Читать книгу Чёрная гвардия - Тумэн Шагжаев - Страница 3

Дождь не утихал уже третью ночь. Он стекал по крышам, забивал стоки, превращал улицы в грязное месиво, в котором захлёбывались крысы и пьяницы. Город спал вполглаза, то ли под властью страха, то ли просто от усталости.

На перекрёстке, где фонари чадили копотью и улицы глохли под хлёсткими потоками дождя, стоял человек в чёрном.

Альфред Рейн. Двадцать два года, и ни одного лёгкого дня в жизни. По крайней мере, сколько он себя помнил.

Его плащ, промокший до нитки, тяжело висел на плечах, но он не замечал. Суровое лицо, чёрные волосы, тёмные глаза, в которых свет фонарей тонул, как в бездне. Аура отталкивала: прохожие, даже пьяницы, спешили обходить его стороной, будто за его спиной стоял сам мрак.

Если приглядеться, на груди зиял старый герб. Ворон с распахнутыми крыльями. Потёртый, едва различимый, но всё ещё живой символ. Символ того, что некогда было честью, а теперь стало клеймом.

Он ждал.

Тяжёлые шаги раздались в переулке. Трое. Нет, четверо. Слишком шумные для наёмников. Слишком уверенные для нищих.

Альфред скосил глаза. Тени вынырнули из мрака, окружая его. Люди в серых плащах, с кривыми ножами. Улыбались, как шакалы.

– Ну что, ворон, – сказал один, шрам пересекал его лицо, – в одиночку гуляешь? Плохо кончают те, кто носит чужие гербы. Особенно здесь.

Альфред не двинулся. Его взгляд обжёг того, кто сказал, заставив замолчать на полуслове.

– Герб мой, – ответил он тихо. Голос звучал сухо, как пепел. – А вот жизнь твоя – лишняя.

Ножи сверкнули, тени рванулись. Дождь заглушил звуки.

Через миг первый рухнул, держась за горло. Второй получил удар кулаком в челюсть, и кости хрустнули, как сухие ветки. Третий завыл, когда железные наручи врезались ему в лицо. Четвёртый попытался сбежать, но «ворон» уже поймал его цепким крылом.

Чёрная перчатка сомкнулась на затылке. Удар о стену. Второй. Третий. Глухой треск. Тело сползло вниз, оставив кровавый след, который дождь немедленно начал стирать.

Альфред выпрямился. Вдохнул воздух, пропитанный мокрым камнем и кровью. Его плащ снова колыхнулся на ветру.

– Империя гниёт, – пробормотал он, больше себе, чем мёртвым. – Как и всё что у неё внутри.

Он поднял воротник и шагнул дальше, в темноту, где его ждал новый день. Или новая бойня.

Только дождь сопровождал его, как вечный спутник всех идущих по дороге мрака.

Переулок вонял мочой, гнилью и потом. Дождь не смывал эту вонь, а будто разносил её, заставляя стены домов плакать грязью. Где-то глубже, за кривым навесом и ржавой вывеской, горел фонарь. Там и был его наниматель.

Старый дом, покосившийся, но с дверью из крепкого дуба. За дверью человек, что знал цену каждому удару и каждой капле крови.

Альфред толкнул дверь и вошёл.

Комната встретила его теплом и дымом. За столом сидел Картран, невысокий, плотный, с лицом, похожим на высохший лимон. Глаза у него были водянистые, но внимательные, как у паука. На столе лежали карты, кружка эля и нож, вонзённый в доску по самую рукоять.

– Ах, ворон, – протянул он, криво усмехаясь. – Ты вовремя. Дело есть.

Альфред молча сбросил капли с плаща.

– Лесные псы, – продолжал Картран. – Разбойники. Грабят караваны на восточной дороге. Люди жалуются. Дорога пустеет. А это – плохой знак для нас всех.

Он потянулся за кружкой, сделал глоток и ткнул пальцем в сторону. Из угла поднялись люди. Семеро. Разные, но одинаково неприятные.

