Читать книгу Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо - В. Л. Йейк - Страница 5

– Если ты не настроен на разговоры, можем сразу поехать ко мне.

Ленни оторвался от экрана своего телефона.

– Что, прости? – он говорил громче обычного, чтобы сидящему напротив парню не пришлось тянуться через стол. – Ты что-то рассказывал, я отвлекся.

– Отвлекся? Ты меня вообще не слушал. Что такого интересного в твоем телефоне?

– Нет, ничего. – Ленни поерзал в кресле и попытался влиться в бешеную атмосферу клуба, переливающуюся неоновой лазерной светомузыкой. – Так о чем мы говорили?

Кажется-Кертисс подпер подбородок кулаком и выразительно взглянул на него. Его вьющиеся светлые волосы в ядовито-зеленом освещении больше напоминали маленьких змеенышей, а сверкнувший в глазах огонек придавал виду еще большую дьявольщину.

– Можем поехать ко мне, если ты не в настроении поддерживать диалог, – повторил он, – а утром расскажешь, что это за хрень на твоей руке.

Ленни дернулся, но руки не коснулся, даже не почувствовал острую необходимость снова надеть рубашку поверх футболки. Это уже можно было назвать его маленькой личной победой. Однако от раздражения, поразившего все лицевые мышцы, отмахнуться не удалось. Он скривился.

– Тебя не учили, что тыкать в чужие недостатки крайне невежливо?

– Я не хотел показаться невежливым, извини.

По виду и тону парня было понятно, что он не чувствовал себя виноватым и просто попытался сгладить образовавшиеся углы, способные испортить ему уже распланированный остаток ночи.

Ленни кисло улыбнулся и резко поднялся. Кресло под ним дернулось, опасно накренившись, и с глухим ударом встало на место.

– Заплати за меня. Я выпил всего пару бокалов.

Время близилось к трем ночи, но ему все равно пришлось рассекать толпу, подключая к делу локти. Людей было слишком много, рук, которые тянулись к нему и пытались ухватить за одежду, чтобы втянуть в неуклюжий танец, было еще больше, а подошвы кроссовок противно прилипали к полу. Оставалось надеяться, что тот был покрыт пролитыми напитками, а не засохшей блевотиной.

Убранный в карман телефон показался тяжелым, не терпелось снова взяться за него и продолжить свои поиски. Поэтому Ленни, выскочив на улицу и вдохнув полной грудью ночной воздух, в спешке направился к пустующей детской площадке. Вообще-то она всегда пустовала, потому что ни один адекватный родитель не хотел, чтобы его ребенок, раскачиваясь на качелях, наблюдал за едва стоящими на ногах взрослыми, которые иногда выползали из ближайшего заведения на четвереньках уже в обеденное время. Возмущенные матери и отцы устраивали целые пикеты против клуба, но его владелец лишь разводил руками и повторял, что «Х’ардангер» открылся раньше, чем была построена площадка, поэтому, если кого-то не устраивает такое соседство, они могут взять и сами переехать в другое место.

Год войны так ни к чему и не привел, поэтому небольшой островок с несколькими скамейками и парой забав для детей в основном пустовал, лишь по вечерам превращаясь в место для свиданий. Сегодня оно было свободным.

Свет Малого Солнца едва пробивался сквозь серые тучи, нависшие над городом, но ветер успел обдуть намокший после дождя асфальт. Температура наконец опустилась до приемлемых двадцати семи градусов, но после полутора недель небывалой для ноября жары уже это казалось чем-то действительно аномальным. Многие люди утеплились, достав из шкафов никогда не выходящие из моды джинсовые куртки. Однако Ленни, подогреваемый интересом, забыл о своей повязанной вокруг бедер рубашке и сел на не до конца высохшую скамейку. Перед тем, как достать телефон, он успел заметить свои планы на ночь, выходящие из дверей клуба с кем-то другим. Так и не решив, должен ли он чувствовать разочарование или обиду, Ленни снова погрузился в путеводитель по миру королевской семьи.

Он, конечно, знал, что многих людей интересует жизнь монархов, но не подозревал, что у них настолько много времени, чтобы поддерживать целые сайты, больше напоминающие виртуальные алтари поклонения. Сейчас Ленни это было на руку, но увиденное все равно производило шокирующий эффект, отдающий налетом зависти.

Деннис Новицки, не появляющийся практически нигде, кроме Центральной площади, был у всех главным любимцем. Мизерное количество материала люди умудрялись превратить в несколько страниц качественного контента, а одна случайная фотография собирала под собой тысячи комментариев. Одна из них особенно понравилась Ленни, хотя была сделана в ресторане на той самой Центральной площади, где концентрация медийных личностей запредельно зашкаливала, поэтому на всей ее территории съемка исподтишка была запрещена на законодательном уровне и каралась тремя месяцами общественных работ. Внутреннее возмущение улеглось, когда пальцы парня прошлись по экрану телефона, чтобы увеличить фото: Деннис, окруженный несколькими тетрадями и стоящим на столике ноутбуком, выглядел воплощением задумчивости. Тонкая ручка упиралась в его верхнюю губу, брови были нахмурены и сведены, а круглые очки в поблескивающей оправе не скрывали сочную зелень его глаз. Идеально ровная осанка кричала о принадлежности Денниса к верхушке знати, и простенькая на первый взгляд черная безрукавка с высоким горлом, практически не скрывающая любовь парня к физическим нагрузкам, не делала его похожим на простого смертного. Снимок казался живым, было ощущение, что еще немного и взгляд Новицки оторвется от плотных красных штор, подвязанных золотыми кистями, и переметнется на него, на Ленни, который ведомый странным порывом скачал фотографию и мысленно поблагодарил нарушившую закон девушку, а уже затем задался вопросом: «Интересно, о чем он думал?».

Информации о личной жизни Денниса практически не было. Ленни никогда не интересовался людьми подобного уровня, даже не помнил, каков принц Норд, будущий король, в лицо, пока не перешел на очередную страницу, посвященную прошлогоднему месяцу Добровольных Общественных Работ, в который все люди, включая королеву, выходят на улицы и делают вид, что им есть дело до окружающей среды. Было что-то странное в серии снимков, на которых наследный принц придерживал зонт над головой пьющего из фонтанчика Денниса, а потом прикладывал к его лбу, должно быть, мокрое полотенце. Они бы выглядели, как обычные шестнадцатилетки, если бы их не перекрывало металлическое ограждение, через которое были сделаны фотографии.

Ленни также узнал, что Деннис родился в 1998 году, в День мертвых, первого ноября, и действительно закончил академию Святой Вильгельмины, лучшее общеобразовательное заведение королевства, установив новый возрастной рекорд, который раньше принадлежал Зине Юлисунн: ей было четырнадцать лет, а сейчас она ведущий адвокат с впечатляющей статистикой по выигранным делам. А еще у него отличный глазомер и завидная меткость. Дотошные поклонники королевской семьи не поленились сделать нарезку из лучших выстрелов их кумира, и несмотря на то, что в смазливом двенадцатилетнем, а потом – тринадцатилетнем мальчике не узнавалась готовая модель для рекламы линейки мужского нижнего белья, было что-то заразительное в напряжении, с которым он натягивал тетиву, прицеливался и поражал мишени точными выстрелами, позволяя своим губам дрогнуть всего на мгновение. Сквозь маску холодной самоуверенности просачивалась внутренняя страсть к этому виду спорта, и было удивительно узнать, что уже около трех лет никто не видел в руках Денниса даже наконечника стрелы.

