Читать книгу Над вечным - Валерий Макаров - Страница 34

Ты приснилась мне в жаркой истоме,

А была ты, как солнце, смугла

И ходила по жёлтой соломе

И почти что её подожгла.

А потом мы пошли по дороге,

По такой раскалённой пыли,

Что твои золотистые ноги

Уж совсем не касались земли.

Где, – то бегом, то шагом,

А где на крыльях влёт,

Мы мчимся по оврагам,

По капищам болот.

Воздушные просторы

Полны святых чудес.

А на земле заторы

Встают наперерез.

Проточные низины,

Протаявшие льды,

И ягоды рябины

Кровавят нам следы.

Мы оба длинноноги

И на одной волне.

И если уж не боги,

То журавли вполне.

Нам свет души не застит.

И вот мы в небесах

Бежим навстречу счастью

С погибелью в глазах.

Ветра нас обнажили.

Ну что ж, сильней гори!

Не кровь на наших крыльях,

А капельки зари.

На том на острове, на сказочном, Святом

Нас окружали чудеса природы.

Сияло море, бледное притом,

Стонали чайки на прибрежии пустом,

Где валуны отыскивают броды.

И валуны довольно далеко

Уходят в море, словно им легко

Всё время уходить и возвращаться.

Задумываясь мрачно, глубоко,

Предпочитает море не кончаться.

Я восходил на эти валуны

И море так таинственно кипело,

То пеной угрожающе шипело,

То разевала пасть нахлынувшей волны.

И было всё оно прекрасно до того,

Что, право, оставаться невозможно

В его присутствии свободным от него.

Но красота его поистине безбожна.

И дышит льдом спокойствие его.

Так вот откуда эта тишина, —

От этих валунов, огромных, как планеты.

В них тайна вечности заключена.

В их немоте – столь очевидно это —

Полярного безмолвия приметы.

И солнцу их не пробудить от сна.

Но море что-то думает, итожит.

Меняет поминутно свет и цвет.

Повсюду воздух, дух, наверно, Божий.

Неужто жизнь и смерть одно и то же?

Запомнился белуг полярный менуэт.

Мы дышим морем – тишина в ответ.

А были мы с тобой в гостях у мотылька.

Что ж, жизнь в гостях у мотылька легка.

Но этот мост – из валунов-громадин

Через морской пролив, – а вид его отраден, —

Кто строил это чудо на века?

Казалось, здесь работали гиганты

Иль может быть слоновьи арестанты,

Ведь здесь стонал советский лагерь СЛОН.

Недаром же так назывался он!

Но походили мы, поели дикой шикши.

К фантазиям паломники привыкши.

Но ни к чему лисице виноград.

Нет, это были не гиганты и не зэки.

Откуда пресные озёра здесь и реки?

Да это, Боже, просто Райский Сад!

И это в Ледниковом нашем море!

Здесь сам Господь, как на горе Фаворе,

Нам предстаёт в твореньях мотылька.

Монахи здесь трудились и страдали,

И во спасенье жизнь свою отдали.

Нам говорят о чудесах наверняка.

А это – веры верная рука.

Мне не нужны кабацкие стаканы,

Портовые красотки не нужны.

Нет, мне нужны моря и океаны

И берега неведомой страны.

Я в детстве полюбил носить матроску.

И будучи со мной во многом «за»,

Отец мне подарил мечту в полоску

И синевой обрызгал мне глаза.

Он говорил, играя с нашей кошкой,

Немного в шутку, но вполне всерьёз, —

Ступай, сынок, своим путём-дорожкой

И солоней волны не ведай слёз.

Он говорил не с бухты не с барахты,

Он вправе был, хоть отошёл от дел.

Он отстоял все штурманские вахты,

Но капитаном стать не захотел.

Вот так и я – не мечу в капитаны.

Хочу матросом все моря пройти.

Я не хочу быть по-кабацки пьяным.

Я пьян, как волны на морском пути.

Промелькнуло, прогремело

Эхо выстрела в горах.

Жили-были, было дело,

Но теперь не при делах.

Словно искры в отдаленье

Сгинули бог весть куда

И прекрасные мгновенья

И гнетущие года.

Всё печальней, безответней

Прошлое в душе моей.

Стали трещины заметней,

Стали сумерки темней.

Кажется, зимняя ночь хороша.

Мороз продолжает крепчать.

В тёмные окна, морозом дыша,

Смотрят отец мой и мать.

Там ещё брат под окошком стоит,

Словно о чём-то забыл.

Но на меня лишь она глядит, —

Та, что я так любил.

Любил не любил… Что значит, любить,

Если мы были одно?

Смерть нас, конечно, смогла разлучить,

Но душой ей владеть не дано.

Вот мы и смотрим: она на меня,

Я на неё – всякий раз,

Едва только отблеск ночного огня

Нас озарит в поздний час.

В городе каждом, даже в селе,

В каждой деревне почти

Есть этот странный клочок на земле,

Который не обойти.

Днём это место внушает грусть,

Ночью внушает страх.

Откуда же здесь смятение чувств,

Весь этот ужас впотьмах?

Каждый думал одно и то ж

И думает каждый миг:

Хочешь не хочешь, сюда придёшь

И ляжешь среди других.

Снег навеет сугробы свои,

Дождь намоет песку.

Где же зёрна твоей любви,

Собранной по колоску?

Где же те очи, что столько звёзд

Таили в своих зрачках?

Прищёл, погостил и ушёл на погост

И снова будто в гостях.

Так что же? Значит, не навсегда

На странном клочке земли

Будет шуметь над тобой лебеда

И ковылять ковыли?

Не знаю, но помню лишь об одном,

Что отняли у меня

То, что сияло в сердце моём

Ярче весеннего дня.

Жизнь, как молния рядом с тобой

Упала и в землю ушла.

А что если наша с тобой любовь, —

Ушедшая в небо душа?

А дождь всё ищет ключик,

Всё хочет дверь открыть,

Топочет и канючит

И проявляет прыть.

Зима ему не рада

И не пускает в дом.

Он ходит вдоль фасада,

Стучится под окном.

Ещё крепки сугробы.

И посмотри, к утру

Капели-нищеброды

Застынут на ветру.

Не износилась шуба

И хочется поспать.

Да и хмельного шума

В деревьях не слыхать.

Дождь всхлипнул напоследок

И сгинул в полутьме.

Не тот он собеседник,

Что нужен был зиме.