Читать книгу Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления - Вадим Егоров - Страница 16

В январе нам дали на Бажова новую квартиру в только что построенном доме. Квартира вроде как трехкомнатная, светлая, улучшенной планировки. Мне квартира не понравилась, что первый этаж (папа назвал его цокольным, но цоколь был с противоположного торца), высота потолка совсем не то, что в прежней квартире. По квоте предприятия отдавали в городской жилфонд не лучшие квартиры новостроек. Много входивших в жилплощадь стенных шкафов. Потом мама уговорила папу шкафы убрать, но стало даже хуже. Некогда на этом месте или где-то совсем рядом стоял дом известного в городе и стране с дореволюционных времен архитектора и страстного коллекционера живописи, старинного фарфора Константина Трофимовича Бабыкина. Мама ребенком, подростком часто бывала с родителями в этом доме, угощалась вареньем и печеньем, играла с Чижом – большим белым псом, любимцем хозяина. Здания по проектам Бабыкина известны всем. Это и Филармония, и здание УПИ- УрФУ, и Управление железной дороги, и железнодорожный Вокзал, и Оперный театр… Основатель архитектурной школы на Урале, первый профессор архитектуры, главный архитектор нашей железной дороги. Каждый месяц половину зарплаты, гонораров перечислял в детские дома и в фонд мира. Потом свою роскошную бесценную коллекцию живописи и фарфора передал нашей картинной галерее- ныне это Екатеринбургский музей изобразительных искусств. До революции был женат на дочери екатеринбургского миллионера, спичечного короля Кронгольца, но детей у них не было. После смерти еще до войны жены встретил прекрасную женщину, чертежницу и помощницу в его делах, в гражданском браке с которой прожил всю дальнейшую жизнь. Взял на воспитание дальнюю родственницу маленькую девочку Таню Криволапову. Ее родители Криволаповы были дворянами, они были расстреляны по обвинению в контрреволюционной деятельности, хотя вряд ли реально были виновны, скорее всего каким-то косвенным путем в горячее время что называется попали под раздачу.

Бабыкин оформил на Танюшу опекунство, всегда называл дочкой, хотел официально удочерить, но что-то не получалось, поэтому позже Таню удочерила его гражданская жена. Наверно году в тридцать шестом Татьяна вышла замуж за нашего дядю Алешу, не Мещерякова, а Клопова Алексея Борисовича -брата деда Германа. С дедом Германом и бабой Женей Бабыкин сдружились, вот и мама бывала у него в гостях. Он ушел из жизни в ноябре шестидесятого, отметив накануне восьмидесятилетие, дом завещал жене и Татьяне. В шестидесятые жена скончалась, а Татьяна, тоже работавшая чертежницей, очень классной, заболела раком и ее также не стало. Все архтиекторы города понимали культурно-историческую ценность этого дома, но не уберегли его от сноса, на месте которого и была построена типовая белая пятиэтажка, куда вселилась наша семья. Ранее Бабыкин еще, вроде бы, на улице Решетникова жил. Теперь домом Бабыкина считается капитальное одноэтажное здание красного кирпича – ул. Красноармейская 8, где он жил еще до революции с первой женой.