Малое Солнце зашло за горизонт, и Ленни удивленно огляделся по сторонам, когда увидел, что на его телефоне осталось меньше двадцати процентов заряда. Его изначальной целью было изучение биографии Денниса Новицки и желание найти что-нибудь странное, что выдало бы в нем человека со странными способностями, но вместо этого он провел больше двух часов за просмотром его фотографий и небольших отрезков видео и узнал, что самой сексуальной частью его тела люди считают даже не определенно бросающиеся в глаза крепкие бедра, а всегда закрытую шею. В целом, ничего странного или подозрительного, если не считать таковыми поразительную живучесть парня: его родители погибли с разницей в два с половиной года, и оба раза он был в эпицентре трагических происшествий. Последствия оползня, в котором погиб Мензис Новицки, коснулись даже Ленни и его семьи, которых спешно эвакуировали из соображений безопасности.

Потерев начавшие слипаться глаза, он решил, что все-таки пора возвращаться домой. Ему вообще не стоило выходить, когда все его мысли снова и снова возвращались к произошедшему на закрытом паркинге. Возможно, он просто не хотел находиться рядом с заметно поникшей Майей, которая нашла очередную причину для того, чтобы разочароваться в своем даре, но признаваться в этом он не собирался даже самому себе. Ленни просто тихо прошмыгнул к себе, даже не почистив зубы и не приняв душ. У него не было желания с кем-либо сталкиваться или обсуждать что-либо, и к его большой радости сон нагрянул сразу же, стоило голове коснуться подушки.

Жестяная банка из-под газировки даже не думала двигаться. Он убил на нее около получаса, но повторить тот же фокус, что и с банкой фасоли, никак не получалось. Стояла на столе, поблескивала в дневном естественном освещении. Ленни начал переполняться разочарованием в самом себе, в своих силах, молил кого-то свыше, но то ощущение контроля все равно не приходило. Виски снова сдавило, и он рвано выдохнул. Сдавшись, Ленни откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Через потолок в его комнату просачивался звук электрической дрели – въедался в мысли, мешая сосредоточиться, и просто раздражал.

«Я и так не выспался, – Ленни помассировал переносицу и зло добавил про себя: – я считаю до пяти, ублюдок. У тебя есть шанс не понести материальные убытки»

Не вняв предупреждению, сосед продолжал сверлить. Сквозь скрежет собственных зубов Ленни расслышал, что кто-то, перекрикивая противный звук, желал доморощенному строителю просверлить себе задницу. Он воспринял это, как общественное одобрение, и велел голосу совести заткнуться, не мешать возвращению заслуженной воскресной тишины. Рука сама взмыла вверх. Ленни прищурился, сложил пальцы пистолетом, прицелился и, не веря в собственный успех, выпалил:

– Бах!

Бах! На кончиках пальцев заплясали искры, и электрическая дрель затихла. В квартире выше раздался грохот, что-то тяжелое, сопровождаемое неразборчивой, но определенно гневной тирадой соседа, упало на пол. Ленни, который от ужаса забыл, как дышать, выдохнул. Не убил. И ощущение маленькой победы окончательно задушило тихий голосок совести и подсластило горечь, оставленную так и не сдвинувшейся с места банки газировки.

Майя сидела за столом, когда Ленни вышел на кухню. Пока над ее чашкой клубился пар, подруга аккуратно снимала с лица тканевую маску. Тонкие пальцы массирующими движениями пробежались по влажной от излишка сыворотки коже. Сейчас тяжело было даже просто представить, что когда-то они вдвоем, встречаясь то у нее, то у Ленни дома, занимались чем-то подобным и делились друг с другом успехами, которые обещали им головокружительную карьеру.

Первой из модельного бизнеса выпала Майя, но выработанные за несколько лет привычки все еще давали о себе знать. Даже в худшие свои дни она включала подсветку на широком косметическом зеркале и профессиональными взмахами руки стирала со своего лица следы усталости, недостатка сна и долгих рыданий. И пускай взгляд ее темно-карих глаз оставался мрачным, только двум людям удавалось распознать в хорошо выглядящей девушке человека, который глубоко страдает и учится жить в перевернувшемся с ног на голову мире.

Та словно прочитала его мысли, потому что вместо привычного «доброе утро» сказала:

– Тебе тоже не помешало бы вспомнить об уходе за собой.

Ленни залез в холодильник и закатил глаза. Он достал холодные остатки ужина и вывалил их в тарелку. Рыба ему не очень нравилась, но ее, в отличие от мяса, можно было есть, не разогревая.

– Мне больше не для чего быть красивым.

Майя фыркнула и шумно отхлебнула свой чай. Пожалуй, излишние звуки за столом были единственным ее недостатком, но с ним можно было мириться.

– Ты уже всем все доказал, – она поморщилась, – волосы покрасил, татуировки сделал. Пора закончить свой бойкот и вспомнить, что с нашим климатом ежедневный уход просто необходим, если к двадцати пяти годам мы не хотим превратиться в сморщенные персики.

– Это не бойкот, – не согласился Ленни и взъерошил волосы, которые нуждались в очередном окрашивании, – это мое «фи» тем людям, на которых я убил восемь лет.

– Не вижу разницы.

Ленни ничего не ответил. Сейчас его меньше всего волновала катящаяся в никуда собственная жизнь, ему было куда интереснее поговорить с Майей о произошедшем и знакомстве с Деннисом Новицки и Антоном Хорхоненом. Он не стал затрагивать эту тему, увидев, какой рассеянной и задумчивой была подруга, когда они вернулись домой. Она ничего не говорила, но нахмуренные брови и следы от зубов на нижней губе громче любых слов рассказывали о навеянных неприятных воспоминаниях. Но сейчас Ленни казалось, что прошло уже достаточно времени.

– Ты говорила Максу? О том, что произошло, когда мы ездили в «Аркивет», – добавил он, когда Майя подняла на него непонимающий взгляд.

Она качнула головой и тихо ответила:

– Я сама не до конца все проанализировала. Думаешь, нужно сказать?

– Когда мы не сказали, что у нас есть подобные силы, он неделю игнорировал наши звонки, – напомнил Ленни.

– Но то мы, а то другие люди, которые не называли себя его друзьями. Какова вероятность того, что мы снова с ними встретимся? Если Антон действительно позвонит, тогда решим, что делать со знанием о существовании таких же людей. Все-таки это не только наша тайна.

Возможно, в ее словах была логика. Возможно, им самим лучше разобраться во всем. Неизвестно, что можно было ожидать от человека, который одним легким прикосновением превратил замок четвертого класса взломостойкости в бурлящую и пованивающую лужу. Однако Ленни все равно не нравилось, что Макс снова оказался на обочине, сам по себе. В последнее время их друг и так вновь замкнулся в себе и появлялся дома настолько редко, что начало казаться, будто в квартире живет не трое, а двое человек. С другой стороны, он умело обращался со своей силой, но порой злоупотреблял ею, отдавая всего себя незнакомым людям. Вдруг знакомство с кем-то еще, разделяющим этот секрет, вдохновит Макса на большие сумасшествия? Стоит снизить риски.

