Читать книгу Позывной «Ярила» - Валерий Лобков - Страница 2

Нужный Наталье кабинет находился в конце женского отделения стационара, к коему была приписана её поликлиника. Такой маленький отсек – тупичок, отделенный от длинного коридора широкой дверью с толстым, непрозрачным стеклом. Внутри него еще одна дверь с белым трехзначным номером на черной, квадратной, металлической пластине. На длинной, обитой коричневым дерматином скамейке – три молодых женщины не старше тридцати лет. При появлении Натальи они, как по команде, с любопытством обернулись в её сторону. Такой неприкрытый интерес к её персоне вызвал у Натальи глухое раздражение. Кивнула в сторону двери:

– Кто в триста двадцать четвертый последний? – Для чего назвала номер кабинета – она себе не могла объяснить: ведь он был единственным. Ответила та, что сидела ближе к ней:

– А тут нет очереди. Сиди и жди, когда тебя позовут. Объявят номер, что на талончике указан – значит, твоя очередь заходить. У нас теперь не абы – как: везде высокие цифровые технологии, чай не в деревне, в областном городе живем! – Презрительно скривила губы и подвинулась, освобождая для неё место. Судя по всему, она была не в настроении.

Наталья осторожно присела на самый край скамейки. Желания поддержать разговор о высочайших достижениях в сфере медицинского обслуживания у неё не было вовсе. С детства испытывала неприязнь перед змеёй, окрутившей чашу, и посещала медицинские заведения только в случае самой крайней необходимости. И если была малая возможность избежать встречи с потомками Гиппократа – всегда ею пользовалась. Сейчас возможность у Натальи отсутствовала, поэтому отрицательные эмоции имели место быть!

Скамья была без спинки, и она облокотилась на выкрашенную в ядовито зеленый цвет стену. К частым колебаниям состояния организма она почти привыкла. Так что песку в глазах, тяжести в внизу спины и кислому во рту привкусу – особого значения не придавала. По объективной информации опытных подруг – при беременности это обычное дело.

Сидящая рядом женщина не успокоилась. Громко высморкавшись в цветастый платок, придвинулась к Наталье и в полный голос поинтересовалась:

– Ты еще только на чистку или уже на осмотр после аборта? – Отвечать не хотелось, но Наталья себя пересилила: – Еще только.

– А срок, какой? – Пришлось пересилить себя еще раз – Предельный, почти. Двадцатая неделя пошла. – Незнакомка присвистнула и покачала головой:

– Рожала уже, или первородка? Если еще не рожала, то зря ты так затянула с чисткой: с такими спецами, как в нашей поликлинике, можно на всю оставшуюся жизнь яловой остаться! У меня на третий день после кресла такие выделения начались, что прокладки поти каждый час меняю! А они деньги стоят! Вновь презрительно скривила губы:

– Высокие цифровые технологии, блин! Лучше бы своих хирургов уму – разуму учили! Коновалы конченные, блин! – И повторная продувка носа. Как к тому отнесутся сидящие рядом соседи – её нисколько не смущало. Волна жуткого раздражения захлестнула Наталью:

– Что ты ко мне со своими разговорами пристаешь? Мы, что с тобой подруги или хотя бы знакомые? Я что тебя просила мои сроки оценивать? Или мне интересны твои выделения? Может, думаешь, что прокладки я покупать тебе буду, когда ты о своей беде мне расскажешь? Не надейся! Своих проблем выше крыши! – Соседка резко отодвинулась от неё. Рот перестал кривиться, но губы надулись от обиды:

– Ты че, на голову больная или токсикоз так на тебя действует? Я с тобой по человечески, а ты как с цепи сорвалась! – В глазах полыхал огонь нешуточной обиды, но Наталье было на то наплевать: её душа, да и весь её организм действительно, который день пребывали в полной растерянности. Причину этого она знала, но от того становилось еще горше: её поведение этим, оправдать было никак нельзя.

