Читать книгу Лоховские истории. Записки таксиста - Валерий Григорьевич Коновалов - Страница 6

Еду я утром по Олимпийскому проспекту – смотрю: мужик дорогу перебегает. Как раз напротив скупки изделий из драгметаллов. И не по прямой бежит, а как-то наискосок, будто его автоматной очередью срезало. Не поймешь, то ли пьющий, то ли интеллигент: волосы сальные, но аккуратно зачесанные, выбрит чисто, костюм-тройка, когда-то модный, рубашка несвежая, галстук. Прямо к моей машине подбегает. Глаза безумные – видать, что-то случилось у него. Через стекло машет, сказать что-то хочет.

– Прошу прощения, сударь, не могли бы вы меня выручить? – спрашивает меня этот странный мужик, когда я стекло опустил. – Купите печатку за триста рублей. Скупка только через час откроется, а мне вышеуказанная сумма необходима крайне.

Посмотрел я на перстенёк – сотни на четыре, не меньше, тянет. Примерил его – в самый раз пришелся. Мужик даже повеселел, когда увидел это.

– Садитесь в машину, – предложил ему, оглядываясь, – а то не ровен час милиция заметёт.

Конечно, когда сел он, я сразу специфический запашок почувствовал. С утра, наверное, принял. Коньячок, конфеткой закусил, интеллигенция. Но при такого рода сделках – это факт положительный: у загулявшего всегда можно за бесценок вещь хорошую приобрести.

– Да что-то не похоже на золото, – говорю.

Это чтобы цену сбить и заодно на понт взять: может, печатка медная. На заводах, говорят, их умельцы народные штампуют и продают лохам как золото.

– Милостивый государь, – серьезно обиделся мужик, – мне бесконечно стыдно, что я предлагаю вам, незнакомому человеку, фамильную вещь. Я уже только потому подлец, вы же меня своим чудовищным предположением еще больше унижаете. Будучи в разводе, вынужден за бесценок отдавать дорогие для меня вещи, так как на них и супруга моя бывшая претендует. Вынес перстень нелегально, хотя по праву являюсь его законным владельцем.

Понятная история: распродажа имущества общего идет, кто быстрее успеет.

– Даже не знаю, – как бы сомневаясь, говорю, – ведь я не собирался никаких покупок сегодня делать. Просто так сюда подъехал, да и денег у меня все равно таких нет. Вот – двести рублей только.

Мужик принял огорченный вид и как-то картинно задумался. А я-то знаю, как с такой публикой дела вести. Двести не двести, а на двухстах пятидесяти, я уверен, сойдемся. Поинтересоваться бы, чего у него еще есть на продажу. Мастер вот так же люстру антикварную у одного алкаша купил за гроши.

На лице у мужика все еще внутренняя борьба отражалась.

– Будь по-вашему, – наконец театрально махнул он рукой, – вещь ваша! Вы человек интеллигентный, поймете меня и не осудите. А перстень этот принесет вам удачу, верьте.

Пришла пора с деньгами расставаться – меня опять сомнения одолели.

– Что-то я пробы не вижу, – говорю, внимательно рассматривая перстень.

– Помилуйте, вещь старинная, – опять обиделся мужик, – это же вам не совдепия8. Товар штучный, эксклюзив.

Что и говорить – благосклонно я его речи воспринимал: очень мне хотелось эту вещицу приобрести. Перстень я уже своим считал и высказывался скорее для порядка. Нельзя же первому встречному доверять.

– А вдруг все-таки это не золото? – продолжаю ненатурально сомневаться.

Тут в глазах у мужика будто хитринка заиграла.

– Ну, а предположим, что и не золото, кто же об этом узнает?

Мне даже показалось, что он мне подмигивает.

– Вы же носить его собираетесь, а не опыты производить. Я бы на вашем месте только из-за одного этого предположения рискнул. Сыграйте раз в жизни, ведь вы же игрок, я чувствую. Игрок вы или не игрок? Двести рублей всего – и по рукам!

А я уже в таком состоянии был, когда человек желает, чтобы его убедили, настолько его предмет увлекает. Корысть здесь, конечно, присутствовала. За две сотни печатку взять – большая удача.

«Сыграл» я: купил у мужика перстень. Из рук в руки – так, чтобы со стороны не было видно, что мы расплачиваемся. Он мне перстень передал, я ему – деньги. Посмотри на нас кто со стороны – подумает: мужики просто сидят, через стекло прохожих разглядывают. Он как-то ловко кисть вывернул, как студенты это делают, когда списывают на экзамене, скомкал деньги и сунул в карман. А я перстень сразу на палец надел – все шито-крыто. Никто ничего не покупал, никто ничего не продавал.

Только он исчез – меня опять сомнения стали одолевать. И сильное желание убедиться в подлинности вещи. Не могу я долго в неопределенном состоянии находиться. А ведь действительно это на игру похоже. Шансы – фифти-фифти.

Еле дождался, когда скупка откроется. Первый у окошка стою. Жду с нетерпением оценщика. Тот с опозданием пришел и сразу исчез за служебной дверью. Когда же ты, думаю, выйдешь? Творят, что хотят, будто это частная лавочка. Наконец мучитель этот появляется: маленький, сухонький, волосёнки реденькие, передних зубов нет, а смотрит министром, строгий. Пиджак повесил на плечики, надел рабочий – с кожаными вставками на локтях. И все это с чувством своей значимости, не спеша, садист. Лампу включил, что-то типа монокля на резинке на лбу закрепил. Что же ты, думаю, тянешь, скотина? И в то же время чувство беспокойства испытываю, как перед дверью зубного кабинета. Вроде бы и лечиться надо и войти боязно. Такое неопределенное состояние.

