Читать книгу Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - В. А. Никонов - Страница 16

Серьезный толчок интеграции был дан на саммите Европейского союза 7–8 декабря 2011 года, принявшем решение о заключении межправительственного бюджетно-налогового соглашения. Оно было призвано противодействовать долговому кризису путем ужесточения и автоматического применения санкций к странам еврозоны – нарушителям финансовой дисциплины (блокировать санкции могло квалифицированное большинство в 75 % членов еврозоны).

Вводилась система проверки в Брюсселе проектов госбюджетов до их принятия национальными парламентами, потолок временного стабилизационного фонда увеличивался до 500 млрд евро и заменялся постоянным европейским механизмом стабильности с июля 2012 года. Страны еврозоны увеличивали свой взнос в МВФ на 200 млрд евро, не в последнюю очередь, чтобы стимулировать другие страны – США, государства БРИКС – также наращивать свои вливания в МВФ для поддержки Евросоюза.

На июньском 2012 года саммите Евросовета был принят Пакт роста и занятости с бюджетом в 120 млрд евро. Но главным итогом саммита стало решение создать единый банковский регулятор. На первом этапе его задача виделась в рестуктуризации банковского сектора (около 8,5 тысячи банков) и стабилизация рынка кредитования. После создания единого регулятора Европейский стабилизационный механизм получал право проводить рекапитализацию проблемных банков напрямую, а не через правительства, как это было ранее[125].

Главными силами углубления интеграции стали страны европейского «ядра» – Германия и Франция, несмотря на разногласия между их лидерами. Их усилия были поддержаны в заявлении «Будущее Европы», опубликованном 18 сентября 2012 года после встречи в Варшаве министров иностранных дел Франции, Германии, Австрии, Бельгии, Дании, Италии, Люксембурга, Нидерландов, Польши и Португалии. Масштаб изменений, предложенных министрами, превосходил отвергнутую Конституцию ЕС: предложили вернуться к идее президента Евросоюза, избираемого прямыми выборами в государствах-членах; усилить полномочия общей внешнеполитической службы; создать европейскую пограничную полицию и даже европейскую армию; отменить принцип единогласия в вопросах общей внешней политики и политики безопасности с целью ее гармонизации. «Решение нынешней головоломки – больше, а не меньше Европы, которая будет более конкурентоспособной, более защищенной от экономических кризисов, более объединенной перед лицом вызовов глобализации»[126], – писали, представляя заявление, министры иностранных дел Польши и Германии Радек Сикорский и Гуидо Вестервелле.

Осенью 2012 года был представлен Проект «углубленного и настоящего Экономического и валютного союза» – рассчитанный на срок до 5 лет амбициозный план создания полного экономического, банковского и бюджетного (фискального) союза. План предполагал более обязывающую координацию выработки и принятия национальных решений в сфере макроэкономической и бюджетной политики при непосредственном участии наднациональных институтов, передачу им компетенций по санкционированию национальных мер и контролю над их исполнением. Это также касается политики в области налогообложения и занятости. Предполагается создание автономного бюджета еврозоны, в том числе для поддержки стран, которые проводят болезненные структурные реформы.

Что касается банковского союза, то основной мерой виделся запуск единого механизма надзора за деятельностью банков. В декабре министры финансов стран-членов предоставили ЕЦБ полномочия по надзору за крупнейшими кредитными организациями: с марта 2014 года регулятор мог осуществлять постоянный контроль примерно за 150 финансовыми институтами (банки с объемом активов не менее 30 млрд долл., либо те институты, чьи балансы достигают 20 % от ВВП страны базирования).

Впрочем, ЕЦБ получил возможность вмешательства в случае возникновения проблем в любом банке ЕС[127].

При этом сохранялись разногласия по проблемам финансирования деятельности Евросоюза. На внеочередных – ноябрьском и декабрьском – саммитах лидеров ЕС 2012 года не удалось достичь компромисса по проекту долгосрочного бюджета на 2014–2020 годы. Лишь в феврале 2013 года после рекордных 24-часовых переговоров лидеры стран Евросоюза согласовали первый за всю историю союза секвестр бюджета. Действующий бюджет на 2007–2013 годы составляет 993,6 млрд евро, Еврокомиссия просила 1,09 трлн на следующую шестилетку, но получила только 993,6 млрд[128].

Летом 2013 года возникла еще одна угроза дефолта – на сей раз на Кипре. Его просьбы о финансовой помощи были оставлены практически без ответа. «Впервые с начала кризиса в отношении страны, к которой применялся традиционный рецепт блока – бюджетное сжатие, – была использована и новая догма банковского «вкупа» («bail-ins»), при котором кредиторы и вкладчики, а не налогоплательщики оплачивали счет за провалившиеся банки, насильственно расставаясь со своими кредитами и депозитами»[129], – писала тогда The Wall Street Journal. Не в последнюю очередь такая схема «санации» банков была принята потому, что на Кипре было много российских денег. Россиян не жалко.

По мере того как европейская экономика возобновляла медленный рост, импульсы к дальнейшим преобразованиям исчезали. «Острота кризиса еврозоны спала, что ослабило давление в пользу реформ, – отмечал в марте 2014 года The Economist. – Евроскептицизм на марше, что делает сложным выигрыш плебисцитов по серьезным изменениям Договора в таких странах, как Франция или Ирландия»[130].