Наталья вновь прислонилась к холодной стенке. Волна раздражения, обрушившаяся на неё, потеряла свою силу и медленно освобождала возбужденный мозг, оставляя вместо себя сожаление о том, что не смогла удержать в узде эмоции. Привкус сожаления, сменивший вкус раздражения, был более омерзителен и горек. Навалившаяся усталость от недовольства собой потянула в сон, и она смежила веки. Пытаться проанализировать происходящее с ней, желания не было: уже пробовала неоднократно и ничего у неё не получалось.

В прошедшую субботу, она ждала звонка от Вадима, мужа, за которого она вышла замуж почти два года назад. Так сложилось, что его редкие звонки из командировок почему – то приходились именно на этот день. Обычно, такие отлучки были не особо долгими и длились месяц – максимум полтора, но на этот раз, что – то не сложилось. Уже дважды муж сообщал, что его возвращение откладывается на некоторое время, не называя причин и срока задержки. Нынешнее его отсутствие затянулось на целых три с лишним месяца.

Все бы ничего, если бы ни одно «но»: Вадим был прапорщиком и служил снайпером в бригаде спецназа ГРУ ГШ ВС РФ, а это в корне меняло отношение Натальи к его периодическим командировкам. Коню понятно, что не для охраны виноградников гонят на Северный Кавказ подразделения спецназа. Этот выезд для него был четвертым. Итог первой поездки – медаль «За Отвагу». Вторая поездка – еще одна такая же медаль, а вот третья добавила на его грудь «Орден Мужества» и первую седину на висках. из первой командировки не вернулось домой два знакомых офицера. Из третьей – еще два офицера, а один прапорщик лишился ноги. Страх за любимого человека отринул сон, туманил разум и скручивал нервы в тугой жгут. Медицинских успокоительных снадобий она не признавала. Ночь стала каторгой.

Но если быть честной перед собой, то надо признаться, что делая ей предложение, будущий муж честно обрисовал ей все «прелести» семейной жизни при его профессии, но она любила его, уже стала его женщиной и страху не поддалась. Или не приняла сказанное всерьез, а теперь пожинала плоды своего легкомыслия. Хотя причем тут легкомыслие? Они ведь любят друг – друга, а значит иного выбора у неё не было.

После отъезда Вадима в крайнюю командировку она поняла, что сладкие ночи с любимым мужчиной не прошли бесследно: через неделю после его отъезда она обратила внимание на понятные изменения в своем организме. Первое же посещение женской консультации подтвердила её догадку: она беременна и срок составляет шесть недель!

Сказать, что Наталья обрадовалась будущему материнству – это значит не сказать ничего. Она была в восторге! Она впала в эйфорию! Она грезила наяву: у них скоро родится ребенок! Без разницы кто: мальчик или девочка! Главное – у них!

Первой мыслью было немедленно поделиться новостью с Вадимом, но поразмыслив, решила пока не волновать мужа, не отвлекать его от службы, а дождаться его возвращения из командировки и сообщить ему радостную весть при встрече. Уж очень хотелось видеть его счастливые глаза при этом!

Но, как говорится, ты предполагаешь, а жизнь располагает: командировка растягивалась, и вместе с ней увеличивался срок беременности. Однажды пришедшая мысль засела в голове, укорепилось в сознании, и напрочь лишила первичного восторга. И чем больше она эту мысль гнала прочь, тем чаще она посещала её голову.

Мысль, страшная по своей сути, но вполне житейская: что она будет делать с малым ребенком на руках, если Вадим не вернется из этой, или любой другой из своих будущих, опасных командировок? Ответа не находила. Ей всего девятнадцать лет, профессии никакой нет. Чтобы она появилась, надо еще три года учиться в институте, а на что жить? Родители живут в соседнем поселке на мизерную пенсию и богатых близких родственников, что могут финансовую помощь оказать – не наблюдается! Тупик!