Эту мысль вытеснил громкий внутренний голос: «А что насчет Денниса? У него есть какие-нибудь способности?».

– Думаешь, Деннис тоже может что-то эдакое? – вдохновленно спросила Майя, словно тоже услышав этот заданный самому себе вопрос.

– Конечно, – неожиданно ядовито выплюнул Ленни, – и наверняка из нас всех он окажется самым крутым.

Майя странно улыбнулась, макнув печенье в подстывший чай, и снова вернулась к прежней теме, понизив голос:

– Подождем пару дней, – пробормотала она, – если от них ни весточки не получим, попробуем сами с ними связаться.

– С кем связаться?

Макс вошел на кухню, зевая в согнутый локоть. Он выглядел гораздо лучше, чем накануне вечером: пугающая чернота вен отступила, к коже прилил естественный румянец, скулы уже не казались такими острыми, а глаза – впалыми, в них снова ключом била жизнь. Хотя в движениях он был стеснен, словно втиснут в костюм для дайвинга не по размеру.

Ленни и Майя переглянулись, так и не договорившись о чем-то конкретном, но подруга сориентировалась быстрее:

– Кажется, я снова видела таракана. Если новое средство не поможет, придется вызывать дезинсектора.

– Ты достала этого несчастного таракана сразу же, как он забежал за холодильник, – мягко улыбнулся Макс и взял тарелку Ленни с ледяной рыбой, к которой тот не притронулся, чтобы поставить ее в микроволновку, – ты не дала ему ни малейшего шанса оставить здесь потомство.

Завтрак протекал мирно. Макс с аппетитом набросился на приготовленный омлет и щедро смазал кусок тостерного хлеба шоколадной пастой, а затем съел целую упаковку творога с изюмом. От этого зрелища содержимое тарелки Ленни окончательно потеряло всю свою привлекательность. Его друг вел себя так, словно еще совсем недавно не лежал в своей постели, не находя в себе сил даже на глоток воды. Иногда Майя бросала в сторону Ленни выразительные взгляды, точно спрашивая, стоит ли им что-нибудь говорить, но тот каждый раз опускал глаза и вяло ковырял разогретую рыбу. Не было никакого смысла в пустом сотрясании воздуха, когда их друг принял решение искупать свои грехи, заполняя себя до отказа чужой болью.

«Это моя возможность быть хорошим человеком, – фанатично повторял он, с трудом переставляя ноги несколько дней назад»

Возможно, Ленни многого не знал о нем, но то, что было известно, по его мнению не нуждалось в искуплении. Если кто и заслуживал мучений, то только отец Макса, отравивший жизнь своего сына, которому приходилось прибегать к радикальным мерам, чтобы оказаться как можно дальше от дома. Это злило. Злило до сих пор. Особенно злило в марте прошлого года, когда Макс впервые переполнился болью и рухнул по дороге домой. У него остались силы только на то, чтобы скинуть Майе метку со своим местоположением, и в следующий раз он открыл глаза спустя четыре дня. Тогда Ленни удивлялся, насколько разными они выросли. Макс, желавший просто выжить, считал себя недостойным человеком, а Ленни, желавший просто жить, считал недостойными своих родителей. И пускай их жизненные пути и трудности не имели точек соприкосновения, радикально отличающиеся взгляды на жизнь казались странными, особенно в контексте их дружбы.

Макс исчерпал свои силы очень быстро. Их хватило только на то, чтобы отмыть сковороду от пригарин приготовленного омлета. Он забрал с собой пачку сока и поковылял к себе, бросив на ходу, что скачал какой-то новый сериал и хочет успеть досмотреть его за выходные. Майя натянуто ему улыбнулась и долго смотрела в дверной проем, за которым скрылся друг. Ее губы вновь поджались, и хорошее настроение куда-то испарилось.

– Может, мы сами его убьем? – предложил Ленни, когда они переместились на диван и включили телевизор.

– Иногда я представляю, как душу до его до тех пор, пока он не поклянется, что не прекратит себя разрушать. – Майя показательно стиснула пальцами воздух. – Кстати, мы толком так и не обсудили ту странность.

Странность. Какое любопытное слово для невообразимой чертовщины, которую невозможно было объяснить логически. А Майя все продолжала.

– Я задумывалась о существовании людей вроде нас, думала, на что они способны, где предел наших сил, но я никогда не задумывалась возможном существовании подобной хрени. Что это было? Электрический демон? Что еще есть в нашем мире? Вдруг все сказки, детские страшилки и рассказы наших ставших жертвами маразма бабушек и дедушек – правда или являются правдой отчасти? Ты никогда не думал об этом?

– Если бы я умел думать, сейчас я сидел бы не в маленькой квартире со своими наполовину совершеннолетними друзьями, а в огромном доме с бассейном и биллиардом. Или, как минимум, тоже готовился бы к декабрьской сессии.

Подруга не оценила попытку Ленни соскользнуть с темы. Она качнула головой и прикусила костяшки пальцев, начав нервно дергать подтянутыми к груди ногами. Все прошедшие часы Ленни считал, что Майя борется с нахлынувшими неприятными воспоминаниями, но, оказывается, мысли унесли ее совсем в другую сторону. Она задала правильный вопрос, и ответ на него был такой: он не думал. Даже попытки подруги отыскать подобных им по статьям, рассказывающих о необъяснимых случаях с участием людей, не находили никакого отклика в его душе: он шел за ней исключительно из дружеской солидарности, понимая, что раз за разом они тратят время либо на ищущих скандальную славу, либо на нетрезвых умом, у которых всегда была своя правда.

Ленни больше волновали головные боли. От них почти не было возможности отдохнуть, даже во сне он чувствовал, как невидимый ремень сдавливает его лобные доли.

К полудню Ленни вернулся к себе. Он больше не пытался притянуть к себе банку перегревшейся газировки и не играл с чужими электроприборами. Его словно пригвоздило к постели, двигаться не хотелось совершенно. Ленни смотрел на свое отражение в старинном зеркале в массивной резной раме с потершейся от времени позолотой. Оно досталось ему от бабушки и в спешке переехало вслед за ним из родительского дома. Он не планировал забирать его, но понял, что выбора нет, когда подслушал разговор своего отца с владелицей антикварной лавки. Женщина выглядела возбужденной, разглядывая его, прослеживая пальцами узоры на раме, очерчивая ими три углубления по ее левую сторону, на месте которых когда-то были рубины, выпавшие при перевозке – Ленни так и не вставил их обратно. Она расспрашивала отца об этом зеркале, каждый раз другими словами задавая один и тот же вопрос: «Откуда оно у вас?». В какой-то момент взгляд ее тусклых голубых глаз остановился на Ленни. Ее тонкие губы искривились в многозначительной улыбке, словно это должно было что-то значить. От женщины пахло воском и старыми книгами, и чем-то еще – кислыми ягодами, пожалуй. И она была заинтересована в покупке вещи, впитавшей в себя воспоминания о юной бабушке Ленни, собирающейся на свой выпускной в старшей школе, на вечер празднования окончания университета и единственную свадьбу с любовью всей ее жизни, которую она пронесла в своем сердце сквозь годы. Был ли это акт сентиментальности или простого желания насолить отцу, но тем же вечером Ленни вызвал Макса на подмогу, и они вдвоем перевезли зеркало в их квартиру.

