Читать книгу Экспедиция за татами. Большое путешествие Николая Швейкина - Валерий Мирошников - Страница 18

– То есть наш «НУР» – это ополчение, педагогический партизанский отряд? – уточнил Илья Морсков.

– Да! – подтвердил Швейкин. – Ополчение против невежества и бессовестности.

– А откуда они взялись – невежество и бессовестность? – спросил Роман Терзиян. – Меня всегда удивляло, что вот только были комсомольские стройки, великие свершения, космос, и тут же мгновенно – раз! – и лихие 90-е. Бандиты, проститутки, война всех против всех. Это же те же самые люди! Или другие? Но тогда откуда они взялись?

Швейкин задумался. Но неожиданно поднялся и заговорил Шрайбикус, который тоже был свидетелем гибели Советского Союза, изо всех учебников наблюдая, как меняются лица и интересы школьников и школьниц.

– Надо признать, что было два Советских Союза. В одном комсомольцы, инженеры, учителя и просто труженики строили КАМАЗ, растили хлеб, учили детей, летали в космос. В другом в какой-то придонной тьме копошились неясные темные тени, которым все созидательное было противно, вызывало раздражение. У них наготове уже своя идеология – надо защищать «от чужих» свою территорию (а кто здесь чужой-то?), своих женщин (а они «чьи-то»? ), свое право делать то, что им нравится. Из таких почему-то не получается защитников Родины – это понятие чересчур масштабное для их миропонимания. Защищать получается только свое… корыто. Может быть, грубо сказано, но нет другого слова. Приведу историю из одной моей книги22.

Губайдуллин Н. Ф.: После третьего курса я работал на комбайне в колхозе «Красное знамя» Лаишевского района и даже получил там почетную грамоту за третье место в соцсоревновании. Мы там восстановили списанный СК-4, который уже в металлолом собирались сдавать. Я этот комбайн знал, на нем еще в школе сезон отработал. Александр Мамыкин у меня был помощником. На СК-4 кабины нет, поэтому приходили каждый день черные, как черти, особенно когда горох убирали. Это как раз был 1979 год – очень холодная осень, очень суровая зима – тогда в Татарстане все яблони вымерзли. Мы работали до глубокой осени, но осталось хорошее впечатление – и поработали, и деньги заработали.

Была там у нас очень крупная драка, нас потом таскали в милицию. Мы жили весело, магнитофон у нас играл. Кому-то из местных это не понравилось. Собрались они толпой, из Лаишево к ним подмога приехала. Окна нам все перебили. Мы защищались, но у нас один человек остался с музыкой на улице. Те нам кричат: «Мы сейчас его убивать будем!» Что делать? А там был Байбурин Ильдус и я. И мы с ходу, распахнув дверь, выскочили и сами их начали бить. Когда я за одним погнался, меня сзади дубиной ударили. Искры из глаз полетели, но я устоял. Такие вот казусы случались.

– В общем-то, можно, если не понять, то хоть объяснить мрачную агрессивность маргинальных слоев молодежи, – продолжал Шрайбикус. – Тысячи лет именно такая угрюмая настырность позволяла выживать этой генетике, этой субкультуре – подавляя и запугивая окружающих, они обеспечивали себе и какой-то социальный статус, и материальный достаток, и податливость женщин. И вдруг даже не столько на их территорию, сколько в их видение мира, прямо в душу или то, что ее заменяет, вторгаются другие – веселые, умные, талантливые, современные, перспективные. Те, за кем будущее. Это невыносимо, это страшно, это вызывает озлобление. И дело даже не в какой-то конкретной девчонке, которая, возможно, с кем-то поцеловалась. Дело в жуткой злобе старого, отживающего, звериного, темного, когда оно сталкивается с тем, чего не может понять и не собирается прощать.

– Вы хотите сказать, – обратился к репортеру Роман Теризиян, – что это, на самом деле, вечная проблема – преодоление животного, звериного в людях и становление человеческого?