Она смирилась с бессонницей, которая, в конце – концов, подсказала единственный выход из сложившегося положения. Вадим должен оставить свою службу. Демобилизоваться или как там у них это зовется! Уволиться и найти любую другую работу. Пойти в охранники или в пожарники или даже в участковые милиционеры. Да куда угодно! Лишь бы от этой войны подальше! Мужик он здоровый, разумный, тренированныйи мало непьющий. Да такого, да еще с такими наградами, в любой организации только покажись – с руками и ногами оторвут!

Придя к такому выходу, она немного успокоилась. Дело оставалось за малым: убедить Вадима сделать то, что она задумала, и это не казалось ей неразрешимой проблемой. Он её любит, и она знает, как вести себя: ночь по приезду всегда бессонная и длинная!

Мысли вернулись к прошлой субботе. Ожидая звонка Вадима, а он звонил всегда во второй половине дня, Наталья сделала необходимую и обязательную уборку по плану ПХД (парково – хозяйственного дня). Именно так называл муж субботние хлопоты по наведению порядка в комнате офицерского общежития. Сам он участия в том не принимал, так – как в это время находился на подобных работах в стрелковом тире части.

Закончив с уборкой, Наталья посетила гарнизонный военторг. Особых деликатесов в нем не купишь, но необходимый набор продуктов там всегда был в наличии.

Усталость давала о себе знать. Вернувшись с покупками, она, не раздеваясь, прилегла на старый диван, продавленный многими поколениями предыдущих жильцов этой комнаты. Чуткий, легкий сон быстро овладел, слегка уставшим от бытовых забот, телом. Скрип входной двери мгновенно подбросил с уютного дивана: на пороге стоял родной, долгожданный Вадим! От безумной радости помутилось в голове: несколько минут она висела у него на шее, вдыхая запах камуфляжа, пропитанного ароматами леса и земли.

Пока Вадим принимал душ, она успела на скорую руку приготовить легкий «перекус»: яичницу с мелко покрошенной ветчиной и зеленым луком. Любимый завтрак мужа. Выставила непочатую бутылку молдавского коньяка «Белый Аист», порезала слегка увядший лимон и распечатала малую коробку «Птичьего молока», что ждала своей очереди еще со встречи Нового Года. Картину дополнили две хрустальные рюмки и пепельница из морской раковины.

Но все её старания оказались напрасными. Выйдя из ванной, Вадим так внимательно посмотрел на цветастую ширму, которая скрывала их спальное ложе, что она сразу догадалась, о каком «перекусе» он сейчас грезит. Противиться не стала: её голод был сродни того, что ясно читался в глазах мужа. Взяла его за руку и повлекла за занавеску, свободной рукой расстегивая пуговички на стареньком халате.

Часа через два, набросив халатик на голое тело и выйдя из ванной, узрела Вадима стоящего за столом и разливающего коньяк по рюмкам. Из одежды на нем был махровый полотенец скрывающий только бедра. Блаженно улыбаясь во все тридцать два зуба он пояснил:

– Дозаправка треба! Энергии затратил столько, сколько надобно потратить для подъема на Сунженский хребет!

– А кто это такой и где он находится? – Муж усмехнулся и поднял рюмку на уровень глаз. Казалось, он рассматривает её через янтарную жидкость. Или целится в неё сквозь насечки на хрустальном стекле.

