своей карьере, в голове Рика никак не могло уложиться — как же так?! Как его всегда правильный и строго соблюдающий законы и правила, бывший пару лет военным, чуть не молящийся на дисциплину отец, да ещё и шериф на тот момент — и такое решение в виде применения агрессии и жестокости при задержании.

— Я лично понимаю отца, Рик. Не только как психолог в плане мотивирующих его действия обстоятельств, но и как просто человек, — закусив губу после очередного глотка шампанского, сказала Элис, — я и сама бы поступила так. Я так думаю.

— Как человек с агрессивными наклонностями? Уберём для объективности личность отца.

— А что, если и с агрессивными? Они же направлены не на невиновных. Да и разве может быть хоть кто-то одногранным? Во всех нас есть и свои демоны и свои ангелы, Рик. А вообще, Хильц заслуживал и посильнее наказания!

— Так оно и есть. Но представь, с чисто профессиональной точки зрения. Прав ли сотрудник полиции, который избивает до полусмерти, пусть и заслуживающего того человека?

— Прав, не прав… Боже, Рик, ты никогда же не был мямлей. Даже тогда ты скорее волновался по поводу своей карьеры и больше в шуточной форме рассуждал о «добре» и «зле». Что с тобой случилось?! — Элис дружески толкнула Рика кулаком в плечо, но Рик никак не отреагировал на это, будто остолбенел.

— Поверь, я и сам, не раз перебарщивал.

— В плане?

— На допросах. По большей части. Есть ещё парочка грехов конечно, но не о них сейчас.

— Рик, я не смогу понять тебя, если ты будешь говорить загадками, — Элис старалась сохранить спокойное выражение лица, но на самом деле она безумно волновалась — неужели Рик готов поделиться хоть чем-то после стольких лет? После того, что переломило его жизнь.

— Да тут не сложно понять, Элис, — он помолчал. — На допросах, иногда, я чувствую, будто какая-то волна гнева поднимается во мне, пожирает меня целиком. Иногда мне хочется сдавить допрашиваемому горло, всеми силами сдавить прямо пальцами… А потом выбить из него всю правду. Да так, чтобы он заговорил не только по делу, а вообще готов был рассказать вплоть до того, во сколько лет начал онанировать.

— Но если напротив тебя преступник…

— Не только, когда преступник. С разными приходится иметь дело людьми. И ведут они себя по-разному.

— Рик, но ведь…

— Тебе просто будет рассуждать, чем виноват алкаш, который сидит напротив меня и вместо нормальных ответов на вопросы, пытается, словно набить себе цену, ждёт, что мы накинем ему на бутылку. Юлит, делает вид, что не помнит, хотя уже даже известно, что он всё видел не более часа назад собственными глазами. А время идёт, преступник отдаляется от наказания, а этот сидит перед тобой и бахвалится. Или какая-нибудь стерва начинает тебе чуть ли не всю жизнь свою рассказывать, отвечая на вопросы так, что там вода только и льётся, хорошо если ещё не начинает придумывать от себя, привыкшая к сплошным сплетням и додумкам. А когда укажешь на то, что этого не могло было быть, ответ по типу: «Почему нет? Ведь возможно…» и понесла-а-сь…

— Я понимаю, Рик. Мне же тоже приходится работать с людьми. И это бывает не просто. Поэтому и существуют те, кто может помочь, кто…

— Элис, сколько раз мы обсуждали это? Нет и точка. Мне не нужны мозгоправы.

— Но это не совсем мозгоп…

— Нет! — Рик стукнул кулаком по столу. — Нет и точка!

Элис прекрасно знала, что может получить такую реакцию, но всё равно поникла и как-то вся сжалась. Это не ускользнуло от глаз Рика, хоть Элис и постаралась сделать вид, что ничего не произошло.

— Прости…

— Всё в порядке, — Элис решила перевести тему, чтобы Рик не успел уйти в себя. — Слушай, а почему нельзя найти убийцу девушки Стивена по камерам?