Высокий рыжий с перебитым носом, ухмыляющийся, будто уже делил чужие кошельки. Бледная женщина с косой до пояса и глазами, холодными, как ножи. Двое братьев-близнецов с одинаковыми шрамами на щеках. Толстый, с медным молотом за плечами. И ещё двое, молчаливые, тени без лиц, но с длинными клинками за поясом.

– Эти милые ребята пойдут с тобой, – сказал Картран. – Один ты там не справишься. Слишком много тех собак в лесу. Но добыча, что найдёте при них… можете поделить между собой. Мне нужны только головы.

Слова повисли, как петля. Альфред взглянул на «напарников». Те разглядывали его не как товарища, а как соперника. Слишком цепкие глаза, слишком лёгкие ухмылки. И едкий запах ножа за спиной.

– Справимся, – тихо сказал Альфред, оглядывая компанию. – Лишь бы цена того стоила.

Картран улыбнулся, но в его улыбке не было тепла.

– Вот и ладно. Тогда ступайте. Дождь смоет ваши следы.

Они вышли в ночь. Город остался позади, только мутные огни фонарей маячили на горизонте. Лес впереди поднимался стеной, чёрной, шумной, колышущейся от ветра.

Семеро переговаривались, насмехались друг над другом, точили ножи на ходу. Лишь Альфред шёл молча, его потёртый герб, ворон с распахнутыми крыльями, блеснул под дождём.

Тревога грызла его нутро, но он отталкивал её прочь. Он старался не верить предчувствиям. Лишь шёл вперёд.

А дождь лил, как будто хотел смыть их всех: и лесных разбойников, и тех, кто идёт за ними.

Дорога становилась уже, пока наконец не растворилась среди густых елей. Под ногами чавкала грязь, дождь бил по капюшонам, хлестал по лицам.

Семеро переговаривались громко, как будто не боялись, что их услышат. Вскоре разговор обернулся на Альфреда.

– Ты всё молчишь, ворон, – ухмыльнулся рыжий с перебитым носом. – Откуда такой? Из армии? Или из воровской шайки?

– Не твоё дело, – бросил Альфред.

– Эй, да он у нас вежливый, – протянула бледная женщина с косой. – Может, у него язык отсох?

Альфред взглянул на неё. Взглядом, холоднее самого дождя.

– Я пришёл работать. Не болтать.

– Не горячись, парень – обнажил в усмешке кривые зубы рыжий. – Мы все тут друзья.

Смех, перешёптывания. Братья переглянулись. Толстяк плюнул в грязь.

Но вскоре разговоры стихли. Наёмникам наскучило долбиться об каменную стену. Они пошли молча, но их глаза, цепкие, внимательные, то и дело скользили по Альфреду.

Он шёл чуть впереди, прислушиваясь. Лес жил своей жизнью: ветер трепал ветви, где-то ухала сова, вода капала с листвы. Но ни единого человеческого голоса, ни одного костра вдалеке.

Пусто. Слишком пусто.

Альфред остановился.

– Здесь никого нет.

– Ошибаешься, ворон, – раздался, едва сдерживающий смех, голос за спиной. – Они пришли.

Альфред медленно повернулся. Семеро стояли полукругом. Но ни один не смотрел в лес. Все только на него.

Улыбки. Холодные, хищные.

– Видишь ли, – сказал рыжий, доставая нож, – по правде, платят нам не за разбойников. А за твою глупую голову.

Женщина с косой усмехнулась:

– Но ты, похоже, и сам это учуял. И всё равно пришёл. Болван.

Мгновение, и сталь сверкнула.

Альфред рванулся первым. Его кулак встретился с лицом рыжего, и тот рухнул, разбрызгивая кровь по грязи. Но остальные уже были готовы. Молот и клинки врезались в него. Металл рассекал плоть Альфреда, хрустели кости.