Из воспоминаний парня выдернула Майя, ворвавшаяся в его комнату, забыв постучаться. Она сжимала свой телефон и тяжело дышала, выдавливая из себя нечленораздельные звуки. Щеки зарумянились, а глаза сияли. Задержав дыхание, подруга смогла унять раздиравшие ее эмоции и выпалила:

– Деннис и Антон предлагают нам встретиться.

Состояние дорог, особенно в южной части города, великолепное. Некоторые трудности, когда-то возникавшие из-за обилия озер и гор, были решены так давно, что о них уже никто не помнит. Ехать по гладкому ровному асфальту было сплошным удовольствием, но, когда городские виды за окнами электромобиля сменились на пустынные поля, Ленни поддался волнению.

Майя заставила его перебрать весь гардероб и лишь через два часа с небольшим отобрала несколько вещей, в которых, по ее мнению, было бы не стыдно появиться в доме кого-то по фамилии Новицки. Ленни пренебрежительно фыркнул, когда застегнул манжеты выглаженной зеленой рубашки, подчеркивающей болотные вкрапления в карей радужке его глаз, но ведомый настойчивым внутренним голосом записался на повторное окрашивание, так и не определившись, что делать с отросшими корнями синих волос. «Перламутровый ночной». Между делом Ленни нашел это забавным, потому что ночи в ее стандартном понимании их мир не видел вот уже семь столетий.

Их сосед и друг крепко спал, когда они уходили, и оба сошлись на том, что во всем ему признаются, когда разведают обстановку. Держать его в неведении им не хотелось, но рассказывать сейчас, когда он только перестал добираться до ванной комнаты, держась за стену, не хотелось еще больше.

– У меня ладони вспотели, – призналась Майя, сверяясь с навигатором. – Раньше я наряжалась кем-то из королевской семьи на День мертвых, а теперь я знаю адрес одного из них.

– Умоляю, – Ленни закатил глаза, – пожалуйста, только не лезь в мусорное ведро, чтобы найти носовой платок Денниса или обрезки его ногтей.

– Эй! Я вдохновляюсь королевской семьей, а не схожу с ума.

Пейзаж снова изменился. По обе стороны от них начал густеть сосновый лес. Между массивными стволами перестало проглядываться что-то кроме мелких кустарников и предупреждающих о запрете охоты табличек. Ленни зябко поежился и потянулся к своему телефону, чтобы проверить сеть. Сигнал был отличным. Базовые станции продолжали строиться, и во всем королевстве не было ни клочка земли, где бы не ловила сотовая связь. Можно было расслабиться, но недавнее происшествие в торговом центре научило готовиться к неожиданностям: если сигнал пропал в центре столицы, гордо носящей название целого государства, то чего теперь стоило ожидать от окраины, даже если она принадлежала кому-то столь влиятельному?

Перед высоким забором машина притормозила. Что скрывалось по ту сторону – непонятно. Сплошная и прочная изгородь из камня с тяжеловесными железными воротами казалась слишком грозной и пугающей для свежего елового леса, сменившего громоздкие сосны и тонкие березы пару километров назад. Несколько камер было направлено в лобовое стекло электромобиля, как готовые к обороне пушки.

Поразительно бесшумно открылся проезд. Майя суетливо поерзала и подмигнула нервно дергающему ногой Ленни. Тот выдавил из себя улыбку и пожалел, что не настоял на новом черном джемпере из тончайшей нити, потому что он был близок к тому, чтобы начать потеть от напряжения. Было бы неловко сидеть с пятнами пота на рубашке в окружении трех безупречно выглядящих людей.

Ворота за ними сомкнулись. Они миновали небольшое двухэтажное здание, из которого вышла крепко сбитая смуглая женщина в униформе цветов династии Новицки – приглушенный красный и мягкий серый сплетались между собой, а с нагрудного кармана на них смотрела величественная золотая сова на жемчужно-белом фоне – официальный символ династии. Такие подробности Ленни подчерпнул из интернета.

Женщина попросила их покинуть машину и дальше идти пешком. Машину она пообещала отогнать в гараж по просьбе Его Высочества Господина Новицки. Майя немного помедлила: она с неохотой пускала за руль даже своих друзей. Ленни пришлось шепотом окликнуть ее, чтобы привести в чувство, и подруга встрепенулась, кивнув. Они ступили на твердую поверхность.

Переглянувшись, друзья пошли по выложенной темным камнем широкой дорожке, вдыхая свежий хвойных запах. Воздух был совсем иным, не таким, как за крепким забором. Дышалось легко, даже голова кружилась от этой чистоты. Майя притормозила всего на несколько секунд, чтобы блаженно прикрыть глаза и сделать глубокий вдох. Казалось, внутри этих высоких стен было прохладнее градусов на семь. Естественная прохлада, а не имитированная кондиционерами и охладительными системами, потребляющими огромное количество электроэнергии. Ленни мечтал овладеть своей силой только для того, чтобы экономить на растущих в определенные сезоны счетах.

Еще один забор, но не такой громоздкий и крепкий на первый взгляд, встретил их неприветливо закрытыми воротами.

– Нужно нажать, – Майя кивнула на небольшое углубление поверх железной ручки с выгравированной позолоченной совой.

Ленни опередил ее и вдавил пластину до упора. Жуткий скрежет ударил по ушам, вдоль тела, начиная с подушечки пальца, пронеслась крупная, выворачивающая суставы наизнанку, дрожь. Оглохнув и на несколько секунд ослепнув, Ленни даже не сразу почувствовал, как Майя схватила его за плечи и хорошенько встряхнула.

– Что случилось? – он ошарашенно огляделся по сторонам. Одна из створок открылась.

– Тебя ударило током, – Майя нервно пригладила и так безупречно уложенные волосы, заплетенные в две косы, и выругалась. – Я чуть не сдохла от ужаса.

– Все в порядке. Я, видимо, случайно вывел из строя систему безопасности.

Ворота были под напряжением. Ленни сглотнул и ободряюще улыбнулся встревоженной Майе. Та, нахмурившись, пытливо заглянула ему в глаза и успокоилась только тогда, когда убедилась, что друг в порядке.

Величие, соединенное с простотой – так можно было бы описать раскинувшийся дом, окруженный дорожками из нейтральных цветов мозаики и коротко стриженным газоном, журчащим ручейком, убегающим от небольшого фонтана, цветущими деревьями с тонкими, изящными и хитросплетенными ветвями, большой открытой кухней с сияющей в отблесках заката Большого Солнца профессиональной техникой и крытой верандой, и чем-то еще, виднеющимся далеко-далеко. Кажется, там был теннисный корт. Здесь обязательно должен быть теннисный корт. И бассейн. И бильярдная. И винный погреб.

