Читать книгу Разлучающий поток - Уильям Моррис - Страница 14

Тем временем наступил полдень, и солнце пекло довольно жарко. Осберн с Железноголовым, беседуя, лежали на траве, и юноша глядел на воду. Уже сильно вспотев, он, как и любой мальчишка на его месте, пожелал окунуться в сверкающий ручей и наконец произнёс:

– В такой жаркий полдень я бы хотел искупаться, если ты не против.

– Это хорошая мысль, парень, – ответил Железноголовый, – и, более того, если я намерен сделать тебя сильнее, то тебе придётся раздеться.

И вот они оба сняли свои одежды и вошли в самую глубокую заводь, что находилась поблизости. Железноголовый и одетым выглядел благородно, но нагим он казался ещё благороднее: это был осанистый мужчина с такой ладной фигурой, что вряд ли у кого можно было найти лучше. Осберн же, раздевшись, стал казаться рядом со своим другом маленьким и, подобно всем отрокам, худощавым, хотя и был довольно статен для своих лет. Вскоре Железноголовый вышел из воды и оделся, а Осберн ещё некоторое время играл в ручье. Тогда Железноголовый подозвал к себе отрока, чтобы тот подошёл таким, каким был, нагим, и сказал ему:

– Вставай, малый, передо мной, и я наделю тебя ещё одним даром, вполне сравнимым с Широким Косарём.

Юноша встал перед ним, и Железноголовый сперва возложил руки ему на голову и, подержав их там некоторое время, переложил на плечи и руки мальчика, и на ноги, бёдра и грудь, и далее по всему телу. Одновременно с этим он произносил такие слова:

– В наши дни и в дни прежние у отцов был обычай благословлять так своих детей. Но твой отец мёртв, а твой ближайший родственник малодушен да и почти простолюдин. А потому я делаю то, что сделал бы твой отец, я занимаю его место, ибо я один из воинов прошлых лет. Думаю, это поможет тебе. У меня родилась одна мысль: ведь если ты собираешься жить так, как я предполагаю, и вершить те деяния, какие я ожидаю от тебя, то не пройдёт много времени, прежде чем тебе понадобится эта помощь. Теперь всё готово, ты можешь одеться и немного отдохнуть, а потом я покину тебя, оставив ту силу, что даровал сейчас, и ту доблесть, что возросла сегодня в твоём сердце.

Они легли на полянке и отдыхали. Осберн захватил с собой пирогов, сыра и бочонок славного пива*, и они перекусили в своё удовольствие. До сих пор Железноголовый не сказал ни слова ни о своём народе, ни о прежних временах, он говорил только о диче, рыбе и прочих существах, что обитали в этой лощине, а также о стрельбе из лука и других занятиях воина. Затем они поднялись и направились к своим лошадям, и Железноголовый сказал Осберну:

– Прибавилось ли у тебя сил, парень? Ты уже лучше управляешься с Широким Косарём?

Малец потянулся, и взял меч за рукоять, и потряс им над головой, и помахал вокруг себя, и подбросил его в воздух, а затем произнёс:

– Видишь, господин? Мне кажется, сила моя возросла так, что я теперь смогу переплыть непреодолимые воды Разлучающего потока.

Человек с холмов рассмеялся:

– Конечно-конечно, и мы знаем, что это доставило бы тебе большое удовольствие, но оставь подобные мысли, сын мой, прошу тебя, ведь с начала мира ни один человек из народов, населявших долину, не смог преодолеть Разлучающий поток. Сейчас же мы на время расстанемся. Что же до коня, то дед твой ничего не потеряет, а, наоборот, многое приобретёт, ибо я беру его ради тебя и, прежде чем пройдёт много дней, пошлю его обратно в Ведермель. Прощай, сын мой!

Он поцеловал мальца и, направившись на юг, пересёк ручей и поднялся по противоположному склону лощины. Осберн некоторое время стоял у своего коня, глядя вслед всаднику, на избранный им путь, а затем вскочил в седло и поскакал домой. Сперва он был несколько удручён расставанием со своим новым отцом, но немного погодя, думая о подарке, о свежей силе, о достоинстве и радостях жизни, он вновь стал весел, словно вся земля в его глазах обновилась.