– Есть такой земляной вал, который тянется через всю Ингушетию и Чечню. Ночей на нем не бывает. Там веками горят факелы попутного газа. Красиво! Но я не про то! Мне другое кино интересно! – Кивнул ей на вторую рюмку. Но она решительно повела головой. Вадим изогнул бровь и медленно выпил свою рюмку до самого донышка: – Натаха! Жена моя разлюбезная! Ответь мне на один вопрос, который возник совсем недавно и не дает мне покоя! – Отвел взгляд в сторону, прикурил сигарету от простенькой зажигалки, пыхнул синим дымком и продолжил:

– Нынешней осенью исполнится три года как ты, сраженная моим обаянием, упала в мои крепкие и мужественные объятия – Он как всегда балагурил, но в глазах плескалось какое – то непонимание: – То, чем мы только – что занимались, дело знакомое. Нам обоим по душе и в охотку! За время нашей сексуальной жизни, мы изучили друг – друга досконально. Я знаю твою любимую позу, чувствую и предвижу момент, когда ты спрячешь глаза и скривишь губы от наслаждения!

Все это было и сейчас, но мне показалось, что все было не так как раньше. Ты ни разу не позволила мне оказаться сверху. Ты верховодила! Ты всегда была над мной! Я уверен, что мне не показалось, а для этого должна быть причина. И еще: в твоих глазах я иногда замечал непонятную тоску, которой раньше никогда небыло! Что – то произошло? Что —то случилось, родная? – Последнее слово поразило Наталью: так к ней он еще никогда не обращался. И тут её прорвало! Всхлипнув, отогнала сигаретный дым, который стремился в её сторону:

– Вадим! Открой, пожалуйста, окно и не кури когда я рядом: мне алкоголь и никотин сейчас вредны и противопоказаны! Я – беременна! Срок – более четырех месяцев! Именно поэтому я так вела себя в пастели. Боялась, что навалившись на живот, ты навредишь нашему ребенку! – Вадим некоторое время моча глядел на неё по детски, приоткрыв рот от только – что услышанного, затем вскочил из – за стола. Загремел упавший стул, мелодично тренькнула, разбиваясь об пол хрустальная рюмка. Обнял и поцеловал её так, что зашумело в голове:

– Ну, ты и даешь, родная! Я ведь давно ждал от тебя подобных слов, но, как оказалось, готов к ним не был! У меня и чуть крыша не поехала от радости и счастья!

Как ты себя чувствуешь? Расскажи подробнее все, что знать положено на этот момент будущему отцу! – Наталья, неизвестно куда спеша, глотая окончания слов подробно начала выкладывать новости. По мере приближения её рассказа к финалу, цветок радости на лице мужа стал вянуть. Когда Наталья замолчала, Вадим сидел с опущенной головой, мял между пальцами незажженную сигарету и разглядывал потертую краску на половицах. Молчание затягивалось. От тишины у неё начало звенеть в ушах, и она не выдержала:

– Вадим! Милый! Умоляю тебя! Послушайся меня и сделай то, о чем я тебя прошу! Поверь: я не смогу жить так дальше, особенно в нынешнем моем положении! Я сойду с ума от бессонницы, нервы лопнут от страха за тебя, за себя, и судьбу нашего ребенка! Я уверена, что эта проклятая война проглотит наше счастье и разрушит нашу семью!

Я люблю тебя! Но пойми одно: я не смогу одна вырастить ребенка! Я – слабая женщина, хотя и стараюсь казаться сильной. На чью – то постороннюю помощь я не надеюсь и иллюзий на этот счет не питаю! Мы оба, нужны только друг – другу и нашему ребенку. Больше никому! До нас и нашей семьи никому нет дела!

Объясни мне, как мне жить? Почему именно мне выпала судьба костенеть от страха в ожидании вести, что тебя больше нет, или ты, искалеченный, лежишь в госпитале? – Её глаза начали набухать слезами. Вадим продолжал мять сигарету и изучать половицы. И она начала терять контроль над собой: – Что ты молчишь? Ты не понимаешь, что мое сердце не вынесет прощальных, пустых речей и траурного салюта на кладбище? – Голос стал прерываться, в нем зазвучали натужные, истерические ноты: – Почему нашему ребенку уготовлена судьба, расти сиротой? Только потому, что его отец решил стать героем и спасти человечество? Именно он и никто иной! Тебе что, больше всех надо? – В голосе послышался клекот.

