Читать книгу Лоховские истории. Записки таксиста - Валерий Григорьевич Коновалов - Страница 3

– Финиш, такого шанса больше не будет.

Голос Витька звучал трагически.

«Что случилось?» – спросил я несчастного, этого поэта в таксистской куртке, дирижера рубля, узника мечты о таинственной незнакомке – пышногрудой разбитной бабенке, одетой в кожу. «Что случилось?» – спросил я, готовый услышать очередную историю с традиционно-драматическим финалом.

– Раз в жизни судьба предоставляет неудачнику возможность поймать птицу счастья, но он, как правило, её упускает, – изрёк Витек, обнаруживший склонность к философским обобщениям. – Ты меня знаешь: бабы – мой больной вопрос. Все вокруг этого у меня вертится, и все к этому возвращается. Ну и, как сам знаешь, почти одни пролеты. Вчера я совсем истосковался. Весь день ничего не делал, фуИ валял. К вечеру настолько невмоготу стало, что решил выйти в свет. Пойду, думаю, в какой-нибудь центровой кабачок, возьму коктейльчик, куплю пачку иностранных сигарет, буду сидеть и наблюдать жизнь – так, без всяких прожектов: чтобы себя не растравливать, приготовлюсь заранее, что ничего не будет.

Одеваюсь. Еду в центр. А там такое веселье забубённое идет, столько баб в кабаках сидит, на улице даже самые неказистые мужикашки с клёвыми телками ходят. Подхожу к «России» – думаю, дай зайду, истрачу пятерочку, не больше. Можно позволить себе немного развлечься – так, скромненько. Тем более что сейчас туда попасть спокойно можно: фирмы нет из-за Афганистана1, поэтому они вынуждены советской публикой довольствоваться. Ну вот, вхожу я, раздеваюсь, спрашиваю у официантки столик. Она меня окинула взглядом: вид приличный. «Все о’кей, – говорит, – молодой человек, сейчас сделаем. Вы один?» – «Один, – говорю. «Ну, пойдемте, я вас посажу».

Ведет она меня через весь ресторан, а кругом веселье, пляски, фарцовщики, путанки всех возрастов в шикарных одеждах. Пьют, веселятся, будто в последний раз. Сейчас у них временная безработица – фирма не едет, бойкотирует2, но они все равно в центре крутятся, в кабаках каждый вечер, привыкли уже досуг здесь проводить.

Ну вот, ведет она меня, а я смотрю: у окошка за столиком две клёвые телки сидят, места напротив – не заняты. Ну и как-то у меня сразу какое-то, ты знаешь, предчувствие возникло – неужели к этим бабам посадит? Правда, как возникло, так и отпустило: уж очень высокие, куда мне до них? Лет под двадцать восемь, в вечерних платьях, все в золоте. Одна высокая, стройная, другая пониже, но тоже клёвая. Сидят такие две – акулы. На столе бутылка шампанского, пачка иностранных сигарет, салатик и сок.

Смотрю, она меня к ним подводит. Садитесь, говорит, молодой человек. Я спрашиваю разрешение, сажусь. Бабы меня не замечают: болтают о своем. Но, знаешь, как-то чувствуется, что они меня уже засекли: и разговор у них какой-то неестественно увлеченный и специально в мою сторону не смотрят, или как бы невзначай, будто фотографируют – щелк! и опять мимо. Тут у меня внутри опять надежда возродилась – ёкнуло: было бы наплевать, думаю, смотрели бы как на стену, поэтому не так просто всё здесь. Наверное, они сами у нее мужиков попросили. Смотрю, и правда: официантка ведет какого-то толстого мужика лет под тридцать, ухватистого такого, уверенного, чем-то даже на бармена похожего, – сразу видно, своего не упустит, умеет жить по-человечески. Подходит – поздоровался: здравствуйте, девочки. Мне руку подал, подмигнул на баб: все о’кей, будем оформлять. Плюх на стул. Мне коньячку, говорит, и поесть чего-нибудь.

Ну, я вижу, такой случай – не упустить бы: тоже заказываю. Солидно так: «Столичной» двести граммов, столичный же салатик, курочку и сигареты, хотя и не курю. Приносят ему коньяк, он – сразу мне наливает: выпьем за знакомство. Я выпил, разомлел, закурил сигаретку. Он тут же бабам: «Давайте, девочки, выпьем, составьте компанию». Те соглашаются! «Давайте познакомимся: Вася». И как-то все у него непринужденно, весело получается. В общем, один из тех мужиков, которые не задумываются над тем, что сказать бабе, как получше сострить, а просто болтают без умолку, и все у них так весело и гладко, что бабы смеются и всегда знакомятся с такими мужиками. Не то что я: думаешь, чего бы сказать поумнее, а выходит все как-то вымученно, с вывертами.