– Он фанат камня, – тихо проговорила Майя и одернула свободную блузку-безрукавку. Она выбрала беспроигрышный насыщенный желтый цвет и выглядела в нем идеально.

Они поднялись по крутым ступеням. Ленни дотронулся до темных перил, нагретых солнцем, и задрал голову, желая рассмотреть каменное трехэтажное сооружение как можно лучше. Оно напоминало миниатюру дворца, но без множества уходящих ввысь шпилей или до блеска начищенных куполов, а с многоскатной гладкой крышей. Никаких цветочных изгородей, чтобы скрыть происходящее в окнах первого этажа, или устланных платиной дорожек. Особняк выглядел просто, но внушительно, надежно, и его темный цвет контрастировал с яркими красками окружающей природы. Крепкой выглядела и дверь, распахнувшаяся прежде, чем Майя успела дотронуться до сенсорного звонка, встроенного в лишенное доверия углубление.

– Вам потребовалось семь минут, чтобы дойти до дома.

Деннис не стал утруждать себя приветствием. Он отошел от двери, освобождая проход, и закрыл за вошедшими.

– Мы не торопились, – призналась Майя, – здесь очень красиво.

– Я знаю.

Наконец Деннис обернулся, и Ленни почувствовал, как кто-то невидимый пробил его грудную клетку, чтобы стиснуть в своих руках нуждающиеся в кислороде легкие. Сейчас, в светлом и наполненном теплыми красками заката помещении, красота парня была очевидной настолько, что захотелось надеть на свою голову крафтовый пакет, только бы не подвергаться даже малейшему сравнению с ним. Он напоминал ожившую фарфоровую куколку: кожа была такой бледной и, кажется, сияла в лучах упавшего на нее восходящего Малого Солнца. Ленни почувствовал, как в нем вспыхнул соблазн протянуть руку и поскрести ногтями красивую скулу, чтобы убедиться, что с нее не посыплется фарфоровая крошка. Деннис снова был одет в черное и выглядел в нем так, как выглядит Майя, когда облачается во что-то желтое: так, словно его создали специально для него.

Он убрал руки за спину и прошел вглубь, в самый центр просторного круглого зала, из которого вели две наглухо закрытые двери из темного дерева и двухмаршевая лестница, плавно огибающая арку и уходящая на второй этаж. Не было ничего лишнего. Ни огромных мраморных колон, ни скульптур или собирающих пыль картин, ни кого-то, кто встретил бы гостей и проводил их к хозяину дома.

– Подберите себе что-нибудь из обуви для гостей, – Деннис махнул рукой, и только тогда друзья обратили внимание на дверь, почти слившуюся с пыльно-серой стеной в паре метров от них, – терпеть не могу, когда по моему дому ходят в уличной обуви. В ванную попадете оттуда же. Почти все здесь на сенсорном управлении, поэтому не нужно ни по чему стучать и искать, куда нажать. Потом идите за мной. – он развернулся и бесшумно зашагал в сторону левой закрытой двери, которая распахнулась от одного его легкого касания. – Надеюсь, вы не против неформальной обстановки.

Майя и Ленни переглянулись. Подруга, пожав плечами, первой вошла в гостевую гардеробную. Это была совсем не маленького размера комната с парой мягких диванчиков и несколькими пуфиками, ковров не было, но зато была отполированная столешница, забитая всевозможными уходовыми средствами за одеждой и обувью. Последней, кстати, здесь было в избытке. Женская и мужская. На платформе и на тонкой подошве. Кожаная и замшевая. Вечерняя и спортивная. На молнии и на шнуровке.

– Обалдеть, – выпалила Майя, вытащив из обувного комода пару белых кроссовок, – новые. Пахнут магазином, хорошим магазином.

Ленни кашлянул. Он чувствовал себя неуютно в гардеробной, где, кажется, даже обувная ложка стоила дороже, чем его лучшие брюки, купленные не по скидке на распродаже, а за полную и весьма кусачую цену.

Даже если бы Макс, Майя и Ленни решили бы объединить свои три комнаты в одну большую, она все равно уступала бы по размерам ванной для гостей в доме Денниса Новицки. В ней преобладали серые оттенки, но рама продолговатого зеркала, полочки для порошков и кондиционеров для одежды и белья с двумя шкафами по обе стороны от круглой глубокой раковины были бордовыми и создавали интересный контраст, заигрывая со строгим офисным тоном. Круглая ванна, просторная душевая кабина, стиральная машина, не уступающая по сложности управления ракете, сушилка и даже уголок с базовыми косметическими средствами – все стояло на своих местах и выглядело органично, словно картинка на странице какого-нибудь каталога.

– И как на зло я выгляжу отлично, – Майя раздосадовано вздохнула, открутив крышку какого-то средства.

Ленни ничего не ответил. Он даже не смотрел на свое отражение, пока намыливал руки. Все, включая дозатор мыла, срабатывало, реагируя только на движение. На то, чтобы настроить воду нужной температуры, у него ушло около двух минут, и неловкость начала уступать место раздражению.

– У него что, боязнь кранов и ручек? Почему нельзя сделать все по-человечески?

– Мы просто не привыкли, – Майя промокнула руки белоснежным пушистым полотенцем и улыбнулась. – Эй, здесь круто. И пахнет чем-то приятным.

– Конечно, – хмыкнул Ленни, – здесь же автоматический освежитель воздуха. Я не удивлюсь, если после нашего ухода сработает механизм, отвечающий за дезинфекцию. Ты посмотри на эту коллекцию дезинфицирующих ополаскивателей для белья. И это только гостевая ванная, а представь, что творится в его личной?

Майя цокнула языком и толкнула друга к двери.

Не успел Ленни перешагнуть порог гардеробной комнаты, как что-то влажное и прохладное вдруг начало растекаться по его груди. Он опустил взгляд и увидел темное пятно от сока. Деннис гневно прищурился, словно это в него врезались и ему испортили его плотно прилегающую к телу безрукавку с высоким горлом.

– Я думал, вы там утонули, – процедил он и отступил назад. Допил остатки сока и кивнул Майе. – Иди, я найду, во что ему переодеться. Если Антон начнет заговаривать тебя до смерти, жми тревожную кнопку. И, пожалуйста, возьми стакан.

– Да, конечно, – та кивнула, но немного помедлила. Сначала она странным взглядом обвела одного парня, а потом – второго.

– За мной.

Приказной тон Денниса вывел Ленни из оцепенения.

– Как насчет того, чтобы извиниться?

– Конечно, можешь извиниться, – на красивом лице не было и тени сожаления, – из-за тебя я не выпью суточную дозу витаминов.

Он поманил Ленни рукой. Тот, оттянув мокрую ткань, поспешил за ним. Несмотря на маленький рост, у Денниса был быстрый и широкий шаг. Он шел прямо, абсолютно тихо поднимаясь по лестнице, сворачивая налево, проходя мимо комнат с крепкими дверьми с прочными замками и минуя закрытый балкон. На стенах все еще не было картин – только каменная кладка, доходящая Ленни до бедра.