Он бился, как зверь. Клинок в его руке рубил без пощады. Первый – перерезанное горло. Второй – грудь, разрубленная до сердца. Братья-близнецы пали почти одновременно, один с криком, другой с открытым ртом, не успев закричать. Женщина с косой метнулась к нему, но он схватил её за волосы, притянул к себе и вогнал сталь под рёбра.

Пятеро легли в грязь. Дождь смывал их кровь в почву.

Двое оставшихся двигались слаженно, как опытные палачи. Толстяк ударил молотом Альфреду в бок, рыжий полоснул по плечу. Альфред рухнул на колено, но рванулся вперёд, вцепившись в толстяка. Они повалились в грязь, бились, пока рыжий не вогнал нож в его спину.

Боль вспыхнула, как пламя. Альфред дёрнулся, вырвал нож из спины и полоснул им по горлу рыжего. Тот отшатнулся, зажимая рану.

Но сил больше не было. Клинки воткнулись снова. Грудь. Живот. Спина. Мир поплыл.

Те двое ещё дышали. Рыжий, зажимая рассечённое горло, сорвал с Альфреда плащ, плюнул ему в лицо:

– Сдохни в грязи, ворон.

Они исчезли в ночи, оставив его умирать.

Альфред стоял на коленях. Кровь заливала руки, смешиваясь с дождём. Грудь горела, дыхание рвалось, взгляд мутнел.

Он поднял голову к чёрному небу, будто хотел что-то сказать, и рухнул лицом в землю.

Сознание погасло.

Но глубоко внутри, под слоями боли и тьмы, что-то тлело. Сила. Не обычная. Не человеческая. Та, что не даёт ворону умереть, даже если его крылья перебиты.

Тьма не отпускала его долго. Она была вязкой, липкой, как смола, и звала глубже, туда, где всё тихо и спокойно. Там не было боли. Не было криков. Не было памяти. Только тишина.

Но вороны не спят в могилах.

Он вдохнул резко, будто ледяной нож пронзил лёгкие. Воздух ворвался в грудь вместе с болью. Болью, такой, что хотелось снова уйти в чёрную тьму и больше не возвращаться.

Альфред открыл глаза.

Над ним висели ветви елей, тяжёлые от дождя. Ночь сменилась серым рассветом, но дождь всё ещё лил, монотонный и бесконечный. Грудь горела, живот был пробит насквозь, плечо рассечено до кости. Тело – одно сплошное месиво.

И всё же он дышал.

С усилием он перевернулся на спину. Руки дрожали, пальцы скользили в грязи, смешанной с его кровью. Он посмотрел вниз, раны были смертельные. Любой другой давно бы окоченел в этом лесу. Но мясо на его груди уже медленно стягивалось, словно невидимые нити шили плоть обратно. Кровь переставала течь. Дыхание становилось глубже.

Боль не уходила, нет. Она оставалась, жгла, кромсала, но вместе с ней шло и другое, странное, дикое ощущение. Сила, будто не его собственная, словно сама смерть пыталась удержать его, но он срывал её пальцы.

Альфред зажал зубы, стиснул землю и выдохнул сквозь кровь:

– Ещё не время.

Он поднялся на колени. Ворон на его груди, герб, изрезанный и залитый кровью, всё ещё был с ним.

Тела предателей валялись неподалёку. Пятеро, убитые его рукой. Лица перекошенные, оскаленные. Дождь потоком лился на них, но не смывал мерзости.

Альфред вытер рот тыльной стороной ладони, оставив кровавую полосу.

– Сначала вы, – хрипло сказал он мёртвым. – Потом те двое. А следом и главная добыча.

Он поднялся. Каждое движение отзывалось огнём внутри, но он стоял. Жив.

Лес шептал ветвями, дождь глушил шаги. Мир будто ждал, что он сделает первый взмах крылом.

И он сделал.

Он пошёл дальше в лес, уже без спутников. Но с яростью, которая была крепче любого клинка.

И где-то впереди те двое, что бежали. Те, кто видел, как он падает. Те, кто будут не первыми, и не последними свидетелями того, что ворон не умирает.