Читать книгу Лоховские истории. Записки таксиста - Валерий Григорьевич Коновалов - Страница 9

Это, оказывается, кликуха у него такая была. А потому, что исправно Миша синагогу посещал, раввинов всех знал, они его знали. У них ведь там нет такой строгости и благочиния, как у нас. Мне даже говорили, что синагога – это что-то вроде бизнес-клуба. По крайней мере, так я себе это представляю. И винца можно прикупить, «кошерного», и поесть, и даже в баньку сходить. Чем не жизнь? Знакомства нужные завести, все вопросы, как они говорят, «порешать».

Конечно, нам, православным, а может, и своим он никогда до конца не раскрывался, несмотря на то, что с виду – свой в доску. Ни хрена не знали наверное, кто он, откуда, как зовут по-настоящему. Говорит, как стелет, а что правда, что треп – это только он знает. Наверное, были тому причины. Время-то сегодня какое? Как раз для таких, как он. Самый раз.

Воспитание Миша получил в семье, где по субботам не работали: дед с бабкой были ортодоксальными иудеями, отец – герой социалистического труда. Жили они тогда в одном уральском городе, куда во время войны эвакуировалась семья. Тяжелая промышленность, градообразующее предприятие, жизнь, далекая от столичной суеты. Несмотря на бедность – работница по субботам. Вечно недовольная: работай на вас, как каторжная, ни хрена сами делать ничего не хотите. А попробуй откажи ей – прибежит в слезах: не погубите, отцы родные! Не приведи Господь уволить – на всю жизнь кровным врагом останешься.

Все складывалось у Миши, как и у многих еврейских мальчиков из бедных семей: школа, скрипка, дворовые друзья, сигареты тайком от родителей, потасовки, синяки, первый поцелуй. Институт, аспирантура, женитьба. От скрипки ему удалось увернуться, от жены сбежал впоследствии в Москву. Но это потом, а тем временем пришел другой Миша, с пятном на лбу. Встал у руля государства. Страна зажила в состоянии эйфории. И в уральском городе население тоже не лаптем щи хлебало: «Все на площадь! За социализм с человеческим лицом! Долой застой! Долой стабильность – мать застоя! Да здравствует революция, изобилие и прогресс! Хватит, напахались! Где золото партии?! Да здравствует свобода! Прощай, колбаса».

А Миша-то как раз на определенность и стабильность рассчитывал. И в плане у него было: защита диссертации, переезд в Москву и, если повезет, вступление в ряды КПСС. Надо же выживать. А тут такая колбасня. Стал он присматриваться, принюхиваться: как свое не упустить? В аспирантуре на старых знаниях держался, диссертация с натягом шла, да и руководитель его в межрегиональную депутатскую группу записался – на собраниях пропадал, на митингах выступал. Мишу подбивал и удивлялся, почему тот не записывается в прогрессисты.

Но Мишу другое привлекало: с большей симпатией и завистью читал он в «Коммерсанте» о тех гражданах, которые открывали свое дело, создавали кооперативы. О появившихся первых миллионерах.

Ну а когда царь Борис взошел на престол, Миша принял окончательное решение: чемоданы паковать надо. В Москву!

Но не поедешь же с пустыми карманами в столицу. И вот организовывает Миша со своими друзьями детства, спортсменами: борцами, боксерами, футболистами и просто шпаной кооперативчик. Палаточки, лавочки, магазинчики, крышевание в своем районе. И ничего, жизнь как-то веселее пошла, не то что диссертация. Пока глупый и ленивый народ на демонстрации ходил и орал: «Да-Да-Нет-Да!», – те, кто этим кукловодил, миллионы и миллиарды наживали. И Миша, не обладая ни способностями, ни возможностями этих акул, свою скромную ложку тоже мимо рта не желал проносить. Появились у его команды дорогие спортивные костюмы (хотя сам Миша, дистанцируясь, ходил в классической паре, в обуви, начищенной до невозможного блеска), «бандитские» тачки – «Жигули» девятой модели. Обрастали связями. Но так как Миша по молодости еще не успел войти в партактив или администрацию какого-либо предприятия, то связи, понятно, были все больше с криминальным оттенком. Новые знакомые подбивали Мишу на рискованные предприятия, сулящие мгновенные прибыли. Просили только благословить, ведь Мишка-Раввин был у них чем-то вроде «консильере». Помнишь, в «Крестном отце» такая должность была? Но он, будучи от природы осторожным (поэтому, хоть не нажил миллионы, зато жив-здоров до сих пор), твердил постоянно: «Частных лиц и коммерческие структуры кидайте, сколько хотите, но не старайтесь обмануть государство. На этом мы запалимся». Советы-то он давал, а все равно под ложечкой сосало каждый раз, когда раскрывал «Коммерсантъ». И как же бывшие советские граждане, и не в малой степени его единоверцы, устраивались недурно! А он, не из последних, неужели так и будет довольствоваться ларьками и трясти мелких коммерсантов? И так это ему жизнь отравляло, что изменил он своим принципам и воспитанию. Подвел под монастырь родного отца – одного из самых уважаемых рабочих на предприятии.

