Читать книгу Позывной «Ярила» - Валерий Лобков - Страница 9

Мощный залп тяжелой, дальнобойной артиллерии прервал самобичевание Вадима. Крупнокалиберные снаряды с шелестом улетали куда – то за Грозненский хребет. Стрельба через пять минут прекратилась, за это время «Гвоздики» успели произвести по десять выстрелов. Это говорило о том, что «непримиримые» не желают примиряться и находятся от лагеря не далее двадцати километров. И что разведка не дремлет, и корректировщики огня свое дело знают туго. Звука разрывов слышно не было, значит «Гвоздика» работала на предельную, максимальную дальность.

Возвращаться к грустным мыслям, как и загорать, почему – то резко перехотелось и Вадим, шлепая сланцами по линолеуму, направился в свой отсек. И, как оказалось, вовремя: уже на подходе к двери услышал раскатистый телефонный звонок. Спешно сняв трубку, узнал голос начальника штаба:

– Привет, Герой! Как отдыхается в компании контрразведчика? «Гжелку» всю прикончили? Если так, то могу еще подкинуть! Или пивом обойдетесь? Бородаенко для вас целую упаковку на складе получил. Когда принесет – ты пересчитай банки. Их должно быть ровно двадцать четыре. Если будет меньше – звони! – Вадим весело усмехнулся:

– Здравия желаю, Сергей Николаевич! Отвечаю в том порядке, в каком эти вопросы были вами заданы. Отдыхается нормально: он бдит – я балдею. «Гжелка» в неприкосновенности стоит в холодильнике. Я её покажу Бородаенко, а он вам подтвердит мои слова.

Банки обязательно пересчитаю и если – что не так – набью прапорщику морду, даже если их будет не двадцать четыре, а тридцать! – На том конце провода послышались бульканье, сильно напоминающее смех:

– Рукоприкладство в армии запрещено, но я тебе разрешаю. Только несильно, и если только банок будет больше, а такого не может быть в принципе! Такое, может в страшном сне присниться: прапорщик – хозяйственник освоил действие сложения, и предпочел его любимому вычитанию. Так – что за здоровье Бородаенко я могу быть спокоен! – И тут же без перехода и совершенно другим голосом:

– В общем, так, Вадим. Сегодня пятница, Субботу и воскресенье балуйтесь пивком, а в понедельник у тебя начнется работа. К десяти ноль – ноль ты должен быть в штабе! Буду тебя знакомить с очень крутыми людьми. Вопросы не задавай – не отвечу. На месте все узнаешь! И не забудь побриться: бородатых, эти люди очень не любят. Если понятно – то до встречи в моем кабинете, в понедельник. – И не дожидаясь ответа, положил трубку.

Вадим присел на край кровати. Правду говорят, что ожидание смерти – страшнее самой смерти. После слов подполковника Серебрянского, на душе как – то стало легче. Пелена неизвестности и ожидания если не спала, то точно стала намного прозрачней, и за ней явственно проявился скорый, активный период его жизни. Где и как все будет происходить – вопрос!

Со стороны входа в модуль донесся звук автомобильного двигателя, а через минуту раздался осторожный стук в дверь и на пороге нарисовался недавно упомянутый прапорщик Бородаенко. Шумно выдохнув воздух, стерев тыльной стороной ладони, пот со лба, поставил на пол объемистую, клеёнчатую сумку, какими успешно пользовались «челноки» в лихие девяностые и хриплым голосом, без всякого приветствия, как будто и не расставались, просипел:

– Я тут обещанное пивко вам принес. Ровно двадцать четыре банки. Сомневаюсь, что оно сейчас холодное, но в вашем холодильнике места для него имеется. Если его в морозилку загрузить и включить режим быстрой заморозки, то через минут пятнадцать оно инеем покроется.

Выбора на складе не было, брал то, что дают. Но эта марка мне нравится: называется «Факсе» и варят его в Дании. Может вы к такому непривычные, но другого сорта взять негде. Так что – извиняйте! – Расстегнул сумку и вывалил из неё запаянный брикет из толстого полиэтилена. Через него проглядывались ровные ряды пивных банок с черной надписью «FAXE». Упаковка не нарушена, и считать количество банок, не имело смысла. Вадиму осталось только поблагодарить «честного» и добросовестного хозяйственника. Что он и сделал!

Солнце клонилось к закату, когда объявился Кирилл. На предложенную банку пива, сказал: -Ух, ты! – Щелкнул замком и оторвался от банки, когда она опустела. Блаженно погладил себя по животу, вкусно рыгнул и только тогда начал снимать портупею с грозным «Стечкиным»:

– Значится, хозяйственник оказался не болтун? Прапор сказал – прапор сделал? Так что ли? – Вадим кивнул головой:

– Вроде того. Но боюсь, что его участие в этой операции ограничивается написанием заявки и походом на продовольственный склад. Главная заслуга в пивном празднике, как я лично понимаю – начальника штаба. Он мне сам по телефону сообщил, что Бородаенко, с двадцатью четырьмя банками, скоро будет у нас. Без ведома Серебрянского, ему бы от мертвого осла уши со склада не выдали! – Раздевшийся уже почти до трусов особист вскинул голову:

– Значит подполковник тебе уже отзвонился. Выходит, что ты в курсе происходящего?

– Да ни хрена я не в курсе! Приказал в понедельник прибыть в штаб для знакомства, с какими – то серьезными людьми. А за выходные, нам с тобой выпить все пиво. И все!