Ну вот, заказывает он еще бутылочку шампанского, берет ту, которая пониже, и идет с ней в круг. А я эту приглашаю. Стали мы танцевать. Грудь у нее упругая, сама она вся гибкая, податливая, и пахнет от нее возбуждающими духами. Как прижалась ко мне – по всему телу ток прошёл, будто электродами меня коснулись. Думаю: все, ничего в жизни не надо, как только отодрать эту бабу. Сойдётся нынче – даю слово: успокоюсь. Только бы кусочек этой жизни ухватить сказочной.

Спросил, где работает. Официанткой, в ресторане «Украина», и подруга там же. Я, как услышал это, понял: если правильно поведу себя, здесь мне может обломиться. Также рекомендуюсь, солидно: работаю в таксопарке старшим механиком. А она, раз официантка, должна знать, механик в таксопарке – человек при бабках. Он только на двадцати копейках от каждого таксиста за год себе на тачку заработать может. Если, конечно, умный и не пьет.

Потанцевали, сели за столик. Парень этот все истории разные рассказывает. И что ни история, то бабки, веселье, тачки, кабаки. Сам он работает мясником. Бабок, говорит, было бы навалом, если бы не любил погулять. А истории такие, что едут они, например, с другом на югА, останавливаются в самой клёвой гостинице. Ее югославы строили по западногерманскому проекту. Туда, чтобы только устроиться, надо стольник дать. Так что тут уже ясно, какие люди здесь живут. Это как визитная карточка. Ну вот, идут они в тот же вечер в ресторан при гостинице, встречают там двух баб, знакомятся с ними и пьют на их деньги. На следующий день, говорит, мы делаем ответный ход: заряжаю четвертным оркестр, отстегиваю для начала полтинник на шампанское и т. д. Начинается у них кутёж. Пробыли они там три дня. Утром купались, днем спали, вечером гудели. Сначала свои бабки просадили, потом бабские. Обошлись им эти три дня каждому по пятьсот рублей!

Слушаю я его и вижу, что звиздит он наполовину. Но настолько уверенно, что и сам в это верит и других заражает этой верой. И бабы знают, что все это звиздёж, но тоже верят. Вообще бабам нравятся такие разговоры. Ведь это как музыка: зарядили швейцара, отстегнули четвертак, взяли тачку, поехали кутить. Но главное, сам он не скупится, платит за все как-то спокойно, не жмётся. Хотя, может, у него и денег-то больше нет, но он не жалеет их. Деньги надо уметь тратить, мало их иметь. И тут дело не в том, сколько ты потратил, а как потратил. Одно дело, кинуть червонец не задумываясь, а другое – платишь четвертной, а на душе у тебя скребёт, думаешь: вот, заплатил, а будет ли прок? Бабы это чувствуют.

Посидели мы, выпили еще и пошли с этим мясником в туалет. Он мне говорит: «Дело на мазИ, у твоей подруги есть свободная хата». – «Надо только правильно себя повести», – говорю. А он мне: «Да они сами дрючиться хотят – не люди, что ли?» Оказывается, для него и вопросов таких нет – поедут или не поедут, он Фрейда не читал, и психология эта ему ни к чему. Наверное, если бы он все время рассуждал и мялся, как я, ничего бы у него не получалось. А для меня ясно: у девчонок между собой договоренность. Сама хозяйка не может пригласить на квартиру: это будет уже форменное бл. дство, поэтому она делает это через подругу. Та говорит: дескать, есть квартира, надо только упросить человека, предлог придумывайте сами. Все внешне выглядит очень благопристойно. Впрочем, все это могут быть лишь мои догадки, а они голову себе этим вообще не заморачивают.

Пока я лихорадочно придумывал подходящий предлог, мясник просто сказал – кондово и без выкрутасов: сегодня у меня день рождения, надо продолжить веселье. И прилично, и ежу понятно, о чем идет речь.

«Может быть, к тебе поедем?» – спрашивает подруга хозяйку. А у меня в это время внутри все сжалось – сейчас встанет прокурор и зачитает приговор. Та взяла со стола бокал с шампанским, ме-едленно так глоток сделала (я заметил, как у нее кадык вверх пошел), подняла бровь… «Можно», – говорит. И тут я понял, что судьба наконец впервые посылает мне удачу. У меня даже дыхание перехватило, а в груди все заходило от восторга. Хорошо, они меня за человека принимали – не заметили мое состояние.