Организовал Мишка продажу за смехотворную сумму готового к списанию заводского оборудования одной коммерческой структуре. Станкам этим еще служить бы да служить. Цех после этого вообще встал. Нового завоза не было: с перестройкой прекратились какие-либо поставки. Глупые пахать на государство не хотели, умные разворовывали его наперегонки.

В память о папашином позоре купил себе Миша джип. Единственный в городе! Эх, молодость. А ведь не дурак был, но не удержался: девки, деньги, уважение. «Уважение» это и старика коснулось. Тот совсем потерялся: не знал, как все это воспринимать и что со старыми идеалами делать. Уже Мишиных младших братьев – попробуй тронь кто или жидами обзови. В авторитете заходил. Не хватало только «ходки». Но и она не заставила себя ждать.

В воздухе носилась идея приватизации государственной собственности. И так как чудак отец всю жизнь отпахал на заводе и ни разу не пытался пролезть в администрацию, то обязанность по восстановлению исторической справедливости легла на Мишу. И он развил в этом направлении бурную деятельность. Местные авторитеты жаловали его своей благосклонностью. И если бы выгорела у него эта задумка, то в Москву не с портфелем, в котором самым ценным предметом была электробритва «Эра», поехал бы, а на белом коне, с молодцами по бокам, с девицами в обозе. Да с деньгами-то и Москва на хрен нужна. Европа есть. Так ему это все рисовалось в молодых грезах.

А между тем нашлись люди посильнее тех, кто патронировал Мишу. Заводик они еще с советских времен считали своей собственностью. И тут уж ни партийность, ни национальную принадлежность не желали в расчет принимать. Извини-подвинься – бабки!

Не успел Миша вовремя «подвинуться» – всплыла история с продажей заводских станков, возбуждено уголовное дело по факту мошенничества, нанесения государству материального ущерба в особо крупных размерах.

И узнал тогда Миша, что такое камера предварительного заключения, общение через окошечко в двери, допросы, очные ставки, угрозы, от которых возникает чувство полной безнадеги: ты отсюда никогда не выйдешь! – и сделал соответствующие выводы: каждому свое, не хрена лезть на чужую территорию, и на своей есть чем поживиться. Свобода дороже, и никакие блага ее не заменят.

Вышел Миша из этой передряги не без опыта. Оклемался. Раньше хитрожопый был, а теперь мудрее стал, поумерился в амбициях. Но все-таки натура брала свое: не мог он сидеть на печи и есть калачи. Все как-то хотелось на калач икорку толстым слоем положить, балычком себя побаловать, вместо паленой водки, заполнившей рынки отечества, потреблять неоднократной очистки, дорогую, купленную в центральном универсаме. Несмотря на молодой возраст и воспитание, был Миша гурманом. Это требовало определенных средств и, соответственно, действий.

Очутился он в столице, освоился, оперился, завел через диаспору нужных знакомых и старался, где можно, дружить с законом. Увидел, что москвичи – создания парниковые, привыкли, что им все на блюдечке приносят. Все то, за что на периферии приходится биться: отопление, бесперебойная подача горячей воды, метро, нормальная пенсия – все это им, как дворянам, с рожденья ни за фуй достается. Ну и, как дворяне, вымирают они. Тут-то самое время вишневый садик прикупить.

И пошли дела у него. Не особенно крутые, но за такой результат в провинции надо всю жизнь пахать, а здесь за год можно успеть. И больше хотелось, но всему есть предел. Мишка это себе на носу твердо зарубил. Занесет его в сторону, вспомнит он «санаторий» с окошечком в двери – и приходит в норму. С синицей в руках как-то спокойнее жить.

Со всеми он находил общий язык, со всеми ладил, везде имел выгоду. Ведь расположить человека к себе – это уже полдела сделать. Если не все дело. А то и помогал людям, когда мог. Это ведь тоже капитал. Мы с Серегой спросили, сколько мы ему должны за услугу – ведь он весь наш долг на себя, оказывается, взял. Но Миша сказал, что сделал это по дружбе. Сегодня он нам помог, а завтра мы ему. Так и нужно жить.

