Читать книгу Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо - В. Л. Йейк - Страница 6

Деннис помнил день, когда Тони рассказал о тех вещах, которые он может делать своими руками. Тогда стояла пасмурная погода, Ийетхейн окутали духота и полное отсутствие ветра; многие электроприборы начали выходить из строя, а спрос на самоохлаждающиеся подушки вырос в разы, превратив их в товар первой необходимости – люди скупали его коробками. Стояла невыносимая жара, и иногда накрапывающий дождь делал жизнь за пределами домов еще более невыносимой.

У Денниса не было ни сил, ни желания разогнуться – он сидел на своей огромной кровати, подтянув колени к груди и обняв себя руками. Покачивался из стороны в сторону. Ему не хотелось ни пить, ни есть. Каждый вдох стоил огромных моральных сил. Прошло всего несколько часов с момента, когда он вернулся во дворец и сиплым голосом, зажимая горло, попросил его не трогать. Деннис понимал, что у него не так много времени, чтобы побыть в одиночестве, но не подозревал, что настолько. Тони уже был в его комнате, сидел в кресле напротив наглухо зашторенного окна и не решался что-нибудь сделать целых двенадцать минут.

Друг, от которого за версту разило неловкостью и сочувствием, как-то незаметно переместился на край кровати, взял одну из подушек и начал поколачивать ее, вымещая на ней свою взвинченность. Это продолжалось до тех пор, пока Деннис не расцепил руки, чтобы натянуть на голову капюшон своей спортивной куртки, но Тони не позволил ему этого сделать. Он мягко, ухватившись за тонкую черную ткань, дернул ее обратно.

– Давай поговорим?

Деннис вжал голову в плечи. Внутри он был пуст: ни боли, ни злости, ни обиды, ни раздражения. Только испытав абсолютное «ничего», ему стало ясно, насколько много он чувствовал раньше. О том, что он жив, ему напоминало только размеренное сердцебиение, но, казалось, если кто-нибудь решит постучать пальцем по его коже, та покроется мелкими трещинками. Деннис чувствовал себя фарфоровой, полой внутри, куколкой.

– Нашли тело, – осторожно продолжил Тони, – я не подслушивал, но люди, работающие на твоего брата, совсем не в легком смятении. Конечно, ты не хочешь говорить, но вопросов не избежать. Ты отсрочишь это на неделю-другую, но Виктор все равно ворвется в твои двери. Расскажи мне, а я ему все передам. Тебе необязательно говорить с ним, смотреть ему в глаза. Я готов быть твоим посредником.

– Он пообещал, что не будет задавать никаких вопросов, если я укажу на место, – едва слышно отозвался Деннис. Он крепче обхватил свои колени руками и продолжил покачиваться.

– Видимо, то, что там нашли, заставило его забыть об обещании.

Деннис поднял голову и взглянул на Тони. Тот запнулся, встретившись с ним взглядом, и выдохнул. В его глазах мелькнула странная тень, и всего на секунду брови приподнялись в недоумении. Тогда, вблизи, он смог разглядеть посеревшую и шелушащуюся кожу, потрескавшиеся губы и темные, почти черные круги под глазами; ювелирно зашитая скула пестрела розовизной после снятия швов и была покрыта образовавшейся от тонкого слоя мази пленкой. Даже пугающе заострившиеся плечи и впалые щеки со спекшейся кровью за несколько недель до этого разговора не вызвали у Антона такой реакции. Безупречный Деннис Новицки перестал быть безупречным.

Он устало выдохнул, хотя не чувствовал себя физически вымотанным, и отвернулся.

– Мне плевать, я ничего не буду рассказывать.

– Расскажи хотя бы мне, – тихий голос друга въелся в виски непродолжительной болью.

– Ты все равно мне не поверишь.

– Почему?

Деннис качнул головой. Его взгляд в очередной раз прошелся по всему, что попадало в зону видимости, и мозг вынес неутешительный вердикт: это не та комната, которой она была несколько месяцев назад, не та комната, в которой ее владельцу должно быть уютно и спокойно. Каждый ее миллиметр был словно настроен против него. Одному черту известно, чем в ней занимались в его отсутствие. Вдруг здесь вообще установлены скрытые видеокамеры? Например, в электронном будильнике, который всегда стоял на прикроватной тумбочке. Идеальное место, чтобы наблюдать за читающим в постели или снимающим посреди ночи верх пижамного комплекта мальчиком.

– Даже я не могу объяснить абсолютно все, – спокойно ответил Деннис. Воспоминания об удовольствии, с которым он потянулся к вспыхнувшей в нем силе, были по-прежнему свежи. И всегда будут.

– Я понимаю, – голос Тони звенел от той осторожности, с которой он подбирал слова, – ты был не в себе и…

– Нет, – друг вздрогнул от резкости, с которой его оборвали, – в этом и вся загвоздка: я был в здравом уме каждую чертову секунду, включая моменты, когда не мог пошевелить даже пальцем.

Кровь постоянно кипела, превратившись в бегущую по венам огненную лаву. Она стучала в висках, чувствовалась на языке, пока Деннис ощущал себя кубиком киви, плавающим в незастывшем желе; кто вообще делает желе из киви? Он был заперт в ловушке, которой послужило его собственное тело. Внутри него велась борьба, но недостаточно быстрая и смертоносная, чтобы суметь окончательно победить атаковавших злодеев. И каждый раз, когда Деннис чувствовал, что он близок к триумфу, самоблокирующимся шприцем его отбрасывало на несколько шагов назад, и битва начиналась по новой.

– Тогда я не понимаю, – пробормотал Тони.

«Я тоже, – признался самому себе Деннис»

– Может, мой мозг подменил настоящие воспоминания и заставил меня поверить, что увиденное возможно. Мозг – коварная штука, от него можно ожидать любую подлость.

Неожиданно Тони зашевелился. Он забрался с ногами на кровать и попытался заглянуть Деннису в глаза, чем-то то ли обеспокоенный, то ли воодушевленный.

– Насколько необычным было то, что ты помнишь?

– На девять из десяти, – мрачно хмыкнул Деннис.

Запасы сил начали покидать его. Он хотел завалиться набок, завернуться в простыню и провести оставшиеся часы в полном одиночестве. До возвращения королевы Лукии оставалось меньше суток: если принца Норда и старшего брата Деннис всегда мог держать в узде, то внимания Ее Величества было избежать сложнее.

– Я тоже могу показать кое-что на девять из десяти.

Тони суетливо слез с кровати. В течение нескольких минут в комнате были слышны лишь его шорохи и нечленораздельный шепот, и уже когда Деннис собрался попросить друга уйти, тот опустился на колени перед тумбочкой. Он отодвинул будильник и разряженный планшет, положил на их место альбомной лист, а деревянный шестигранник оставил в руке.