– Вадим, услышь меня! Ну, живут же миллионы семей обычной счастливой жизнью: любят друг – друга, заботятся о свих близких, ходят на работу и вовремя возвращаются домой! Не бегают по горам, не подставляются под пули, а мирно сидят в офисах или работают на стройках. А может, пекут хлеб или шоферят на дорогах. Да мало ли мирных работ не свете?

По первости придется снять квартирку, а потом, глядишь, утрясется и с этим. Не век же будем скитаться по чужим углам. Что – ни будь да подвернется. Голова у тебя светлая, руки не из мягкого места растут. Захочешь – бизнесом займешься. А там деньги совсем другие! Да и я, когда институт закончу, сидеть дома не намерена. Начну работать, и еще легче нам станет!

Вчера на детской площадке увидела Татьяну, жену капитана Петрушина, что не вернулся из первой вашей командировки. Веришь – еле признала! Старуха, а ей и тридцати годков нет! Лицо желтое, мешки под глазами, руки трясутся и взгляд мертвый. Сидит, курит, а на сынишку, что на качелях качается – даже внимания не обращает! Вся в себе! Ничего вокруг не замечает! Скажи, ты мне такой судьбы желаешь? – Наталья уже не говорила, она уже почти кричала!

Муж же продолжал молчать и немигающим взглядом пялился в пол. Только желваки на скулах ходили ходуном и имели цвет переспелой вишни. А она уже остановиться не могла:

– Ну, что ты молчишь? Сказать ничего не можешь, или не желаешь? Знаешь, мне сейчас пришла в голову мысль, что на меня и на нашего ребенка, который скоро родится – тебе просто наплевать! Что для тебя семья? Для тебя куда важнее ваше долбанное, воинское братство! Тебе ближе твои сослуживцы, у которых мозги поплыли от войны! Они только с виду выглядят как люди, а на самом деле это форменные монстры и нравственные уроды! Для них убить живого человека – все равно, что муху прихлопнуть! И их жертвы, к ним во сне не приходят!

Вы же, вернувшись из командировки, больше двух дней дома пробыть не можете: уже на третий день собираетесь вместе в дальней беседке за гаражами, чтобы повидаться и водки выпить. При том говорите шепотом и рюмки прячете в кулаках, чтобы, когда чокаетесь, звука не было. И по сторонам постоянно зыркаете, как будто боевики к вам сейчас подкрадываются!

Да кому они нужны ваши подвиги? Кто из людей вам за них спасибо скажет? О тех четверых, что в землю закопали даже не вскрывая цинковых гробов кто кроме жен, детей и родственников помнить будет? Кто слезы проливать будет? Хорошо если пузатые начальники в Москве озаботятся, и вам, калекам и мертвым, блестящие железки на грудь повесить, а вы и рады! Как же: вы же герои и без подвигов во славу чего – то, или кого то – жить не можете! И наплевать вам на тех, кто ночами не спит, у кого, при каждом телефонном звонке сердце тоской смертной заходится!

– Хрустальная рюмка, расплескав в полете янтарную жидкость, со звоном врезалась в стену. Вадим стоял во весь рост, и вид его был страшен: губы крепко сжаты, брови сошлись в одну прямую линию и нависли над веками. Вишневые пятна со скул сгинули, но все лицо приобрело цвет той самой вишни:

– Ты отдаешь отчет словам, которые только что сказала? – Голос мужа тихий, но в нем столько металла, что у Натальи ослабели ноги. Показалось, что он сейчас сорвется, потеряет свое всегдашнее самообладание и тогда произойдет что – то ужасное! Холодный ручеёк пота прилепил халатик к позвоночнику. Накатился уже привычный приступ рвоты и она, перебирая непослушными ногами, кинулась к туалету.