Что-то странное вспенилось в крови парня, и его рот открылся сам собой:

– Могу я задать вопрос?

Деннис даже не обернулся.

– Интимный?

Ленни был слишком напряжен, чтобы обратить должное внимание на услышанное.

– Зависит от твоего ответа, – нахмурился он.

Они остановились. Деннис достал из переднего кармана своих узких штанов телефон, чтобы несколько раз ткнуть пальцем в его экран.

– Задашь свой вопрос, когда мы закончим.

Ленни переступил порог открывшейся комнаты и окинул ее беглым взглядом. Она точно не принадлежала Деннису: слишком красочная. В ней преобладали голубые оттенки, белый тюль был аккуратно подвязан, а плотные тканевые жалюзи опущены до середины настолько чистых окон, что можно было даже засомневаться в наличии стекол. Круглая кровать с темно-синим балдахином заставила Ленни почувствовать себя неловко. Возможно, дело было в том, что комната выглядела очень обжитой, казалось, что ее хозяин вышел на минуту и вот-вот вернется, чтобы взять одну из тетрадей, оставленных на столе, продолжить что-то писать одной из ручек, торчащих в органайзере, а потом он бы вывел свой ноутбук из режима сна, сел бы с ним в кресло, вытянул бы ноги на приставленный к нему пуфик и взял бы что-нибудь из небольшого холодильника, в котором наверняка есть все для комфортного времяпровождения.

– Это комната Антона?

– Нет, – Деннис распахнул двери гардеробного помещения и пояснил, – это комната принца Норда.

До Ленни не сразу дошел смысл его слов. Он рассеянно кивнул, расстегивая пуговицы испачканной рубашки, и прошел в гигантский шкаф размером с две его комнаты.

– Что? – опомнился Ленни и обернулся, но Деннис уже деликатно отвернулся, оставшись снаружи. – Только не говори Майе, иначе она непременно что-нибудь выльет на себя, чтобы побывать тут. – Деннис промолчал. – Что я могу надеть?

– Что угодно, кроме выходного кителя на маникене. Ты сантиметров на двенадцать выше принца, но в плечах вы примерно одинаковые, так что проблем с выбором быть не должно. Рубашку оставь там.

Стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, Ленни практически вслепую вытащил одну из сложенных в аккуратную стопку футболок и влез в нее, успев отметить приятный запах, который источала красная, совсем невесомая ткань. На ней не было фирменного ярлыка, только памятка по уходу и стирке, но Ленни был уверен, что каждая вещь из этой гардеробной окажется в мусорном ведре после первой же носки. Поэтому он решил спасти и синюю рубашку, которую снял с плечиков. «Не попросят же меня вернуть их? – рассуждал про себя Ленни»

Еще относительно недавно члены правящей династии и королевской семьи не имели права появляться на людях в обычной повседневной одежде или спортивной обуви: только строгие костюмы и жутко неудобная обувь, начищенная и сверкающая, как третье солнце. В начале нулевых появились первые смягчения в устоявшемся веками дресс-коде, и мужчины и женщины смогли позволить себе вырваться из не блещущих разнообразием одежд. Девушкам, например, позволили надевать юбки выше колен и избавиться от остроносых туфель на высоком каблуке, а парням стало незазорно сменить жаркие классические туфли на что-то поудобнее и избавиться от удавок на шее, которые все по-прежнему романтично именовали аксессуаром. Постепенно монархи снизошли и до одежды простых смертных, но даже беглого взгляда на какую-нибудь рубашку поло было достаточно, чтобы суметь разглядеть ее дороговизну и уникальность – такой точно больше не будет ни на ком.

Ленни никогда бы об этом не узнал, если бы однажды судьба не свела его с исторически подкованной Руной из династии Миклбуст, четвертой династии из семиступенчатой иерархии; Руной, питающей слабость к молодым парням-моделям.

Он направился к выходу, расстегивая мелкие неподдающиеся пуговицы, и уже собирался задать терзавший его вопрос, но мгновенно забыл о нем, когда почувствовал резкую боль в затылке. Ленни даже не понял, в какой момент произошло то, что произошло, но, когда с глаз упала пелена, он уже был сбит, повален и прижат спиной к дверям гардеробной. Его ноги вытянулись вперед, бедро заныло от сильного давления, а кожа под глазом пылала из-за давящего на нее лезвия охотничьего ножа. Деннис возвышался над ним, надавливая коленом на какую-то точку в опасной близости от места, которое создано исключительно для бережного к нему отношения, и свободной от холодного оружия рукой вжимал обмякшее тело в твердую узорчатую поверхность.

– Какого черта ты делаешь? – просипел Ленни.

Он попытался вырваться, но Деннис оказался намного сильнее, чем можно было представить. Ленни сравнивал его с фарфоровой куколкой, но теперь был готов забрать свои слова назад, потому что почувствовал себя прибитым к полу тяжеленной мраморной статуей.

– Просто хочу получить ответ на свой вопрос.

В холодном взгляде зеленых глаз не было ни ярости, ни угрозы. Они читались в движениях мощного тела и в той боли, которую оно причиняло. Всего несколько часов назад Ленни увеличивал фотографию, чтобы получше рассмотреть выражение лица Денниса – безупречно красивого, сосредоточенного, – и размышлял, о чем тот мог задуматься, но теперь боялся возможных мыслей, роящихся в черноволосой голове.

– Отпусти меня. – он больше не шевелился, лишь косился на прижатое к лицу лезвие. – У меня низкий болевой порог, не нужно меня пытать, чтобы о чем-нибудь спросить и получить честный ответ.

– Ты пытался убить меня. – сказал Деннис. – Я хочу знать: почему?

– Я пытался тебя что? Я не пытался убить тебя.

– Возможно. Я не исключаю вероятность того, что тебя попросили только напасть на меня.

– Я тебя тогда впервые увидел, – Ленни попытался снова поймать чужой взгляд и дышал через раз, чувствуя, как сердце колотится о ребра с силой, грозящей проломить грудную клетку. – Понимаю, твое эго уязвлено тем, что не все знают тебя в лицо, но это так.

Давление колена на бедро усилилось, и Ленни не успел подавить болезненный вздох, которым подавился.

– Зачем кому-то просить меня нападать на тебя?

Рука Денниса с его плеча переместилась выше, пальцы сжали в кулак синие волосы.

– Например, мой брат, который твердит, что мне нужна охрана, может знать больше, чем говорит. Или Антон, который разделяет мнение моего брата. Или кто угодно, кто просто терпеть меня не может. – его голос был глубоким, уверенным, ощущение собственной правоты сквозило в каждом слове. – Может, тебе было сказано припугнуть меня, но ты настолько паршиво владеешь своей силой, что переборщил, поэтому меня дважды чуть не поджарило. Ты знаешь, что с меня потом кожа лоскутами слезала? Да у меня волдыри несколько часов не проходили. У меня прыщей-то никогда не было.

– Кто бы сомневался, что у тебя никогда не было прыщей, – процедил Ленни и потянулся было к руке, сжимающей охотничий нож, но Деннис издал странный звук.

Деннис продолжил.