Так мы и жили. И, я скажу, неплохо. Выплатил я долг за два месяца. Думаю: зачем же мне от своей выгоды отказываться? Спросил у Миши: а нельзя ли еще на меня фирмочек наделать? Отчего же, говорит. И даже жене моей Нинке предложил бизнес: регистрацией иногородних заняться. Всего дел – взять в жилконторе справку о проживающих и размере нанимаемой площади. И стала она регулярно бабки получать. Приличные. Плюс мои за готовые фирмы. Плюс зарплата в конторе. Компьютер купил. Игрушки. Но, если правду сказать, чувствовал я себя не совсем спокойно. Что-то мешало мне наслаждаться жизнью. Ведь просто так бабки дармовые не платят. Ну, думаю, еще месяцок – и абзац, пора прекращать это. Ну, еще месяц. Другой.

Сидим мы как-то с Нинкой на кухне в субботу, завтракаем. Я в рубашке и трусах. Ребят дома нет. Встала она шторы пошире раздвинуть: второй этаж – темновато.

– Пожарные, что ли? – говорит. – Это или под нами кто горит или выше. Как бы нас не спалили.

– Дымом-то не тянет? – спрашиваю.

– Да нет вроде. Надо выйти, посмотреть, что там происходит.

Я встал и подошел к окну: да какие же это пожарные? Это скорее спецназ. Упакованы, как в кино. Я таких еще не видел. Сейчас ведь силовиков тусуют постоянно: новые названия, новая форма. Вот они на космонавтов и похожи. Во жизнь пошла, уже до нашего дома добрались. Здесь, в хрущевке, одни старые пердуны живут. Может, кто квартиру сдал кавказцам?.. Пойти посмотреть разве?.. Но Нинка забоялась:

– Не ходи. Мало ли что. Еще стрелять начнут. Сиди уж дома.

Любопытство меня разбирало, и я стал одеваться. Не успел штаны натянуть – звонок! Посмотрел в глазок: сосед стоит из квартиры напротив, Семеныч. Опять, блин, на бутылку пришел просить. И на хрена только он мне деньги вчера отдал? Косит под порядочного, едрена феня. Не люблю я этого. Через день занимает, и через день отдает. Семеныча и в трусах принять можно – не олигарх. Отжимаю щеколду… Тр-р-р-р-ах!!! Дверь нараспашку! Я у стенки оказываюсь, вешалка вместе с вещами на меня падает. Человек сто врывается в нашу малогабаритку, где и четырем-то тесно.

– Все на пол!!! – орут мне в ухо. – Где тут чеченские бизнесмены?!

Я ошалело смотрю на окруживший меня спецназ: ни фуя не понимаю.

– Компьютер берите! Жесткий диск вынимайте! – кричит мужик в штатском: – Там вся информация!

При слове «информация» я живо в себя пришел. Потому что была там у меня одна «информация» – бабы голые с сиськами замечательных размеров. Еще не хватало, чтобы соседи и Нинка об этом узнали. Ладно, если б мне было восемнадцать лет или семьдесят – дрочил по ночам, а в моем возрасте – ты что, скажут, рехнулся? Хотя, по правде сказать, не столько баб с арбузными буферами я боялся, сколько видеокассеты. Подшутили надо мной бывшие коллеги из таксопарка: дали посмотреть, сказали – порнуха. А оказалось – круче. Там с козами, собаками, и даже один фильм с гусем есть. Делают дырку в двери, просовывают туда голову гуся. Один мужик держит с той стороны его за голову, другой… В общем – зоофилия. Я хотел ее сразу выбросить, да не решился. Дай, думаю, также кого-нибудь разыграю. А эта кассета как раз у меня была спрятана в том месте. Дети узнают – то вообще позор. Я вскочил как ужаленный: не троньте компьютер – частная собственность! Но у них чутье на это. Раз человек суетится – здесь и копай.

Все они делали одновременно. Молодой конторщик сел за компьютер вместе с налоговиком, как впоследствии выяснилось. Другие менты по комнатам рассредоточились. Глазами туда сюда шарят. Вопросительно в окно посмотрели. Им там помахали: все чисто, никто из окон в нижнем белье вы выпрыгивал. Старшой опять ко мне:

– Где сейчас чеченские бизнесмены находятся? Где храните документацию?

Тем временем молодой обшарил весь компьютер и кивнул начальнику: пустой. А сам, между тем, не спешит компьютер припарковывать. Видно, «документация» его заинтересовала. К этому времени налоговик, оценив антураж нашей квартиры, начал догадываться, что не только здесь разыскиваемых мошенников нет, но вообще ее обитатели имеют отдаленное отношение к фальшивым авизо, неучтенным бензоколонкам, растворившемуся в воздухе составу с паленой водкой и прочим шалостям угнетенных народов востока.