Европейская экономика в 2014 году немного воспрянула под воздействием падения цен на энергоносители (пострадавшими оказались только нефтепроизводящие Норвегия и Великобритания) и ослабления курса евро по отношению к доллару. В марте 2015 года ЕЦБ в качестве стимулирующей меры и средства преодоления дефляции приступил к политике количественного смягчения. Впрочем, до осязаемого экономического выздоровления еще далеко. По итогам 2014 года ВВП ЕС вырос на 1 %, и все еще на 2 % меньше, чем до кризисного 2008 года (в США на 9 % больше)[131].

Еще в 2013 году средний размер бюджетного дефицита спустился ниже искомых 3 %, а в к началу 2015 года составлял 2,4 %. Но госдолг еврозоны за 2014 год увеличился с 90,9 до 91,9 %. Из 28 членов ЕС 16 имели дефициты выше максимально допустимых 60 % ВВП. Наивысшая долговая нагрузка в Греции – 177,1 % ВВП, Италии – 132,1, Португалии – 130,2, Ирландии – 109,7 %; самая низкая в Эстонии – 10,6 %[132]. Европейские долговые обязательства на 3 трлн долл., включая бонды Германии и Швейцарии, торгуются с отрицательной доходностью, что становится «европейской нормальностью», подталкивает дефляцию[133]. Цель выйти на 2-процентную инфляцию остается недостижимой – в апреле 2015 года она составляла 0,2 %[134].

Опасность дефолта Греции или ее выхода из еврозоны («Grexit») не снята с повестки дня, а скорее только обострилась после прихода там к власти правительства леворадикальной партии Сириза в январе 2015 года. Премьер Алескис Циприс недвусмысленно дал понять, что режим жесткой экономии и послушания ушел в прошлое, и Греция не ставит будущее страны под угрозу ради непременной выплаты внешнего долга. Но и руководство ЕС не склонно к компромиссам: «Чем больше они предложат Сиризе, тем больше риск повсеместного подрыва позиций умеренных сил»[135].

Европейцы все чаще возлагают вину за сложившуюся ситуацию на Германию, главный мотор евроинтеграции. «Конечно, Германию нельзя винить за желание иметь сильную валюту и сбалансированный бюджет, – пишет известный финансист Джордж Сорос. – Но ее можно винить за навязывание своей модели другим странам с разными нуждами и предпочтениями – как Прокруст из греческой мифологии, который заставлял людей ложиться в его ложе и растягивал их или обрубал им ноги, чтобы они точно в него помещались. Прокрустово ложе, в котором должна лежать еврозона, называется экономия, и, как следствие, дефляция»[136]. На рост антигерманских настроений обращает внимание лорд Гидденс. «Германия лидирует, но не любима. Несмотря на всю политкорректность, в газетах – особенно южноевропейских стран – появляются заголовки со словосочетанием «четвертый Рейх». Демонстранты в Италии, Испании, Греции, на Кипре носят портреты Меркель с подрисованными усами и свастикой»[137].

Но все же, Евросоюз остается мощным экономическим игроком, на которого приходится 15,6 % мирового экспорта, что заметно больше американских 8,3 % и японских 4,6 %. Финляндия, Нидерланды, Германия, Великобритания и Швеция входят в десятку самых конкурентоспособных экономик мира[138]. Пророчества по поводу распада зоны евро оказались пока несостоятельными. Выход из еврозоны имеет запредельно высокую цену. Даже намек какой-то страны на выход способен привести к коллапсу ее банковской системы. Ее новая валюта обесценится, долги станут неподъемными, поскольку номинированы в евро. Страна вынуждена будет объявлять дефолт, что на годы отрежет ее от мировой финансовой системы и т. д. Поэтому, по всем опросам, большинство жителей еврозоны считает, что введение общей валюты принесло вред их странам, но большинство же не поддерживает расставание с евро. Более того, еврозона расширяется. В 2011 году в нее вступила Эстония, с 2014 года Латвия, с 1 января 2015 года – 19-м членом зоны евро стала Литва. Евро вместо собственной валюты используют Черногория и Косово, а Болгария и Босния-Герцеговина используют currency board на основе евро.

Любопытно, но, несмотря на все трудности, не снимается задача расширения еврозоны. Правда, Еврокомиссия предупредила, что проверка претендентов на их соответствие Маастрихтским критериям будет проводиться гораздо строже, чем ранее. После приема Хорватии для других балканских стран запланированы переговоры о членстве лишь с Черногорией. Переговоры с Сербией – небезуспешно – обусловливаются «нормализацией» ее отношений с Косово, а о принятии Турции – фактически приостановлены. Членство Украины, Грузии или Молдовы, несмотря на подписание соглашений об Ассоциации, в повестке дня не стоит. Ассоциация далеко не предполагает членство и сегодня включает сотрудничество с такими странами, как Алжир, Азербайджан, Армения, Белоруссия, Грузия, Египет, Израиль, Иордания, Ливан, Ливия, Марокко, Молдавия, Палестинская Автономия, Сирия, Тунис и Украина, даже Россия – через договор о 4 общих пространствах.