– Я не совсем понял, как нужно это делать, но…

Задержав дыхание, Тони зажмурился. Деннис уставился на него немигающим взглядом, впервые за долгое время что-то почувствовав. Скуку. Он немного выпрямился и обхватил ладонями свою шею; под пальцами прощупывался венный пульс.

– Ты под кайфом, что ли?

Друг шикнул, а Деннис кожей почувствовал странные изменения в воздухе, словно легкий порыв ветра коснулся его щек, и в эту же секунду шестигранник в руке Тони задымился и серебристой жижей просочился сквозь его кулак. Вязкое пятно прожгло подложенный лист и въелось в матовую поверхность тумбочки.

– Оно должно было превратиться в пепел, как это сделал замок в твоей ванной, – сконфуженно произнес Тони.

Деннис не сводил глаз с белесого, дурно пахнущего дыма. Он облизнул сухие губы и кивнул. Это объясняло, зачем в его отсутствие вставили новую дверь.

– Хорошо, возможно, ты мне поверишь, – признал Деннис, убедившийся в совершенной крепости своего ума, – но не сегодня. Поговорим завтра. Попроси, чтобы до утра меня не трогали. Мне ничего не нужно.

Он разогнулся только для того, чтобы тут же свернуться в комок. Ни моральных, ни физических сил у него не осталось. Деннис тогда почувствовал себя неудачливой лягушкой, которую размазало по дороге колесами многотонной уборочной машины.

– Я в стазисе.

С того дня Тони задал много вопросов, а Деннис сухо отвечал: «Может быть. Возможно. Да, хорошо бы. Вероятно. Это уже совсем за гранью возможного». Однако сквозь слой незаинтересованности все же просачивалась одна назойливая мысль: а может ли Тони воздействовать на людей? Ответ пришел неожиданно и был красноречив.

– Меня начинает это утомлять, – произнес Деннис.

На его левом запястье расплылся ожог, напоминающий крапивный след. Кожа покраснела, а проступившие белесые бугорки чесались. Это не шло ни в какое сравнение с последствиями недавнего нападения, но ощущения все равно не были приятными. Деннис не придал этому значения, но Тони, запыхавшийся и потный, резво вскочил на ноги и аккуратно взял друга за руку. Эмоции на его лице сменялись с такой частотой, что их практически невозможно было прочесть. Он тяжело дышал и не сразу осмелился взглянуть на Денниса.

– Тебе больно?

– Нет.

– Мне так жаль, я не знал, что могу причинить кому-то вред.

– Мне не больно, – повторил Деннис и выдернул свое запястье из чужой хватки. – Посмотри на это с другой стороны.

– С какой? – Тони беспомощно опустил руки.

– Ты узнал кое-что новое. Не могу говорить за других людей, но меня ты не можешь превратить в горстку пепла.

Деннис промокнул лицо и шею полотенцем. Спортивная одежда неприятно липла к потному телу, находиться в ней становилось все невыносимее, поэтому он размял шею и встряхнулся:

– Прекращай загоняться. Ты никому не причинишь вреда, потому что для этого тебе нужно будет прикоснуться к человеку. А если я сделал тебе больно, следовало сказать, чтобы я остановился.

– Я и мысли не допускал о возможности ранить кого-нибудь. Даже не думал, что могу.

– Потому что ты – герой, – Деннис хмыкнул и подошел к другу, – а герои думают о том, как всех спасти, и ни о чем больше. – он кивнул в сторону дальнего угла спортивного зала. – Бери снаряд, мы не закончили тренировку.

– Это была тренировка? Я думал, ты просто избивал меня.

– Давай, продолжаем.

Антон качнул головой и отмахнулся от него. Он выглядел рассеянным, выбитым из колеи, дыхание окончательно сбилось, хотя должно было прийти в норму. Даже пустяковой раны, появившейся пусть и по его вине, оказалось достаточно, чтобы ему вспомнилась данная Виктору клятва: беречь и защищать. Эта одержимость начинала утомлять, но Деннис сдержанно процедил:

– Иди в душ, потому что продолжать с таким настроением не стоит.

Тони не нужно было просить дважды. Он ринулся к выходу, словно ждал этого с той минуты, как переступил порог зала, но замер на пороге. Самообладание постепенно возвращалось к нему, но взгляд опустился на обожженную руку Денниса и остался там.

– Ты точно уверен, что не против посторонних людей? То есть я понимаю, что они не предоставляют угрозу, раз ты позволил им прийти, но тебе не нравится впускать чужаков.

Это интересный вопрос. Несмотря на то, что каждый уголок его дома был подготовлен к появлению незваных гостей, Деннис терпеть не мог, когда приходилось мириться с чьим-то присутствием. Он даже отказался от постоянного проживания обслуживающего персонала в двухэтажной обустроенной постройке и твердо заявил, что готов доплачивать всем за дорогу, только бы не делить свою территорию с людьми, дарящими ему бытовой уют. С него было достаточно присутствия дворцовой охраны, выделенной королевой Лукией. Умом Деннис понимал, что это вынужденная необходимость, но предпочел думать, что это он разрешил им поселиться между главными и внутренними воротами. Это не было решением кого-то другого.

Несмотря на все свои трудности с коммуникацией, Деннис быстро решил, что ему следует держать Майю и ее друзей как можно ближе. Девушка не вызывала у него опасений, он даже проникся крохой уважения к ней, когда она быстро сопоставила некоторые факты етьиз богатой истории династии Новицки и его непробиваемым иммунитетом, но Ленни был определенно не так прост. Та странная энергия, которую Деннис почувствовал на парковке, принадлежала ему, и та уверенность, с которой он бросился защищать его, никак не вязалась со словами о полном отсутствии контроля над своей силой. Шойе точно знал, что делает, и эмоция, всего на мгновение проскочившая на его лице, вызывала недоверие. Это была тень удовлетворения. Так выглядят люди, чья запланированная пакость превосходит все их ожидания. Это не являлось счастливым стечением обстоятельств. Мальчик-молния оказался рядом, когда в нем больше всего нуждались: слишком сказочно, чтобы приключившееся можно было назвать правдой. И даже искренний страх и кристальная честность, бьющие через край каре-зеленых глаз, не убедили Денниса в невиновности Ленни.

– Это и твой дом тоже, – обтекаемо ответил он, – и ты хотел найти людей, способных на то же, что и ты.

Конечно, Деннис задался вопросом о возможной опасности, грозящей другу, но тот быстро отпал. Шойе даже не смотрел в его сторону, и он решил, что обойдется своими силами: не будет просить, чтобы чью-то жизнь ему преподнесли в нескольких папках, содержащих мыслимую и немыслимую информацию – от первого вздоха и до любимых разделов на сайте для взрослых. В нем достаточно силы и ума, чтобы получить нужные ответы, не прибегая к громкости своей фамилии.

– Спасибо, – Тони широко улыбнулся и в эту секунду стал по-настоящему привлекательным, поэтому Деннису было почти жаль, когда уголки его губ опустились. – Прости за руку, я вообще не должен был к тебе прикасаться.