– Ну, это мы с большим удовольствием и запросто. Нам бы еще, для полного счастья, астраханской воблы. Тогда бы мы его приказ выполнили на сутки раньше! Сам понимаешь – семга к пиву не катит! А в остальном, все так и выглядит. В лагерь прибыла какая – то серьезная группа, из самой Москвы. Доступ к ней строго ограничен и цели её прибытия – тайна за семью печатями. Это я услышал на сегодняшнем совещании в особом отделе КТО. Представляешь, каков уровень секретности, что даже мы, контрразведка, никакой информацией не обладаем. Причем, на этом совещании присутствовал неизвестный никому московский полковник из нашего главка. Который все совещание, чертил круги и квадраты в блокноте и за все время ни слова не вымолвил. Я сидел позади и все его художественные потуги зрел.

Но самое главное: после совещания он поманил меня пальцем и задал всего один вопрос: как ты себя чувствуешь, и какое у тебя настроение! Ты знаешь, я от этого вопроса чуть в осадок не выпал. Посуди сам: московский полкан, весь такой важный и загадочный, и вдруг такой интерес к скромному прапорщику, пусть и Герою! – Кирилл удрученно развел руки. Вадим, хмуря брови, открыл холодильник и достал две банки пива, одну протянул Левочкину:

– Ладно, чего уж тут гадать. Ясно, что дело не во мне. Возможно, причем с большой долей вероятности, что мне отведена какая – то роль. Но смысла пытаться попасть пальцем в небо я не вижу. Предлагаю, до понедельника к этой теме не возвращаться. Давай наберемся терпения, и не будем изводить друг – друга игрой в настрадамусов.

Семга действительно к пиву категорически не подходила. Слишком жирная! А пиво рыбный жир не расщепляло: язык и нёбо становились скользкими и вкусовые рецепторы, на них расположенные – отказывались выполнять свои функции. Глоток пива неотличимо походил на глоток, слабо подсоленного рыбьего жира. Гадость еще та!

Выход из создавшегося положения нашелся: семгу назад в холодильник и по рюмке «Гжелки» без закуски. Неприятнее послевкусие, как рукой сняло! Заменивший семгу голландский сыр и сервелат пришлись как нельзя кстати. Кирилл открыл очередную банку:

– Вадим, ты заметил, что я говорю с тобой совершенно откровенно? Поверь, при том у меня нет никаких разъедающих душу сомнений. А я все – таки контрразведчик и мне по уставу положено доверять только самому себе. Остальным, с кем меня столкнула жизнь, только по утрам и только тем людям, которые святее самого Папы Римского! Ты – к таким не относишься! Тем не менее, я смело говорю тебе о том, что происходило на сегодняшнем совещании: о прибытии к нам группы спецов из самой Москвы, о странном задании, которое я получил в отношении тебя.

Более того: начальник особого отдела при штабе КТО мне ясно дал понять, что ты должен знать как можно больше, и что от тебя, у меня не должно вообще быть секретов! Ну ладно, я молодой контрразведчик и опыта у меня мало, но ты бы видел, как низко отпали челюсти у тех ветеранов нашей службы, кто собаку на ней съел, когда они такое услышали. Это же нарушение всех незыблемых постулатов и основ нашей работы! Как можно рассказывать человеку, далекому от службы в особом отделе, о чем говорим на наших, для всех закрытых, совещаниях? Это же уму непостижимо! – Вадим уже не улыбался: он был предельно собран:

– Ну и о чем еще говорили у вас на тайном вече? Меня просто на части разрывает от любопытства: чем это скромный старший прапорщик заслужил такое доверие у чекистов? Может, в скором будущем я получу от вас предложение перейти на службу в органы ФСБ? – Кирилл вяло отреагировал на колкость:

– Никто никуда тебя звать не будет. Где служишь, там и будешь продолжать служить. Только со вчерашнего дня, ты уже не старший прапорщик, а младший лейтенант! С чем тебя я и поздравляю! Приказ подписан и в понедельник тебе вручат погоны. Первые, офицерские! Если так дальше покатит то, глядишь, и меня скоро обгонишь.

Одна просьба: когда будут читать приказ – сделай квадратные глаза, будто для тебя это сюрприз и большая неожиданность. Не выдавай друга! Просто не удержался и поспешил тебя первым поздравить. За что мне первому от тебя и причитается! Такой я шкурный и приземленный человек! – Вадим, мало соображая, на полном автомате, полез в холодильник за «Гжелкой». Надо признать, что для такого поведения были веские основания. Слишком много событий для одного месяца уходящего лета: сначала представление к званию Герой России, а теперь еще производство в первое офицерское звание! Как выразился Кирилл: – «Это же уму непостижимо!».

Пока Вадим нарезал колбасу, ветчину и принесенный из столовой мягкий, белый хлеб, Кирилл покопался в своем бауле, достал маленькую, полевую, зеленую звездочку и протер чистой салфеткой. Критически оглядел, накрытую для торжественного случая поляну и до краев наполнил водкой два хрустальных стакана, изъятых от хрустального же графина с питьевой водой. В стакан новоиспеченного младшего лейтенанта опустил символ вхождения в офицерское сословие:

– Ты не думай, мы традицию не нарушаем. Если бы я своими глазами не видел приказа о присвоении тебе офицерского звания, я бы твою звездочку, раньше времени в стакан не бросил!