Старшой все понял – опять пролет! Сел со мной протокол писать. Попросил объяснить: как это я, живя в «хрущобе», являюсь президентом нефтяной компании, председателем совета директоров скандально известного инвестиционного фонда и учредителем нескольких десятков фирм, которые, кстати, не платят налоги? Я что – подпольный миллионер? Так сейчас не надо скрывать миллионы, надо делиться. Ведь по ящику Лившиц ясно сказал: надо делиться, Виктор. Стал, как у них это принято, запугивать: ты – учредитель, за все ответишь. Нанесен ущерб государству. Ты не мальчик, знал, на что шел, когда бумаги подписывал. Не может быть, чтобы ты чистый был. Я жулья на своем веку достаточно повидал. Ты – не из последних. А свою невиновность в суде будешь доказывать. Знаешь, что это такое – наши суды? Последнее отдашь. И что это у тебя в компьютере? Ты что – извращенец? По статье хочешь пойти? Таких на зоне не уважают. Так что сдавай компаньонов, дружков-приятелей.

– Так фирмы же все перерегистрированы на новых хозяев. Я там уже никто!

– И в налоговой инспекции, и в банке – везде фигурирует ваша фамилия, на платежных документах – ваша подпись.

– Да я в жизни никогда не подписывал ни одного платежного документа! – заорал я, – я что – враг себе?

– Следствие покажет.

Пробыли они у нас три часа. Выписали повестку в контору. Предложили в дальнейшем «ничего не утаивать и вспомнить»: кому, при каких обстоятельствах продавал фирмы, назвать адреса, фамилии, реквизиты – «помочь следствию».

Так кончилась моя халявная жизнь. Находился я к операм по самое не балуйся, часами протоколы писал. Вопросы в лоб задавали, усыпляли внимание, грозили, жалели, запутывали, писали протоколы. По пяти фирмам. Еще хорошо, не все проворовались. Но следак сказал, что у меня еще все впереди. Порядком ты на себя, парень, фирм навешал.

Пожили мы с Нинкой за «чужой» счет. Оказалось, только половину фирм перерегистрировали на новых участников, а остальные так отдавали. Делайте с ними, что хотите. Заказы такие поступали. Особенно от банков. Так называемые «фирмы-помойки». Провели несколько операций и выбросили – «слили». Никого не найдешь. Обычно их на несуществующих людей делают или на юридических лиц, созданных на таких же несуществующих людей. Бывает, на бабок всяких, алкашей, студентов и просто рисковых граждан, которым все до фени. Они за деньги готовы любую бумагу подписать. Вот и мы с Серегой в этой уважаемой компании с благословения Миши оказались. Приезжают кредиторы по юридическому адресу такой фирмы. И уже при виде панельной пятиэтажки начинают сомневаться, что здесь находится металлопрокатный цех. Открывает им дверь древняя старушка или алкаш в трусах. Из «офисной» мебели – диван с клопами. Запах старья, лампочка в сорок свечей, без абажура, за электроэнергию – долг за полтора года. И вопросы типа: «На каком основании нарушаются сроки поставок труб нужного диаметра, количества и ассортимента…» – сами собою повисают в воздухе.

Мучили меня долго, по методике «добрый» и «злой» следователь. «Добрый» в друзья набивался, сочувствовал. «Злой» орал, что придется мне отвечать за все собственной шкурой, и все-то я знал, и в сговоре с мошенниками, и сам я мошенник первостатейный, так как путаюсь в показаниях. Сдавай подельников! «Добрый»: верю, что ты честный парень, просто тебя впутали в это нехорошие люди, только скажи, как нам на них выйти и тебе скидка будет? Но характерно – что: как только следак выжмет из тебя все, что можно выжать, составит протокол, сформирует дело, он сразу потеряет к тебе интерес. И уже нет ни «злого», ни «доброго» дяди. Они вообще о тебе забывают. Гуляй, Вася. Даже не вспомнят, если на улице встретят. А, казалось, какими друзьями и врагами были недавно. Методика!

Отработали меня по полной программе. И фирму нашу трясли, и шефа. Обыски, изъятие материалов, вопросы: «А почему у вас печати фирм в столе лежат в таком количестве? Подделка документов? Почему на пустых листах оттиски печатей стоят? Мошенничество? А что это за ксерокопии паспортов? Где владельцы? Проверить на утерю!» Фирма большие потери из-за простоя понесла.