Отодвинул он створку – прием начался. Просунул я в проём окошка руку, положил ему на блюдце перстень. Мне показалось, он даже не взглянул на него – сразу говорит:

– Медь не берем.

– Как медь? – похолодел я. – Вещь золотая.

– Так и носите ее на здоровье, нам-то зачем нести? – говорит бездушный гад.

– Вы хоть посмотрите перстень получше, – с надеждой говорю я ему.

– А чего мне на него смотреть? – сердито удивляется оценщик. – Медь.

– По пять штук в день носят, – обращается к кому-то из своих за дверью и мне опять: – Не надоело? Следующий!

Ноги у меня будто обмякли. Башка от горя перестала соображать. Бросился было мужика того искать – да сообразил, что это дохлый номер. Хотелось о своем горе рассказать кому-нибудь, хоть бы этому оценщику. Но он таких, как я, по нескольку за день видит, наверное, поэтому сдержать себя пришлось. Вышел я из магазина, стою дурак дураком. Две сотни выкинуть за пять минут ни за фуй! Вот попал так попал. Прокрутить бы все назад, да разве это возможно? Сколько раз давал себе слово не лезть туда, в чём не разбираюсь, и тем более на улице с рук вещи брать. Вот лишнее тому доказательство. Хоть действительно носи этот перстень теперь. Все равно никто не сможет определить. Но как же обидно!

Вечером пришел домой, а там по ящику как раз передача о мошенниках шла. И настоятельно советовал милицейский чин информировать правоохранительные органы о таких случаях. Так и сказал: от вас, мол, во многом зависит успешная работа милиции. Обращайтесь: только вместе мы сможем вывести эти родимые пятна проклятого прошлого. При социализме таким явлениям не должно быть места.

Настолько зол я был на того мужика, что действительно решил обратиться в милицию. Денежки мои, конечно, пропали, но человек всегда надежду лелеет: а вдруг как раз ему и повезет. По крайней мере, хоть эту суку на учёт поставят.

Приехал я в милицию – мне говорят: участковый на задержании, будет через час. Хотите – ждите. Раз уж приехал, думаю, подожду. Действительно, часа через полтора участковый явился, пригласил меня в кабинет, где я ему всю свою душераздирающую историю и поведал. Думал, сейчас он этим делом заинтересуется, меня поблагодарит за активную гражданскую позицию. А он вздохнул как-то обреченно, подошел к сейфу, достал оттуда коробку из-под обуви, показывает мне. А она почти доверху набита таким же «золотом», как мой перстень.

– Вот, – говорит, – покупаете в неположенном месте, с рук, нарушаете правила торговли, а к нам потом приходите жаловаться.

Мне, конечно, легче стало от осознания, что не меня одного нагрели, но все-таки говорю ему:

– Я этого человека хорошо запомнил, могу описать. Наверняка он постоянно там крутится.

Он опять вздохнул и спрашивает:

– Лет пятидесяти? С редкими волосами, на интеллигента похож, говорит как-то странно?

– Да-да, – обрадовался я, – он, точно!

Сейчас, думаю, людей снарядит и по горячим следам возьмут его. А участковый говорит: это Ситников, проживает там-то, специализируется на мошенничестве. Никакой жены у него нет и никогда не было, молодые годы в местах не столь отдаленных провел, там и книг начитался, косит под интеллигента. Сейчас остепенился и вот – мелочевкой занимается.

Я был обескуражен: знают мошенника, налицо факт преступного деяния, а реакции – никакой. Участковый, словно прочитал мои мысли, говорит:

– Вы поймите, чтобы доказать это, надо его за руку поймать. Вы что думаете, он признается, что продал вам вещь? Это же профессионал, он скажет, что вас первый раз видит. Да и вы – нарушаете закон, он это тоже понимает. Тем более если вы думали, что эта вещь золотая. Тут вам лучше подумать, как бы самому в неприятную историю не попасть. А окажись она краденой? Сами решайте, делать ли вам заявление.

Понял я, куда он клонит: ему лишний висяк ни к чему. А и мне, собственно, какая выгода от этого? Денег мне уже не вернуть, а выполнять гражданский долг за собственный счет накладно. Пожалел я, что время зря потратил, и ушел, так и не сделав заявления, злой на эту суку Ситникова, участкового, а больше всего – на себя.

Психологи в таких случаях советуют искать у каждого события положительную сторону. А ведь они правы. Во-первых, это мне наука на будущее; во-вторых, кинули меня на двести рублей – а могло быть хуже; в-третьих: вещь носить можно, так что реальный ущерб меньше, чем двести рублей: рублей двадцать-то он, надеюсь, стоит. Если же медитацией заняться и из космоса посмотреть на это событие, то оно вообще ничтожным покажется.

Хорошая вещь – медитация. Да и перстень ничего на пальце смотрится. Носить буду, чтобы хоть моральную компенсацию получить. Только если бы он золотым оказался, еще бы лучше было: ведь это вложение средств, задел на черный день, а не просто побрякушка. Ни хрена я не успокоился. Хоть заново медитировать начинай.