Шрайбикус кивнул и продолжал:

– Именно! В каждом поколении в течение тысяч лет находятся те, кто принимает ту или другую сторону. Но эти стороны не равноправны и не равнозначны, нет никакой борьбы двух вселенских начал, как это рисуют голливудские блокбастеры. Все, что создано человечеством, сотворено носителями созидательного начала: машины, плотины, дома, картины, компьютеры, государства. Созидателям даже не интересна борьба с темным и деструктивным. Они участвуют в ней настолько, насколько эти силы могут отвлечь их от того, что их действительно занимает – от созидания, от творчества, от познания.

– А вот носители невежества и разрушения, которые могут быть во всех слоях общества, в том числе и высокопоставленных… – вздохнул Илья Морсков. – Носители разрушения, несмотря на всю злобу в отношении созидателей, прожить без них не могут. Потому и липнут к ним постоянно.

– Липнут, – согласился репортер. – Поскольку сами они к труду и творению неспособны. Зато умеют присваивать результаты труда других. Им нужно любой ценой добиться превосходства, чтобы паразитировать на ком-то. Ложь, обман, шантаж, подкуп, насилие – все идет в ход. Но все бесполезно, поэтому они обречены.

– Почему?

– Будущее определяется одним обстоятельством: «Созидатели без паразитов прожить могут. Паразиты без созидателей – нет». Рано или поздно явление паразитизма во всех его формах – бытовых, уличных, социальных, политических – будет изжито из общества. Но для этого нам еще предстоит немало потрудиться.

Николай Григорьевич Швейкин выслушал патетическую речь Шрайбкуса и тоже встал, привлекая внимание:

– Все правильно говорит наш немецкий друг. С одним уточнением.

Все обернулись к старшему тренеру.

– Нет людей однозначно плохих и хороших. Нет тех, кто полностью созидатель и ничуть не хитрит, не мухлюет. У каждого есть свои слабости, и за эти слабости мировое зло каждого из нас цепляет и заставляет плясать под свою дудку. Один нерешителен, другой тщеславен, третий охотник до женщин. Вот через нас зло и приходит в мир. И поэтому с такой болью мы его вырываем из этого мира, что корни у него – в нас самих!

– И что же делать?

– Вот поэтому наш партизанский отряд не против кого-то из людей, а против невежества и бессовестности!

– Теперь я понял!

– И я! Я тоже понял

– А вы поняли, что мы защищаем? – слегка прищурясь, как дедушка Ленин, спросил Швейкин.

Все замолчали. Лишь Артем Швыркалов предположил:

– Советский Союз?

– Да! Тот Советский Союз, что тысячи лет был в душе у людей светлых и созидательных! – подтвердил тренер. – Тот оплот против сил тьмы, что дает нам силы в любое время и в любой ситуации оставаться человеками, идти на подвиг, творить, строить!

Неожиданно все присутствующие ощутили, что они не просто живут своей жизнью, ходят по улицам Казани, участвуют в соревнованиях. Они одновременно находятся в одном окопе с героями-панфиловцами, в одном самолете в небе Курской дуги с Иваном Кожедубом, на одной подводной лодке в суровых водах Балтики с Александром Маринеско. Словно время испарилось – и та война стала их войной, и далекие предки стали близки и понятны. И было слышно, как в воздухе свистят пули, впиваясь в бруствер окопа. Пули так же свистят и в сегодняшней войне – только пули эти отравленные, поражают они не тело, а душу, вызывая бессилие, боль, страх, а еще хуже – восхищение созданными врагом подлыми иллюзиями. Но правда в том, что убивают эти пули тоже по-настоящему, поскольку тело не живет без души. И так же как в ту войну, нужно противостать неумолимому врагу, отразить натиск. И оружием в этой войне будут правда и образы героев прошлого.

И все как будто услышали тяжелую поступь коня богатырского, а в душе зазвучали строки.