Наши соседи по подъезду и дому Бажова 99 нам понравились. Это пожилой подполковник или майор в отставке, военрук расположенной рядом с нашим домом 110-й школы Михаил Петрович, дядя Миша и его жена добрая рыжеволосая тетя Таня, этажом выше интеллигентные старики – дед и бабушка Чирковы с маленьким внуком Васей, позже другом по двору моей сестры Лены. У Васи еще сестра Наташа. Родители мальчика и девочки – доктора наук, люди занятые- подкинули детей своим родичам. Этажом выше -несколько колючая, остроносая, в очках дама средних лет дама Гунина с моей ровесницей Леной и сыном помладше. Подружка этой Лены- синеглазая крепенькая красавица Галя с родителями- из соседнего подъезда… Выше жили Ада Алексеевна и Евгений Иванович Казанцевы с сыном, вроде бы Сережей. Потом Казанцев стал ректором Свердловского лесотехнического института, потом дошел до первого замминистра Минвуза РСФСР. Через подъезд от нас жил папин хороший приятель Октябрин -кинооператор Свердловской киностудии. По утрам, выходя из подъезда, он взмахивал рукой издали папе: «Володя, привет!» И папа: «Привет, Октябрин!» Очень запоминающееся имя хорошего человека и киношника- Октябрин Балабанов. И сынишку его, моего ровесника- я припоминаю из тех лет. Теперь это имя почти культовое – Сергей Балабанов, режиссер фильмов «Брат» и «Брат-2». Желонкины с позже другом сестренки Лены по двору Вадиком, теперь талантливым актером Свердловской музкомедии. Другим неразлучным другом моей маленькой сестры был голубоглазый тихий худенький Женя Страхов в малиновом комбензончике. И тогда его папа занимал руководящий пост в областной газовой сфере (начальник областного управления газификации), а в девяностые Алексей Леонидович Страхов стал главой Свердловской области, пока не проиграл на губернаторских выборах Росселю и не ушел в Госдуму. В противоположном от нас крайнем подъезде жил с семьей тоже давний знакомый папы свердловский драматург Владимир Балашов, ведший много позже на свердловской телевидении очень интересные передачи. С внешней стороны дома в своем гараже незнакомый старый ветеран войны постоянно холил и лелеял свой трофейный» Мерседес-бенц». Тогда я впервые из папиных уст с иронично-добродушной интонацией услышал впервые имя этой автомарки. Двор был небольшой, но уютный. Под окнами спальни со двора блестящая крыша подвала, над которой можно сидеть, свесив ноги и лакомясь яблоком или грушей. У меня теперь была своя комната с отдельным книжным шкафом. В гостиную купили красивый темного дерева мебельный гарнитур. Помню, как холода отступили, и довольно теплым зимним вечером в момент переезда я еду среди вещей на каком-то мягком тюке в кузове полуторки. Моя любимая баба Вера также ежедневно с утра до вечера была у нас. И баба Женя после работы или в выходные постоянно приходила. Во дворе складывалась хорошая компания моих ровесников с той же Леной Гуниной и Галей и хорошими, вроде бы, парнями, но я туда не вступал, только иногда издали здоровался.

Нередко по двору пробегала стайка уличных собак, которых под водительством пса без части правой задней лапы Чарли я едва ли не всех вскоре разучил по обличью и повадкам. Мама в этой связи рассказывала мне тогда и про собак ее визовского детства. Она и зимним вечером не боялась идти до магазина, поскольку шла под охраной Кубаря, Музгарки и других любимых своих собак. У меня ж никогда такой собачьей охраны не было. Да и этот новый двор для меня лишь место жительства, всей душой я остаюсь в двух остановках отсюда.

Однажды вечером во двор забрели какие-то залетные хулиганы. Здешних ребят в тот момент во дворе почему-то не было. Наверно было их восемь или девять. Преградили уже в сумерках с наглым видом мне дорогу. Один подошел ко мне вплтную, изображая нож в руке. Но я смекнул-это не нож, блефует. Тут же с левой ударом-толчком в грудь откинул его вправо и рванул в свой подъезд. И сейчас слышу за спиной топанье их ног. Почти все в валенках. Так-то в валенках идешь-бежишь бесшумно, но если валенки подшитые и на асфальте снег давно утоптан, то шлепки бегущего человека будут слышны. А этот табун в шестнадцать или восемнадцать ног мне показался шумным очень. Я стремглав вбежал в свой шестой подъезд, но из осторожности в дверь звонить не стал. Поплотнее вжался за выступ стены перед квартирой нашей. Преследователи мои заглянули в подъезд, но заходить уже не стали. И больше здесь не появлялись. Такая информация разлетается мгновенно. Ребята во дворе смотрели на меня с каким-то чуть скрытым уважением. Я был чуть-чуть герой, который не то что бы удрал, а метким и решительным ударом пробил себе путь. Недели через полторы в такой же темный час ко мне на том же месте подошел некрупный по фигуре мальчишка с желанием познакомиться поближе и вместе общаться во дворе. Похоже, это вот и был сын Октябрина Балабанова и будущий культовый кинорежиссер… Вот сейчас по телевизору как раз идет этот фильм!