– Либо ты знал, что это не убьет меня, поэтому позволил своему электрическому болванчику зайти так далеко, чтобы нападение выглядело реалистичным. Так кто ты в этой истории, Шойе? Несостоявшийся герой или непутевый злодей? В любом случае, я знаю, что это ты напал на меня. И я просто хочу понять, с какой целью. – он приблизился и тихо, абсолютно безэмоционально пообещал: – Отвечай, иначе я вырежу и скормлю тебе твои же глаза.

Давление лезвия ножа на кожу усилилось. Ленни дернулся от неприятного ощущения, напоминающего порез бумагой, – не больно, но очень неприятно. Деннис дышал глубоко, удерживал зрительный контакт, от которого кровь стыла в жилах больше, чем от физического воздействия. В определенный момент зелень его глаз поглотила всю радужку, и во всем мире перестало существовать что-то, кроме этой пучины обманчивого травяного оттенка. Если там и было место для флоры, то для плотоядной, опасной, но притягивающей к себе глупых зверьков, привыкших прятаться в листве от зверей побольше.

Ленни разозлился. Это чувство зародилось внезапно, но набрало мощь за считанные секунды и взяло под контроль его разум и язык.

– Может, твой брат действительно нанял меня, чтобы отомстить за смерть родителей? – брови Денниса приподнялись в немом приказе продолжать. – Я нахожу очень занимательным факт, что два раза из двух тебе удалось чудесным образом выжить. Что произошло, когда погиб твой отец? Твой брат тоже был в машине, да? Ты его пожалел или просто облажался?

Внутри все похолодело. Ленни ошеломленно уставился на Денниса, ожидая его реакции. Он сам не понимал, почему сказал то, что сказал, но одно знал точно: он не позволит себя запугать и не будет брать на себя ответственность за разыгравшуюся паранойю королевского отпрыска.

Боль в висках запульсировала с новой силой, а мир перед глазами начал терять свою привычную четкость.

– Я – член королевской семьи, – голос Денниса вернул Ленни обратно в реальность, – и я мог бы отравить себя и свою семью за ужином. Зачем мне лишние хлопоты, если можно инсценировать банальное покушение и отвести от себя подозрение, подсыпав яд и в свое блюдо тоже? Дешево, но эффективно.

– Я не знаю, – устало ответил Ленни, почувствовав, как весь запал вдруг куда-то испарился и оставил его с непонятным ощущением пустоты внутри. – Я знаю только то, что совершенно не умею управлять своей силой и не смог бы так идеально провернуть тот трюк на парковке.

Он попытался отпихнуть от своего лица чужую руку, но Деннис ловко и грубо перехватил его запястье. Предплечье прострелила секундная боль, но зато давление колена на бедро ослабло. Лезвие больше не ощущалось на коже. Ленни осторожно шевельнулся.

– Что это? – перемена в настроении Денниса ощущалась на каком-то интуитивном уровне.

Под «этим» он мог иметь в виду только одно. Ленни так и не успел надеть рубашку, поэтому его длинный шрам на левой руке, тянущийся от самого запястья до изгиба локтя, остался неприкрытым. Дома, в своей квартире, он позволял себе обнажать эту часть тела, но за ее пределами, как бы не было жарко, старался обязательно накинуть что-нибудь сверху. Татуировки, которые начинались с фаланг пальцев и плавно перетекали на ладони, были тем самым спасением для него, но, когда до соприкосновения с быстро образовавшимся рубцом оставалось всего несколько сантиметров, Ленни остановился. Он просто не мог заставить себя сделать хоть что-нибудь, чтобы начать чувствовать себя лучше и больше не ощущать отголоски той адской боли и силу, с которой хирург затягивал глубокую рану, приговаривая: «Тебе очень повезет, если все это не развалится». Ленни продолжал наказывать себя и смотреть на свое отражение в бабушкином зеркале взглядом, полным отвращения к самому себе. Иногда ему казалось, что то ему отвечает.

– Это шрам.

– Я вижу, что это шрам.

Деннис поднялся на ноги и жестом велел Ленни сделать то же самое. Охотничий нож скрылся в его правом высоком сапоге.

– Определись, что тебя интересует больше.

Ленни встал и надел рубашку. Чувство онемения расползлось по ноге, и оно было неприятным. Даже пощипывающая боль под глазом уступила место последующему ощущению десятка тысяч иголок, словно по команде вонзившихся в плоть.

– Черт поехавший, – выплюнул Ленни. – Ты специально вылил на меня сок, чтобы заманить сюда. Если бы первой вышла Майя, ты бы и ее завалил?

– Нет, – Деннис пожал плечами и сократил разделяющее их расстояние, – ее я отправил бы куда-нибудь вместе с Антоном, а сам занялся бы тобой.

Опустив взгляд, Ленни постарался разглядеть, куда именно уверенный в своей безнаказанности коротышка спрятал нож. Его сапоги пестрели заклепками и рассмотреть среди них рукоять оказалось неожиданно сложно. По крайней мере теперь было понятно, зачем ему надевать такую тяжелую обувь дома.

– Откуда у тебя шрам? – повторил Деннис.

– Окунулся в небольшую депрессию на почве своей полной несостоятельности, – Ленни пожал плечами. Он не собирался ни поддерживать свою легенду для окружающих, ни углубляться в подробности тоскливой реальности. – Теперь я могу задать свой вопрос?

Приступ агрессии Денниса перестал волновать его так, как желание получить ответ. Сердцебиение пришло в норму, руки больше не тряслись, и чувство неловкости, которое Ленни испытывал, войдя в эту комнату, прошло.

– Нет.

– Ты обещал ответить, когда мы «закончим».

Деннис вытянул руки вверх и потянулся, разминая шею и спину. Солнечный свет ударил ему в лицо, заставив бледную кожу магически сиять. В одну секунду на его левой скуле блеснуло что-то странное, но продлилось это лишь секунду, все равно заставив Ленни занервничать. Больше этот эффект не повторился.

– Задашь свой вопрос, когда расскажешь, зачем ты напал на меня, и почему ты решил причинить себе физический вред.

Он развернулся и просто покинул комнату, оставив дверь открытой. Ушел так просто, словно не угрожал расправой и не обещал скормить гостю части его тела. Ушел бесшумно, словно передвигался по воздуху, не ступая на пол.

С опозданием Ленни задался вопросом: таким ли случайным был ударом током, когда он прикоснулся к воротам? – и засунул руки в карманы, но чертыхнулся, напоровшись на грани трех рубиновых камней, которые уже давно нужно было вставить в раму бабушкиного зеркала.

Это была действительно неформальная обстановка. Они сидели на просторном балконе, с которого открывался вид на далекие горные вершины, утопающие в туманной дымке. Хозяин дома сам, лично, поставил перед каждым глубокое блюдо, разложил палочки для еды и вилки, разлил по бокалам вино. Майя даже задержала дыхание, когда Деннис помедлил с ответом на ее вопрос: «Нет, я готовлю сам». И Ленни стоило больших трудов проглотить едкий смешок. Он постарался придраться к еде, но не смог: курица в кисло-сладком соусе таяла во рту, рис был сварен и заправлен идеально и имел непонятный, но приятный привкус неизвестной ему специи. Даже такое простое блюдо вызывало желание проглотить чертовы палочки, впитавшие в себя все соки и вкусы.