– Проваливай, мне не нужна эта мелодрама.

Он, оставшись в одиночестве, рухнул на скамью и зарылся пальцами в свои волосы. Деннис чувствовал себя странно, балансируя между огромным запасом так и не растраченной до конца физической энергии и изможденностью, которая охватывала его, стоило только расслабить мышцы. Нехватка сна каждый день сказывалась на нем по-разному, но заканчивалось это всегда одинаково: он оказывался в длинном коридоре и слушал шелестоподобный шепот из густой, почти осязаемой тьмы. Он манил, пробирался в мысли, но Деннису пока удавалось остановить себя на границе тусклого, но все-таки света. Что-то пряталось там, в глубине, и жаждало окутать его своим мраком. Желание поддаться становилось только сильнее. Черт, думалось ему, только бы удалось заснуть больше, чем на несчастных два с четвертью часа. Может, тогда это странное наваждение пройдет.

Вытянув вперед напряженные ноги, Деннис запрокинул голову и тяжело вздохнул. Продолжать тренировку смысла не было, он уже сбился с ритма, поэтому единственной важной задачей на текущий день оставался лишь душ. Сальные от пота волосы казались слишком тяжелыми для его головы.

Уже через час Деннис стоял напротив зеркала в своей гардеробной и застегивал мелкие пуговицы на воротнике. Он подтянул плотную черную ткань под самый подбородок и поправил рукава тонкого джемпера, с трудом натянутого на еще влажное тело. Густые волосы были уложены в несколько отработанных движений и почти высохли, не справившись с мощностью фена и расческой. Очень быстро парень, отражающийся на гладкой поверхности, начал напоминать привычного себя. Оставалась только одна деталь.

Деннис сел на низкий пуфик, аккуратно втиснутый между встроенными в стену обувными нишами. Процесс шнурования ботинок и сапог не доставлял ему большого удовольствия, но было в этой системе что-то занимательное: достаточно совершить одну ошибку, чтобы потом начать все заново. Деннис, кажется, выучил все существующие схемы, но мало какие из них подходили для его обуви, зачастую массивной и грубой. Иногда длинны шнурков просто не хватало и приходилось спешно все развязывать и ограничиваться самым примитивном методом завязывания.

Ожог, оставленный Тони, практически сошел, и взглянув на него, Деннис невольно задумался: «Ущерб такой небольшой, потому что это я? Или касание было не таким долгим? Что бы было, будь на его месте кто-то другой? Действительно ли Тони не подозревал, насколько широк спектр его возможностей? Не был ли он знаком с Шойе еще задолго до произошедшего?».

Последняя мысль заставила Денниса качнуть головой и пробормотать «нет» в абсолютном одиночестве. Стоило признать еще на этапе возникновения тени этой мысли, что Антон ни за что не поставил бы его жизнь под угрозу, а если бы захотел организовать встречу с новым другом, скорее сам подставился бы под удар. У Ленни определенно были свои мотивы, и Деннис ни за что их не узнает, если продолжит наблюдать за тройкой единомышленников из окна своей личной библиотеки, откуда и открывался вид на импровизированную и вот уже какой день оккупированную тренировочную площадку. Предполагалось, что он снова начнет заниматься стрельбой, но кажущийся уже таким далеким четырнадцатилетний мальчишка окончательно променял лук и стрелы на метательные ножи. Чуть поодаль росло раскидистое дерево, словно стоящее там уже целый век, и одним из своих ножей Деннис ставил метки на его толстой коре, каждый раз извиняясь за причиненную боль. Он не знал, придется ли ему когда-нибудь взбегать по стволу, чтобы допрыгнуть до высоких ветвей, но лучше точно знать, что тело способно на несколько секунд превзойти само себя, спасаясь если не от человека, то от хищного зверя или взбесившихся оленей, которые водятся практически повсеместно, за исключением оживленных центров.

Деннис следил за другом и его гостями, забыв об увлекательной истории Кровавой Баронессы, его прапрапрабабушки, создавшей самый первый и на долгие десятилетия единственный бессимптомный и безвкусный яд, от которого она и умерла в возрасте сорока семи лет. По официальным данным она не смогла смириться с изменой своего пятого мужа и покончила с собой, но чем дольше Деннис перечитывал ее дневники, тем яснее понимал, что женщина, отравившая четырех своих супругов и их ближайших кровных родственников, скорее снова избавилась бы от своего мужа с помощью собственного изобретения, формулу которого до сих пор держат под замком в Закрытом Королевском Архиве вместе с личными записями его создательницы. Даже принцу Норду разрешен в него доступ только с заверенного позволения королевы Лукии, поэтому Деннис до сих пор благоразумно помалкивал о наличии такого разрешения.

Он и раньше интересовался историей своей династии, но сейчас, когда он перепробовал около десяти быстродействующих и не очень ядов, его интерес вышел на новый уровень. И яд Кровавой Баронессы – скорее погибшей от злоупотребления ртутными примочкам для поддержания увядающей красоты – был для него привлекательным, но за одной только огницей, миловидным растением с нежно-розовыми бутонами и мягкими, но абсолютно ядовитыми стеблями, ему необходимо лететь на Золотое побережье, славящееся своим богатым пшеничным урожаем, за что оно и было так примитивно названо.

Сложив страницы дневников в аккуратные стопки – ему хоть и было разрешено забирать некоторые книги из архива, но он все равно предпочитал копии, которые хранил в своем сейфе, – Деннис размял шею и засунул в рот оставшийся на дне с соком кубик льда. Хрустнув им, он еще немного помедлил и решил присоединиться к неуклюжей тренировке.

Деннис уже около десяти минут сидел в тени дерева, даже не подложив под себя хоть что-нибудь, и наблюдал, как медленно краснеет лицо Ленни. Что бы тот ни пытался сделать, эффекта не было. Возможно, у него получилось бы вызвать несколько искр, если бы его взгляд не соскальзывал в сторону скучающего, но не сводящего с него глаз Денниса. Хмыкнув про себя, он прислонился спиной к крепкому стволу и сконцентрировался на одной-единственной задаче: вновь уловить ту самую энергию, которую он почувствовал на парковке в «Аркивете». Ничего не было. То есть не совсем так. Все трое излучали странные волны, разные и по силе, и по ощущению. Впервые Деннис почувствовал нечто подобное даже не в тот день, когда Тони показал ему свою силу, а раньше, когда чувствовал, как собственное сознание угасает так же стремительно, как солоноватая кровь забивает горло, наполняет рот и с каждым хрипом мерзким всплеском забрызгивает грязное лицо. Ощущение тепла и мягкости, спокойствия и защиты пронзило его, успев откликнуться внезапно трезвой мыслью: «Антон». Да, так ощущался Тони.