Рвало долго и мучительно. Сил стоять не было, и она опустилась на колени, приобняв холодный унитаз. Дважды её казалось, что приступ закончился, но стоило ей выпрямиться, как рвотный позыв вновь ставил её на колени, и все начиналось заново.

Когда она вышла из туалета, комната было пуста. На полу ярким пятном выделялось махровое полотенце. На обоях цвели мелкие брызги от коньяка «Белый Аист». Жужжала муха, попавшая в западню между стеклом и занавеской. Ей стало ясно: произошло что – то ужасное и непоправимое, и что она большая дура. Утром вставать не хотелось. В теле поселилась какая-то слабость, а ребенок, напротив, проявлял небывалую активность. Ворочался и толкался так, что ей, иногда, становилось не по себе. Как его успокоить она не знала. Ближе к полудню ребенок сам успокоился и она встала. Есть не хотелось, но она силком заставила себя выпить чашку чая.

Мысль предпринять поиски мужа в пределах военного городка, отвергла напрочь: глупо и стыдно. Где он может находиться, она даже не представляла. Слабая надежда, что вот – вот откроется дверь и на пороге объявится муж – не покидала голову. Но когда минули еще сутки, а дверь так и не открылась, она запаниковала и намертво прилипла к окну. Но и это ожидание оказалось пустым и напрасным. Вадим так и не объявился. А во вторник она узнала, что вчера, не попрощавшись, Вадим укатил в очередную командировку. И втогдот а долгое, томительное ожидание сменила злость. Нет не злость – жгучая ярость! Если ждать бессмысленно, то надо принимать решение и незамедлительно действовать. Развод! Каждый выживает в одиночку и планирует дальнейшую свою жизнь исходя из своих возможностей, а они у неё невелики.

Мысли комариным роем гудели и вертелись в голове. Усилием воли она заставила себя успокоиться и разложить ситуацию по полочкам. Результат раздумий ужаснул её. Перспектива вырисовывалась туманной. А вывод – страшный, но однозначный: надо срочно делать аборт! Тут же вспомнилось, что мать сокурсницы и подруги работает в гинекологическом отделении стационара той же поликлиники, где она стоит на учете. Встреча и беседа с ней может помочь избежать всяких формальностей и ускорить исполнение задуманного. Сказано – сделано!

Сомнения, родившиеся после того, как она, сегодня, перешагнула порог отделения гинекологии, прочно поселились в её истерзанной душе. Причину их появления она не знала, и выискивать не желала. Ведь все равно ничего не изменит! Решение принято! Аборт!

И все бы ничего, но её волнение передалось ребенку. Который еще не родился, но уже жил своей жизнью. Пусть пока в утробе матери, но жил! Почувствовав какой- то дискомфорт, он немного поменял положение, при этом слегка толкнув мать в живот. Был день, а его он уже не не любил. Именно днем мать много ходила и предавалась каким- то грустным мыслям. Эта её ходьба, эти наклоны приносили ему неудобства, отвлекали от любимого дела: младенческого, сладкого сна. Угнетенное же состояние матери вызывало у него беспокойство и страх. Совсем другое ночь и ьтемнота: мать успокаивалась, ложилась так, чтобы его не тревожить, гладила живот и от её рук к нему стекались реки любви и нежности.

Вот и сейчас, нежданно родившийся страх заставил его проснуться и застучать ручками и ножками в материнский живот. Такой активности ребенка Наталья еще ни разу не испытывала и поэтому даже растерялась. Почему – то заложило уши, как это бывает при посадке самолета и появилось желание срочно посетить женскую комнату. Чтобы присутствующие женщины не заметили того, как колышется её тело под тонкой блузкой, она покинула скамью и вернулась к входной двери. Стараясь ублажить разбушевавшегося малыша, наложила обе ладони на живот, куда он особенно сильно стучался, надеясь лаской унять его неожиданную агрессию. Однажды, такая уловка дала результат, но сейчас, по какой – то причине, не сработала. Ребенок не шел с ней на контакт, не чувствовал её ласковых рук.