Майя орудовала вилкой и говорила, говорила. Как они тщательно отбирали все необъяснимые случаи, вчитывались в рассказы очевидцев чего-то сверхъестественного и как сами на анонимном форуме пытались найти кого-то, кто тоже способен на неординарные вещи. Об их промахах рассказывала, не стесняясь, смеясь. Она тоже не верила в эту идею, но считала, что бездействовать нельзя, если они хотят получить ответы. Истина всегда кроется где-то рядом, даже в деталях, которые могут показаться абсурдными и несуразными.

А Антон слушал, даже выглядел действительно заинтересованным. Казалось, вопрос всех странностей, обрушившихся на них, его на самом деле волновал. Он жаждал получить ответы или просто услышать историю, схожую со своей. Деннис, в отличие от своего друга, сидел, уткнувшись в тарелку. Переобувшийся в массивные ботинки, с идеальной осанкой и выпивающий третий бокал вина, он не производил впечатление человека, которому есть дело до происходящего. Ленни уже хотел встрять в разговор, как Деннис внезапно вскинул голову и вперился в Майю цепким взглядом:

– А кто третий?

– Что?

– Ты сказала: «мы втроем уносили ноги». До этого никто из вас не говорил, что есть кто-то еще.

Отличная новость: он слушал. Плохая новость: слушал слишком внимательно и запоминал услышанное.

Ленни и Майя переглянулись, и более бойкая подруга, вздохнув призналась:

– У нас есть друг, он тоже обладает некими способностями. – последнее слово далось ей с трудом, через силу. – Ему о вас мы тоже не сказали, потому что не знали, чего ожидать от этой встречи.

Деннис долго разглядывал ее, но потом кивнул, будто потеряв интерес, а Ленни испытал раздирающее горло желание закричать, потому что встреча Майи заметно отличалась от того, что пришлось пережить ему. Он все еще чувствовал, как лезвие давит ему на кожу под глазом.

– А вы не пытались во всем этом разобраться?

Простой вопрос Майи возымел странный эффект. Это продлилось долю секунды: Антон странно покосился на вновь замолчавшего Денниса и, смочив горло глотком вина, отстраненно ответил:

– Мы не знали, что искать.

– И даже недавнее происшествие не побудило хотя бы попытаться?

Ленни сам поразился, когда заговорил. Слова вырвались из его рта быстрее, чем он успел их обдумать. Тем не менее это заставило Денниса взглянуть на него; в его глазах сверкнуло что-то, от чего внутри все перевернулось. Так ощущался азарт.

– Мы были заняты, – Антон откашлялся, у него не получалось сохранить спокойствие, – устранениями последствий.

– Надеюсь, все обошлось минимальным ущербом, – поежилась Майя, обратившись к его другу. – Твоя одежда дымилась, это выглядело опасно.

– Да, – Ленни расплылся в ядовитой улыбке, – наверное, остались следы, волдыри, возможно.

– Нет, я в порядке. Должно быть, напавшее существо было настолько слабым, что не просто меня убить не смогло, но и ранить как следует.

Красивое лицо Денниса осталось неизменно неподвижным, а холодный взгляд скользнул от гостьи к ее другу и задержался на нем. Ленни дернулся и стиснул челюсти: его считали слабаком. Парень, сидящий напротив, обвиняет его в покушении и слабости. И то, и другое отзывалось гневом и желанием показать, на что он действительно способен. Возможно, если бы ему дали немного времени собраться, у него получилось бы увидеть тень ужаса в зеленых глазах, прожигающих его насквозь.

– Антон, как ты обнаружил в себе эту силу?

Деннис не позволил тому ответить на заданный Майей вопрос. Он хмыкнул, навалился телом на круглый стол и понизил голос, словно собирался поделиться самой сокровенной своей тайной. Ленни снова уловил эти странные колебания воздуха, исходящие от встрепенувшегося парня.

– Это очень интересная история. Если бы не Антон, сейчас меня бы здесь не было. Так что, Шойе, ты не первый, кто спас мне жизнь.

Издевка в его голосе читалась в полутонах, и Майя была единственной, кто не уловил ее. Она продолжила, не обратив внимание на Антона, выбитого из колеи: тот отвернулся, стиснув зубы.

– А какая у тебя способность?

– Мой организм не воспринимает химию: яды, наркотики, лекарства. Для меня даже алкогольное опьянение оказывается непосильной задачей.

– И только-то? – Ленни издал тихий смешок. Деннис не очень тонко намекнул, что следы нападения уже сошли с его, конечно же, не проблемной кожи. – Говорят, хит-парад сверхспособностей по-прежнему возглавляет регенерация.

– Регенерация есть у каждого живого существа, Шойе, – снисходительно пояснил Деннис, – у кого-то процесс заживления происходит быстрее, а у кого-то – медленнее. Думаю, ты и сам имел возможность прочувствовать это на своей шкуре.

Его взгляд как бы без задней мысли опустился на сложенные руки Ленни и снова вернулся к лицу. Если бы Деннис не считал, что обычное человеческое проявление эмоций является чем-то ниже его достоинства, он бы наверняка одарил парня какой-нибудь издевательской улыбкой.

– Так, хорошо, – Майя нахмурилась. – Мне все ясно с лекарствами и наркотиками, потому что некоторые лекарственные препараты оказывают психостимулирующий эффект, но откуда такая уверенность насчет ядов?

– Простая логика.

Но Майю такой ответ не устроил:

– Династия Новицки славится своими ядами, вы не давали им выйти из моды долгие столетия. Многие разработки современных лекарственных средств принадлежат вам. Когда ты понял, что с твоим организмом что-то не так, ты начал экспериментировать, верно?

Все внимание за столом теперь было сосредоточено на Майе. Даже Антон вынырнул из своих мыслей, а уголки губ Денниса дрогнули, выражая одобрение:

– Тебе потребовалось всего несколько секунд, чтобы сообразить, а у кого-то на это ушли целые недели.

– Я и подумать не мог, что ты можешь быть таким… таким… – покрасневший Антон беспомощно взмахнул руками, словно попытался ухватить витавшее в воздухе нужное слово.

– Отбитым, – подсказал Ленни.

– Я бы выразился иначе, но лучше и не скажешь.

Майя отмахнулась от парней – ее все еще волновали Деннис и его непоколебимая уверенность в том, что его организм смог бы переварить яд. Ленни же больше заботило, почему он не упомянул свою ускоренную регенерацию, но в этот раз промолчал. Шрам под рукавом рубашки зачесался.

– Невозможно быть настолько бесстрашным. Ты мог ошибиться и умереть.

– Я никогда не спешу с выводами, – голос Денниса напоминал тягучую соленую карамель, и не было никаких сомнений в том, что он обращался исключительно к одному человеку за столом. – Никогда.

Ленни поднял на него взгляд, который мгновенно был пойман в ловушку. Это казалось невозможным, но в травянистых глазах играла зимняя стужа. О ней, конечно, все читали только в сказках, но, если у нее все-таки есть человеческое воплощение, имя ей – Деннис Новицки.