От Ленни веяло чем-то другим, непохожим на то, что заставило Денниса испытать прилив собственных сил. Отголоски энергии были настолько слабыми, что их оказалось практически невозможно распробовать, пропустить через себя и дать им определение. Будто вместо полноценного фильма ему кто-то усердно пытался подсунуть даже не трейлер, а тизер. Деннис задумался, не умеет ли Шойе сдерживать себя?

– Привет.

Майя опустилась рядом с Деннисом. Она почему-то ощущалась щекочущим кожу перышком.

– Так ты разговариваешь со мной?

– Что? Конечно.

– Странно, – Деннис отвел взгляд от Ленни и взглянул на девушку, – до этого ты даже смотреть на меня боялась, если мы оставались наедине.

– Свыклась с мыслью, что самый красивый парень королевства и по совместительству член королевской семьи запомнил мой номер, – она улыбнулась, – а теперь он наконец почтил нас своим присутствием.

– Что делает твой друг?

Майя вздохнула.

– Пытается сгенерировать электричество.

Деннис снова посмотрел на Ленни, который продолжал стоять с раскинутыми руками. Поправив затемненные очки, он всмотрелся повнимательнее и заметил набухшие на загорелых висках вены.

– Его удар не хватит?

– Надеюсь, нет, – Майя нахмурилась.

– Он когда-нибудь делал что-нибудь подобное? Случайно, например.

Вопрос был вполне естественным, поэтому новая знакомая даже не запнулась, чтобы обдумать процент честности своего ответа:

– Не-а, он всегда только выводил технику из строя. Ленни как-то пытался заставить работать тостер с помощью своей силы, но тот взорвался, захватив с собой на тот свет микроволновку и отцовскую колонку.

Деннис кивнул. Какова вероятность того, что этот парень держал в секрете свои настоящие способности? Или, быть может, это была случайность, в которой Шойе боится признаться? За несколько встреч Деннис насчитал двадцать зажмуриваний и тринадцать прикосновений к вискам, которые тот совершил. Его мучают головные боли, которые могли стать причиной энергетического всплеска и выходом скопившейся силы. Майя рассказывала о своем друге, Максе, который заболевает каждый раз, когда слишком увлекается помощью другим. Ленни, наоборот, мог страдать, не используя свою силу регулярно.

Возможно, решить эту задачу было бы проще, не реши Деннис дистанцироваться от происходящего.

– Почему вы приходите вдвоем? – спросил он.

– Макс слишком поглощен своим альтруизмом, – сердито ответила Майя и мило поморщилась. – Эти малолетние правонарушители ежечасно поколачивают друг друга, и он не может даже просто подумать о том, чтобы дать подросткам самим справиться со своими шишками. В конце концов, не все драки кончаются сломанными ребрами и раздробленными пальцами. Хотя, возможно, Макс выкрал бы часок-другой, если бы он знал, что та непонятная штуковина свела нас с сыном одного из его любимых детских писателей и членом королевской семьи.

Деннис вскинул бровь.

– Вы ему не сказали?

Майя покачала головой.

– А почему ты не тренируешься? – в лоб спросил Деннис. Он помнил, как задрожал голос девушки, когда она рассказывала о своем видении. Не было похоже, что у нее все складывалось гладко.

Повисло молчание, разрушенное подхваченным ветром обрывком разговора Тони и Ленни. Майя неуютно заерзала, но все же нашлась, что ответить.

– Я пыталась, – признала она, – трогала вещи людей, надеясь, что это вызовет видение о них, прикасалась к ним самим, но ничего не получалось. Они приходили сами – глупые и бессмысленные, никому не помогающие, – взгляд девушки опустился на свои руки. – А когда я обрадовалась, что все-таки смогла увидеть нечто важное, оказалось, что оно было с дефектом. В моем видении Ленни был в опасности, но я просто не увидела в нем тебя и снова облажалась.

Деннис с нажимом провел большим пальцем по нижней губе, забыв о нанесенном увлажняющем масле, и ненадолго задумался. Проанализировал услышанное и увиденное и пришел к выводу, что в этом есть куда больше личного, чем ему рассказали.

– Когда-то ты не увидела что-то важное?

Плечи Майи опустились, а пальцы сплелись в замок. Она снова помедлила с ответом.

– Мой младший брат покончил с собой чуть больше года назад, и сердце мамы не выдержало, поэтому их похороны прошли буквально друг за другом, – Майя втянула ноздрями воздух и тут же выпрямилась. – И тогда я послала все это к черту.

Переведя взгляд на Ленни, Деннис задумался об его зарубцевавшемся шраме: он появился до или после того, как брат его подруги наложил на себя руки? Какие у них обоих были причины, чтобы поступить так? Брат Майи ему уже не ответит, а вот выбить ответ из Шойе у него может получиться.

«Интересно, – спросил он самого себя, – каково теперь ей живется? Насколько часто на ее пути попадаются бестактные люди с десятком бестактных вопросов, на которые они желают получить ответы, чтобы после, вечером, обсудить все со своими семьями?»

«Слава всем существующим существам, это случилось не с нами» – наверняка так заканчиваются их разговоры о несчастных, чьи родные и близкие оказались настолько в их понимании эгоистичными, что сами шагнули в могилу.

– Но я тут подумала, что может быть еще один способ, – Майя, стряхнувшая с себя тоску, вдруг подалась к нему, и Деннис почувствовал аромат ее цветочных духов. Это было слишком близко. – Я не пробовала карты.

– Карты? – переспросил Деннис.

– Мы можем где-нибудь уединиться, пока эти двое увеличивают число своих провалившихся попыток перепрыгнуть самих себя?

В ее глазах забурлила энергия, а зрачки расширились от предвкушения чего-то. Деннис был почти заинтересован.

Они устроились на крыльце постройки для обслуживающего персонала. В ней никто не жил регулярно, но она была обжита работниками, переодевающимися и отдыхающими в ней. Деннис был внутри всего раз, когда искал закончившиеся пластыри, и был удовлетворен уровнем чистоты, которую там поддерживали, и внутренним графиком уборки. Все блестело, каждая вещь стояла на своем месте, а в холодильнике не нашлось ничего, что было бы украдено из его кухни. Он, конечно, никого не подозревал в воровстве, ведь все знали о наличии камер и возможности наблюдать за происходящем в разных точках дома даже из бассейна, но это оказалось приятно – убедиться в чьей-то честности.

Слева виднелся теннисный корт, и Майя охнула.

– Может, как-нибудь сыграем? – спросила она, сев на ступеньку.

– Если хочешь сыграть, лучше попроси Антона, – отказался Деннис. – Вероятность, что он загоняет тебя, немного ниже шанса, что это сделаю я.

Майя фыркнула и расстегнула свой маленький белый рюкзак. Из него она достала колоду карт в почти выцветшей коробке и небольшой журнал в кожаном переплете. Они выглядели старыми и немного искусственными, совсем как реквизит для какого-нибудь фильма.

– Откуда это у тебя? – спросил Деннис.

