Читать книгу Сирена. Роман - Ваган Арутюнов - Страница 8

– Нет-нет, ты совершенно не изменился! – крикнул Джонатан другу, с разбегу нырнувшему в прохладное утреннее море.

Тот, конечно, в шуме прибоя его не услышал. Джонатан не последовал примеру Исаака, он лишь плюхнулся на песок у места, где вчера вечером они, ведя приятную беседу, возвели из песка на берегу моря, как в детстве, свои бастионы. Как и раньше, от крепости Джонатана не осталось и следа, а от цитадели Исаака уцелела хоть и потерявшая форму, но все же вполне узнаваемая башня, из ее верхушки даже торчала палка, на которой вчера развевался флаг из водорослей.

– Прыгай сюда, не будь неженкой! – послышался жизнерадостный призыв. – Ну же, Джо!

Тот нехотя скинул с себя майку и шорты и последовал за другом. Он не был таким решительным, как Исаак, который любил дать встряску своему организму, и заставил себя мгновенно очутиться в прохладной воде, чтобы не повернуть назад под действием холода, входя в воду постепенно.

Люди – разные. Одним быть решительными помогает надежда на будущее, другим – стремление избежать нежелательных последствий. Одни ныряют в воду с закрытыми глазами, другие хотят насладиться увиденным, зрелище собственной победы толкает их на новые подвиги, и кто из них герой, решать каждому. Однако оказавшись в воде, друзья уже не отличались друг от друга в озорстве, они вспомнили все свои детские забавы. Со стороны это могло показаться излишним ребячеством, но силы, сдерживаемые Джонатаном все последние годы, вдруг вырвались наружу, оставив рассудительность вместе с майкой и шортами на песке у воды. Детство с его необузданностью в веселье будто вновь вернулось к нему, даже Исаак заметил это, но не подавал виду, а лишь подыгрывал товарищу, стараясь не отставать от него в дурачествах. Он догадывался, что это, возможно, последний раз, когда Джонатан дал свободу своему скованному приличиями, статусом и прочими кандалами духу.

Когда Исаак, вдоволь нарезвившись, почувствовал, что напор страсти у Джонатана спадает, он первым, тяжело дыша, выполз на берег. Тогда Джо позволил себе последнюю выходку: крепко ухватив друга за щиколотки, потащил его назад в море. При этом широкая грудь Исаака стерла остатки вчерашней твердыни. Джо, довольный, что насладился ребячеством, стоял по колено в воде. Его грудь вздымалась, наполняясь свежим утренним морским воздухом. Казалось, он вдыхал саму жизнь – ту, что в детстве дарит нам ощущение бесконечности и счастья.

– Ну же, не сдавайся, давай еще раз поборемся! – тормошил он друга.

Но Исаак, понимая, что это последний рвущийся из-за пелены разума возглас детства, решил на него не реагировать: пусть останется в душе Джонатана чуть-чуть недопитого вина, этой закваски. Кто знает, может, когда-нибудь она вновь найдет выход.

– Нет-нет, я сдаюсь, Джо… – Исаак похлопал ладонью по песку, давая понять, что признаёт себя побежденным.

Джонатан, удовлетворенный собой, вышел из воды и растянулся на песке рядом с другом.

Отдышавшись, друзья оделись и побрели к дому.

– Знаешь, Исаак, я хочу тебя поблагодарить, – сказал Джонатан.

– За что? – удивился Исаак.

– За то, что ты сохранил себя, остался самим собой, а в тебе и частичка моей души – той, что была когда-то. Я вновь себя почувствовал тем самым мальчишкой, а не профессором, преподающим политическую философию…

Слова Джонатана произвели непредвиденный эффект, обратный тому, которого можно было ожидать. Улыбка и свет в глазах Исаака исчезли, словно смытый морем песочный замок. Застывшая форма улыбки теперь больше походила на болезненную. Джонатан не сразу почувствовал изменение в настроении друга и продолжал вспоминать разные истории из их детства.

– А помнишь, когда нам было лет по девять, в то лето еще родители приезжали…

Джо рассчитывал, что Исаак непременно вспомнит тот редкий случай, когда приезжали родители. Ведь, как правило, здесь отдыхали вчетвером: они оба, мистер Самюэль и бабушка Айрис.

– Помнишь? – продолжал он. – Мы играли в войну на заднем дворе и швыряли друг в друга всякую всячину? И ты запустил в меня поленом, что валялось под навесом, помнишь? Ты всегда там прятался и бросил в меня эту штуковину. Если честно, я тогда не на шутку испугался и решил тебя разыграть, притворился, что ты попал мне в голову и убил меня… – Джонатан громко рассмеялся. – Помню твое лицо – вот умора! Я еле себя сдерживал, пока ты плакал и причитал…

Джо догнал идущего на полкорпуса впереди товарища и придержал за плечо. Тот обернулся… На Джонатана смотрело точь-в-точь то же лицо, что и тогда, когда он притворялся мертвым в детстве. Ему стало не по себе.

– Я убил человека, Джо! – не своим голосом выдавил из себя Исаак.

– Что?.. Что ты сказал? – не поверил своим ушам Джонатан. – Кого ты убил?

– Я убил мальчишку, понимаешь? – Исаак отвернулся и ускорил шаг.

Джонатан понял, что нельзя оставлять друга в таком состоянии, и нагнал его.

– Исаак, что бы ни случилось, я твой друг. Я не сужу тебя, позволь мне помочь тебе, ты же помнишь: я твой мозгоправ…

Так в детстве Исаак шутливо называл Джонатана: ведь тот всегда помогал ему найти решение в ситуациях, которые оказывались чересчур сложными для прямолинейного ума будущего полицейского. Джонатан понял вдруг, почему он именно сейчас оказался здесь. Бывает, что ты направишься куда-то, сам не понимая почему, и вдруг случаются события, влияющие на всю твою последующую жизнь. Еще неделю назад, читая лекцию в университете, он не мог и подумать, что вот так, спустя много лет, вдруг приедет сюда – и окажется, что он очень нужен своему другу. И возможно, вся предыдущая жизнь вела его к этому моменту. Люди часто не замечают, как те, кто составляет их подлинное счастье, погибают где-то, а надо им всего лишь немного внимания и тепла. Бывает также, что не менее нужны пища и кров.

Джонатан вспомнил то время, когда он и сам оказался в тяжелом положении. Написанные им книги не продавались, и казалось, никого не интересует, что он там сочиняет. Он потратил все сбережения, оставленные бабушкой на издание его трудов. В такие моменты те, кто так или иначе занимается выкачиванием денег из чужих карманов, проявляют великое искусство. Так в тридцатипятилетнем возрасте он остался без средств к существованию. Но не материальное бедствие, которое он терпел, тяготило его, а то, что он остался один и не было никого рядом. Он бросил все и уехал на родину философии, где все пропитано ее духом, в Элладу. Джонатану не нравилось название Греция, и он называл ее только так, как сами эллины. Возможно, на его решение повлиял любимый фильм «Грек Зорба» с Энтони Куином в главной роли. Нет, Джонатан не разделял идей этого анархиста, но ему нравился его свободный дух и живая воплотившаяся философия. Наверно, таким был и Собеседник – как Джонатан называл Сократа.