По окончании зимних каникул в школу какое-то время я не пошел. Мама сказала, что у меня немного воспалены гланды и, вообще, можно немного продлить каникулы. Я удивился, но не возмутился. Наверно, родителям виднее. Но моя любимая мама, а вместе с ней в таких делах доверявший жене папа, решили перевести меня в школу прямо через дорогу, то есть через улицу Бажова, от нашего дома. Через неделю или побольше папа повел познакомить меня со школой и записать в нее. Нас встретила завуч Луиза Петровна Копырина. Накануне она была директором, держалась с нами доброжелательно, но очень по-деловому. Вскоре ее сделали секретарем Октябрьского райкома партии. Лицо узкое белое, строгие карие глаза, волосы стянуты назад и вверх. Взгляд пронизывающий, она как будто хочет выглядеть поприветливее, да не выходит. Вскоре она стала секретарем Октябрьского райкома партии. С ее мужем папа был хорошо знаком. Василий Артемьевич Копырин заведовал отделом пропаганды Свердловского обкома партии, а после защиты диссертации на степень кандидата философских наук стал организатором отделения «Научный коммунизм» и заведующим одноименной кафедрой философского факультета УрГУ.» В нашей школе учиться трудно, спрашивают строго, а ты вовсе не отличник… оценки этой школы на балл примерно строже, надо учесть. На ней черное типа сарафана черное платье поверх ярко-желтого джемпера с высоким воротом. Я чувствую себя Пипом или Оливером Твистом или еще каким-то диккенсовским мальчиком на пороге приюта для бедных детей. Боже, по-моему в сравнении с этим наша школа даже в нагрузку с жуткой В.А.Уфимцевой- это рай земной. Но идти в родную школу, пропустив столько дней без уважительной причины, было бы очень стыдно.

И в начале семидесятого, зимой я пошел в 110-ю школу (ныне- гимназию математического профиля). В пятый «Г» класс. Народ встретил меня благожелательно, предупредительно. И классная руководительница мне понравилось. Меня посадили на вторую парту с симпатичной голубоглазой и русоволосой девочкой-отличницей. Волосы подстрихены и уложены на затылке гилляндой, как у нашей Вали Герасимовой. Но поговорить как-то не о чем. На литературе проходили отрывок из романа А. Фадеева «Разгром». Эта вещь меня не вдохновила, хотя героев помню. Мы проходили главу о молодом красном партизане Метелице. Учительница литературы помогала нам разбирать его портрет. Молодой человек с «„атласными бровями“», то есть красив собой. В нашей 88-й мы тоже этот роман проходили. В 110-й на уроке нам показали на большом экране цветной диафильм по роману. По литературе и другим гуманитарным предметам я был на высоте. А вот по математике сразу схватил пару по контрольной, как-то на последнем действии ошибся. Математичка, высокая в черном джемпере блондинка лет сорока шести, говорила со мной как бы приветливо. Но это была приветливость удава в общении с кроликом. «О, какое число получилось симпатичное!» – улыбнулась она, увидев краем глаза у меня в последнем действии неоправдано массивную пятизначную каракатицу. Я вымученно улыбнулся в ответ. Идиот, мне б насторожиться! Моя соседка по парте ничего не подскажет, да я и не просил. Помню отвечавших на уроках… Лейбензон… этому мальчику такие примеры, скорее всего, -сущий пустяк. Не черненький, а светленький, худенький, очки в пластмассовой бесцветной оправе с пружинистыми дужками. И чего его спрашивают, по глазам через очки видно его, так сказать, математическую потенцию. Ах, почему я – не Лейбензон! Куда я попал, с суконным рылом в калашный ряд. Остолоп, тварь безмозглая! А вот высокая, чуть сутулится, тоже в очках, девочка с длинными тощими косами до пояса по фамилии Игнатушко. Нечто среднее между мной и Лейбензоном!) Наверно, если немного повезет, добьется -таки четверки в четверти своим честным трудом! Вот такие пироги!