– Ленни подарил, – ответила Майя, вытащив колоду. – Купил в «Каукейно». Ему сказали, что они очень старинные.

На мгновение Деннис замер. В его памяти пронесся небольшой отрывок репортажа о несчастном случае, приключившимся в небольшой антикварной лавке «Каукейно» на юге Ийентхейна. Официальной версией пожарных являлась неисправность проводки, а ее владелица всячески отрицала свою корыстную причастность к произошедшему.

– Когда он подарил тебе это?

– В среду.

Пожар в «Каукейно» был в ночь со среды на четверг. Уже после того, как Ленни сделал Майе подарок, но это не означает, что он не мог вернуться туда и устроить короткое замыкание. Деннис медленно выдохнул свои напряженность и мысли о синеволосой проблеме ростом под метр девяносто и вдохнул теплый ноябрьский воздух, смешанный с запахом подстриженного газона и духов девушки.

– Так в чем заключается твой план?

Майя размяла шею и кисти. Деннис сел на ступеньку ниже, чтобы иметь больше свободного пространства, и вытянул ноги. Немного похолодало, но сделанное под дерево крыльцо все равно было больше, чем просто теплым.

– Ты, наверное, решишь, что я глупая, – Майя шмыгнула носом и развязала два плетеных шнурка на журнале. Внутри были пожелтевшие от времени страницы, исписанные далеко не каллиграфическим почерком, и на них, с особой кропотливостью, были зарисованы карты. Те же оказались потрепанными, местами выцветшими и примерно с две трети ладони Майи. – Я немного почитала, и в некоторых статьях говорилось, что карты усиливают дар ясновидения. Их легко читать, поэтому, если ясновидящие хотят получить максимально конкретный ответ, они должны иметь свою колоду.

– Разве эта колода уже кому-то не принадлежала? – скептично уточнил Деннис.

Его внимание привлекла карта с изображением скрещенных кинжала с узким сечением клинка и костью на фоне двух подвешенных за ноги фигур, которых уже охватило перекинувшееся с яблони пламя. Она определенно не означала повышение на работе или неожиданно свалившееся богатство.

– Да, но я окропила их воском, – смущенно, почти стыдливо ответила Майя, – а потом подержала ночь в мешочке с веткой чертополоха, чтобы стереть с них энергетику прежнего хозяина. Этот совет показался мне наиболее адекватным, чем нанесение себе увечий опаленным лезвием ножа.

На пару минут она погрузилась в чтение записей. Иногда бормотала что-то нечленораздельное, хмурилась и мучила зубами нижнюю губу. Майя изучала карты, а Деннис чувствовал себя не у дел, поэтому просто разглядывал их: русалка, сидящая на горе из черепов и поедающая человеческое сердце, красивый юноша с копытами вместо ног, огромный черный пес, держащий в слюнявой пасти серебряный кубок, наполненный кровью, большой дуб, нависший над пропастью с кипящей лавой и торчащими из нее руками, с которых лоскутами слезала кожа, и много других изображений, но уже менее ужасных и странных.

– Ага, – пробормотала Майя, – все поняла.

Она сжала колоду между ладоней и обдала их своим дыханием, пояснив, что взамен на правду карты требуют человеческое тепло. Со стороны это выглядело очень глупо, но Деннис дернулся, услышав знакомый шелест, напоминающий неразборчивый шепот. Только в этот раз он был слышен в кроне хвойных деревьев и в низкой, аккуратно подстриженной траве, а не звучал из глубин его сознания. Он окутывал его, приближаясь, звуча громче и громче, пока не стал совсем оглушающим. Деннис зажмурился всего на секунду, а когда открыл глаза, Майя уже предлагала взять ему карту. Шум утих.

Рассердившись на себя за такую реакцию, Деннис наугад вытянул одну, жесткую и шершавую, и развернул ее рисунком к себе. Огромное величественное дерево тянулось крепкими ветвями ввысь и ширь, большие корни уходили глубоко в землю, а чешуйчатая кора отдавала золотом, создавая иллюзию его дыхания. Деннис почувствовал, что его затошнило, когда янтарная листва с нераспустившимися бутонами зашевелилась как от легкого порыва ветра, и, кажется, ему даже послышалось ее шуршание. Недомогание усиливалось, и он с опозданием понял, что куда-то проваливается, но оказался не в состоянии отвести взгляд от карты.

Когда Деннис смог вдохнуть, он обнаружил себя в незнакомом месте и в полном одиночестве, и пышущее силой дерево с трудом узнавалось в огромном раскоряченном сырье, годном только на то, чтобы стать углями для его дровяной печи. Небо над головой заволокли грозовые багровые тучи, все виделось в темно-красном с синеватым оттенком цвете, земля под ногами была твердой, стоптанной и без единого, даже самого жалкого клочка травы; в воздухе витало нечто удушающее, отдающее запахом горелого мяса. Стояла абсолютная тишина, не было ни намека на ветер. Деннис понял, что не чувствует своего сердцебиения, даже мысли в голове тянулись мучительно медленно, едва слышно.

Он начал обходить ствол дерева, брезгуя просто прикоснуться к нему, и иногда поднимал взгляд выше, на искореженные обгорелые ветви, в странном свете напоминающие сгустки застывшей смолы, хотя глаза уже успели привыкнуть к избытку красного. Совершив почти полный круг, Деннис невольно вздрогнул и встревоженно огляделся, прищурился и вгляделся в пустое пространство вокруг себя. Ни шороха, ни шепота. Казалось, на целые километры не было больше ничего: только он, сгоревшее дерево и вросший в его ствол человеческий скелет.

Ведомый необъяснимым порывом, Деннис все-таки вытянул руку и прикоснулся к чьим-то ребрам, ушедшим почти наполовину в обгоревшую черную древесину. Он даже не успел пожалеть о сделанном, когда невидимое пламя охватило каждый миллиметр его тела и въелось своими языками в самое мясо, вылизывая его до костей. Деннис задохнулся, схватившись за грудь, и отшатнулся. Ошметки, о природе которых не хотелось догадываться, никак не хотели оттираться – въелись в кончики пальцев и пульсировали, как жала пчел. Запах жженых волос и плоти ударил в нос, вызывая рвотные позывы, и слюна во рту стала вязкой, отдающей чем-то горьким и неприятным. Забыв о воспитании, Деннис сплюнул и почувствовал себя немного лучше, но огонь еще полыхал где-то внутри.

– Я хотел предупредить, чтобы ты не трогал его, но не стал.

Мелодичный голос, напомнивший перезвон стеклянных колокольчиков, утонул в продолжительном раскате грома. Деннис медленно обернулся и поднял взгляд на зависшую в воздухе фигуру. Неожиданные вспышки молний расписали кроваво-красное небо замысловатыми узорами и погасли, словно их и не было.

– Кто ты?