Наталью бросило в пот. В горле застрял комок чего – то кислого и смрадного. Руки мелко дрожали. Преодолевая понятное отвращение, она несколько раз судорожно сглотнула. Комок провалился в пищевод и одновременно уши освободились от посадочных пробок. Показалось, что именно через них в мозг хлынул поток непонятных звуков, шумов и свиста. На их фоне она с трудом различила младенческий голос:

– Мама! Мамочка! Мамуля! Помоги мне! Спаси меня! Мне очень страшно! – Молния догадки пробила Наталью от макушки до ног. Она вдруг поняла, что слышит голос своего, не родившегося ребенка! Так, конечно, быть не могло, но так было! Тем временем голос крепчал, покрывая все шумы и посторонние звуки. Он уже не просил – он молил! Ребенок уже кричал!

– Мама! Мамочка! Мамуля! Пожалей меня, не убивай! Я ведь все понимаю! Я большой, я уже вырос! Я различаю день и ночь, я слышу, как ты разговариваешь! Я расслышал, как ты ссорилась с моим папой! Но это ничего: скоро ты с ним помиришься, и все будет хорошо!

Мамочка! Не убивай меня! Я обещаю тебе, что буду всегда любить и во всем слушаться тебя и папу! Я буду хорошо учиться в школе, и вы будете мной гордиться! Когда вырасту, я стану таким, как мой папа: сильным и добрым! Я буду заботиться о вас, буду защищать вас и ухаживать за вами, когда вы состаритесь! – Голова шла кругом, ноги отказывались держать, и Наталья прислонилось спиной к стене. Теперь дрожали не только руки – дрожала она вся: так бывает при сильном ознобе. А ребенок продолжал кричать, как будто он впал в истерику:

– Мама! Мамочка! Мамуля! Пощади меня! Не делай этого! Если ты убьешь меня, то я не смогу родиться, и ты меня никогда не увидишь!! Ведь меня никогда не будет на свете! Все на нем будут, а меня не будет!

Мама! Мамочка! Мамуля! Я не хочу умирать! Я ведь не поспал у тебя на руках! Я совсем не знаю, какого цвета у тебя глаза, я не попробовал вкуса твоего материнского молока! Мама! Мамочка! Мамуля! Молю тебя! Позволь мне родиться! Я только увижу вас с папой, мы совсем немного побудем вместе, ты поцелуешь меня, и после этого мы расстанемся. Навсегда!! Я тебе мешать не буду: делай со мной что хочешь!! – Голос младенца заглушил оживший динамик:

– Пациентка Ярилова! Пройдите в кабинет номер триста двадцать четыре! – Наталья от дикого отчаяния закрыла глаза. До указанного кабинета было всего шесть шагов. Но где взять силы, чтобы их пройти?

– Наталья отклеилась тот стены, Затуманенным взглядом обвела сидящих женщин, но шагнуть к страшной двери не смогла. Ноги налились тяжестью, будто бы их прибили гвоздями к полу. Это ощущение было настолько реалистичным, что она почувствовала нестерпимую боль в пробитых ступнях. Рот непроизвольно раскрылся, и из него вырвался сдавленный хрип. Все женщины, как по команде, повернули к ней головы. Но Наталья на них внимания не обратила. Она рассматривала собственные туфли, надеясь увидеть на них, выступившие капли крови.

Не увидела, но легче ей не стало. Наверное, от того, что в глазах начал меркнуть свет и голос, не родившегося её ребенка стал удаляться и затихать. Колени подломились, и она стала заваливаться в сторону скамейки: – Только бы не на живот! – И это была крайняя мысль перед глубоким обмороком.

Все описанные события, наверное, никогда и не происходили, и являются плодом воображения автора. Совпадения имен и названий невозможны, но вероятны. Если они все же проявятся, то винить в том надо Википедию и биографию Автора.