Вы будете правы, если решите, что когда Осберн в очередной раз пришёл к Излучине Расколотого холма (а это случилось на следующий же день), он опоясался Широким Косарём, чтобы показать его своей подруге. Девочка, увидев его, несколько посерьёзнела и произнесла:

– Прошу тебя, Осберн, не доставай его из ножен.

– Я в любом случае не могу сделать этого, – ответил юноша, – ведь мне запрещено обнажать его, если предо мною нет врага, ибо каждый раз, когда его обнажают, он забирает жизнь, прежде чем вернуться в ножны.

– Я боюсь, – сказала она, – что тебе часто придётся обнажать его, так что о нём сложат бесчисленные легенды, и в последней из них будет говориться о твоей смерти.

С этими словами она закрыла лицо руками и заплакала, он же утешал свою подругу, подбирая самые нежные слова, утешал, пока слёзы её не иссякли.

После она долго, с любовью смотрела на него и, наконец, произнесла:

– Не знаю, почему, но мне кажется, что ты изменился и уже меньше похож на ребёнка, словно в тебя вошла новая сила. Я не могу сейчас спросить, кто сделал это с тобой и кто дал тебе меч, ведь если бы ты мог, ты рассказал бы мне. Но ответь, всё это ты получил от друга или от врага?

Осберн сказал:

– Правду ты говоришь: я не могу поведать тебе имя моего дарителя, могу только сказать, что он друг. Но ответь, разве ты не рада этим дарам?

Эльфхильд улыбнулась:

– Я должна радоваться и радовалась бы, если бы могла, но мне кажется, ты взрослеешь быстрее меня, а это плохо, ибо так ты отдаляешься больше, чем мы разделены сейчас.

И вновь ему пришлось успокаивать её нежными словами, а потом он метнул через реку одну брошку, что Стефан дал ему утром, и вскоре девушка пришла в себя, села и рассказала ему сказку о былых временах, и они расстались счастливыми, и Осберн пошёл домой, в Ведермель. Но не успел он пробыть дома и две минуты, как к двери подскакал всадник, юноша в нарядных одеждах и алом плаще, и конь под ним был украшен лучшими из сёдел и уздечек, да ещё серебряными удилами, но несмотря на всё это, как Осберн, так и Стефан, стоявший у дверей, признали в коне того жеребца, на котором Странник выехал с их двора прошлым утром.

Всадник воскликнул:

– Это место называется Ведермель?

– Да, – отозвался Осберн, – а что тебе надо?

– Я хочу видеть хозяина, – ответил парень.

– Он ещё в поле, – сказал Осберн, – но если ты зайдёшь и перекусишь да выпьешь, то вполне может быть, что и дождёшься его: он не должен задержаться надолго.

– Не могу, – возразил парень, – ибо времени у меня нет, а потому я скажу вам то, что должен был передать ему, это не займёт много времени. Вот что: Странник возвращает коня, которого ему одолжил хозяин Ведермеля, и просит сохранить сбрую на память о нём.

С этими словами он в мгновение ока спешился, вышел за ворота и направился прочь так быстро, что через миг Стефан и Осберн потеряли его из виду. Стефан рассмеялся и сказал Осберну:

– Странник не любит оставаться в долгу, сегодня вечером нашего хозяина ожидает радостное известие. Но смотри! Взгляни на подковы! Если мне когда-либо доводилось видеть серебро, чтобы отличать его от других металлов, то конь подкован серебром!

И в самом деле, как и сказал Стефан, подковы оказались серебряными, да ещё и в дюйм толщиной.

Вскоре домой пришёл дед, ему поведали новости, и он, сильно обрадовавшись, сказал, что в Ведермель, наконец, пришла удача. Более того, позже оказалось, что конь преобразился и после возвращения стал лучшим жеребцом на пастбищах Ведермеля.