Незнакомец вскинул голову, и Деннис впился ногтями в свои ладони. Серебристо-белые волосы были растрепаны как сильного ветра, взгляд чистейших голубых глаз выражал насмешку, а белая кожа, по сравнению с которой Деннис выглядел совсем румяным, отдавала легким голубоватым сиянием – казалось, для нее не существовало окутавшего пространство красного цвета.

Каким бы вырванным из сказки не выглядело создание перед ним, Деннис узнал в нем себя. Те же скулы, та же линия подбородка и тот же разрез глаз. Длинная зеленая накидка, расшитая золотыми нитями, подчеркивала его странный внешний вид, а бледные губы искривились в легком намеке на улыбку. Некто опустился на землю. Он сокращал дистанцию и тоже разглядывал парня, выглядящего одновременно похоже на него и совершенно нет.

– Кто ты? – глупо повторил Деннис.

– Не могу сказать, – от голоса создания перехватывало дыхание, – я здесь, чтобы предупредить тебя. У меня мало времени.

– О чем?

Деннис не сводил глаз со своей копии и старался лишний раз не дышать. Ощущение мороза обволакивало, проникало под кожу. От тела напротив исходила сила, опасная и разрушающая, но Деннис испытал сильное желание потянуться за ней, нырнуть с головой и пропустить через себя, впитать и сохранить хотя бы частичку.

– Чтобы ты не открывал дверь, – проговорил ее источник, – ты еще не готов к тому, что спрятано за ней.

– О чем ты говоришь? Какая дверь?

Красивое, но кажущееся таким холодным, словно высеченным изо льда, лицо, исказилось в гримасе боли. Его обладатель шумно втянул воздух.

– Ты не можешь сказать, – понял Деннис. – Что-то мешает?

Кивок.

– Я узнаю эту дверь, когда увижу ее?

– Ты сразу узнаешь ее, когда увидишь, – ответ прозвучал все тем же мелодичным голосом.

«Мой эмоциональный спектр еще меньше, чем я думал, если даже это не смущает меня, – подумал про себя Деннис»

– Почему я не готов к тому, что за ней? – спросил он.

Выражение неестественно лазурных – ни намека на знакомую зелень – сияющих глаз изменилось, стало более сочувствующим, участливым. И эта деталь сразу сделала создание больше непохожим на Денниса, чем похожим на него.

– В тебе слишком много подавленного гнева. В контроле чувств и эмоций тебе нет равных, как и в отказе от них. В этом твоя главная сила, но в этом – и твоя главная слабость тоже. Ты должен открыть свое сердце прежде, чем печать будет взломана. Иначе последствия могут быть печальными не только для тебя, но и для всех тех, кому не посчастливится оказаться рядом.

Деннис скрестил руки в привычном оборонительном жесте и медленно выдохнул. Он впервые за прожитые семнадцать лет оказался готов признать, что ничего не понимает, и это чувство ему абсолютно, совершенно точно не нравилось. Ему не нравилось знать, что кто-то знает больше, чем говорит, и общается с ним языком недоговоров.

– Почему печать обязательно будет взломана?

– Она уже стирается с твоих костей.

– Моих костей, – эхом повторил Деннис. – Бред. Я трижды был при смерти. Думаешь, меня не изучили от и до?

– Это не то, что видно примитивному глазу.

– Хорошо, я понял. Я должен стать плюшевым до того, как какая-то печать будет взломана. Но что меня ждет, когда это произойдет?

Бледные губы плотно сжались, выражая недовольство. Создание не произнесло больше ни слова и развернулось, пытаясь уйти, но в голове Денниса было слишком много вопросов: что его ждет? кто поставил эту печать? кто мешает ему говорить? почему именно сейчас его решили предупредить? что это за дерево? кому принадлежит этот скелет?

Переполняясь решимостью получить хотя бы один ответ, он схватил уходящего за плечо и охнул, поняв, что именно имел в виду Виктор, когда сказал, что у него тяжелая рука. Деннис продолжал держать своего беловолосого клона: собственное плечо заныло от боли, и ныло сильнее по мере того, как хватка поверх зеленой накидки крепла. Это было слишком очевидно, чтобы даже просто задуматься об этом.

– Ты – это я, – пробормотал Деннис в пустоту. Теперь он сжимал только воздух. – Такое будущее меня ждет.

– Похоже, твой иммунитет не только физический, но и эмоциональный.

Деннис моргнул раз, другой, третий. Очертания крыльца дома постепенно возвращали свою четкость, а голос Майи становился звонче, разборчивее.

– Что ты имеешь в виду?

– Карта пустая, – ответила она.

Опустив голову, Деннис посмотрел на шершавый прямоугольник. Он видел могучий ствол и хитрые сплетения сочных ветвей. Дерево больше не выглядело живым, дышащим, но оно точно было.

Майя раскидала карты по ступеньке. Все они действительно оказались пустыми: желтовато-серые, с редкими вкраплениями красного.

– Здесь написано, что ясновидящие не могут читать карты, если их сила направлена на человека с сильным блоком в сознании. Карты слепнут, – она подняла взгляд на быстро спрятавшего свою карту за пояс Денниса и прикусила губу, задумавшись ненадолго. – Может, поэтому я не видела тебя?

– Чье это? – спокойно спросил Деннис, кивая на раскрытый журнал.

– Не знаю, здесь нет имени, – Майя вздохнула. – Что все это значит? Вдруг я их сломала?

– Карты настоящие, и ты не безнадежна, но тебе лучше потренироваться на ком-нибудь другом. Например, на Шойе.

Деннис сидел на втором уровне своей комнаты и разглядывал одолженную без разрешения карту, то подставляя ее под лучи солнца, то приближая к лицу, чтобы вглядеться в нее повнимательнее. Однако та выглядела обычной картой – старой, грубой на ощупь, безынтересной. Он даже задумался, не начала ли у него прогрессировать какая-нибудь болезнь, не привиделись ли ему и сгоревшее дерево с то ли вросшим в него скелетом, то ли с пытающимся из него выбраться, и густые тучи цвета венозной крови, и его двойник, больше напоминающий высеченную изо льда ожившую скульптуру, которую кто-то одел в ужасный зеленый цвет непонятно зачем. Отголоски боли вспыхнули в плече сразу же, как только Деннис допустил мысль о наличии у себя психического расстройства.

Он отложил карту и помассировал виски. Ходьба от одного книжного шкафа к другому никак не помогала, поэтому Деннис сел на подушку, брошенную прямо около круглого стеклянного столика, и склонился над раскрытой пустой тетрадью. Несмотря на весь технический прогресс, письмо от руки доставляло ему особое удовольствие, как и запах физических книг, которые можно пощупать, понюхать и продолжать бесконечно переставлять с места на место, унимая собственную тревожность. Придумывать новый идеальный порядок для уже знакомых вещей, у которых есть свое место, – это то, что успокаивает. Поэтому задумавшийся Деннис начал перекладывать выложенные в ряд простые карандаши по новой системе – теперь от наименьшего количества букв в названии фирмы изготовителя к наибольшему, но учитывая, начинаются они с гласной или согласной.