Вот, заказываем мы еще бутылочку, на столе у нас одна стояла, мы ее забираем, встаем и направляемся к выходу. Идем мы по залу, и чувствую я, что похож на настоящего человека. На мне костюм, модный галстук, итальянский батник – все в тон, на пальце печатка – в общем, похож на солидняка, делового мена. Со мной две клёвые телки, рядом мужик идет, уверенный в себе, знает что к чему. Если со стороны посмотреть, то понятно, что эти ребята отужинали и теперь едут с бабами на квартиру. И все это спокойно, без суеты, как и полагается солидным людям.

Подходим мы к раздевалке, я надеваю свою аляску, мясник – хоть простенькую, болгарскую, но дубленочку, ждем баб: они в туалет пошли. Ну, думаю, мы и на улице в грязь лицом не ударим – в нормальном прикиде.

Выходят они из туалета, подходят к нам, отдают свои номерки. Я иду получать их одежду. Смотрю – несут! Гора меха движется, гардеробщика самого не видно. Накидываю я ей на плечи шубу, придерживаю, чтобы рука вошла, а сам на себя в зеркало смотрю: неужели, думаю, это ты – Витёк? Вот, значит, куда воробушек залетел. И, знаешь, редко со мной случается такое, но я в этот момент перестал о деньгах думать. Понял я, для чего человек живет. Хорошо, с собой бумажник не взял, а то неизвестно, чем бы это все могло закончиться.

Выходим мы из ресторана, берём тачку и едем на Студенческую, к этой Гале. А мясник и в моторе продолжает сыпать историями, балагурит с шефом. Бабы смеются. Шеф тоже: почувствовал «тёпленького» и уже, наверное, барыши про себя подсчитывает. Мне даже противно стало, потому что знакомо это паучье состояние. Дать бы тебе, думаю, ровно по счетчику, чтобы ты так откровенно не зубоскалил.

Подъезжаем. На счетчике около пятерки было, не больше – этот парень без звука отстегивает шефу червончик. Подходим к генеральскому дому: один подъезд чего стоит – в футбол можно играть. Кафель, стены не исписаны – чувствуется, тузы здесь живут. Лифта не стали дожидаться – пошли пешком. Поднимаемся мы по лестнице: эта Галя впереди на два шага. Шубу сняла. Жарко, говорит, и отдала мне. Иду я за ней, несу шубу, а сам смотрю на ее ноги – длинные, стройные, как точёные, в вечерних туфлях на высоком каблуке, и на одной ноге, на щиколотке – аккуратненькая такая серебряная цепочка вздрагивает. Платье у нее шелестит, пощёлкивает от соприкосновения с телом, и пахнет от нее дорогими, возбуждающими духами. Смотрю я на эти ноги, на эту цепочку, вдыхаю запах ее духов и думаю: неужели я эту Галю сегодня драть буду, неужели и мне счастье привалило?!

В общем, это был самый счастливый момент во всей истории. Короче, так. Пришли мы туда, выпили еще немного и начали укладываться. У неё там трёхкомнатная квартира. Мясник в одной спальне, мы с Галей в другой. Сначала бабы разделись, легли, потом мы. Постояли на кухне немного, выкурили по сигарете, поболтали и пошли каждый к себе.

Раздеваюсь я, ложусь и… чувствую – не стоит!!! Е. тваю стать! Что тут делать? А это со мной от нервов бывает: переволновался. Ну, я туда-сюда, и в ванную ходил дрочить – полшестого! Устал, говорю ей, две ночи подряд калымил. Чего-то еще в оправдание наговорил. Ну, она, конечно же, все правильно поняла. Повернулась ко мне задницей и заснула.

А у меня сна нет. У соседей за стеной кровать ходуном ходит – сейчас по частям развалится. Стоны, будто душат кого. Наверное, он так же мясные туши разделывает на работе. Ну, думаю, если у самого ничего не вышло, то хоть на чужое счастье одним глазком посмотрю. Встал и пошёл, будто в туалет. Пошебуршал там для виду, включил воду в ванной и на четвереньках – в их комнату. Подполз, всматриваюсь: ни хрена не видно – темнотища. Так и выполз – задницей вперед. Вернулся на место, лег. Лежу и думаю: почему я человек такой невезучий? Почему у других все легко так и просто получается, а у меня одни проколы? Ведь такое, как сегодня, – ведь это только со мной могло случиться. Для мясника проблем такого рода вовсе не существует (тут я ещё раз прислушался к стонам за стеной). Он и представления не имеет о существовании комплекса неполноценности. И еще я подумал: а может, и не врал он? Может, действительно: кабаки, стольники, гудели три дня, драл генеральшу? Как ты думаешь, а? И уж если кто и фантазирует, так это я. И ни в каких они не в вечерних платьях были, и цепочки никакой не было, и бабы-то, в общем, ничего особенного из себя не представляли, одна даже толстая. Вот и получается: кому кабаки и генеральши, а кому – фантазии.