Читать книгу Разлучающий поток - Уильям Моррис - Страница 4

На следующее утро приходит Джон к своему хозяину и говорит:

– Хозяин, боюсь, не смогу я уйти от тебя, расплатившись за тот пудинг в горшочке, что ты дал мне отведать вчера вечером. А потому ухожу сразу, без оплаты.

– Что ж, – ответил хозяин, – если ты должен идти – иди, и чёрт с тобой. Что же до синяка на твоей скуле, то я заплачу тебе за него, если ты, конечно, приняв плату, останешься у нас, ведь хотя ты и не очень трудолюбив, и не большой мастер работать руками, но зимой здесь довольно одиноко, и нам всё же будет недоставать твоей помощи.

Джон ответил:

– Верно, хозяин, но вот ведь ещё что верно: не нравится мне Ведермель, хоть я и не скажу, что ты дурно со мной обходился. Не нравятся мне твои вервольфы, такие большие и жуткие, что испугали двух дюжих мужчин при оружии. Не нравятся мне и твои гномы, что отрезают себе головы и приставляют обратно да приглашают к себе отроков, отпуская их домой, не причинив ни малейшего вреда. Сдаётся мне, этот гном однажды выстроит здесь себе гостевые палаты, и кто скажет, когда это случится. А я не хотел бы сидеть с ним за одним столом. Да кроме того, ещё и твой внук: он хороший мальчик и славный скальд, хотя муза и находит на него довольно-таки неожиданно, но, на мой вкус, уж чересчур многословен, и я ясно вижу, что вскоре в этом доме будет два хозяина, а для меня и одного-то достаточно. Наконец, о твоих родственницах: я прекрасно знаю, что не дождусь от них доброго слова в свой адрес. Так что пусть это будет последним, что я тебе скажу, и пора мне повернуться к тебе спиной, как только получу причитающиеся мне деньги, и отправиться искать себе кров ниже по долине. В каком-нибудь месте повеселее этого.

Хозяин кисло взглянул на него, затем развернулся и, достав из сундука суму, вынул из неё серебро, отсчитал нужное число монет и положил перед Джоном (которого с тех пор прозвали Мрачным) со следующими словами:

– Вот плата за твою работу – чистое серебро. Больше я не скажу тебе ни слова – ни доброго, ни дурного. Только одно: смотри получше, чтобы деньги твои не растаяли за несколько месяцев. А теперь пусть и ноги твоей здесь больше не будет!

Джон взял своё серебро и, уложив его в кошель, произнёс:

– Что ж, хозяин, теперь, когда со мной рассчитались, и я отплачу тебе за удар в скулу прошлым вечером.

Джон был высоким и крепким мужчиной тридцати зим от роду, а его хозяин уже несколько постарел, да и силой-то не отличался, а потому казалось, что исход драки можно было легко предугадать. Но вдруг, только Джон бросился на хозяина, как неожиданно понял, что пол будто ушёл у него из-под ног и он летит носом в землю. Когда же он захотел подняться, то увидел, что с одной стороны стоит хозяин с дубиной в руке, а с другой Осберн с обнажённым ножом*. Мальчишка смеялся:

– Ты уже и так задержался, да и многого наговорил о своём уходе, так что тебе же лучше не задерживаться надольше. Или ты думаешь, мы пригласим тебя переночевать? Нет, хотя ты и мастер болтать, но не настолько, чтобы, пока ты болтаешь, наступила ночь.

Тогда Мрачный Джон поднялся, стряхнул с себя пыль, забросил через плечо сумку, которую заблаговременно подготовил, и, выйдя из дому, направился в сторону нижней долины – он был слишком пристыжен, чтобы просить одолжить коня. Впрочем, коня бы ему дали.

За разными заботами прошёл день. Овцы паслись рядом с Мелем, но хозяин постоянно повторял, что будь то волки или нет, а на следующий день он обязательно выгонит овец на холмы. Но он так часто толковал об этом, что казалось, будто ему не особенно-то хочется это делать. Вечером хозяин достал свой старый меч (впрочем, довольно хороший) и сел шлифовать его камнем. А после все отправились спать.

Утром же, ещё прежде, чем рассвело, хозяину сквозь сон послышались чьи-то шаги. Он сел, прислушался и понял, что кто-то шарит по деревянной обшивке стены напротив его кровати-сундука, где висели три щита. А потом он разобрал, как кто-то подходит к двери. Хозяин улыбнулся и снова было лёг, как до него донеслось блеяние овец. От этого звука он встал, оделся, взял копьё и щит и, подпоясавшись мечом, вышел из дома во двор, затем со двора в сторону холмов, но очень медленно. Утренняя заря только занималась, и звёзды ещё были видны. Утро стояло безоблачное. При сером свете хозяин увидел то, что и ожидал увидеть: всё овечье стадо шло в сторону холмов, а за ним, в смутно различимых алых одеждах, следовала низенькая фигура сына Адамова.

Крестьянин улыбнулся и сказал сам себе: «Поистине, этому задире, чтобы отправиться на доблестное дело, непременно требовалось одеться по-праздничному! Сейчас я не пойду за ним, чтобы не испортить ему вкус победы, лучше оставлю его наедине с удачей. Ведь чего-чего, а удачи ему, как я посмотрю, не занимать».

И он задержался у ограды двора, а овцы всё уменьшались и уменьшались, и очертания их становились всё чётче, а алые одежды внука всё ярче. Потом крестьянин быстрым шагом обогнул холм, чтобы тот оказался между ним и домом, и тогда, уже медленнее, направился на север. При этом он говорил себе: «Парень отлично справится, а женщины будут меньше причитать, если увидят, что нет ни меня, ни моего оружия, ибо решат, будто я ушёл на холм вместе с внуком». С этими мыслями он прошёл довольно далеко, держась ближе к берегу реки.