– Нужно выписать все вопросы на бумагу, а потом решить, ответы на какие найти проще, чтобы составить из них новый список, начиная с наиболее важного, – пробормотал он. – Или сначала нужно понять, что у меня есть?

Оказалось, не так много. Пару часов назад Майя, громко прихлебывая из чашки, в очередной раз спросила, как понять, кем они все являются? И люди ли они вообще? На последний вопрос Деннис ответил больше положительно, здраво рассудив, что они, прожив столько лет, неоднократно подвергались медицинским осмотрам, и если бы в их физиологии было нечто нечеловеческое, их как минимум допросили бы озадаченные врачи, введенные в ступор результатами анализов и обследований.

– Да, но кто мы? И как найти ответы во всей этой горе мифов, легенд и элементарных человеческих выдумок? – Майя озадаченно покачала головой и перевела взгляд на горный хребет, виднеющийся вдали.

Деннис безразлично пожал плечами. Карта, спрятанная за поясом, обжигала. Ему не терпелось заняться ее изучением.

– Не все в этом мире можно объяснить, но если даже не пытаться мыслить рационально, можно очень быстро сойти с ума.

– И какое же рациональное объяснение ты можешь найти?

– Эксперименты? И весьма удачные, судя по всему. Над нами или нашими родителями. Поэтому мы и не знаем ни о каких аномалиях, например, в ДНК. Все подстроено и куплено.

– Эксперименты? – неожиданно вклинился Шойе, который до этого только и делал, что бросал на него взгляды исподлобья и поднимал уголки губ в полуулыбке, если Деннис уставал делать вид, что не замечает этого. – Ладно мы, простые смертные, но кто будет ставить эксперименты над правящей династией королевской семьи?

– Может, мы за этим и стоим? – кисло предположил Деннис. Почему-то же его обожают во дворце? Явно не за невнятный характер, который невозможно проанализировать и предугадать, куда повернет стрелка на компасе настроения.

Деннис подпер подбородок кулаком и пробежался взглядом по образовавшемуся списку. Если бы дерево на карте было изображено более детально, у него получилось бы рассмотреть его листву хотя бы через лупу. Какая она? Линейная? Треугольная? Сердцевидная? Чешуйчатая, как и кора? Если бы Деннис знал хотя бы это, он наверняка смог бы определить вид дерева и найти информацию о нем. Возможно, есть какая-нибудь легенда, связанная с ним, и в ней есть доля правды, но час поиска в интернете без этого знания прошел неудачно. Мифов, легенд и народных баек оказалось настолько много, что за время их изучения у Денниса заболела спина. Он отложил очки и вытянулся, чтобы размяться. А потом поставил дополнительный жирный восклицательный знак напротив вопроса о происхождении скелета, торчащего из обугленного ствола. Это означало: сложнее, чем казалось.

Вопрос о происхождении печати, самой ее сути, способе наложения и причины ее ослабления удостоились двух отметок уровня сложности. В основном Деннису попадались статьи о демонических печатях, наложенных либо для усмирения низших существ, либо для контроля над их сущностью и волей. Он, конечно, однажды подавился святой водой, но ничего демонического в нем точно нет. Его ни разу не сразило молнией на пороге церкви, а это что-то да значит. Деннис никогда не считал себя верующим, но почему-то был уверен, что демону не позволили бы переступить порог священного места.

– Но, если она была наложена, чтобы скрыть мою сущность, мне ничего не угрожало, – рассуждал он вслух. – Может, имеет смысл сходить в церковь сейчас, когда печать ослабла? Я уверен, что это будет быстрая смерть.

Растерев лицо, Деннис вдруг задался новым вопросом: что он делает? Три года его ничего не интересовало, он не хотел ни задаваться вопросами, ни искать на них ответы, а теперь у него сводит руку от усердной писанины, а ноутбук почти разрядился, потому что как следует поработал, чтобы загрузить десятки тысяч страниц возможно необходимой информации. Что повлияло на него? Предупреждение, оставленное будущим Деннисом? Банальный интерес из-за длительного отсутствия серьезной нагрузки на мозг? Заинтересованность в причине, по которой Ленни Шойе напал на него? Может быть, если Деннис узнает немного больше, он сможет дать ответ самому себе хотя на это и снова успокоится.

Он развернулся к ноутбуку и вбил в поисковую строку адрес антикварной лавки, в которой Шойе приобрел карты. Она все еще была закрыта на ремонт, но номер телефона, указанный в контактах, имел код «025». Все номера, начинающиеся на «0», «5», «9» были исключительно личными. Если любой другой мог принадлежать какой-нибудь корпорации, то здесь иного варианта не было. Деннис потянулся за телефоном, но звук тихо закрывшейся двери заставил его отвлечься.

Шаги становились громче. Кто-то ступил на первую ступеньку и продолжал подниматься. Деннис покосился на торчащий из органайзера канцелярский нож и бесшумно встал. Если бы это был Тони, он сначала бы постучал. Он всегда стучит, даже если намеревается ворваться с претензией по поводу сохнувших на качелях стеблей ядовитого дурмана. Обслуживающий персонал покинул территорию еще в четыре часа. Майя и Ленни тоже ушли. Деннис получил сигнал с охранного пункта, оповещающий о подключении напряжения к главным воротам.

Спрятавшись за стеллаж, посвященный литературе девятнадцатого века, расставленной по жанрам, годам выпуска, толщине корешка, формату обложки и в алфавитном порядке, он стиснул в руке канцелярский нож. Деннис не нуждался в нем, чтобы защитить себя, но все равно его взял с собой.

Поднявшийся прошел мимо столика с разбросанными вокруг него подушками для сидения, подошел к массивному рабочему столу из красного дерева, крутанул новое кресло и вцепился в его кожаную черную спинку. Свет Малого Солнца освещал библиотеку через наполовину поднятые жалюзи и весело поигрывал в чужих безупречно уложенных волосах. Светло-голубая рубашка, темно-синий жилет и брюки ему в тон, домашняя обувь на мягкой подошве, позволяющей передвигаться немного более бесшумно, но не настолько, чтобы человека нельзя было не услышать.

– Как давно ты здесь? – Деннис вышел в центр и убрал руки за спину.

Норд обернулся.

– Уже несколько часов. Хотел убедиться, что твои новые друзья точно ушли.

– Они мне не друзья, – процедил Деннис. – Зачем ты пришел? Джъяна знает, где ты?

Норд закатил глаза, но кивнул. Он сел в рабочее кресло и жестом предложил парню занять одно из плетеных, с высокими жесткими спинками, но наряженных в мягкие чехлы и расставленных из принципа «лишь бы не уходить далеко от стеллажа». Деннис вскинул бровь.

– Не забывайтесь, Ваше Высочество.

– Как я смею, Ваше Величество, – принц растянул губы в улыбке и развел руками. – Даже не спросишь?

– Что ты здесь делаешь? – повторил Деннис.

– Ты не пришел помогать мне с подготовкой к экзаменам, но я подумал, что тебе все равно будет интересно, как я их сдал. Ты приложил немало усилий, чтобы я запомнил хотя бы таблицу умножения.

– Да, пожалуй.

Деннис подошел ближе и взял протянутую ему распечатку, сложенную в несколько раз. Он развернул лист и быстро прошелся по нему глазами. Хмыкнув, учитель внутри него пришел к выводу, что он выжал из сложившейся ситуации все, что только мог.

– Десять целых и восемь десятых. Отлично, порог для пометки «высший балл» пройден. Ты можешь гордиться собой.

– Гордиться? – зло прошипел Норд. Его симпатичное лицо покраснело, а губы задрожали. – Я занимаю седьмое место в итоговом рейтинге результатов выпускных экзаменов правящей династии. Моя мать на третьем месте, а дети должны быть лучше своих родителей. Как я посмотрю ей в глаза?

– Как обычно, – пожал плечами Деннис, – без чувства стыда и сожаления. Или ты намекаешь, что твои учителя и я недостаточно старались?

– Нет, я имею в виду, что сам ожидал от себя лучшего.

– Чего ты ожидал? Что сдашь на двенадцать из двенадцати?

– Хотя бы на пару десятых лучше, – пробормотал принц. Он отвернулся, насупившись.

– Ты получил то, что заслужил, – холодно ответил Деннис. – Прекрати ныть и жалеть себя. Да, ты отвратительно считаешь, путаешь право и лево, не ориентируешься во времени и имеешь еще массу других мешающих в быту неудобств, но, если ты считаешь, что сейчас я начну рассыпаться в лести, можешь сразу уходить. Я потратил на тебя массу времени и сил, но я не стал бы этого делать, если бы считал, что это бессмысленно. Никто даже не подозревает, что у тебя дискалькулия, но продолжай наматывать сопли на кулак и пойдут слухи.

Норд усмехнулся и крутанулся в кресле. Откинувшись на спинку, он вцепился в подлокотники и подстроил их под себя.

– А как же дружеская поддержка? И плечо, на котором можно поплакать?

– Мы не друзья.

– Тогда кто мы друг для друга? – принц подался вперед и посмотрел Деннису в глаза. – Скажи, потому что я с тринадцати лет не могу дать ответ на этот вопрос.

Это была неожиданная провокация, но Деннис даже бровью не повел. То, что происходило между ними, по-прежнему принадлежало только им двоим. Началось все с украденной и принятой за виноградную газировку бутылки красного вина, которая закончилась уже давно, но последствия того вечера тянулись до сих пор. Неловкие столкновения зубами и неуклюжие попытки заклеймить друг друга, чтобы на следующий день украдкой поглядывать друг на друга и чувствовать будоражащее кровь возбуждение из-за знания о наличии оставленных следов глубоких поцелуев под ключицами и на изгибе плеча, давно превратились в искусную хореографию, от которой кружилась голова и немели губы. Каждый раз это был новый танец, и Деннис далекой мыслью поражался, что позволял кому-то прикасаться к себе и почти не чувствовал себя стесненным, заключенным в ловушку. Наоборот, он чувствовал себя до смешного живым, пока ощущал на себе тяжесть тела принца и дергал его за жесткие пряди, отдающие пламенно-красным в свете Малого Солнца. Нехотя Деннис признавался самому себе, что ему этого не хватает.

Никто из них никогда не поднимал эту тему и не задавался вопросом: к чему это ведет? Даже приняв новые правила игры, даже не имея больше возможности прикоснуться к Деннису, Норд продолжал делать вид, что ничего особенного не происходит, у них все в порядке. И Деннис это ценил, потому что понимал, что это ничего не значит только для него, и был готов к тому дню, когда придется поставить точку в их «ничего». Деннис лишь надеялся, что это произойдет, когда неуместная влюбленность Его Высочества пройдет. Ему нравилось с ним целоваться.

– Ты – мой будущий король, – он пожал плечами и выдержал пестрящий вопросами взгляд принца.

Норд издал невнятный звук, непохожий ни на разочарование, ни на смирение, ни на что-либо еще, что можно было бы определить. Он задумался, подперев подбородок кулаком, и неожиданно встал. Так резко, что кресло под ним откатилось к столу, ударившись об него с глухим звуком. Только тогда Деннис понял, в какую кромешную тишину погрузилась его комната за эти полторы минуты молчания.

– Как думаешь, если со мной что-нибудь случится, кого моя мать посадит на трон: тебя или Виктора?

– Что с тобой может случиться?

Деннис на секунду сгорбился, чтобы размять спину, и снова выпрямился – все-таки ему не стоило так долго корпеть над дневниками и тетрадями. Обстановка переменилась, и он решил сесть в одно из плетеных кресел.

– Она, конечно, любит твоего брата, – продолжил Норд, – но я уверен, что корону получишь ты, если встанет выбор между ним и тобой.

– Мне не нужна корона, – спокойно ответил Деннис, – и мне не нравится этот разговор.

Принц прищурился, вперившись в него колючим изучающим взглядом:

– Придется потерпеть, – отбрил он. – Я постоянно слышу, в какое мирное время мы живем, слышу, как другие государства признают и уважают нас, некогда небольшой клочок бесправной земли. Да даже засуха нас не тревожит вот уже много-много лет. Королева твердит, как она счастлива передать мне трон именно сейчас. То есть не сейчас, но в этот период, – Норд взмахнул руками, призвав мыслить более абстрактно, – но давай посмотрим правде в глаза: всему приходит конец. Рано или поздно мир рухнет, развяжется война, начнется переворот, восстание или что-нибудь еще, и то, что я не смогу вот так спокойно и почти без охраны прогуливаться по улицам, окажется наименьшей из моих проблем. Верно?

Деннис промолчал. Он раздраженно постукивал себя по колену, положив ногу на ногу, как делал каждый раз, когда не чувствовал себя комфортно.

– Мне придется принимать решения, быстрые и правильные. Мне нужно будет думать о благе целого королевства, о каждой душе, которой не посчастливится жить во времена моего правления. Я буду обязан сохранить то, что строилось столетиями до моего существования. Меньше, чем через месяц, я вступлю в первую фазу своего совершеннолетия, и меня официально объявят наследником престола. Конечно, это формальность, ведь я – единственный сын королевы, и хоть она относительно молода, но уже не успеет родить еще одного ребенка до моего восемнадцатилетия.

– Ты думаешь, как удачно инсценировать свою смерть, чтобы избежать своих обязанностей, – понял Деннис. – Идиот.

Норд подошел к нему и опустился на колени, чтобы заглянуть в ничего не выражающее лицо. В его глазах поблескивал странный, ранее невиданный огонек.